Когда Бог слышит и смеется

Надо быть очень и очень наивным человеком, чтобы думать, будто Бог нас всегда поддерживает и помогает нам в ответ на наши молитвы.

Теперь-то я знаю, что слышит Он нас всегда. А помогает только тогда, когда нам без Его помощи не справиться с ситуацией, в которую мы вляпываемся, забыв все предупреждения с Его стороны. Но не это главное условие. Самое важное для получения помощи Высших Сил это наше желание быть нужным и полезным для других, но наших собственных сил не хватает для решения поставленной задачи. А еще важно просить правильно.

 Этот урок я усвоила четко. Правда не с первого раза. Мне понадобилось получить несколько щелчков по носу прежде, чем я поняла, что к чему и почему. Впрочем, возможно я еще неоднократно наступлю на свои грабли. Молитва не является для меня делом привычным и ежедневным. Как истинный русский мужик я начинаю креститься с громом. Точнее, как истинная русская женщина, я вспоминаю о том, что мне нужна помощь только тогда, когда без этой помощи я просто уже ни на что не годна.

***

 Итак, начну по порядку. Все случилось так, как должно было произойти. Я отправилась в однодневный поход с детьми и мужем в горы ...в босоножках. Лето же. И жарко. Горы меня не простили. Через час прогулки по скалам и косогорам я подвернула ногу. Можно было бы допрыгать на одной ноге при поддержке любящего мужа до ближайшей остановки автобуса. До той самой, на которой мы вышли на эту прогулку. Но как я могла признать свое поражение! Я ничего не сказала мужу. Я даже окликать его не стала. Он продолжал идти впереди, за ним наши дети и их друзья, а я шла замыкающей.

 Шла  - это сильно сказано. Я ковыляла. Боль поначалу была вполне терпима. И я даже не отставала от крайнего ребенка. Но постепенно боль всё сильнее давала о себе знать. Нога стала опухать в щиколотке. Еще через час мне пришлось снять мою модельную босоножку. Нога не помещалась в ее тесные рамки. В смысле, в ее колодку. В общем, я разулась.

 Лучше бы я не делала этого! Тащиться по каменистой дороге, практически тропе, поросшей каким-то чертополохом и колючками, - удовольствие только для садомазо, а я не из этого гнезда. Тропа петляла, повторяя изгибы скальной стены и устремляясь вверх, кажется, к самому небу. С той верхотуры, куда мы уже поднялись, можно было любоваться коршуном, парившим внизу, под нами; зарослями уже поспевавшей оранжевой облепихи и крутым обрывом, выставившим для обозрения узкую извивающуюся блестящую полоску безымянной речки. Если бы не боль, я получила бы истинное эстетическое удовольствие от вида, открывавшегося с нашей козьей тропы.

 Однако, боль заглушала все восторги. Я отстала от попутчиков на добрую сотню шагов и готова была сесть на ближайший уступ, чтобы остаться на этой скале навсегда, лишь бы не наступать на раненую ногу. А она - таки была уже изрядно поранена. Если вам когда либо доводилось пробежаться босиком по крупному гравию или щебню, то вы знаете, сколько дырок в стопе появляется за пять секунд такой пробежки. Опухшая, кровоточащая нога доставляла столько страданий, что я стала тихо поскуливать.

 Громко плакать было стыдно перед детьми. Особенно чужими. Как такая большая тетка может лить слезы, словно маленькая девочка. А тихонько скулить было возможно без опасения быть услышанной. Наш отряд самодеятельных туристов ушел от меня так далеко, что я даже не видела никого впереди. Я-то еще поднималась в гору, а они уже начали спуск. Впереди меня ждал последний поворот перед вершиной хребта, а дальше я могла рассчитывать на некоторое облегчение моей участи. Разумеется, спуск с горы бывает труднее подъема, но я рассчитывала на то, что спуск не будет крутым, и я смогу, опустившись на пятую точку, сесть на рюкзак и съехать по поросшему травой склону, минуя пару поворотов тропы, напрямую. С рюкзаком и джинсами придется распрощаться после этого, конечно, но, да и черт с ними! здоровье дороже. Я сжала зубы и полезла в гору с удвоенной энергией, предвкушая момент скатывания с горы, когда моя многострадальная нога сможет немного отдохнуть.

 И вот я на вершине. Но, черт побери! тропа здесь перестала виться серпантином, она теперь полого спускалась в долину по гребню с практически отвесными скальными обрывами с обеих сторон. "Съезд отменяется", - пошутила я над своим положением сквозь навернувшиеся слезы. Ни величественные виды гор, ни заходящее справа солнце, ни крыши пригородной деревни впереди внизу, ни дальний глухой лай деревенских собак и еще более глухо звучащее мычание коров, возвращавшихся с пастбища, ничто не могло меня привести в умиротворение. Мне было плохо. До деревни оставалось еще более двух километров. Мои мужчины уже подходили к ее окраине. Не заметив моего отставания, они намного опередили меня, а мне еще предстояло одолеть это колоссальное в моем положении расстояние, этот безумно трудный и долгий путь.
 
 Солнце стремительно катилось за дальний хребет. Небо впереди столь же стремительно темнело, обретая фиолетовый оттенок. На его пока еще лазоревом фоне бледно проступал диск прозрачной луны. "Блин", - подумала я, - "не хватало еще мне тут заночевать в одиночестве и стать ужином шакалов, шастающих по окрестностям". Мне стало страшно и обидно: "Вот сволочи", - подумала я, - "уперлись вперед и ни разу не оглянулись, чтобы узнать, где я. Чтоб я еще хоть раз в жизни пошла с ними куда-нибудь дальше проспекта Руставели?! Да, гад буду. И это муж называется! Его жена может уже умерла по дороге, а он и головы не повернул ни разу!" Я так обиделась, что даже мельком не подумала о том, что вполне могла его окликнуть в самом начале своих проблем, да и потом тоже. Это теперь было поздно кричать. Слишком велико было расстояние для моего слабого голоса. Впрочем, я и теперь могла бы закричать. И муж непременно вернулся бы за мной. Но я разозлилась. И не стала кричать. "Вот умру тут, а он потом пусть всю жизнь жалеет, что бросил меня", - продолжала я себя накручивать и лить слезы. Я села на щебенистую дорогу и горестно провожала взглядом солнце. Оно уже касалось красным боком темной вершины и вот-вот должно было совсем исчезнуть. Тропа передо мной окрасилась в багряный цвет. Луна обрела плотность и тени на своем лучезарном лике. Появились первые звезды... Впереди, где-то далеко-далеко, засветились огни телевышки на Мтацминде. Теперь, в сгущающемся сумраке, только одна эта башня служила мне маяком и ориентиром, да рыжие фонари обозначили присутствие города.

 И тут я взмолилась: "Господи, пошли хоть какую-нибудь машину сюда!", - думая о том, что, если появится здесь машина, то я проголосую и меня подберут, подвезут до деревни. Едва я проговорила свою краткую молитву, мне пришла в голову мысль о тщетности моей мольбы. На такой дороге встретить машину невозможно. Тут в лучшем случае мотоцикл проедет, но никак не машина. Я встала, вытерла тыльной стороной ладоней глаза и приготовилась продолжать свой мучительный путь.
 
 И остолбенела в изумлении. Откуда-то снизу с громким урчанием выкатился белый мерседес и за ним следом еще один. Этот "свадебный кортеж" пронесся мимо меня на такой бешеной скорости, что я не успела даже подумать: "Как они могут здесь ехать?" Зато я успела подумать: "Черт, что ж они в обратном направлении не ехали? Тогда бы они меня могли подвезти..."

 Мерседесы укатились за горку, с которой я теперь спускалась. А я, окрыленная этим дивным зрелищем, вновь обратилась к Богу: "Господи, не знаю, как, но раз эти смогли здесь проехать, пошли мне навстречу еще одну машину!"

 И, представьте себе мое удивление, навстречу мне по этой узкой и опасной, и очень неровной дороге выкатился еще один мерседес. Только теперь это была серебристо-серая машина. И столь же стремительно миновав меня, мерседес устремился вдогонку за первыми.

 Офигела, это очень мягко сказано про то, что я испытала в эту секунду. А потом я запрокинула голову к небу с безумным вопросом: "Ну, почему, почему они проехали мимо?! и в обратную сторону?" Это было так обидно, что я пошла по едва заметной в сгустившейся темноте дороге уже не чувствуя боли, а только горечь от злой насмешки над моей мольбой.

 И только в деревне, нагнав своих, я прониклась пониманием, какая же я дура - я что просила? "пошли мне навстречу еще одну машину" и мне навстречу (!) была послана еще одна машина. Что просила, то и получила! А Бог Всемогущий смог сделать невозможное - он направил по полному и абсолютному бездорожью три (Бог любит Троицу!) машины премиум класса, не джипы какие-нибудь, а чисто городские авто.

***
 На следующее утро из теленовостей я узнала, что в районе Коджори, в том месте, где проходил наш маршрут, ночью произошла перестрелка между двумя воровскими группировками. "Так это лихие ребята на своих мерседесах ездили на стрелку по разделу сфер влияния. И стрелка их закончилась стрельбой. Слава Богу, что нам оказалось не по пути!", - поняла я и ничего не рассказала мужу о том, как я молилась и чем закончились мои молитвы. А спустя некоторое время я совершенно случайно познакомилась с близкой родственницей одного из тех лихачей и узнала, что та стрелка была с летальными исходами и ранениями некоторых участников.

 Я не рассказала и ей о том, что видела, и о чем молилась в тот поздний вечер.

 Не рассказала бы и вам теперь, если бы не осознала, что мой молниеносный молитвенный опыт может быть вам полезен. В качестве примера того, как нельзя молиться.