Именем Космоса. Часть 3. Глава 13

Глава XIII

Двадцать пятого марта Майрана перевели с Антлоиты на Землю. На следующий день, оставив Дарми с Лунталэ, к нему прилетела Мария.

Они гуляли по больничному парку. День был солнечным, снег бурно таял, быстрые ручьи бежали по промытым, ставшим необычайно яркими и цветными камешкам. Шагая по воздушным дорожкам, глядя на талую воду, игравшую на солнце, на деревья, начинающие своё пробуждение, мать и сын разговаривали.

– Обычные рабочие моменты? – с улыбкой упрекнула мать. – А оказался на Антлоите!

– Уже на Земле, – заметил Майран.

– На десятый день – это «уже»?

Они посмотрели друг на друга, встретились взглядами.

– Сейчас-то ты как? – спросила мать.

– Сейчас отлично. Всё уже позади. Лучше расскажи, как дела у вас?

– Лунталэ... не слишком хорошо. Дарми понемногу расширяет свой словарный запас. Тэад с ребятами были у меня. Хорошие ребята. Пришли с целой охапкой роз, говорили про тебя. Про твоего друга, Даргола, говорили. Только называли его Капитаном.

– И Тэад говорил про него?

– Тэад – самый молчаливый из пятерых. Точнее, самый сдержанный. Говорит только по делу. Но мне кажется, он тяжело переживает его смерть.

Мария рассказала о письмах, полученных ею с Лулулулулуса.

– Ты не привезла их с собой?

Мать достала письма из сумочки. На ходу он прочитал оба.

– Ещё несколько месяцев назад, – сказал он, – я безоговорочно верил в непогрешимость сигналов, которые существуют между представителями наиболее чутких цивилизаций. Но ведь Лунталэ действительно приняла разрыв их с Лэманом контакта за смерть. Я понимаю, она была на последней грани истощения... Как могли так ошибиться родители Лэмана, я не знаю. Знаю только, что двадцать шестого фортуна, о котором они пишут, он был на Контэсе, куда увёз его я, и я же оттуда забрал через несколько дней, третьего гуррейс, живого и возобновившего свою духовную работу. Я и сейчас безосновательно считаю, что Лэман жив.

Мария спросила взволнованно:

– Так, значит, это ошибка? А я ведь уже боялась везти Лунталэ на Лаурк!

Майран оживился.

– На Лаурк – это хорошо, – поддержал он. – В Храм, на Цикл?

– Да.

Мать рассказала ему о разговоре с Налиэ Чиль.

– Когда вы собираетесь?

– Едва она пригласит нас. Вот только как быть с Дарми?

– Мы с ним отлично управимся, не переживай. Дня через три я буду дома, а там мне полагаются выходные дни за ранение.

О том, что использовать их он не собирается и наполовину, Майран упоминать не стал. Спросил вместо этого:

– А из Института тебя отпустят?

– Нельзя ждать до лета. В крайнем случае, отвезу Лунталэ, оставлю её в Храме и вернусь.

– Нет уж! Тебе тоже следует прослушать такой Цикл. Если хочешь, я поговорю в Институте, чтобы...

Мать тихо рассмеялась и перебила его:

– Позволь, я буду решать свои дела сама. Ты уже слишком привык, что всё зависит от тебя.

– Если бы так, – вздохнул Майран.

– Как ты думаешь, сынок, может быть, надо написать родителям Лэмана, что он жив?

– Нет. Нет хуже информации, чем та, которая не проверена. Даже лулы ошибаются, а я ведь не лул. Мне кажется, что Лэман жив! Мало ли что кому кажется...

Майран посмотрел вокруг. Полной грудью вдохнул напоённый весенним ароматом воздух – воздух Земли, необычайно живой после стерильного воздуха, синтезированного скафандрами, в госпитальных корпусах Антлоиты или тем более того, чем приходилось дышать на Терции.

Мог ли он подумать на Терции, что его мать станет переживать о Лэмане, с которым они без конца ссорились, из-за которого он попал в Декабре в фолком и в конечном итоге оказался рядом с Капитаном?

Может быть, дело было в весне, всегда приносившей надежду, или причиной была попытка попасть на Терцию, или выздоровление после тяжёлого ранения принесло некоторое облегчение его душе, – но впервые Майран подумал о Капитане без боли, только с глубокой благодарностью, что этот человек был в его жизни.

Он улыбнулся, приобнял мать за плечи.

– Расскажи мне знаешь о чём? Как ты познакомилась с отцом.

Мария слегка растерялась.

– С чего вдруг? Ты отлично знаешь, что мы с ним были в одной экспедиции. Трудно было не познакомиться!

– Как он попал в эту экспедицию? Он же должен был лететь в другую?

– И что? Полетел в эту.

– Мам, ты знаешь что-нибудь о сестре отца? Как было её имя?

– Почему было? – спросила Мария. – Её имя – Екатерина.

– А фамилия?

– Идерс, конечно же.

– Но ведь она замужем.

Мария задумалась, вспоминая, и пожала плечами.

– Кажется, Лин. Но я могу ошибаться – столько лет прошло.

– А ты знаешь, как фамилия Фарите?

Мария засмеялась:

– Тоже Лин, ну и что? Мало на свете однофамильцев? Почему ты вообще вспомнил об этом? Наконец повзрослел и решил найти своих двоюродных сестёр?

– Я нашёл их, мам. Точнее, Чиль их нашёл. Это Фарите и Аифаш.

Мария остановилась, посмотрела сыну в лицо.

– Фарите – твоя сестра? Майран!

– Мам, это правда.

Несколько мгновений Мария осмысливала услышанное, потом сказала нахмурившись:

– Но ведь Фарите – сирота. Её отец и мать...

– Да. Они погибли через год после того, как пропал отец.

Мария прикрыла глаза.

– Вот он узнает-то... Какое же благодеяние сделал для них Великий Космос, что дал им ту встречу и они помирились!

– Из-за чего они были в ссоре?

– Не знаю. Кажется, Ллэйду не понравилось, за кого она вышла замуж.

Майран усмехнулся, кивнул.

– Да, рубить с плеча – это в его манере.

– Не осуждай отца! Он такой – таким его и надо принимать.

Майран улыбнулся матери:

– Если уж его не осуждаешь ты, то мне и вовсе не положено. Мне он в любом случае отец. Ты действительно простишь его за такое неверие?

– Я люблю его.

– Ну, так и говорить не о чем.

Они снова пошли по дорожке. Под её шероховатой и прозрачной, как стекло, поверхностью между пористых и тоже словно стеклянных проталин бежал тонкий ручей и в метре от дорожки сливался с другим, широким и полноводным.

– Когда ты узнал об этом? – спросила Мария.

– Об Аифаш с Фарите? В госпитале. Чиль прилетал ко мне и сказал.

– А с самими Аифаш и Фарите ты ещё не разговаривал? Они знают?

– Нет. Вот буду дома.

– Фарите звонила мне. Хочет к тебе приехать.

– Ну, приедет – может быть, тогда и скажу.


Фарите прилетела в этот же день. Она вырвалась сразу после занятий, но много времени отняла дорога, и было уже достаточно поздно, когда она вошла к Майрану в палату – со своим рюкзачком за плечами и пакетом фруктов в руках.

– Это тебе, – смущённо сказала она, протягивая Майрану пакет. – Я не знала, что сделать для тебя приятного, и решила, что фрукты подойдут. На Терции их точно не было, на Удеге и в госпитале, скорее всего, тоже, а на Земле ты бываешь до того редко, что едва ли успел вспомнить, какие они бывают. Держи.

Майран взял, в который раз отметив, что, несмотря на переживания, Фарите всё больше хорошеет, а нестерпимая душевная боль постепенно придаёт её лицу ту суровость, которая отличала лицо Лунталэ – это был отпечаток страдания.

Они присели в кресла у окна, Майран принялся расспрашивать Фарите, но она отвечала нетерпеливо. Она вообще не стала бы ни о чём говорить, если бы не знала, что экипаж Тэада не чужой Майрану.

– Тэад сейчас не на вылетах, ты знаешь об этом?

– Нет, Фарите. В чём дело?

– «Меридиан» подбили в субботу, Володю и Тэада не задело, Уила – не сильно, а Поль с Алексеем до сих пор в госпитале. Они уже на Земле, но я не знаю, где. Тэад с Володей ездили к ним, но меня не взяли.

– Так Тэад и Володя пока дома?

– Нет. То есть, Володя дома, а Тэад всё равно на космодроме на Луне.

– Что Поль с Алексеем? Не знаешь, что говорят врачи?

– Что им долечиваться ещё несколько дней. Особенно Алексею сильно досталось. Пиратский луч попал в пульт прямо между ним и Полем. Теперь командир их отделения разбирается, виноват Володя или нет – это с его стороны произошло попадание.

– А как считает Тэад?

– Он говорит, что Володя ни при чём. И Уил с ним согласен, он был у нас. Он же штурман, и ему было видно всю картину. Там пираты били с двух сторон, и спереди, и сзади. Атакующим тойерам было выделено прикрытие, а пираты прорвались сквозь него.

– А ты не знаешь, не запретят Алексею и Полю Космос?

Фарите даже приподнялась в кресле:

– Ты считаешь, может дойти до такого? Нет, я ничего об этом не слышала. Ни Тэад, ни Володя с Уилом не говорили о заменах в экипаже.

Майран кивнул. Если даже кого-то из экипажа не допустят больше к боевым вылетам, то об этом станет известно только после долечивания, на комиссии.

– Это пока всё, что я знаю. Теперь рассказывай ты, – попросила Фарите.

– Тэад что-нибудь говорил о нашей экспедиции?

– Кое-что, немного.

Ничего не утаивая, Майран рассказал Фарите о своей неудаче. Она выслушала молча.

– Какой молодец иркмаан Чиль, что полетел с тобой! Так пираты вас ждали, и ничего узнать не удалось?

– Да, Фарите.

– И что теперь?

– Вернусь к работе, узнаю последние новости с Терции – станет видно, что делать. Отсюда, из больницы, я ничего не решу.

– Я жалею, что я не в СГБ. Как я хочу быть с вами!

– Что ж делать, Фарите? Надо ждать.

«Ждать!» – повторила мысленно Фарите. Её не возмущало, что ей говорили ждать. Это был удел женщины, одна из её тяжких обязанностей.

Она опустила голову.

– А когда ты вернёшься к работе? – тихо спросила она. Посмотрела вокруг, опомнившись. – Нет, я о другом. Меня пригласила в гости моя куратор. Ты мог бы пойти со мной?

– Зачем?

Фарите быстро отвернулась. Прошептала, кусая губы:

– Она пиолийка.


Майран вернулся домой в пятницу. Он закончил курс лечения, сдал общие нормативы, необходимые для выхода в Космос. Остальные, касающиеся его профессиональных навыков, ему предстояло сдавать в Гепарде.

Придя с работы, Мария поднялась в комнату сына.

Он сидел на своей кровати по-турецки, держа что-то в ладони. Прозрачная лёгкая штора на окне была отдёрнута, на полу под окном стояло несколько пластиковых стаканов.

Увидев мать, Майран высыпал что-то из ладони на стол и встал. Они обнялись. Мать взяла сына за плечи, окинула взглядом с головы до ног. Ей хотелось спросить его о самочувствии, но вместо этого она сказала:

— Думала освободиться пораньше, чтобы быть дома к твоему возвращению, и не удалось. Ты обедал?

— Нет, ждал тебя.

Мать посмотрела на высыпанное им на стол, бросила  взгляд на стаканы под окном.

— Что это?

— Декоративная галька с дорожки из нашего сада.

У матери приподнялись брови. Майран взял со стола несколько камней, один за другим кинул об стену над окном. Они отскочили и упали в пластиковые стаканы.

— Невероятно! — сказала мать.

— Это упражнение показал мне как-то раз Даргол.

Майран задёрнул штору, собрал стаканы и передвинул на прежнее место кресло.

— Как у тебя это получается? Всё ещё озадаченная, спросила мать.

— Сначала не получалось, потом научился.

— Дарми видел тебя?

— Конечно. Сейчас он спит. Я после обеда уйду с Фарите до вечера. Ты извини, но взять с собой Дарми не смогу.

— Так что же? Мы с Лунталэ будем дома.

Майран обнял мать за плечи.

— Идём вниз. Может быть, нам удастся усадить за стол и Лунталэ?


Остановившись у окна в коридоре, Фарите рылась в рюкзачке в поисках «пчелы». К ней подошла Светланка.

– Сегодня в пять в актовом зале лекция по проблематике Чёрных дыр. Приезжает лектор из Милана. Пойдёшь?

– Нет, – сказала Фарите, продолжая поиски. – Не смогу.

Она отставила рюкзачок и засунула руки в карманы.

– Светланка, позвони мне на «пчелу», куда я её... «Пчела», ответь! – вспомнила она о формуле.

«Пчела» засигналила из недр рюкзачка и, раздвигая в нём предметы, стала выбираться наружу. Фарите дёрнула рукой, чтобы поймать её, и из кармана выпал рутийский шар, покатился по полу. Светланка подхватила его и тут же открыла.

– Ой, что это?! – выдохнула она. Красота шара и букета в нём ошеломили её.

Фарите прикрыла на миг глаза.

– Великий Космос, Светлана!

Но Светланка уже увидела надпись.

– Как хорошо написано! Что это такое?

– Это рутийский шар.

– Да? И что он обозначает? Откуда он?

По древним традициям Рута серебряный шар символизировал совершенство во всём, в том числе в человеческих отношениях. А редкость рутийского серебра делала такой символ ещё более драгоценным. Но просвещать Светланку на тему истории и традиций Рута Фарите не стала.

– А что это за розы внутри? – не унималась Светланка. – Кольцо, кулон?

– Просто букет. Цветы – принадлежность рутийского шара.

– Но розы не растут на Руте!

– Этот шар сделан по заказу землянина.

Глядя на Фарите, как заворожённая, Светланка вернула ей шар.

– А эта надпись, она посвящена тебе?

Фарите не ответила. Светланка почувствовала что-то и быстро сменила курс.

– Ты куда сейчас, Фарите? Домой? Можно, я тебя провожу?

– Нет, Светлана. За мной заедет Майран, мы идём в гости.

– К кому? К Свэнвид Джаходе? Почему она пригласила тебя?

Фарите молча посмотрела на Светланку. Та опомнилась и смутилась.

– Извини, Фарите.

Но, когда Фарите вышла из Института, Светланка по-прежнему держалась рядом с ней.

– Так Майран на Земле?

– Да.

– Почему ты мне не сказала?

Майран стоял в стороне от потока студентов, у флаерной станции. Они подошли. Светланка подала ему руку.

– Здравствуйте, Майран. Я рада, что вы поправились. Я хотела прилететь к вам в госпиталь на Антлоиту, но Фарите мне не позволила.

– Правильно и сделала, – ответил Майран. – Я был бы там плохим собеседником. Надеюсь, у вас всё в порядке?

– Да, – пробормотала Светланка, поняв, что своего отношения к ней Майран не переменил. – А у вас?

– Всё хорошо, спасибо. Вы извините нас, Светлана. Нам пора.

Майран и Фарите попрощались со Светланой и сели во флаер.

Сердито хмурясь, Светланка осталась стоять, глядя им вслед. Она вдруг с досадой осознала, что, пожелав познакомиться с этим человеком просто из любопытства, теперь не может заставить себя не думать о нём, и готова на многое, лишь бы он не смотрел на неё с таким безразличием.


К дому Свэнвид Джаходы, стоявшему в глубине фруктового сада, вела широкая дорожка, обстановка в доме была полностью пиолийской, отличавшейся от земной в основном размерами. Сходное строение тел рождало сходные предметы обихода, на пути развития человечества отсеивая неоправданное и лишнее. Фарите знала это из общей истории цивилизаций и не была удивлена, увидев такие же, только больших размеров, кресла, столы, диваны. На полу было мягкое покрытие, стены украшали картины с видами Пиолы и крупные розетки из тонкого цветного стекла – или материала, очень с ним сходного. Разница с обычным земным жильём заключалась в дверях с переходником как на космическом корабле, и креанитом, герметично вставленном в окна.

Фарите и Майран оба были в скафандрах, в то время как Свэнвид и её муж надели к приходу гостей одежду, обычную для пиолов – лёгкие брюки и свободные блузки, оставлявшие открытыми руки и шею. В такой одежде не было ничего необычного для землян, за исключением, может быть, того, что цвет одежд мужа и жены был одинаков.

Свэнвид присматривалась к Майрану – её интересовал этот человек, вызывающий такие противоречивые чувства у Фарите. Перед ней был собеседник умный, приятный и с большим жизненным опытом. Он умел поддержать разговор и, казалось, знал о Пиоле не меньше её жителей. Он сразу нашёл общий язык с мужем Свэнвид, прекрасным рассказчиком и человеком широко образованным.

Постепенно Свэнвид становилось понятно, почему Фарите позвала с собой именно Майрана – она чувствовала в нём защиту. Она сидела в кресле возле него и, несмотря на все старания, было видно, как ей неуютно. Она то и дело взглядывала на Майрана, и даже когда затруднялась поддержать разговор, обращалась к нему. Он, как видно, знал о её проблеме и легко выводил её из затруднения.

Но историей, природой, людьми и бытом Пиолы Фарите действительно интересовалась.

– А ваша одежда, Свэнвид? – спрашивала она. – Муж и жена должны одеваться одинаково постоянно?

– Только в торжественных случаях.

– А цвет? Ведь то, что идёт одному, не подходит другому?

– Подбираются такие цвета, которые подходили бы обоим.

Комнатные растения в широких и глубоких чашах на подоконниках и те привлекли внимание Фарите.

– Как вы перевозили их с корабля в дом? Они ведь наверняка погибли бы, окажись в земной атмосфере.

– В специальных контейнерах, – пояснила Свэнвид.

– Они красивы.

– Да. Они напоминают нам здесь о доме. В растительном мире Земли нет практически ничего, что напоминало бы Пиолу.

Цветы, очень лёгкие, пышные, росли из воды и имели интенсивно оранжевые, бордовые и лиловые цвета.

– Вода в чашах нужна, чтобы легче проходила адаптация к нашему атмосферному давлению? – спросила Фарите. – А такие цвета растений...

– Результат селекции, – улыбнулась Свэнвид.

– Но ведь всё равно на Пиоле почти нет зелёного?

– Практически нет. У нас в растительном мире он экзотичен.

– У нас на Тетралле зелёного тоже не было – там преобладали розовые и красные тона.

– Красного много и на Пиоле.

– Мы, когда жили на Аниоте, не выращивали земных цветов. Растительный и животный мир Аниоты сами по себе изумительно красивы и, кроме того, нам запрещалось привозить растения, чуждые её экосистеме.

– Я знаю об этом запрете для исследуемых планет. Но на Земле с этим проще. Вы долго жили на Аниоте?

– Пять лет.

– С представителями каких цивилизаций вы контактировали больше, Фарите?

– Я не много общалась. В системе Гая не с кем. А на Земле, на исследовательских базах и базах СГБ, где мы заправляли корабли, люди были разные. Но большей частью «воздушники».

– Это и неудивительно, из двенадцати космических цивилизаций воздушных шесть. А нас, представителей других цивилизаций, по двое на три оставшихся атмосферных группы. При этом на тагассиан, наших «атмосферных братьев», воздух не оказывает отравляющего действия, как на нас, пиолов.

– И внешне вы с тагассианами не похожи, – сказала Фарите. – Маллонцы и макеолы похожи друг на друга.

– А гзантубриане с манбахматианами – нет. Даже в воздушной группе есть цивилизация, имеющая большие отличия в строении тела.

– Воурианцы? Да. А из невоздушной группы только вы, пиолы, похожи на нас.

– А с тагассианами вы общались, Фарите?

– Только с одним, пожалуй, и то совсем немного. С Ноэром Нианом. Он командир тойерного отделения, где служит муж моей сестры.

– А вы, Майран, – обратилась к гостю Свэнвид, – вам, наверно, приходилось много общаться с неземлянами?

– Конечно, – улыбнулся Майран. – Много и со всеми.

Увидев, как быстро опустила взгляд Фарите, Майран пояснил:

– По роду своей службы мне приходилось общаться не только с жителями цивилизации, но и с пиратами. – И, прочтя вопрос на лицах пиолийки и её мужа и понимая, что не надо замалчивать здесь эту тему, пояснил: – Того негодяя, Кильрата, я тоже знал. Но он просто психически ненормален. Что, конечно, не мешает ему быть умным и опасным врагом. Подобные личности, к сожалению, есть во всех цивилизациях.

– Кроме лаурков, – заметил муж Свэнвид.

– И лаурки пришли к этому не сразу. Духовная эволюция тоже требует времени.

...Прощаясь с гостями, Свэнвид и её муж сказали:

– Летом у нас будет отпуск, и мы планируем провести его на Пиоле. Прилетайте к нам, Фарите. И вы, Майран, если у вас будет возможность, прилетайте.

Майран покачал головой:

– Спасибо вам за приглашение, но прилететь я не смогу. Много работы, и к лету едва ли что-то изменится.

– А вы, Фарите?

– Я не буду обещать. Но я постараюсь.


Они возвращались домой в первых сумерках. Флаерная станция находилась недалеко. Улица была тихая, в домиках, стоящих так же, как дом Свэнвид Джаходы, в глубине садов, уютно загорались окна.

– Спасибо тебе, Майран, – сказала Фарите тихо. – Спасибо, что сходил со мной. Мне надо было прийти сюда. Но одна я бы не решилась.

– Ты собираешься воспользоваться приглашением?

– Я ещё не знаю. Надо. Надо съездить. Чтобы уже до конца. Но ты не поедешь, а одной... Аифаш точно не сможет – с двоими детьми на планету с чужой атмосферой? Таких маленьких скафандров-то, наверно, не бывает. Нет, это несерьёзно.

– Позови Светланку.

– Нет. Не хочу объяснять ей, почему... Никому не хочу. Я и Свэнвид бы ничего не сказала, но она сама поняла. Я не могу этого скрыть, и Светлана поймёт. Почему ты не боишься его, Майран? А вместе с ним всех пиолов?

– Я прошёл хорошую подготовку.

Майран помолчал и посоветовал:

– Не торопи событий. До времени преподавательских отпусков ещё долго, что-то может перемениться.

– Хорошо бы. Знаешь, я ведь думала, что схожу сейчас с тобой – и всё пройдёт.

– Так просто это не бывает. Но легче должно стать. И Свэнвид, и её муж – хорошие люди.

– Да, я благодарна им. Ты сейчас домой?

– Сначала провожу тебя. Ты не устала?

– Нет. Только учить много. Но завтра всего две лекции, а там воскресенье. Успею.

Майран улыбнулся своим мыслям, и Фарите увидела это.

– Что ты?

– Мне нужно кое о чём сказать тебе. Точнее, вам с Аифаш обеим. Она занята сейчас, как ты думаешь? Очень неудобно будет зайти к вам без предупреждения?

– Давай позвоним и предупредим, – сказала Фарите, заинтересовавшись. – А что случилось, Майран? Что-то хорошее, раз ты улыбаешься?

– Хорошее. По крайней мере, на мой взгляд. Но я уверен, что и на ваш.

– Майран, пожалуйста! – нетерпеливо воскликнула Фарите. – Нельзя же так интриговать! Скажи мне прямо сейчас!

Майран остановился. Они были уже в двух шагах от стоявших под ветвями деревьев флаеров.

– Пока я был в госпитале, Чиль случайно нашёл в Архиве Галактики кое-какую информацию обо мне. Скажи, ты знаешь, что у твоей матери был родной брат?

Фарите подумала, пожала плечами:

– Не помню. Нет.

– А девичью фамилию матери ты знаешь?

– Тоже не помню... Это важно?

– Оказывается, да. Я тоже никогда не интересовался своей родословной. Когда мне было тринадцать лет, отец вернулся из очередной экспедиции и рассказал, что повстречался на одной космической базе со своей сестрой, с которой был в ссоре много лет. Ты ничего не знаешь об этом?

– Н-нет... А почему я должна об этом знать?

– Его сестру звали Екатериной.

Фарите тревожно смотрела на Майрана.

– И у неё было две дочери – это мои двоюродные сёстры. Их имена...

– Майран! – вскрикнула Фарите. – Ты хочешь сказать, это...

– Ты и Аифаш. Ты можешь поверить, что так бывает?

– Так не бывает... – как эхо, повторила Фарите. – Так может быть только в книгах...

– Сюжеты для книг берутся из жизни. Ты моя сестра, Фарите.

Фарите всхлипнула и порывисто прижалась Майрану к груди.

– Но ты – самый лучший из всех после Даргола! Я если бы выбирала, то лучше тебя не нашла бы! И чтобы это по правде?

Она заплакала, но рассмеялась и снова посмотрела на Майрана. Он обнял её, с улыбкой прижал к себе:

– Как замечательно, что это вы с Аифаш. Вас я знаю и горжусь вами. Кого-то другого в роли своих сестёр мне трудно было бы принять, а вам я рад. Сказать не могу, как рад.

Фарите порывисто схватила Майрана за руку и потянула к флаерам.

– Летим скорее! Надо сказать Аифаш, она не знает!

Из флаера Фарите позвонила сестре.

– Аифаш, ты дома?

– Конечно, – сказала Аифаш, немного удивлённая взволнованным тоном Фарите. – Что случилось? Снова собралась на «Катуни» в Космос?

– Нет, я лечу домой. И не одна. С Майраном. Можно, он зайдёт сейчас к нам?

– Конечно, можно. Фарите, в чём дело?

– А Тэад дома?

– Только что вернулся.

– Здорово.

– А может быть, и маму позвать? Чтобы уж вся семья была в сборе? Что вы собираетесь сообщить?

– Позови. Сейчас мы прилетим, чтобы говорить не из флаера.

Фарите отключила «пчелу» и, обернувшись, увидела, что Майран непонятно улыбается.

– Ты чего?

Майран хотел промолчать, но ответил, чуть усмехнувшись:

– Разве так преподносят какие-то известия? Готов поспорить, Аифаш решила, что я собрался делать тебе предложение.

– Да? – пробормотала Фарите. – Прости, Майран. Ерунда какая-то! Аифаш отлично знает, что мы друзья.

Майран тихо рассмеялся:

– Ну, хорошо, что так.


Они отпустили флаер у калитки, прошли к дому, поднялись на веранду. В большой комнате сквозь тонкие занавески горел свет. Фарите, разве что не пританцовывая от нетерпения, быстро толкнула дверь и, забыв про чистящий коврик, вбежала в комнату.

– Аифаш! Что мы сейчас расскажем! Добрый вечер, – опомнилась она, когда к ней обернулись Анна, Аифаш и Тэад.

Майран вошёл за ней, поздоровался, и Фарите, не в силах больше терпеть, объявила с радостью:

– Аифаш! Майран – наш с тобой брат! Двоюродный! Его отец и наша мама – родные брат с сестрой!

Аифаш нахмурилась, взглянула на Майрана.

– Это правда, – сказал Майран, смущённо улыбаясь. – Я хотел рассказать об этом, когда буду у вас, но не удержался.

Аифаш оглянулась на Тэада и мать, подошла к Майрану. Майран тоже сделал к ней несколько шагов.

– Почему же мы не знали? – спросила она растерянно.

Она обняла Майрана, и он осторожно обнял её в ответ.


Он вернулся домой поздно. Маленький Дарми спал, мать за столом в гостиной готовилась к лекциям на следующую неделю. Она подняла голову:

– Как дела, сынок?

– Хорошо. Разговаривал с Аифаш и Фарите. В воскресенье они приедут к нам. Аифаш хочет с тобой познакомиться.

– Чтож, это взаимно.

Из своей комнаты вышла Лунталэ, молча посмотрела на Майрана. Он покачал головой.


Майран не привык находиться дома и никуда не спешить. Странно не обременённый заботами, он хотел полежать в постели подольше, но привычка подняла его на рассвете. Он вышел в сад, принялся за свои упражнения.

Проснувшаяся мать увидела его в окно, и остановилась, глядя на сына с гордостью и любовью.

Сын закончил занятие, вернулся в дом, поднялся в комнату. Мать спустилась на кухню, занялась приготовлением завтрака. Через некоторое время Майран тоже появился на кухне, уже одетый, подтянутый.

– Куда-то собираешься? – спросила мать.

– Сейчас нет. Может быть, потом, с Дарми. Погуляем, встретим Фарите из Института.

Мать смотрела на него с улыбкой, и, чувствуя её любовь, он присел возле стола.

– Помочь тебе с завтраком?

Мать покачала головой.

...Проводив её на работу, Майран взял в своей комнате информокарту с материалами, с которыми работал в госпитале, и заглянул к сыну. Тот спал, безмятежно обнимая игрушку. Майран зашёл к нему, сел в кресло, открыл «ика».

Снизу донёсся звонок видеофона. Дарми вздрогнул и зашевелился, просыпаясь. Майран взглянул на часы, доходило восемь.

Он сбежал вниз, ответил на вызов. На экране появилось лицо незнакомой женщины.

– Здравствуйте, иркмаан. Вас беспокоит Центр Связи Луногорского космодрома. Связь с Марией Идерс запрашивает Фатолга.

– Соедините, пожалуйста, – ответил Майран удивлённо. Название Фатолга ни о чём ему не говорило.

Он увидел на экране лаурку и только тогда понял, кто вызывает его мать.

– Здравствуйте, иркмаан, – улыбнулся он. – Вы – Налиэ Чиль?

– Да, иркмаан, – ответила лаурка, внимательно и тоже с улыбкой глядя на Майрана. – А вы – Майран, сын Марии?

– Да.

– Я очень рада познакомиться с вами. Надеюсь, я не слишком рано? Трудно рассчитать правильно время, в которое можно сделать вызов.

– У нас сейчас утро, и вы не ошиблись. Единственное, моей матери нет дома. Она в Институте.

– Очень жаль, – огорчилась Налиэ Чиль.

– Может быть, вы выйдете на связь ещё раз через пять часов? Она вернётся к этому времени.

– К сожалению, нет. Мы с мужем улетаем на Лаурк и в это время будем на лайнере.

– Тогда, возможно, я смогу передать ей то, что вы хотели?

– Передайте, пожалуйста. Нам повезло найти Цикл, как нельзя больше подходящий как для Лунталэ, так и для самой Марии. Он начинается со второго дэннат. Первого, мы узнали с мужем, с Земли на Лаурк приходит лайнер. Сутки Мария и Лунталэ будут нашими гостями, затем мы поможем им добраться до Храма и после Цикла встретим их.

– А какова продолжительность этого Цикла, Чиэль? – спросил Майран, прибегая к лауркскому способу обращения и вкладывая в имя матери друга личное отношение – уважение и благодарность.

Лаурка улыбнулась.

– Сорок три дня. В пересчёте на земные сутки это один период. Для Лунталэ этого времени должно хватить, чтобы найти путь к энергиям Космоса.


Пока отец был занят, Дарми выбрался из постели, пытаясь попить, перевернул стакан с водой на столе и к тому времени, как Майран закончил разговор, спускался по лестнице, двумя руками держась за перила. Помня, что случилось с его родной бабушкой, Майран встал с сыном рядом, чтобы подстраховать его. Лунталэ ещё не выходила из своей комнаты. Не став тревожить её, они позавтракали вдвоём, Майран написал матери подробную записку и принялся собирать сына на прогулку.

Поскольку Лунталэ по-прежнему не появлялась, перед выходом из дома Майран постучал к ней и, подождав, вошёл.

Девочка лежала на неразобранной кровати поверх покрывала и смотрела вверх. Она медленно повернула голову. Она всё меньше ела и говорила в последнее время, но Майран не успел толком присмотреться к ней вчера и знал об ухудшении в основном от матери.

Он присел на стул возле неё.

– Ты можешь разговаривать, Лунталэ?

Она молчала, ничем не показав, что поняла вопрос.

– Лунталэ, я делаю всё, чтобы узнать о Лэмане.

Девочка по-прежнему молчала.

– Информация о нём может поступить в любой момент. Если же нет... Через месяц, максимум полтора, я надеюсь оказаться на Терции и не уйду оттуда, пока не выясню, что с ним произошло.

Губы Лунталэ приоткрылись, она сказала тихо и отстранённо:

– Я буду жить. Для Дарми. Так мне велел он. Сегодня Мария ушла, но с Дарми ты. Не принуждай меня жить сегодня.


Когда Мария вернулась из Института, сына и внука дома не было. Лунталэ оставалась в своей комнате, из которой, судя по всему, так и не выходила. Вздохнув, Мария принялась за уборку в доме и увидела записку Майрана. Обрадовавшись, она зашла к Лунталэ, рассказала ей о предстоящем путешествии на Лаурк и принялась выяснять через видеофон, не поздно ли ещё заказать билеты на лайнер. В связи с сокращением количества рейсов регистрировать билеты приходилось заранее. Разговаривать об отпуске в Институте можно было теперь только в понедельник. Какие трудности вызовет у руководства её внезапный отъезд в середине семестра, оставалось только предполагать.

Майран и Дарми вернулись, когда вопрос с билетами был решён и Мария продолжала прерванные дела. Майран накормил сына обедом, уложил его спать и принялся помогать ей. Но Мария видела, что это занятие тяготит его. Душой он был не здесь, ему нужно было привычно мчаться, делать то, в чём он жил сейчас целиком.

– Не надо, Майран, – сказала она наконец. – Я отлично справлюсь сама. Иди, занимайся своими делами.

Он хотел что-то возразить, но улыбнулся виновато и пробормотал:

– Спасибо.

Он сделал по «пчеле» несколько звонков, налил себе чай. Занимаясь уборкой, Мария увидела, как, проходя мимо большого зеркала, Майран бросил на своё отражение непонятный взгляд и с досадой пожал плечами.

– Что-то случилось? – спросила она с улыбкой.

Майран приостановился уже на лестнице.

– Нет, ерунда.

Но мать, кажется, знала, в чём дело. Она видела из окна, как у калитки, когда он возвращался с сыном, с ним заговорила соседская дочь Елена – девятнадцатилетняя длинноногая девица, студентка Института Передовых Технологий. Надо полагать, что недостатка в женском внимании Майран не испытывал. И досадовал на это – он жил сейчас в других сферах.

Заглянув через несколько минут к сыну в комнату, Мария застала его за столом обложившегося множеством каких-то таблиц, схем и карт.

Мать знала, к чему проводил он подготовку с экипажем Тэада. И сейчас, увидев на его столе те же карты, она поняла, что идея проникнуть на Терцию, едва не стоившая ему жизни, по-прежнему владеет им.

Она ничего не сказала и молча вышла из комнаты. Да, она воспитала его таким – беспокойным, честным, преданным, и теперь пожинала плоды. Сын рисковал и шёл на смерть, но цели его были безупречно благородны, и быть другим он не мог.