Глава VII Анунд из Гардарики

Встретились, как и договаривались. Зашёл за Наташей в десять утра. Уже ждала его.
Прав ли он в том, что решил показать ей свой город? Прав, конечно прав. Но, в то же время зачем ему это? Неужели наступил именно тот край, у которого уже нет смысла стараться, заботиться чтоб семья не распалась? Не хотелось сейчас, здесь, на Родине, в это замечательное утро думать об отходившем постепенно на задний план.
Но, почему? Как же такое может быть, ведь у него есть жена, пусть и разочаровавшаяся в нём, но родившая дочь. Неужели будет расти без отца, которого, знал – любит.
- Ты уже здесь! – не скрывал своего удивления, видя организованность Наташи.
- Да, я не люблю опаздывать. Идём, - словно сама инициатор экскурсии по городу, повела его за собой, так уверенно, что было подумал; лучше его знает город.
Никогда не бегала за мужчинами, скорее наоборот, пряталась от их внимания к себе. Знала, нравится им больше других своих сокурсниц. Но, кто бы мог подумать тогда, сломается под навязчивыми ухаживаниями своего Михалыча, представившегося ей в первый день их знакомства Сергеем. При виде его морской формы сердце дрогнуло, хоть и разность в возрасте бросалась в глаза.
Проходила практику на его судне.
- Как зовут тебя красавица? – будто уловив в ней лёгкую заинтересованность собой, проявил инициативу.
- Наталия.
- А меня Сергей.
- Михалыч, капитан на мостик зовёт, - донеслось откуда-то сверху.
- Сергей Михайлович, - улыбнулась Наташа. Потом долго ещё так и называла, несмотря на то, что готов был сделать для неё многое только бы не произносила радовавшее прежде на корабле, теперь начинавшее раздражать его отчество Михалыч, Позже, всё же отказалась от одного из двух слов, выбрав Михалыч.
И сегодня, идя впереди, ведя за собой Клима, улыбалась сама себе, вспоминая Михалыча, который, как догадывалась теперь, был старше её ровно на столько, что и Клим. Но, эта разность возраста не ощущалась так рядом с этим человеком, который послушно шёл за ней сзади, рассказывая про свой город.
- А это машинное отделение, - вспоминала подобную экскурсию на сейнере, что проводил Михалыч. С человеческий рост пара дизелей неспешно гудела своими многочисленными цилиндрами, раскручиваемыми коленвалами, составляя тем самым один монотонный гул. Вспоминала его сейчас. Казалось; даже слова Клима с трудом пробиваются сквозь него.
Ускорилась, чтоб не заметил её улыбки.
Решил рассказать о рукописи Староплёсова. Как обычно и бывает в первые после знакомства дни, хотел удивить её, поделившись самым важным, что у него было - его увлечением.
Всегда хотел докопаться до первоисточника, в котором скрывалась истина. И, сегодня, гуляя по Онеге с Наташей рассказывал о важном для него писателе. Хотел проверить, интересно ли ей то, что составляет основу его жизни.
Взял с собой ксерокопию рукописи. Ту, что хранилась у него дома много лет. Всю в пометках, закладках, с вложенными в неё мелко исписанными им листами, где были мысли по тому, или иному аспекту произведения.
И, вот теперь, видя, по её глазам, что заинтересовал, предложил;
- Давай присядем здесь на скамейке и я тебе прочитаю одну главу?
- Давай, - легко согласилась Наташа, присев первой.
Боялся своим чтением спугнуть её. Но в то же время и хотел проверить, тот ли это человек, что способен разделить его интересы.
Выбрав то место, что считал подходящим для данного момента, начал;
- «Плохо приживалось христианство в Швеции, разделённой на две части, с главными городами в каждой из них.
В IX - XI веках доминировали два племени гётары, проживающие в Гёталанде, в районе шведских озёр, и свеи, в Свеаланде, в районе Упсалы.
 Центром поклонения языческим богам был Храм Уппсалы
И, если гётары приняли на своей территории проповедников христиан, позволив им строить церкви на рубеже IX и X веков, то свеи сопротивлялись христианизации ещё более века.
О;лаф Шётко;нунг, правящий с 995-го, по 1022-ой года, стал первым королём и свеев и гётаров, объединив их под своей властью, чеканил собственную монету в основанном его отцом городе Сигтуна. Был крещён в 1008-ом году в Хусаби, то ли англо-саксонскими, то ли германскими миссионерами. Основал в 1014-ом году на землях гётаров в Скаре первое в истории Швеции епископство, во главе с епископом по имени Тургот. Но, не смог ничего поделать с язычеством свеев и был в конце правления изгнан в Гёталанд.
Затем правил его сын Анунд Якоб, с 1022-го, по 1050-ый год,
За ним, второй сын, Эмунд Нечестивый, с 1050-го, по 1060-ый год.
Потом, после прерывания этой династии и смуты правил король Стенкиль, из западного Гёталанда – 1060-ый – 1066-ой годы. Создав новый епископат в Сигтуне, с епископами Адальвардом Младшим из Сигтуны и Эгино из Лунда думал сжечь основной языческий храм свеев в Старой Уппсале ради христианизации, но, остановил планы епископов, боясь восстания свеев.
Христианизация шла неровно, за звание главного епископства конкурировали; со стороны гётаров епископство в Скаре и со стороны свеев новое епископство в политическом центре страны Уппсале. В результате главное общее, на всю страну архиепископство в Уппсале было учреждено только в 1164-ом году.
С 1066-го, по 1067-ой год правил Эрик VII Стенкильссон, вместе со своим соправителем Эриком VIII Язычником.
Им на смену, в 1067-ом году пришёл сын Сенкиля Хальстен, соправитель Инге I. На престол взошёл, после смерти двух конкурентов: Эрика VII Стинкельсона, своего брата и Эрика VIII Язычника. При жизни Хальстена называли «кроткий и милостивый», отличался честностью и прямотой в качестве судьи. Правил недолгое время, был низложен около 1070-го года и выгнан соратниками Хаакона Рыжего.
 После смещения Хальстена, в 1070-ом году, свеям хотелось найти короля, что был кровно связан со старыми королями Свеаланда, но таких потомков в самой земле свеев было трудно найти. Тогда свейские магнаты перенесли поиски претендента на территорию древней Руси или Гардарики, как её называли викинги, где с 800-х годов процветала династия Рюриковичей, основанная Рюриком, коего считали своим соплеменником.
Из этой династии и был найден он, Анунд, истинный претендент, что желал занять пост правителя свеев…»
- Какие у всех этих королей смешные имена. Кажется, все так и гордятся своей родословной, - перебила Наташа. Но, видел, слушает его не из приличия. Заинтересовал её, взятой из глубины веков историей.
- Дальше самое интересное, - продолжил:
- «Помнил корни своих предков. Тянуло на те земли, откуда призван был Рюрик на княжение в Ладогу. Хоть и родился в этом городе, но, всегда считал себя свеем. Да и имя, данное ему родителями было древним, принесённым ими с севера. Радовался любой скудной информации приносимой на своих устах купцами из далёкой страны предков.
Ещё в детстве было ему видение.
Шёл берегом моря, пробравшимся в глубину материка своими водами, то и дело вскарабкиваясь на крутые скалы, лишь изредка ступая по песку. Но, не напоминала ему окружающая природа Новгородские земли большим количеством гранитных скал, торчащих из воды, где-то плавно поднимаясь вверх, а где и довольно круто режущих низкие, хмурые, грозящие пролиться дождём облака. Но, и в то же время не был этот берег чужд ему. Казалось; бывал здесь очень давно. Как не напрягал свою память, не мог вспомнить те времена. Но, не было тревожно ему в этих местах, будто родные грели его душу, заставляя сердце биться быстрее.
Где-то вдалеке, в дождевой дымке, на краю высокой скалы показалась фигура оленя. Раздувая ноздри смотрел далеко в море, будто искал там что-то. Но, тревожен был его взгляд, говорил о неизбежности. 
Вдруг из лесу появилось два волка.
Понял, от них бежал олень. Загнали его в западню из которой теперь уже не вырваться. В голове промелькнуло, так это же Гери (жадный) и Фреки (прожорливый), волки, принадлежащие Одину! Но, где же тогда он сам? Пристально всматривался в низкорослые сосны, крепко вцепившиеся своими корнями в скалистый берег. Нет ли там самого?
Так и не увидев ничего в туманной, морской дымке, олень опустил голову. Теперь смотрел вниз, с высоты крутой скалы, будто измерял то расстояние, что отделяло его от моря.
Бросились на него.
Оскалившись пастью, первым кинулся Гери.
Отчаянно сопротивлялся.
Мощным ударом задних копыт столкнул в пропасть. Летел кувыркаясь так и не закрыв свою зубастую пасть, сверкая влажными клыками.
Повернулся к Фреки мордой, наклонил рога к земле. Подцепил прожорливого зверя и подняв над головой, так же скинул со скалы.
Летел, пытаясь схватиться за жалкую растительность, торчащую из расщелин в скале. Но, тщетно. Упал на острые скалы у самой воды, рядом со своим другом.
Но, тут из леса появился Один, с воронами на плечах. Хугином (думающим) и Мунином (помнящим).
Взлетели они напали на горделивого оленя, выклевав ему глаза.
Кому нужен он был теперь не способный постоять за себя, не в силах даже найти себе ягеля среди скал?
Несмотря на то, что на мелком кустарнике были листья, говорящие о разгаре лета, из низкого, свинцового цвета облака повалил не дождь, а снег. Моментально, будто белым покрывалом зарывая всю землю.
Дикие, душераздирающие крики оленя разрывали тишину побережья. Анунду стало не по себе. Стоял на краю Волховского утёса. Как забрёл он сюда, и почему один не помнил. Но, не было уже перед его взором далёкого скалистого обрыва. Только поросшие лесом берега широкой, хорошо знакомой ему реки тянулись вдаль, где спускалось к горизонту солнце.
Много думал об этом видении, пытаясь понять его смысл. И, теперь, когда слушал знатных гонцов, приехавших к нему с Родины предков, не веря своим ушам, всё же сомневался в своём ответе.
Сказал:
- Дайте мне дорогие гости подумать о ваших словах до завтра. Утром принесу вам ответ.
Провёл бессонную ночь в молитве. И под утро понял; поедет в Упсалу.

Через неделю, тщательно собравшись, отправился, на землю предков, не видя препятствий в том, что христианин. Его пращуры приняли христианство ещё в самом конце X века. Был уверен, и в Свеаланде, так же, как теперь на Руси существует одна, единая религия.
Считал; гонцы из Свеаланда пришли за ним, не только, как представителем древнего рода, утратившего свои корни на их землях, оставшегося в памяти соплеменников славными деяниями, но, и истинным христианином. Как же ошибался, поверив; христианство побеждает во всём мире, как самая истинная вера. Не видел, да и не хотел ничего слышать о том, что и на самой Руси, отъедь лишь на пару дней пути по второстепенным рекам в сторону от городов, не увидишь ни церквей, ни христиан.
Думал, что и в Свеаланде, так же победила та вера, что давно была в Новгороде и Ладоге. Но, плохо понимал историю последних королей, зная лишь их имена и годы правления.
Все они из-за своего обращения в христианство реально правили лишь Гёталандом, и не могли управлять другой половиной Швеции - Свеаландом, так как народ свеев постоянно выгонял их из своих земель при отказе выполнять основную церемониальную функцию короля: приносить жертвы языческим богам.
Попал, как раз в тот период правления, когда поклонение языческим богам было ещё настолько сильно, чтоб сопротивляться христианству, которое, в свою очередь сосуществовало с ним рядом, не вступая в резонанс. Только лишь попытки отказаться от религии предков вызывали отстранение от власти королей. Но, свеи верили в древность его рода, считая, что именно он окажется мудрее всех предыдущих, позволив им сохранить древнюю веру, и продолжить жертвоприношения раз в год, будучи при этом ещё и самым чистым по своей царской крови.
Все те месяцы, постепенно подводившие его к данному языческому обряду, не покидала надежда; сумеет убедить свой народ, так желавший его власти, в вере в то, что нет Бога истинней христианского. Но, не видел поддержки среди знати. Вот, если бы у него была в запасе хотя бы пара лет, тогда бы уж точно постепенно сменил своё окружение, поставив рядом настоящих христиан, убрав исповедовавших многобожие.
Как не оттягивал его, не старался убедить подданных в нецелесообразности данного, с его точки зрения дикого, немыслимого человеческому началу акта уничтожения себе подобных на костре этот день настал.
- Это не люди. Наши пленники. Их жизнь не стоит и куска хлеба, - возразил воевода. Его звали Айк, что означало древний.
- У каждого человека, будь он и наш враг – есть душа. И она дана ему Богом. А это говорит мне лишь о том, что не имею права отобрать её у него без суда тинга. Да, и если постановит казнить беднягу, то тем более не смею эту казнь превращать в жертву богам языческим.
- Мы избрали тебя, как самого чистородного среди нас. Ходили за тобой в соседние с нашими земли. Хоть и согласился стать конунгом, с самого первого дня роптал. Но, верил я, да и все в то, что изменишься под влиянием своих подданных.
- Да, я ваш конунг. Только мне принадлежит власть в этой стране. С меня Бог спросит за все ваши прегрешения.  Оставьте своих поганых богов, забудьте многобожие! Нельзя быть одновременно честным перед всеми!
- В стране твоей нет согласия. Вся она изъедена распрями, завистью. Не удержать таким народом своих территорий. Один день в году, когда можем ублажить своих древних богов. И, он наступит завтра. У Бога же христианского все остальные дни. В любой, когда бы ты не сказал нам молится ему, готовы пасть перед его ликом на колени. Но, будь завтра с нами, убей главаря среди готовящихся к смерти жертв. Того, кто сам виновен в том, что пришёл на наши земли с мечом. По законам нашим ему всё равно смерть. Так пусть же искупит свою вину с пользой для страны, за которую в ответе ты перед Богом.
- Я не смогу быть завтра с вами.
- О Анунд, хоть и появился на свет в Гардарике, ты наш конунг, тот, кого выбрал народ. Останься с нами не предавай наших древних обычаев, - сказал воевода. На этот раз, смотрел не отводя взгляда, прямо в глаза своему конунгу. Так, как никогда прежде не позволял себе, понимая величие того.
Во многих сражениях участвовал Айк, но меч врага, как и его стрелы, ни разу не нанёс ему истинно смертельной раны. Разве, что только один раз, десять лет назад, когда ещё чувствовал в себе силу молодости, в сражении с Новгородцами, и враг, казалось уже готов был сломить их ряды, стрела пробила его латы, попав в грудь, рядом с сердцем. Остриё прошло насквозь.
Выжил тогда. Не испугался тяжести ранения, чувствовал в себе силу, знал, не умрёт, об этом говорило его имя. Да и не хотел умирать, вцепившись в жизнь руками, словно та была бортом дракара бегущего по волнам северного моря.
Хоть и был крещён в Готаланде, всегда носил в своём сердце богов языческих. Знал, только они способны помочь ему. Присев на колено, схватил рукой оперение пронзившей его стрелы, вспомнив их, отчаянно молился, в страхе потерять сознание, завалившись на один бок, не закрывал глаз, пока его не вынесли с поля боя освободив грудь от стрелы.
Тогда и решил; не отречётся от своих богов. В нём и умрут для его рода, детей, внуков, правнуков. Но, пока жив, не предаст их.
И сейчас взялся рукой за то место на груди где оставался теперь до последних его дней шрам от ранения. Защемило где-то там, рядом с ним, где знал, у него было сердце. Не отвёл своего взгляда первым, дождался пока это сделает его господин. Только после, поклонившись, спросил:
- Могу ли я оставить своего конунга?
- Ступай с Богом».