Глава XX III Святой город

И как же он вечером не заметил очертания таких величественных, даже ещё больших, чем видел в Новгороде построек. Ехал к ним на керёжах. Не гнал оленей. Не спешил. Было страшно приближаться к неведомому прежде сосредоточению древней мудрости народов севера.
Теперь отчётливо видел, размером с Софийский собор в Новгороде шатёр, чем-то напоминающий большую лопарскую вежу, с ровными, белыми, кое-где покрытыми снегом склонами, золотым шпилем, заканчивающимся нанизанным на него шаром. Рядом с ним, на много выше Новгородской колокольни, стояла тонкая в пропорции к своей высоте башня, увенчанная неким подобием Русского купола, вместе с идентичным шатру навершием, так же покрытым сияющим в затухающем, предутреннем лунном свете золотом. Могучие стены в четыре его роста, с квадратными башнями, заключали в себе шатёр и золотокупольную башню, создавая нечто подобное крепости.
Все сооружения, побелённые, сливались с окружающей снежной белизной утреннего часа, освещаемые луной в нежелающей так просто сдаваться полярной ночи. Лишь только в местах карнизов, или коньков, и там, где были окна, различались более тёмные контуры, обрисовывающие геометрию сооружений.
И, как же он прежде не знал об этом чуде? Сильно удивило его своим величием. Чем ближе подходил к сооружению, тем меньше и потеряннее ощущал себя перед ним. Но, самое главное, на что обращал внимание, не чувствовал защиты. Казалось, величие этой постройки поглотит его, никогда не выпустив наружу, оставив в себе.
Испугался навсегда остаться здесь.
Так вот почему о нём мало, кто знает среди его народа, промелькнула догадка. Вспомнил на мгновение об оловянном крестике у себя на шее. Невольно потянулась к нему рука. Но, остановилась на полпути, только лишь прижав его к телу через шкуры одежды. Теплом отдало в грудь. Будто крест был отлит час назад и ещё делился энергией покидавшего его жара с окружающим миром. Не придал этому значения. Стоял перед стенами, подсознательно ища ворота, для того, чтоб войти, но не в силах был сделать и шагу.
Становилось нестерпимо страшно.
Нет, не те чувства переживал он в Новгороде, когда оказался перед Софийским собором, приехав в город продавать шкуры. Не так страшно было ему тогда. Лишь некий трепет волновал душу, говоря, недостоин стать христианином. Теперь же ощущал именно страх перед чем-то непознанным, таинственным, с чем встречался иногда в лесу, во время охоты, но, никогда не мог объяснить себе этот страх, как ни пытался.
Нет, не его это была тайна. Не нужная ему для того, чтоб выжить в этих диких местах. Чужая, пришедшая из глубины веков, от прежних людей, что жили здесь до него. О которых знал от своих предков. Но, забыта была их вера, не помогала больше лопарям, сохранив знания о себе только лишь среди посвящённых в неё нойдов, что и сами-то не всё знали из того, что было каким-то немыслимым образом сохранено здесь на суоллах.
Шёл вдоль стены, проваливаясь в снег, ища человеческий след, тропку, ведущую к воротам. Они должны были быть. Иначе, кто бы мог жечь огонь в этом храме ночью, не имея возможности выйти из крепости за дровами, пойманной в море рыбой, или пронзённым стрелой на охоте зверем.
Крепостные башни с двухскатными крышами, пустотой множества узких окошек смотрели на него. Вглядывался в черноту проёмов, но не видел никого за ними.
Олени, так же, как и он, с недоумением и страхом поглядывали время от времени на величественные стены, пробираясь вдоль них по глубокому снегу.
Начиналась метель.
И тут, первый раз за всё это путешествие, посетила мысль, а не уйти ли ему, так и не побывав внутри этой крепости. Не испугался её. Воспринял, как должную. Но, не любил отступать, хоть и не обладал сильным упрямством, старался думать, выискивая возможности не мытьём, так катаньем добиться своего. Но, будучи охотником, умел прислушиваться к знакам, которых всегда было много на пути к цели.
Порыв ветра пригнал облако, размером в полнеба, что своим брюхом коснулось снежного покрова, поглотив заодно и верхушки башен, замахнувшись на центральную, с золотым куполом. Колкими снежинками посекло лицо.
Отвернулся.
Когда же переждав первого порыва, повернулся через пару мгновений назад, увидел, как из идущей сплошным фронтом на него метели, показались какие-то фигуры. Они, словно проявляясь из бурана, двигались в сторону крепости.
Это были люди. Пусть и несколько большего роста, в отличие от него, но, прежде всего именно люди. Это успокаивало, давало уверенность в том, что, возможно всё же сделал правильно, придя на острова.
Пошёл к ним.
Нагнал.
Не обращали на него никакого внимания. Шли молча, каждый в своих думах. Но, одеты были подобно ему. Даже вышитые узоры напоминали те, что были выполнены любимой рукой на его одежде.
Шли к воротам, всё ярче прорисовывающимся сквозь пургу в крепостной стене. Те, что шли первыми, скрывались в их приоткрытой створке. Вот и настала его очередь. Прошёл в них вместе с оленями. Ширина позволяла.
Заговорил с крайним по-лопарски:
- Здесь можно переночевать?
- Это храм. Здесь молятся, - не удивился вопросу, ответил сдержанно, словно ничто не могло удивить его рядом с таким величественным местом, кроме, как оно само.

Привязал оленей к столбу, врытому в землю наверно для этих самых целей.
Видел впереди, перед собой вход в гигантский шатровый храм. Кто же смог построить здесь, на островах, вдали от цивилизации такое могущественное сооружение? То, количество людей, что встретил здесь, не давало надежды, что могли бы справиться с такими грандиозными задачами. А, если приезжали сюда с материка другие, на время строительства, то почему же никто из знакомых ему лопарей не рассказывал об этом?
Оставался только один ответ. Храм был построен давно. Много, много лет назад, возможно и другим народом, населяющим эти земли прежде. И, только лишь достраивался, ремонтировался, одним словом – поддерживался в своём первоначальном состоянии, будучи сохраняем местными шаманами-нойдами по сей день.
Остановился перед массивными, оббитыми золотом воротами. Пусть сделаны были погрубее тех, что видел при штурме Сигтуны, но, удивили своим масштабом.
Взялся за кольцо во встроенной в ворота высокой двери. Потянул на себя. Открыл не без усилия.
Вошёл.
Думал, погрузится в полумрак помещения, но, в глаза ударил свет от многочисленных свечей, и покрытых золотом языческих божков. Слышалось шаманское пение и звуки бубна.
Узнал в неземных размеров статуе, бога Джумала, громовержца, с посохом в руках и короной, украшенной двенадцатью драгоценными камнями, с цепью на шее и подвешенным к ней символом Мене луны на груди.
То ли высечена из камня, то ли вырезана из дерева. Из чего же была сделана эта фигура, не мог понять, так, как была целиком покрыта золотом.
Несколько меньшей, чем Джумала, была статуя Сторджункаре, или Стурра Пасса, не так грубо выполненная, как те, высеченные из камня, что встречал в лопарских лесах. Так же покрытая золотом, не имела ни рук, ни ног, только голову, но не с примитивным, как часто видел лицом. Узнал в нём бога плодородия.
И под самым сводом гигантского шатра висел большой золотой диск, в два его роста диаметром, с какими-то мало понятными ему узорами. Переливаясь бликами от многочисленных свечей, отражал их на статуях, создавая видимость лёгкого шевеления божеств, будто были живыми.
Страх перед этим местом постепенно проходил.
Хотел оставить приношение, что взял с собой, в виде шкур писца и куницы. Их была полная сумка. Но, стоял в замешательстве, не зная, как это сделать.
Подошёл в вошедшему в особое состояние транса нойду, присел подле таких же, как и он, пришедших по льду лопарей.
Понимал, мысли нойда далеко не в этих местах. Уносятся в будущее, в те времена, когда не останется уже на Севере язычников, кругом будут построены христианские храмы. Но пока идёт война за его земли среди двух самых крупных, претендующих на власть, при этом таких внешне похожих наций, его немногочисленный народ может с лёгкостью раствориться среди двух огней. И, то, к какому из них он прильнёт имеет большое значение для его дальнейшего права на существование.
Выбирал русских. Их деревянные, шатровые церкви, строящиеся Новгородскими мужиками всё глубже проникающими на север, сперва на своих ушкуях, как разбойники, а, затем оседая там, обрастая хозяйством в глухих лесах, строя просторные избы были ближе ему, как храмы признающих Бога над собой, зависящих от него, а не требующих благополучия и долгой, счастливой жизни, лишь для того, чтоб ещё больше награбить для себя добра. Не относятся ли они к ним, лопарям, как к своим братьям меньшим, в отличие от свеев, считающих их чуть ли не животными, не на что больше не пригодными, как приносить мех, понял сейчас Ёгра,
Сидя здесь, в этом поганом месте, как называли языческие храмы и русские и свеи, отчётливо представлял для себя, времена меняются. И, те, что приходят не будут тихими, и мирными, как прежде.
Отчётливо понимал сейчас для себя, находился между двух религий. Отмирающей языческой и набирающей свою силу христианской. И этот храм, что открыл для себя на островах, должен был остаться для него тайной своего прошлого, дни которого сочтены.
Но, так же и понимал теперь, сидя здесь, в тепле гигантского святилища, окончательно и бесповоротно принимает власть Новгорода, в лице которого для него была защита от так же стремительно крепнущей страны свеев. Не хотел оставаться между двух огней. И вынужден был сгореть в одном из них.
Потрогал крестик у себя на груди. Он грел под одеждой. Причащался один единственный раз в жизни, когда крестился. Поразила тогда возможность принять в себя плоть и кровь Христа, того Бога, которого, как теперь знал, избрал навсегда.
Заметил, как оставляют дары другие паломники. Кладя их к подножиям тех богов, у которых просили что-то важное для себя. Оставил шкуры, связанные за хвосты бечевой у подножия Сторджункаре. Но, понял сейчас; не возьмут с него больше их ушкуйники, если сами крещёные, коли покажет им крест. А платить урок Новгороду, как своему защитнику обязан.
Вспомнил свою Та;ррьй. Думал остаться здесь на недельку. Но, теперь понимал, завтра же двинется в обратный путь, если позволит этого погода.

Выходил из святилища.
Отвязывая оленей думал о том, как найти корм для них и место для ночёвки. Хотел выспаться сегодня перед дальним путешествием.
Солнце сегодня появилось из-за горизонта на Востоке больше обычного, чуть выше своего пояса. Казалось, на дворе полноценный день. Полярная ночь отступала. Одинокие фигурки людей проходили мимо него здороваясь на лопарском, но с разными, иногда даже не знакомыми ему наречиями. Впереди виднелось нечто напоминающее посёлок. Большие, добротные, занесённые снегом вежи, с разожжёнными внутри очагами.
Ноги сами вели его к стойбищу. Думал попроситься к кому-нибудь на ночлег, или соорудить домик из снега.
Солнечный свет видоизменялся, приобретая на его глазах другую, не похожую на срезанный снизу шар форму. Теперь он словно расползся по горизонту, торча вверх острыми бугорками с небольшими промежутками, а по центру рос один большой, самый главный, рядом с ним пять поменьше, отдалённо напоминающие своими завершениями Новгородские купола. Но, на них были какие-то другие навершия, в виде перекрещенных в трёх местах горизонтальных перекладин.
Казалось ли ему, или наблюдал наяву, не мог понять, но, что есть мочи всматривался в эти символы на куполах, пытаясь понять для себя, видит в них кресты, или так кажется ему от яркого, пронизывающего насквозь неземного происхождения света.
Не в силах больше смотреть, зажмурился.
Но, в закрытых глазах надолго отпечатался, словно через трафарет, нанесённый огненно-пылающей краской рисунок, напоминающий кремль. Боялся открыть глаза. Ждал пока эта картина растворится сама. Но, горела огнём в его памяти, грея душу.
Что же он мог такое увидеть на небе, там, где заходило, показавшись сегодня больше обычного северное солнце?
Неужели это и есть то самое будущее, что наступит когда-то в их краях? Но, если это так, то не очень-то и страшное оно, если, конечно не смотреть на него долго, не прикрывая глаза ладонью от прямого света.
Открыл глаза.
Запечатлённый им силуэт Святого города постепенно растворялся, превращаясь в яркие лучи, уходящие в небо, словно бы от солнца, пробивающегося через облака.
Ещё через мгновение это было уже обычное вечернее солнце, прячущееся за горизонт.

* * *

Плыла на лодке, сделанной Ёгра по вытянутому между скал озеру. Туман низко стелился над самой водой.
То ли день, то ли ночь, не могла определить. Солнце было не в зените, спрятавшись за облачностью опускалось, или восходило.
Ну, конечно же, это день! Полярный. Без начала и конца, будто вечность длился он, как показалось сейчас. Но, почему же я одна? Что это за озеро?
Задумалась.
Стала вспоминать, искать знакомые ей ориентиры на скалах. Но, их нигде не было. И, всё же, что-то подсказывало, место знакомо. Прежде бывала здесь. Но, каким образом? С кем? Когда? Всё забыла. Может во сне, вспыхнула догадка.
Давно ничего не видела во сне.
С самого того дня, как стала женой Ёгра. Но, почему? Отчего ей перестали сниться сны? Неужели теперь больше не о чем мечтать? И, всё самое лучшее, что могло произойти с ней в жизни, уже случилось?
Нет, этого не может быть!
 Как-то, давно спросила маму:
- Что же это лучшее, к чему так стремится человек?
- Лучшее для многих наступает завтра. То, что происходит сегодня, уже прошлое. Мало, кто живёт в прошлом, стремясь в будущее. Но, именно в ушедшем и есть смысл жизни.
- Но, завтра, кто-то умрёт, - сама же испугалась своих мыслей.
- И это тоже счастье. Но, не для всех, - ответила мать. Она очень любила свою дочь. Была одна у неё. Сыновья никогда не задавали подобные вопросы. Верила, проживут жизнь счастливо.
- Почему?
- Потому, что там, в царстве мёртвых нет тревог, суеты, обид и лишений. Там всегда зима, и многие ходят в тёплых шкурах, но, есть и те, что не мёрзнут, кому нужно заботиться о ком-то постоянно.
- Там никогда не бывает лета?
- Там вечное лето, но, внутри каждого. И, греет оно по-разному. Всё зависит от того, как жили в этом мире.
- Что же нужно для того, чтоб лето осталось с тобой? – вспоминала этот разговор. Легла на дно лодки. Облака рассеялись, дымку с поверхности воды сдуло ветром.
Смотрела на небо.
Там оказывается были звёзды. Маленькие, еле различимые, но, звёзды, на светлом, дневном небе.
Куда же она плывёт?
Хотя, какое это всё имеет значение, если во сне, и ей хорошо, значит во всём этом есть смысл.
Закрыла глаза.
Я сплю.
Как странно.
Сплю во сне.
Или мне сниться, что я сплю?
В детстве любила уходить в лес одна. Но, не отходила далеко от поселения. Играла с шишками, привязывала к ним ветки-ноги, из сучков делала головы, получались олени, строила из веточек вежи, накрывала их мхом. Вертикальные шишки были людьми, с такими же, как и у оленей конечностями и головами. Целые лопарские поселения получались у неё. И, была там женой самого красивого парня, который выбрал её сам.
- Мама, а я красивая? – вспомнила, как задала этот глупый вопрос.
- Ты самая красивая девочка из тех, что я знаю, - поцеловала её в голову мама.
- У меня будет много детей. Я, как и ты всю жизнь буду помощницей своему мужу.
Как же быстро летит время.
По бокам лодки из воды выпрыгивали рыбы, тут же, скрываясь, всплескивая на прощание хвостами.
Куда я плыву? И, как же мне хорошо и спокойно.
Открыла глаза.
Высоко в небе летал кругами сокол. Еле заметным шевелением перьев на крыльях регулировал свой полёт, слегка подруливая, чуть поднимаясь на подхватывающих его тело потоках воздуха.
Засыпала, проваливалась в сон. Ощущала спокойствие, словно понимала; плывёт к самому лучшему дню, что ждёт её впереди. Было тепло, казалось, ни одна зимняя стужа не сможет охладить её душу, ведь она была так горяча, что грела её в этой лодке, несмотря на озёрную прохладу.