Тетрадь для письма

Тетрадь для письма
(полупоучительные полубыли и полуфантазии)
[для умных и веселых детей самого старого детского возраста
и таких же взрослых от 14 до 114 лет]

_____ Наши цели ясны, задачи определены, а темы согласованы.
_____ Садимся за писанину, товарищи писатели.
_____ (Центральный Комитет КПСС и Семен Г.)

Глубокоуважаемые дети самого старого детского возраста!!
(Это первая шутка уже немолодого автора, чтобы вы сразу поняли, с кем имеете дело. Имелось в виду: самого старшего детского возраста.)
В первую очередь, к вам обращаюсь я, умные, веселые и начитанные дети мои (отнюдь не в двусмысленном биологическом, а в хорошем литературном смысле двух последних слов).
Читатель-ребенок, я очень надеюсь, что вы поняли и вторую шутку (не про Центральный комитет КПСС, а про литературно-биологический смысл детей). А если не поняли, то обсудите ее со своим папой (только с папой, а маму не беспокойте — у нее ответственная работа на кухне).
Итак, покончив с шутками (не навсегда!), имею честь представить вам, а также всем взрослым (тоже детям, но бывшим) несколько историй из целеустремленной жизни полуреального Сеньки, которого взрослые учителя школьной литературы когда-нибудь назовут литературным героем. На мой взгляд, Сенька вовсе не герой, а просто остроумный человек (поначалу — мальчик). А взрослые, по сути, те же дети, только утратившие (в большинстве своем), по ходу жизни, непосредственность, волосы (это касается только мужчин, и то не всех) и природное чувство юмора.
Вот и все предисловие к историям, полупоучительным не только для детей и стариков, но и для кое-каких других возрастов. А там, дети и прочие, смотрите сами, и будь что будет.

Сенька и шапка

Первая полупоучительная история из указанной жизни случилась много лет назад, когда в честь 8-го марта папа подарил Сеньке шапку. А Сенька папе — «Тетрадь для письма».
Шапка была по Сеньке — то есть в самый раз, а в смысле на вырост — по самые глаза. А папе подарок был нужен — как рыбе зонтик, но он педагогично поблагодарил сына.
Шапка Сеньке так пришлась по душе и телу, что он натянул ее по-взрослому (в смысле — по самые глаза) и даже в классе не снимал. И войдя на педсовет, не снял. За это директор дал Сеньке по шапке. А в моральном смысле — щедро наградил образными словами удручающего наклонения.
А папа, узнав о такой привязанности, предложил сыну в честь 1-го апреля поменяться подарками.

Образные слова глубоко запали в награжденного, а через определенное время дали всходы.

Сенька и суп

Как-то раз, когда Сенька, продолжая быть средне учащимся средней школы, выразительно сидел за столом, тужась написать заданный на дом юмористический рассказик, к нему пришел известный школьный поэт Санька, обладавший, как считалось, большИм чувством юмора. Узнав о трудностях прозаика, он попытался заглянуть в Сенькину «Тетрадь для письма», но тот выпятил живот, слегка оттеснил им приятеля и укрыл чистую страницу.
— Тоже мне, пуп Земли, — поэтически образно приобиделся Санька.
— Ага! — отреагировал Сенька и быстро накарябал заголовок — «Суп Земли».
Краем глаза отодвинутый собрат по перу все же сумел заглянуть в заветную тетрадь.
— Суп Земли? Это не смешно.
— А крылышки Земли? — прибросил юморист, что-то вспомнив.
— Тем более не смешно, — хохотнул Санька.
— А сердце Земли? — продолжил искатель непонятную линию.
— Не смешно и глупо! — покраснел от случайно проступивших прозаических чувств отрицатель.
— А потрошки Земли?
— Не выводи себя из меня, — неожиданно сбился Санька.
— Хорошо, вернемся к супу, — покладисто сказал Сенька и притащил из кухни большую кастрюлю с супом.
Он открыл крышку и показал приятелю содержимое кастрюли.
— Пахнет вкусно, но юмором и не пахнет, — блеснул Санька. — Знай: с супом смешно никак не получится, — самоуверенно заявил эксперт.
— Никак?? Тогда получай шедевр!! — с этими словами отчаяния Сенька вылил суп себе на голову.
Получатель от смеха повалился на пол и там, корчась, сквозь новые приступы хохота, простонал: «И... вовсе... не... смешно!..»
Между прочим, за «Суп Земли» папа поставил Сеньке пять с плюсом, а мама свою оценку не огласила.

Однажды автору шедеврального супа откуда-то (предположительно, с небес) послышалось: «Стать писателем. И точка». Оставаясь собой, Сенька зафиксировал в «Тетради для письма»: «Стать писателем. И дочка!!»
То есть, на удивление, вышеуказанные всходы не погибли, а пошли в рост.

Сенька и стихи

Как-то раз молодой поэт Санька придумал, написал, издал (под своим именем, обойдясь без псевдонима) и разместил в Интернете электронную книжку (сейчас это легко) с лаконичным, но емким названием «В лесу». Она состояла из титульного листа, оборота титула (с копирайтом и ISBN), содержания и семи разделов — рисунков, слямзенных (позаимствованных) из «Энциклопедии животных», с личными рифмованными подписями к ним. Немолодой автор (то есть я сам) видел эту (точнее — подобную) книжку (в бумажной версии) собственными глазами. Одним из «животных» там был медведь. А стих к нему поражал глубиной мысли и изяществом рифмы: «В лесу известно всем, что сладкий мед я ем».
На уроке зоологии Санька незаметно от учительницы метнул своему давнему приятелю Сеньке ссылочку, а Сенька быстренько по ней сходил и внимательно просмотрел всю книжку. (А учительница ничего не заметила.) Да, такие крутые нынче встречаются школьники.
— Ну, как?! – спросил обладатель ISBN.
— Не шибко... В смысле — не Иосиф Бродский, — эрудированно ответил Сенька. Честный критик стихов Бродского по малолетству не читал. Но слышал (от папы), что Иосиф поэт еще тот. Пушкинского уровня.
— Ты и так не сможешь, — обиделся Санька.
— ТАК я точно не смогу. Я смогу ИНАЧЕ — взыграло ретивое у нашего главного литературного героя.
Целый месяц этот герой ходил по миру то бледный, то раскрасневшийся. Он не выпускал из рук «Тетрадь для письма» и через каждые 9 минут что-то вписывал туда, а через каждые 3 минуты что-то вычеркивал. И это правильно, ибо один не глупый человек ровно 340 лет назад (для правдивости: в далеком 1674 году) толково советовал поэтам: «Добавьте две строки и вычеркните шесть». Как бы там ни было, но через указанный промежуток времени у Сеньки получилось вот что.

БЕЛКА
Легка, подвижна белка, хвостик мил,
Грибочек свежий прячет под сосной...
Как черствы те, кто шапки, шубы сшил
Из меха нежной красоты лесной.

ВОЛК
Давно известно: волк коварен, дик.
Опасен он для стад и для отар.
Держись вдали ребенок и старик...
Но помни: хищник — леса санитар.

ЕЖ
Могу свернуться маленьким клубком,
Люблю питаться яблоком, грибком.
Колючки? Это гордость для ежа!
Вот чем я отличаюсь от... ерша.

ЗАЯЦ
Во многих сказках выгляжу труслив,
Но сказочник ко мне не справедлив!
От норки гончих псов я уведу
И тем от деток отведу беду.

ЛИСА
Краду цыплят на завтрак и обед —
Без витаминов мал и труден рост.
Чтоб не поймали, четкий зимний след
Хитря, сотрет пушистый рыжий хвост.

МЕДВЕДЬ
Живем повсюду на Земле, разнясь лишь цветом шубы.
Мы косолапы, но умны, нам лес и льдины любы.
Еще? Могучи и быстры, умело ловим рыбок...
А дети не заснут без наших плюшевых улыбок.

ОЛЕНЬ
Нет, не козел я, а король-Олень,
Хоть есть и сходство — крепкие рога.
Готов сражаться, побеждать врага,
А вот весной ходить под плугом — лень.

Сенька не удовлетворился стихами, а стал ПРИДУМЫВАТЬ к ним, как он каламбурно выразился, веселые рисунки для «Веселых картинок» (с благородной целью: утереть Саньке нос). Они получились такими.

К белке. Слева: белка прячет под сосной грибок, за щекой у нее орех; сбоку в нее целится охотник. Справа: портной с иголкой в руках, на его рабочем столе разложены беличьи шкурки.
К волку. Слева: овцы оплакивают зарезанного волком ягненка. Справа: маленькие обнявшиеся дрожащие от страха малыш и старик, а еще большой волк на задних лапах с санитарной сумкой на боку; в передних лапах он держит скальпель, пузырек с зеленкой и шприц.
К ежу. Слева: еж перед миской, в которой лежат яблоко и грибок; рядом с ним еж, свернувшийся клубком, и удивленная этим гимнастическим упражнением лиса. Справа: еж и ерш перед зеркалом меряются колючками.
К зайцу. Слева: трое зайчат в норке жуют морковки. Справа: свора собак гонится за зайцем, убегающим прочь от норки.
К лисе. Слева: лисята в норе рвут на части зайца. Справа: лиса с мешком (из которого выглядывает голова цыпленка) заметает хвостом свои следы; вдали видны крестьянские хатки.
К медведю. Слева: бурый медведь (на лесном пеньке) и белый медведь (на льдине) стоят на задних лапах в обнимку, перед собой они вместе держат в передних лапах крупную рыбу (как спортивный трофей), их фотографирует панда. Справа: спящий малыш обнимает игрушку — плюшевого медведя.
К оленю. Слева: крупный гордый олень грозно наставляет рога на небольшого по размеру козлика. Справа: обливающийся потом крестьянин в лаптях впрягся и тянет плуг, а стоящий поблизости олень высокомерно наблюдает за ним.

Дети и прочие, сами придумайте, что сказал Сеньке его папа по поводу этого произведения. И пришлите мне свои варианты. Адрес простой: «На деревню, дедушке»... Это, конечно, литературная шутка. Правильный мой адрес есть в Википедии, и вы его легко узнаете.

Сенька рискнул разместить свое «стихопрозаическое» измышление на школьном сайте и получил два отклика.
Первый был от Коли Тюленева (7 лет, 8 месяцев, 9 дней).

ЕРШ
Невмочь свернуться мне клубком,
Люблю питаться червяком.
Колючек мало у ерша —
«Вот в чем отличье от»... ежа.

Второй — от Пети Ершова (9 лет, 8 месяцев, 7 дней).

ТЮЛЕНЬ
Прошу не путать: я — Тюлень,
А не заносчивый Олень.
Лежать на льдине мне не лень
И нюхать белую... сирень.

Этими откликами Сенька остался очень доволен, а Санька — не знаю.

Так, что там у нас со всходами (которые не погибли, а пошли в рост)? А вот что: они так выросли и окрепли (как обух), что их уже и плетью нельзя было перешибить.

Сенька и коровы

Как-то раз, будучи студентом зооветеринарной академии, Сеня (бывший Сенька) прочитал на лекции в журнале «Веселые картинки» (№ 3 за 2008 год, если уж на то пошло) рассказ под названием «Три коровы»:
«У Сениной бабушки Веры была пятнистая корова Зорька.
— Все понятно, — сказал Сеня, как только увидел Зорьку. — Корова дает молоко!
— Правильно, — подтвердила бабушка. — А у моих соседей Макаровых — три коровы!
Сеня задумался.
— Тоже все ясно! — наконец понял он. — Одна корова дает молоко! вторая — кефир! А третья — йогурт или даже творог!».
Тут и пришла к Сене (не к веселокартиночному, а к студенту!) в гости острая и умная мысль, отображающая страшную правду жизни. И попав под ее очарование, правдолюбец отправил в журнал продолжение — сатиру на кисломолочную жизнь в розовых очках: «Тезка, ты прав, но это лишь половина правды жизни. Если бы ты знал, что у других соседей твоей бабушки Веры — Назаровых — шесть коров, то быстро бы догадался, что их четвертая корова (пятнистая) дает голландский сыр, пятая — отечественную телятину (по 2 50), а шестая — сырокопченую колбасу или даже консервированные сосиски».
И приложил к своему труду надежду на опубликование.
Для проницательного читателя не станет неожиданным ответ редакции: «Благодарим за сотрудничество, но...».
Между прочим, папа, в отличие от мамы, проницательностью не отличился. Наверно, потому, что был прожженным романтиком.

Как-то раз, уже будучи ужасно взрослым, но оставаясь жутко веселым, полуопытный прозаик Семен Г., которого в студенческие годы звали Сеня, пришел по приглашению на вечер воспоминаний пожилых людей «Наши детские игры». Готовясь к выступлению, он кое-что прихватил с собой. Для наглядности...
Там он терпеливо переждал всех, кто вспоминал второсортные игры своего детства: всякие там «классики», «ручейки», «испорченный телефон», «квач обычный» и «квач железный», «разорви цепи»... И еще: «прятки», «казаки-разбойники» и гендерно равноправные «дочки-матери», и «лапта», и «выбивной»... И «третьего лишнего» переждал, и «корову», и «хали-холо»... И, к огромной радости бывшего Сеньки, никто, ну ни один, не вспомнил первосортную суперигру — ножички!

Сенька и ножичек

Наконец-то ему предоставили слово. Оратор вышел на середину зала. Пол под его ногами оказался из кафельной плитки. «Так даже лучше», — мелькнуло в голове у выдумщика, который первоначально рассчитывал на не очень твердую деревоплиту.
— Из сотен игр, в которые я на протяжении двух десятков счастливых лет детства играл в своем проходном дворе и во многих других чужих дворах, безусловно, наилучшей является игра в ножички, — красноречиво начал Семен Г.
Тут он полез в карман и достал охотничий нож внушительных размеров. Затем докладчик нажал на кнопку, и с тревожащим душу звуком выскочило кошмарное лезвие изощренной формы. Как и предполагал Семен Г., аудитория, охватывающая его кольцом, чуть-чуть взволновалась. И как бы даже чуть-чуть отодвинулась.
Далее выступающий живописно рассказал присутствующим о двух играх с использованием ножичка: «фигурные ножички» и «Земля».
Игра «фигурные ножички» не требует ума. Чтобы победить, достаточно обладать высокой техникой метания ножичка при разных положениях пальцев («рюмочки», «вилочки»), а также метания с ладошки, с локотка, с коленки, с плечика, через плечо и еще с десяток «фигур», которые писатель уже подзабыл. Однако он хорошо помнил, что нож бросали во влажный утрамбованный песок. А проигравший должен был вытащить зубами из этого песка спичку, глубоко забитую в этот песок игровым ножичком. Естественно, не разгребая песок ни руками, ни ногами, ни вспомогательными предметами. Естественно, когда проигравший доставал-таки спичку зубами, его рот был полон песка... Ха-ха!
Игра в «Землю» намного глубже и стократно полезнее для гармоничного развития детей. Напомню ее основы для тех, кто подзабыл. Игроков может быть и два, и три, и сколько хотите. А можно и самому с собой играть. На земле вычерчивается окружность. То, что оказалось внутри, называют Земля. Ее делят на сектора (говоря языком геометрии) по количеству игроков. Каждому игроку дают сектор (первоначальный капитал, говоря языком экономики) на правах собственности (говоря языком юриспруденции). Ножичек бросают в Землю по очереди в чужое владение. Если он упал плашмя, то право на бросок переходит к другому игроку. А если воткнулся, то — хорошо (для метателя). Тогда режем (проводим линию в направлении прорези). Соответствующая территория разделяется на две части, и тот, кого «подрезали», принимает решение (говоря языком теории принятия решений), какую часть отдать удачливому метателю, а какую оставить себе. Тут не все так просто, поскольку, например, можно выбрать территорию с большей (на глазок) площадью, но с грунтом, податливым для враждебного ножичка, а можно выбрать часть маленькую, но каменистую (вот вам, педагоги-новаторы, и почвоведение). Тут надобно хорошо-о-о соображать. Постепенно получаются весьма причудливые конфигурации территорий с так называемыми «материками», «островами» (вот вам, дети, и география) и «колониями» (вот вам, взрослые, и геополитика). Обычно играют «до одной ножки». То есть игрок остается в игре до тех пор, пока его стопа-«ножка» помещается внутри его же территории. Кстати, если территория настолько маленькая, что игрок вынужден стоять на ней на одной ножке, то и метать ножичек при своей очереди хода он обязан, стоя на одной ножке и балансируя (вот вам, пенсионеры, — нынешние и будущие — и гимнастика), что, поверьте на слово, требует очень высокой квалификации.
Ну, дети, есть еще 100 (сто) второстепенных правил, которые вам легко подскажет папа. (Только папа... Хотя и многие девочки, как помнится, с удовольствием играли в Землю. Читатель-ребенок, не исключено, что и конкретно ваша мама, которая когда-то тоже была девочкой и которая сейчас занята на кухне, тоже играла в Землю.)
Постепенно игроки выбывают (по бедности) из игры. А победителем объявляется тот олигарх, который захватил всю Землю!
Семен Г. еще несколько минут упоенно расхваливал любимую игру, а под конец своих воспоминаний он решился применить к коллегам (по навсегда сбежавшему от них детству) заготовленную дома шутку и сказал:
— А сейчас я ПОКАЖУ, как это выглядит на практике.
Он взял нож за острие и сделал вид, что сейчас резко метнет его в кафельный пол. В первых рядах послышался негодующий ропот, а в последних рядах публика встала, чтобы получше увидеть шокирующий результат.
Однако метать нож «полуопытный прозаик» не стал, а честно признался, что пошутил и что ножичек у него поддельный — лезвие из пластмассы. (Передние ряды остались очень довольны, а задние — не знаю.)

А теперь, в соответствии с канонами постмодернистской литературы (дети, за разъяснениями этого умного термина бегом к маме — на кухню, а папу этими глупостями не беспокойте — у него ответственный сон на диване), разрушим нормальный ход (бег!!) времени и вернемся в Сенькино счастливое детство.

Сенька и Земля

Как-то раз Сенька и его закадычный дружок Санька в своем проходном дворе решили сыграть в Землю один на один.
— На что играем? — спросил азартный Сенька.
С давних-предавних времен люди играли в игры не просто так, а на что-то. Например, на коня, на королевство, на мороженое, на щелбаны. А бывало и на жену. И на свою, и на чужую...
— Кто проиграет, тот съест... землю, — ответил не менее азартный Санька. И, вспомнив один смешной случай, иронично добавил: — Только съест не «суп земли», а именно землю.
— Только... — раздумчиво откликнулся Сенька. — Ну, что ж... Обязуюсь съесть землю в случае своего проигрыша и письменно фиксирую свое обязательство вот в этой тетради.
Сенька раскрыл неотделимую от него «Тетрадь для письма» и там что-то накарябал. Санька, зная о чудовищном пристрастии друга к фиксированию слов на бумаге, лишь махнул рукой в знак согласия, и игра началась.

Возможно, поедание земли проигравшим — не самый лучший приз для победившего. Но если бы игра шла на денежную ставку, скажем на 22 советские копейки (приблизительно, одна порция хорошего мороженого во времена детства предпенсионного и уже почти опытного прозаика Семена Г.), было ли бы это лучше? Дети, посоветуйтесь по этому поводу и с проснувшимся папой, и с освободившейся от кухонных забот мамой. Сопоставьте их аргументы и выводы. Сделайте свой вывод. И идя по жизни, следуйте ему. (А мне по этому поводу ничего не пишите.)
Автор же, оправдываясь, невнятно пробормочет про «традиции» и сошлется на... «Белеет парус одинокий». (Дети, не перепутайте: не на стихотворение Михаила Лермонтова, а на повесть Валентина Катаева.)
Так вот, там жили-дружили мальчики Петя и Гаврик. И как-то раз Гаврик сказал, что откроет своему дружку одну ужасную тайну, если тот никому-никому ее не выдаст, а в качестве клятвы молчания пусть Петя... съест землю. Дети и прочие, не откажите себе в удовольствии прочитать-перечитать знаменитый отрывок.

«Петя истово помолился на золотой крест с цепями и проговорил с убеждением:
— Святой истинный крест, что не скажу! Ну?
— Слышь, Петька...
Гаврик кусал губы и грыз себе руку. У него в глазах стояли слезы.
— Слышь, Петька... Ешь землю, что не скажешь!
Петя внимательно осмотрелся по сторонам и увидел под стеной подходящую, довольно чистую землю. Он выцарапал ногтями щепотку и, высунув язык, свежий и розовый, как чайная колбаса, положил на него землю. После этого он вопросительно повернул выпученные глаза к приятелю.
— Ешь! — мрачно сказал Гаврик.
Петя зажмурился и начал старательно жевать землю.
[...]
Петя вытер язык рукавом и сказал:
— Ну?
— Чего?
— Ну, теперь скажи.
Гаврик вдруг злобно посмотрел на приятеля, с ожесточением согнул руку и сунул заплатанный локоть Пете под самый нос:
— На! Пососи!
Петя глазам своим не поверил. Губы у него дрогнули.
— Я ж землю кушал! - проговорил он, чуть не плача. Глаза Гаврика блеснули диким лукавством, и он, присев на корточки, завертелся юлой, крича оскорбительным голосом:
— Обманули дурака на четыре кулака, на пятое стуло, чтоб тебя раздуло!
Петя понял, что попал впросак: никакой тайны у Гаврика, разумеется, не было, он только хотел над ним посмеяться — заставить есть землю! Это, конечно, обидно, но не слишком.
В другой раз он выкинет с Гавриком такую штуку, что тот не обрадуется. Посмотрим!
— Ничего, сволочь, попомнишь! — с достоинством заметил Петя, и приятели продолжали путь, как ни в чем не бывало».

Вернемся к Сеньке и Саньке.
Их битва за Землю была очень упорная, и в первой схватке чаша весов склонилась в пользу прозаика. Он, подобно Петьке, внимательно осмотрелся по сторонам, увидел под стеной подходящую, довольно чистую землю и, лично выцарапав ногтями щепотку, передал ее проигравшему поэту. Санька же (подобно тому же Петьке), высунув язык, свежий и розовый, как чайная колбаса, положил на него землю. После этого он вопросительно повернул выпученные глаза к приятелю.
— Ешь! — весело сказал Сенька.
Санька зажмурился и начал старательно жевать землю...
Следует подчеркнуть, что прозаик и поэт были игроками примерно одного уровня мастерства, и поэтому, в полном соответствии с теорией вероятности, во второй схватке победил Санька.
— Ешь землю! — почему-то мрачновато сказал Санька.
— Я готов, — покладисто сказал Сенька, — но давай сперва кое-что уточним.
Он раскрыл тетрадь и обнародовал свое письменное обязательство: «В случае проигрыша я съем ТОЛЬКО ВСЮ землю Земли».
Санька был умным мальчиком. Он сразу же вспомнил недавний школьный урок литературы, на котором проходили-пробегали Эзопа, и вспомнил философа-глупца Ксанфа с его знаменитым обязательством выпить море... Минутку-другую подумав, он понял, что бесполезно качать права насчет того, кто должен подготовить землю для поедания — ведь коварный Сенька своими руками «подготовил» для него щепотку земли и будет настаивать на соблюдении симметрии... Еще несколько горьких минуток он проверял в уме юридическую безупречность ловушки. Убедившись, он даже не стал требовать от Сеньки неоклассического: «Но сначала отдели всю землю Земли от вод Земли...».
— Ничего, сволочь, попомнишь! — с достоинством процитировал Петьку начитанный поэт Санька, и молодые литераторы продолжили и свою дружбу, и свои жизненные пути. Как ни в чем не бывало.

Неспешно пролетели птицы-тройки десятилетий, и, выйдя на пенсию и покрутившись на ней пару-тройку лет, Сенька таки стал настоящим — безоговорочно и безвозвратно опытным! — писателем (точнее — Интернет-писателем). Примечательно, что его любовь к ножичкам постепенно сошла на нет, а пристрастие к шуткам сохранилось.
Ой! Чуть не забыл: когда Сенька был в зрелом пубертатном (и еще далеком от пенсионного) возрасте, он успешно содействовал рождению дочки.

Сенька и Баран

Как-то раз к умудренному указанными птицами юмористу-сатирику Семену Борисовичу Г. пришла в гости (чуть-чуть больновато постучавшись в затылок) острая и умная мысль. Пообщавшись с посетительницей, мэтр открыл «Тетрадь для письма» и заскрижалил нижеследующее:

Баран и Конституция
Один Баран хорошо разбирался в апельсинах и плохо во всем остальном. Это его огорчало, и он решил расширить сферу своей компетентности. Взял да и написал проект новой Конституции Фауны. И передал ее на обсуждение... Кротам и Рыбам.

Примечательно, что отправлять написанное в журнал «Веселые картинки» сатирик-барановед не стал. А почему — вы, умные, веселые и начитанные дети мои, сообразите сами.

Поставив последнюю точку, «немолодой автор» задумался. Непонятно к чему, он вспомнил своего папу (на привычном диване) и свою маму (на обычной кухне) и несколько минуток погрустил. А почему — вы, умные, веселые и начитанные дети, сообразите сами. Или чуть-чуть подождите собственных птичек — они подскажут.