Глава IX Бабушка

Как ни старался всеми мысленными силами отодвинуть его от себя хоть на час, или пусть несколько минут, но отсрочить это раннее время, когда обычно приходят за человеком для того, чтоб увести на расстрел, утро всё же наступило.  Но, кто же сказал - это происходит именно утром? Всё прочитанные им в детстве книги про революционеров, оставившие в его душе неизгладимый отпечаток.
Но, это же ложь!
С ним будет иначе. Не так, как с этими литературными героями. Кто они для него? Всего лишь эфемерные призраки, а он жив, пока жив, и должен, будет бороться за свою жизнь, всеми возможными способами, какие у него есть.
Способами!?
У него нет никаких способов. Только часы и мысли. И, первое, в отличие от второго, стремительно подходит к концу.
- Ты, браток не бойся. Нет им никакого резону с утра возить тебя, куда-то. Стрельнуть по-тихому могут и днём, - наблюдая за мучениями не находящего себе места всю ночь Петра, сказал его сосед по камере.
- Вас то же расстрелять обещали?
- Меня не обещали. Но, им смысла нет с собой тащить кого-то в Архангел, - по-старинному произнёс название города сокамерник, мужик, лет пятидесяти, с перебинтованной кистью правой ладони.
- Тащить!? – удивился Пётр.
- Ну, да. Не долго они тут просидят. Красноармейцы хоть по глупости разбежались, но власть тяпереча за ними. Вернуться они. И, тогда, ох несдобровать белогвардейцам душу Антанте продавшим.
Сами-то видать не в силах с красными справиться, вот интервентов и ждут. А тем лишь бы деньги платили. Родную мать к стенке поставят.

* * *

Остался жив. Возвращался домой. Из трофеев достался меч средней длины и пара ножей. Один, красивый, с камнем в рукояти. Подобрал у мёртвого свея. Меч не хотел брать, но не смог ни на что толковое выменять. Сам был не воином, любил охотиться. И в поход-то этот пошёл ради общего дела, победы справедливости. Любил Север, свою Родину. Считал, на этих землях исконно жил его народ, да и он не в праве присваивать их себе. Пусть живут рядом все, кому здесь нравится, если не поднимают руку на ближнего, не завидуют соседям, а сами зарабатывают себе на хлеб. Думал так, и верил в справедливость своих мыслей.
Знал, Новгородские ушкуйники на своих одноимённых лодках Ушкуях, так же, как и свеи грабят его народ. Но, как же далека отсюда, пока ещё терпимая им Новгородская республика, обложившая все окружающие её земли уроком (налогом). Неужели и на Новгород придётся, когда-нибудь вот так же идти, объединившись уже с ещё более ненавистными свеями?
Не хотелось сейчас думать о плохом. Возвращался домой, к любимой жене, живой, даже не раненный. И всё же хорошо, что покрестился тогда, прошлым летом, в Спасском погосте. Несколько карелов, и семья лопарей были среди желающих обрести новую веру. Тогда и познакомился с Та;ррьй.
Сильный ветер и дождь начался в последний дневной переход перед их стойбищем, что на зиму расположилось у берега Белого моря, под самым Кольским полуостровом. Понимал, пути всего ничего, меньше чем на световой день, который стремительно уменьшался.
Та;ррья была из другого рода, главе которого, старой лопарке принадлежали все земли вдоль верхнего края Белого моря. Вывез Та;ррьй после свадьбы с Ловозера, куда собирался переселиться с отцом и другими лопарскими семьями позже, оставшись до весны в стойбище, за заливом Каддлухт, что ближе к родным местам жены, чем к Погосту на мори, откуда родом.
Было не так принципиально. Земли не имели для него особого значения. Их нельзя продать, перенести, или засеять. На них можно только охотиться, и пасти своих оленей. По-другому и не представлял, как можно использовать.
Знал; есть священные для лопарей острова в Белом море, куда приезжают раз в год молиться. Некоторые, что ближе всех к лесным духам, живут там постоянно. Сам никогда не был там, не любил плавать далеко в море. Лопарские сани керёжа заменяли ему лодку, в случае, если проваливался под лёд.
Шёл берегом. Но, сильный ветер тормозил его скорость. Углубился в лес. Море просматривалось сквозь сосны.
Оставалось идти по только ему одному различимым приметам, совсем чуть-чуть. Вот уже береговая линия повернула вправо, и растворилась в облачном горизонте.
Где-то там его дом. Ждут ли его, промелькнула страшная мысль. Слишком уж хорошо закончилось это путешествие.
Вспомнил, как в детстве, когда жили ещё рядом с Погостом на мори, привиделся ему однажды, Куйва.
Взрослые рассказывали вечером, перед вежей, у костра о нём. Кто и как видел его в лесу. И из их разговоров выходило, всем довелось хоть раз в жизни повстречать этого дикого, поросшего волосами великана, местного жителя. Заснул тогда думая, что оказывается не на своих землях живёт его народ. На чужих. Поэтому должен уважать и бояться истинного хозяина, великана Куйву.
Проснулся ночью от сильного желания выйти в туалет. Но, побоялся сходить по надобности рядом с вежей. Уж сильно ругал отец за такие вещи. Но, и далеко идти было ещё страшнее. Встал у загона с оленями, рядом с разлапистой, высокой елью, которой, как показалось ему той ночью, ещё днём не было там. Но, уж больно сильно хотел в туалет. Напился перед сном воды после вкусной рыбы.
Вдруг ель шелохнулась, словно на ветру, хотя и стояла безветренная погода. Посмотрел на неё снизу-вверх и понял; она так же смотрит на него своими огромными, у самой верхушки расположенными глазами.
Не убежал тогда. Просто упал на спину от страха. Так и пролежал до утра, придя в себя от сильной июльской утренней прохлады.
Понял; опять хочется в туалет. Но, в отличие от белой ночи, когда небо было напрочь закрыто облаками, теперь светило солнце, и не было уже так страшно.
Рассказал всё отцу. Тот не посмеялся над ним. Просто сказал:
- Всю жизнь мечтаю побывать на Сейдозере. Возьму тебя с собой, если соберусь идти. Там наше святое место. Просто так туда никто не ходит, потому, что именно там и живёт Куйва. Принесём ему в жертву оленя.
С тех пор больше никогда в жизни не встречал Куйву. Но, знал, если эта встреча произойдёт, не испугается. Спросит у него, чья эта земля, на которой вырос, женился, и теперь хочет много, много детей.
И, если тот ответит ему: - «Моя», не расстроится. Смирится. Только попросит позволить ему жить здесь и дальше, так же тихо и достойно, как и прежде.
Далеко вдали увидел маленькую женскую фигурку.
Она стояла, смотря в его сторону, приложив к глазам руку, словно ей показалось, что-то и пыталась получше разглядеть.
Не менее шести полётов стрелы разделяло их.
- Та;ррьй, - крикнул, не сдержался.
Как только эхо донесло её имя ветром, тут же, стремительно бросилась на встречу мужу.
Дарья, по-русски звучало её имя, полученное при крещении.
Пошёл быстрее, стараясь не терять степенности. Но, вскоре понял; не в силах сдержаться, как подобает с женщинами, вспомнил, как учил его этому отец. Знал, все правила, обычаи и законы перестают работать в том случае если есть взаимопонимание и согласие между людьми. Но, на долго ли его хватит, возникал вопрос, на который не хотелось сейчас искать ответ.
Побежал.
Не встретились, столкнулись в объятии. С неё упала шапка. Взял в руки её голову. Посмотрел в глаза пристально. Не отвела взгляд. Не улыбнулась. Маленькая, еле заметная слезинка скатилась по её щеке.
Правильно понял её тоску на фоне переполнившей радости. Спросил:
- Ты беременна?
- Да.
- Не грусти. Я же рядом.
- Но, тебя так долго не было.
- Я должен был участвовать в этом походе.
- А, если он опять повториться?
- Тогда и поговорим.
- Не так уж и страшно, когда отбирают добро, чем, когда убивают.
- Меня не убьют. Ведь у меня есть теперь вы.

* * *

- Бабушка!? Ты же умерла!
- Нет внучек. Я жива. Просто ты давно не вспоминал меня.
- Было много интересного в моей жизни, что отвлекло от мыслей о тебе.
- Вот, поэтому ты и посчитал меня мёртвой.
- Сначала умер дедушка. Я помню, как хоронили его. А, потом, через год, дух из страны мёртвых пришёл и за тобой.
- Это не смерть. Её нет. Я ушла из твоей памяти. Но, жива, и мы вместе с дедом помним о вас, своих детях, и внуках. И твой брат тут, вместе с нами.
- Брат?
- Да.
- У меня есть брат!?
- Старше на три года. Он утонул. Просто ты тогда был ещё маленьким, и не помнишь о нём. Такие смешные, пока не начнёте ходить. Нужен глаз да глаз.
- Значит ты мне снишься?
- Во сне люди общаются с другими мирами. Многое открывается им, как только проваливаются в сон. Но, я не снюсь тебе. Я сижу рядом, смотрю на тебя, глажу по голове, и очень рада твоему выбору.
Та;ррьй хорошее имя.
- Знаешь, мы приняли христианского Бога.
- Я наблюдаю за тобой, и всё знаю. Мы с дедом молимся о тебе нашим богам.
- Ты не осуждаешь меня?
- Нет. Думаю, тебе будет так лучше. Мир меняется, не стоит на месте. Моря омывают подножия скал, снега стекают ручьями с гор в реки, наполняющие озёра. Мир пульсирует их водами, словно кровью в венах большого организма, плоть которого и есть наши земли. Деревья, покрывающие их – волосы.
Солнце меняется с луной, полярный день с ночью, и, те, кого ты теперь можешь только вспоминать, стоят на месте, не в силах преодолеть разделяющие их с тобой расстояния, состоящие из дней, годов и столетий.
- Тебе хорошо там, в прошлом?
- Да. Тут, так же, как и в будущем - зима. Но, у нас с дедушкой и твоим братом есть тёплая одежда, вежа и огонь.
Просыпался, нагоняя время, что, показалось во сне; стремительно унесло его в прошлое. От этой скорости почувствовал головокружение. Такое было впервые с ним. Закрыл глаза.
Ощутил подле себя тёплую спину Та;ррьй. Обнял её, словно старался обрести равновесие, хотя и просто лежал вместе с ней, под оленьими шкурами. Ещё какое-то время помнил свой сон, разговор с бабушкой. Но, как его смысл, так и ощущения от нереальности произошедшего, быстро покидало. Оставалось лишь понимание незащищённости в этом мире, и, какое-то зарождающееся желание оказаться там, в прошлом, когда были рядом те многие, кого любил, ценил, в которых видел оберегающую его силу и теперь сохранявшуюся в нём.
- Ты был в ушедшем? – спросила Та;ррьй, не оборачиваясь к нему.
- Да, - испугался тому, что сразу поняла его сон.
- Не бойся. Я с детства умею видеть многое.
- У тебя в роду были нойды?
- Нет. Просто умею.