Глава XIX Развод

- Совсем охренел!? Что случилось? Почему ты не приехал, как обещал, через две недели? – прямо с порога спросила Лиза.
Охренел; резануло слух - это слово. Да, виноват перед ней во многом, не оправдав доверия, не обеспечив семью жилплощадью. Но, прежде это был его собственный выбор. Как же меняется человек! Но, может, она всегда и была такой, какую теперь видел, во всей красе, агрессивную, не пытающуюся сдерживать свои эмоции, давно решившую; он не её человек, и, переделать его не в силах.
Хотел зло ответить, но, сдержался. Не имеет никакого смысла огрызаться. Всегда был в положении виновного перед ней, и, теперь понимал; пусть всё так и остаётся.
Тася выскочила в прихожую и обняла за ноги. Взял её на руки. Показывала ему свою новую куклу. Поцеловал в щёку.
- Почему ты не на даче?
- С кем она там будет? – опередила дочь Лиза.
- С мамой твоей.
- Моя мама не нанималась с внучкой сидеть!
- Лиза, нам нужно поговорить, - прошёл в комнату дочери, поставил её на пол. Продолжил:
- Это не простой разговор.
Знала, он неизбежен.
Но, даже сейчас не могла признаться себе; обо всём догадывалась и её женское предчувствие не обмануло. Ещё пару недель назад, когда разговаривала с Климом по телефону, была полна злости и ненависти к нему. Подумывала о любовнике, которого заведёт обязательно, чтоб побыстрее забыть, как кошмарный сон о нём, таком бестолковом, упёртом, ничего не желающем понимать мужчине.
И, даже перебирала в памяти, с кем бы смогла осуществить данное намерение. И, действительно, было, как минимум двое мужчин, что не прочь провести с ней время. Один из них, её непосредственный начальник, был к тому же ещё и свободен, всего год назад разведясь, с женой. И, как казалось, мог бы проявить к ней серьёзные намерения.
Уже виделась ей новая, крепкая, семья. Мужчина, понимающий с полуслова, любящий её мать, готовый сделать для них всё, что в его силах, не занимаясь глупой болтовнёй. Но, даже если и не рассматривать семейные отношения, то в любом случае, лучше уж иметь мужчину на стороне, нежели чем такого беспомощного, инфантильного, рядом, под боком.
Но, сейчас, когда Клим, вот так вот, вдруг, не испугавшись её гнева, и не оправдываясь, заявил о каком-то разговоре, была обескуражена, почва мгновенно уходила из-под её ног. Не знала, да и не рассчитывала, что всё повернётся именно таким образом.
- Папа, а ты больше не уедешь на так долго? – теребила его рукав Тася.
- Нет. Не уеду. Точнее, я хочу уехать с тобой, - смотря в сторону открытой комнатной двери, не дочери, жене ответил он.
- А мне и тут хорошо, - играла с куклами под его боком дочь. Ей было всего шесть лет, и не умела ещё моделировать ситуацию, предугадывая в словах, что-то недоброе, грозящее большими потерями в будущем. Да и что могла она понять, если и он, её отец, будучи взрослым человеком, сам ничего не понимал в этой жизни.
- Что ты надумал? - изменившимся голосом, поинтересовалась, появившаяся в дверном проёме Лиза.
- Мне надо жить в Онеге.
- Что? – наиграно удивилась жена, широко раскрыв глаза.
- Я уеду из Питера.
- Как это? – уже понимала, Клим не шутит, но, так и осталась с удивлённо приоткрытыми глазами.
- Помнишь, как-то, когда Лиза ещё не родилась, ты говорила, что я всегда останусь провинциалом, и во мне не победить этот комплекс. Так вот, ты была права. Всё, что я могу ответить тебе на это.
- А я не поеду с вами, - невзначай участвовала в разговоре Тася.
- Пойдём в спальню. Поговорим там. Нечего всё это слушать ребёнку.
Ситуация в корне менялась. Ещё с утра знала, как будет строить разговор с мужем. Теперь же была полностью обескуражена. Понимала, теряет его, навсегда. Ненавидя в глубине души за всё, что не смог для неё сделать, не допуская даже мыслей о собственной вине во многом его бездействии, теперь словно хотела заново попытаться сломать, перестроить под себя, сделав послушным и исполнительным. Но, не знала, как научить добиваться поставленных ею задач, если не хотел, не мог, а теперь ещё и вовсе собирался уехать от неё. Это хоть и давало ей осознать, теряет мужа, всё же бесило, провоцируя бесполезный, ещё больше усугублявший ситуацию скандал.
- Ну, что ты такое там ещё надумал? Слушаю тебя внимательно, - демонстративно сдержанно произнесла она, присев на край кровати.
- Я не вижу смысла дальше с тобой жить. И уезжаю в Онегу.
- Да, я с самого первого дня не видела никакого смысла в наших отношениях!
- Вот и славно. Но, меня волнует, прежде всего Тася. Как переживёт всё это?
- Переживёт. Вся в тебя. Упрямая до невозможности. С тобой я её не отпущу. Да и не захочет.
- Хорошо. Я должен написать заявление на двух работах. Могут потребовать двухнедельной отработки. Так, что, возможно тебе с мамой придётся чуть-чуть потерпеть меня, - сказал спокойно, но, с нескрываемой грустью в голосе. Давно хотел увольняться из архива. Да и в преподавании не получал того удовлетворения, что оставалось в этой профессии ещё год назад. Теперь, только, когда втягивался в интересную тему, загорался ею, мог вовлечь с собой в прошлое и студентов. Но, всё реже видел среди них истинно заинтересованный взгляд. По большей части скука, разбавляемая частыми сообщениями в телефоне, отражалась в их глазах. Всё больше понимал; нуждается в уединении, уходе от реальности, концентрации на своей теме. Кандидатская, что умудрился защитить, работая в архиве, позволяла двигаться дальше.
Докторская.
Мог ли он мечтать прежде о ней? Сейчас же все материалы были накоплены. Оставалось только излить их на бумаге, отредактировать, соединить в одну главную тему. Но, всё рушилось. С каким бы удовольствием уехал сейчас в северную глушь на пару месяцев, засев в одном из погостов, как бывало прежде, реставрируя деревянную церковь.
Что он такое!? Зачем родился на свет!? С какой целью, поставленной свыше живёт на земле? Как преподаватель, возможно и интересен студентам, но не в этом заключается его путь.
Историк? Нет.
Скорее архивариус, скрупулёзно изучающий даты событий, летописи и карты, так и не сделавший ни одного открытия. Точнее не сумевший, не нашедший в себе сил заявить о них, нося в самом себе, слегка коснувшись в своей недоделанной докторской. Кому нужна вся эта история, в которую больше и больше проваливался с годами, не в силах взять из неё хоть крупицу в нынешнюю жизнь, применив к сегодняшнему дню.
Как-то, работая в архиве понял; теряет ощущение реальности, погружаясь в небытие ушедших столетий. Будто жил среди тех людей, что уже не встречались на улицах городов, посёлков и деревень. От одной только мысли о том, что всё же придётся вернуться в жизнь реальную из той, что уже была кем-то прожита, ему стало не по себе. Возник некий страх перед теми, кто окружает его на улицах города, в метро, автобусе. Гораздо уютнее было среди строящихся погостов, деревянных церквей, не определившихся в своей вере людей. Понимал – они ещё могут сделать свой выбор, принять решение, в отличие от него, давно уже сформировавшегося, лишённого возможности изменить что-то в своей жизни.
Город давил на него громадой, устремлённых к небу, замкнутых в кольца внутренних дворов, доходных домов, проходя сквозь которые частенько возвращался домой по вечерам, избегая общественный транспорт, благо, что жил в центре.
- Думаю, уволят сразу. Таких, как ты специалистов-историков много.
Словно сама себе на зло ещё больше усугубляла положение. Обижала мужа. Но, в этом была и доля правды – историки теперь никому не требовались. Страна отказывалась от своей истинной истории, придумывая ложную. Ту, что была ей выгодна. 
Давно искала возможности и способа разойтись с ним. Просто надеялась, измениться, станет предприимчивее, смелее в жизни. Вернётся из своего мира, почувствует её, как женщину, которая является матерью его дочери.
Злость на ситуацию, перекинувшаяся на Клима, переполняла её, выплёскиваясь через край. Выпалила:
- Я подам на развод!
Кто тянул её за язык? Но, сейчас сама себя не узнавала, казалась решительной, сильной, самостоятельной, в отличие от размазни мужа.
В детстве, отец рассказывал ей сказки. Как теперь понимала – сочинял сам. Точнее, просто, слегка переделав, более доходчиво преподносил историю, как ребёнку, верящему в чудеса, слегка приукрашая давно прошедшие события, придавая им волшебства. Поймала сейчас себя на мысли, тогда верила отцу, каждому его слову. Теперь же, зная многие из озвученных им сюжетов, не видела в них ничего сказочного, только то, что уже случалось на земле, и, поэтому не так уж и интересно ей, разве, что, как воспоминание об отце, которого сильно любила.
- Хорошо. Может так будет и лучше, если сразу, не откладывая в долгий ящик, - ответил спокойно, хотя и еле сдерживался. Голос дрожал, слёзы так и стремились проступить на глазах. Но, не имел права показывать чувства. Не любил Лизу. И, сейчас ещё больше отторгала от себя, убивая в нём те последние капли привязанности, сохранявшиеся в нём ещё до этого момента, подвергая сомнению в своих действиях. Теперь же освобождался от них, становился свободнее.
Глубоко вздохнул. Сказал:
- Тасе не говори, что мы разводимся. Надо, я думаю, сказать ей, что я должен пожить со своей мамой, так, как она заболела.