Пошлая женщина

Любовь Отраднева

(в соавторстве с Пантерой)

Пошлая женщина

Очень глобальная, с затакта,
альтернативка к истории «Морского Овода».
Посвящается дражайшему соавтору
с особой благодарностью
за неожиданный сюжетный ход и новый пейринг!
И Ёжичку, который навёл на мысль
о реально достойном выходе
из изначального любовного треугольника!

Глава первая
Лоренцо проснулся от холода. И от тревожного ощущения пустоты рядом. Пошарил возле себя рукой. Валери и правда не было. Встала к малышке?
Но всё было тихо, слышалось только ровное дыхание обеих девочек во сне.
– Валери?.. – позвал почти неслышно. Ни звука. Лишь её дочки, и шестилетняя, и новорождённая, беспокойно заворочались во сне.
Едва не вскрикнул. В панике пробежался по всей их маленькой квартирке. Звонить в полицию? Там же даже заявление вот так сразу не примут. Нет. Звонить надо сёстрам. Кто-нибудь из них да обязательно откликнется, даже ночью. Братьям тоже надо, но для другого, тут главное, чтобы с девочками кто-то побыл.
…Они даже все прибежали. Очень быстро и с такими лицами, будто с самого начала знали: именно к этому всё и придёт.
* * *
А начиналось всё с год назад.
Валери сидела на скамье в церкви – и плавилась. Как сахар, который медленно нагревают в ложечке. Вот так это и ощущалось. Не благостно, не сладко, не как оставленное в креманке мороженое. А именно как раскалённый металл к коже. Как превращение чистоты, белизны в грязно-коричневый, удушливо-сладко пахнущий расплав.
И виной всему был новый священник, отец Монтанелли. Вдохновенно вещающий с кафедры, совсем молодой, её возраста, красивый и одухотворённый настолько, что это сводило с ума. И совершенно отвлекало от смысла его слов. А ведь она сюда пришла специально чтобы хоть на пару часов вырваться из чуждого ей, грязного мира безбожников и дочке показать – есть что-то иное, большее. Но именно это большее от неё ускользало, и хоть бы малышка Мари не замечала. Валери опять была в том же состоянии, как тогда, только встретив своего, ненавистного теперь, мужа. Во власти той же проклятой и сладостной истомы.
«Не оставайся с ним наедине», – твердила она себе.
И день за днём это удавалось. Она виделась со святым отцом либо по всем правилам, в исповедальне, либо в присутствии дочери, откровенно ею прикрываясь от искушения. Хотя отец Лоренцо тихо говорил Валери – мол, негоже, чтобы Мари слушала, как вы поносите её родителя.
– Но ведь это же правда, отче! Он издевается надо всем, что для меня свято, я скоро начну молиться о том, чтобы он умер! А он… он не умеет молиться, но чувствует всё то же самое.
– Если ваша совместная жизнь стала настолько невыносимой… может быть, вам всё же стоит подумать о разводе, – и показалось – или на миг его серые глаза сверкнули расплавленным серебром? – Это не так невозможно, как кажется.
– В самом деле? – она часто заморгала, осмысливая. – Но ведь когда я приносила клятву у алтаря, я верила в её нерушимость.
– У меня нет права осуждать собратьев по служению, но я сказал бы, что священник, венчавший вас, совершил ошибку. Не заглянул в ваши сердца, не увидел, насколько вы разные люди, а также то, что вы хотели связать свою судьбу с человеком не своего Бога. Для этого человека ведь ваше венчание было не таинством, а формальностью, так? Словно он подарил вам цветок, дабы ещё больше расположить вас к себе.
– Так и было, святой отец. Только я это поняла лишь после рождения дочери, – она прижала Мари к себе. – А ведь по мере того, как моя малышка росла во мне, с её отцом мы всё больше становились чужими.
– Мама, когда мы от него уйдём? – требовательно спросила пятилетняя девочка.
– И правда, уходите, – кивнул отец Монтанелли, поднимая на Валери серьёзные глаза. – Я поговорю об этом, посоветуюсь, вам разрешат.
«Поздно», – стукнуло её сердце.
…Конечно, впустую его слова не пропали. Валери и правда раньше не задумывалась, что может и не превращать свою жизнь в бесконечное страдание. Может избавить дочь от дурного влияния. Может… Нет, вот кое-чего не может. Не заслужила счастье женское.
Настало новое утро, мать с дочкой собирались на очередную службу, Мари тщательно скрывала, что плохо себя чувствует, но родители заметили. Этьен сердился, мол, опять её у тебя продуло, хороша мать, хоть сегодня не мучай ребёнка! Девочка плакала и проклинала отца. И всё-таки ей пришлось остаться дома под его приглядом, зарыться в подушки и делать вид, что заснула. А Валери – идти в церковь одной.
И сегодня всё ощущалось в сотню раз острее. Ах, зачем ей свобода, если он-то свободы никогда не получит, если ему она не нужна, он-то на своём месте…
Отец Лоренцо поймал Валери после службы. Даже не пригласил в исповедальню, мол, всего два слова, мол, я говорил о вас, всё решаемо.
И она побоялась обрадоваться по-настоящему. По крайней мере, пока не встретила его взгляд.
– Я… я и о себе готов поговорить с монсеньором.
– О чём вы, святой отец? – но она уже просто его обнимала, отрезая все пути назад.

Глава вторая
Сёстры Лоренцо все были, как на подбор, медичками, а самая старшая, Беата, ещё и психологом. Вот она как-то говорила: объятия – это окситоциновая ловушка. Если тебе плохо и кто-то тебя утешает, готов физически подставить плечо и прижать тебя к сердцу – тебе остаётся один шаг до того, чтобы влюбиться. Поберечься надо и голову не отключать.
Это он вспомнил, когда осознал, что позволил своей прихожанке в подобную ловушку угодить, да и сам… Он же позволял ей плакать у него на груди, да, на людях и при её ребёнке, но ведь от этого был всего шаг до встречи в укромном месте, до падения. Так бы и было, и раньше, чем он сказал бы Валери хоть полслова о том, что ей стоит уйти от мужа. Так бы и было, если бы, на счастье, молодой священник не сходил на исповедь к более опытному, а потом не поговорил по телефону с родными. Им-то он лишнего не рассказывал, но они почуяли, и вот Беата вспомнила те свои давние слова…
Вот так и случилось, что Валери и Лоренцо прошли по лезвию, избежав последнего шага в бездну, выручив друг друга почти и без слов, как если бы её развод никак не был связан с оставлением им священного сана. Лоренцо другого не понимал: и куда же весь окситоцин подевался так быстро после их с Валери свадьбы? Неужели этого так мало?
Сначала всё было как надо, всё честно, они оба расстались со старой жизнью и нагрешили при этом как могли меньше. Муж отпустил Валери более-менее с миром, ему только жаль было, что он никогда больше не увидит дочь и не научит её хотя бы глядеть на мир шире, не только глазами матери. Сейчас Мари только и мечтала поскорее уехать, забыть виновника дней своих как страшный сон и звать отцом Лоренцо Монтанелли. Вот его уход люди восприняли с трудом, отпускать не хотели, многие плакали. Никто не понимал, почему он вдруг решил их оставить, никто не верил его словам о собственной недостойности. Но он-то с недавних пор познал себя, свою грешную плоть и слабое сердце.
Они поехали играть свадьбу в Италию, конечно, предстояло неделями слушать: «Энцо, твоя старая мать была права, когда не пускала тебя в священники!», – да ещё и братья косились, а сестрицы так и вовсе не стеснялись в выражениях. Мол, сначала тебе надо было бы сводить тётеньку к психиатру, а потом уже решаться на такие серьёзные шаги. Но Лоренцо выносил всё это за скобки. Тем более что сёстры со всей душой взялись за невестку и по кое-каким врачам протащили, ну нездорово же было жить как она доселе, морить себя голодом и лежать распростёршись на каменных плитах перед образами!
И пока Валери не забеременела, всё было – лучше не надо. Хотя Лоренцо даже пугала её дикая, нетерпеливая страсть. Он-то всегда обращался с молодой женой нежно, бережно, почти благоговейно, хоть и ему, конечно, кровь-то горячило. Но Валери была его первой любовью, первым искушением, с ней первой и единственной он узнал, что можно испытывать экстаз не только обращаясь к Богу. А вот сама Валери обожала опрокидывать Лоренцо на спину… и всегда после этого медлила с минуту, проводила вдоль его тела руками, поднимала на него глаза, будто спрашивала – мол, а сутана-то где? А вот потом накидывалась, растворяясь и забываясь в страсти.
Неужто запретные отношения она бы ценила больше?
Что до ребёнка, то они не прямо планировали, а просто решили: как Бог пошлёт, так и будет, порадуемся. Вот только с того самого дня, как Валери объявила о своей беременности, начала гаснуть её улыбка и бледнеть щёки. В чём-то это было объяснимо, всё-таки не очень легко переносила, вскоре пришлось вообще не вылезать от врачей. Но неужели же супруга считала, что всё это того не стоит?
За такие мысли Лоренцо опять досталось от сестёр. Мол, не умничай, носишь не ты, рожать не тебе, а она уже всё это проходила и знает свой организм, а то, что со вторым легче – это всего лишь легенда, это уж кому как повезёт. Мол, поддержи её, приласкай и постарайся понять, что не так. Пусть она тебе расскажет, у вас же любовь…
Только вот ничего она не рассказывала. Сильно он к ней в душу не лез, а осторожные, нежные расспросы результата не давали. Валери становилась всё равнодушнее, перестала обнимать и его, и дочь. И только молилась всё более истово. Трудно было не давать ей себя изнурять.
На интиме Лоренцо тоже не настаивал, полагал, что в её положении это совсем неполезно. И замечал, что вот такому его воздержанию она радуется.
Наконец родилась Жюли. И вот тут-то как раз и быть бы гормональному взрыву, тем более что роды прошли куда более благополучно, чем все они опасались, и без видимого вреда для организма матери. Девочке-то и просто повезло, хоть в учебники помещай. Но вот мать к ней была почти равнодушна. Обращалась с ней как автомат, выполняя раз за разом серию необходимых действий. А остальное время в основном спала или молилась. Одна, не деля с Лоренцо даже это. Муж понимал, что надо же ей восстановиться после родов, но болью отозвалось в сердце, когда однажды Валери сказала:
– Спасибо, что не домогаешься, это всё-таки такая грязь и боль. Так жаль, что я не сумела остаться девственницей. И что привела в мир вот этих двух несчастных. Пообещай мне, Лоренцо, что когда я умру – ты посвятишь их Богу.
– Я не могу пообещать тебе такого, я сделаю всё, чтобы ты жила долго-долго, а к тому времени девочки вырастут и сами изберут каждая свою дорогу… Себя я было сам посвятил Господу – и не сдюжил. Тебя я люблю больше, дорогая.
– Но, видимо, недостаточно, – и смотрела на него, бледная, в слезах, а он просто не знал, что делать.
И вот теперь она пропала. Ушла куда-то ночью, а вдруг что-то над собой сделала? Или не сама?
– Энцо, бестолочь! – шипела сейчас старшая сестра. – Раньше надо было мне рассказать, что она вот так… К тому же она ведь то самое говорила про свою первую беременность! И я хороша, могла бы уже найти специалиста по послеродовой!
Лоренцо её не слушал. Обзванивал больницы, а к рассвету догадался пойти по окрестным монастырям.
* * *
В одном из них, точнее, в странноприимном доме при нём, он супругу и нашёл.
– Слава Богу, ты жива! – это было всё же главное. Потом только посмотрел вопросительно – мол, а как же девочки и я?
– Прошу, оставь меня здесь, Лоренцо. Вам от меня добра не будет. Я не могу вас любить. Я просто сделала вторую попытку… попробовала найти земную любовь с кем-то, кто меня понимает и думает со мной на одной волне. Прости, что вломилась в твою жизнь, что заставила тебя свернуть с твоей стези.
– Сделанного не воротишь, дорогая. Скажи, чем я сейчас-то могу тебе помочь?
– Оставь меня одну в молитвах. Здесь.
Он не знал, что и сказать, но его братья и старшая сестра уже окружили Валери.
– Точно ненормальная, – припечатала Беата. И добавила: – Пойдём, не сопротивляйся, я тебя к хорошему доктору отведу!
– Предатель, – горько уронила Валери, глядя только в глаза супругу.
Лоренцо ничего не стал отвечать. Нет горше скорби, чем душевная болезнь, именно она сейчас говорит в его избраннице. Пусть она немного побудет в  клинике. А он поклонится в ноги сёстрам, чтобы помогли с малышкой. Вот с Мари, он надеялся, будет проще, она уже многое понимает и готова идти навстречу. Главное не превратить её в прислугу для маленькой… впрочем, это совершенно не в духе семьи Монтанелли.
* * *
Доктор оказался, может, и хорошим, но ещё и слишком добрым. Не сторонником сильных лекарств. Верил Валери, что ей хватит прогулок, молитв и своего рода медитации.
Так и проглядел, что она ушла. В дыру в заборе в дальнем краю больничного парка. Это-то вычислили, а вот куда подалась…
В день, когда пришла эта весть, Лоренцо с Беатой от души наорали друг на друга. А потом двинули снова по монастырям. Вдруг да поняли, как думает Валери, вдруг есть надежда, что ушла она всё же не на тот свет…

Глава третья
– Где мама?
Изо дня в день голос Мари, сначала жалобный, становился всё более требовательным и сердитым. А ведь ещё немного – и младшая начнёт вторить сестре!
– Мама очень больна, малышка. Нас с тобой к ней не пустят.
Лоренцо просто не мог сказать приёмной дочери, что понятия не имеет, где её мать и жива ли вообще. Но в какой-то момент его утешительная ложь обернулась правдой.
Его бы и правда туда не пустили, хоть он и был священником, но ведь перестал же, а вот сестрица Беата в ту обитель пробилась. Монастырь затерялся высоко в горах, устав там был строже некуда. Желающие, по сути, переселиться в средние века нередко давали в стенах обители обет молчания, и больше никто их ни о чём не расспрашивал.
Только вот легче было остановить летящий снаряд, чем Беату, урождённую Монтанелли. Та просто очень громко кричала, мол, разве же можно такие вещи не проверять, у этой дамочки остались в миру две малолетние дочери, вы не имели права позволить ей их бросить! Ну и, ко всему, Валери замужем и никто этот брак не расторгал! Нельзя её здесь держать, это против правил, да и на пользу не пойдёт, это и не лечение, и не служение, а просто уход в себя и откорм тараканов!
Беата трясла паспортом Валери со штампом о браке и вписанными дочерьми, требовала разрешить свидание – или хотя бы отправить невестку в психиатрическую клинику. Её вежливо игнорировали – пока вдруг сзади не подошёл неслышно какой-то мужчина.
– Добрый день, – заговорил со странным акцентом, – я психотерапевт, я разберусь.
Беата обернулась. У незнакомца были проницательные тёмно-серые глаза и весьма запоминающееся лицо – будто высеченное из камня, но не грубо и не топорно. Почему-то подумалось, что на взломщика он похож куда больше, чем на душеведа.
– Вы как сюда просочились-то, коллега? Обитель ведь женская!
– А я очень хороший специалист.
Как вскоре выяснилось, родом он был из России, звался Артёмом Стрелецким, как и зачем оказался в Италии – темнил, то ли отдыхать поехал, то ли ради обмена опытом, но в любом случае заинтересовался задачкой – пролезть в такое заковыристое место.
– Я сразу заподозрил, что у неё семья. Спасибо за конкретику, коллега! Теперь я её разговорю!
Ему здесь и впрямь доверяли – да, мужчине и иноверцу. Он всех впечатлил тем, что Беате казалось дешёвыми фокусами и наглым залезанием за чужие личные границы. Этот Стрелецкий на отлично создавал впечатление, будто умеет читать в сердцах. Только вот Беата ему не верила, а он это отлично знал. И довольно грубо велел не мешать работать.
Жулик, подумала Беата. Копалась на его счёт в Интернете, то, что находила, выглядело обнадёживающим, но кто ж его знает.
…Вернулась в обитель как только смогла, хотела буквально на другой день, но то дети, то работа… Зато приехала вдвоём с Лоренцо.
И буквально тут же настоятельница одним кивком подозвала совсем молодую монахиню, та исчезла бесшумно – и вскоре вернулась с запиской «для Энцо», как было нацарапано на внешней стороне.
«Уехала с Артёмом на море. Он сказал – научит меня полюбить себя и простить, он сказал – я не грешница и всё впереди».
– ОЧЕНЬ профессионально! – Беата рвала и метала. – Она по-прежнему не может устоять перед красивыми мужчинами, но теперь она этим ГОРДИТСЯ!
* * *
Валери не знала многого. Не только того, что её вовсю ищут. А ещё и того, что обещанная ей арабская сказка свершится на самом деле в Краснодаре. У Артёма там было несколько небедных и влиятельных знакомых, которым он в своё время помогал решить деликатные проблемы и сохранил всё в тайне.
Стрелецкий и Валери прибыли ночью, она ничегошеньки не разглядела по дороге, потом пыталась поспать в номере отеля. Долго не вышло. Перед рассветом её повели на приём.
Она никогда ещё не наряжалась так откровенно и не пользовалась в такой мере косметикой. Артём не напрямую выбирал ей образ, но жёстко подталкивал: мол, будь такой, какой тебе на самом деле хочется быть. А потом застегнул холодные бусы на шее – и подтолкнул Валери вперёд. В сказочную пещеру. Полную неописуемой роскоши и восточных красавцев.
Это было как во сне. Когда всё можно, потому что знаешь – это сон. Голос Артёма за спиной звучал будто издалека, его руки на плечах едва ощущались.
– Друзья мои! Разрешите представить вам Валери, прекрасный цветок Прованса! – и она не сразу поняла, что одним движением он снял с неё платье, уронил к ногам. Перед всеми этими людьми. Оставив её только в тонком белье и с кровавой россыпью камней вокруг шеи. – Эта дама жаждет любви. Приглашаются все желающие. Условий два: всё только защищённо и вы должны немедленно прекратить, стоит даме сказать «нет». Каждому неудовлетворённому предоставляются девочки в соседней пещере, всё оплачено. Каждому удовлетворившему даму будет подарен камень из её ожерелья.
Валери стояла в шоке – и странном предвкушении, а красавцы шептались, переводя эту речь с международного на свой…

Глава четвёртая
Артём Стрелецкий сидел в тюрьме. Беата Монтанелли лично проследила ещё и за тем, чтобы ему навсегда закрыли дорогу назад в профессию. На суде он вёл себя очень спокойно и заявил, что ни о чём не жалеет и ни в чём не раскаивается. А потом ещё и намекнул, что всё у него сложится совсем не так плохо. И не из-за денег, и не из-за связей, а потому что и в тюрьме людям нужна помощь с их проблемами, и без всяких там дурацких поглаживаний. Мол, в проблему человека надо макать лицом.
Валери лежала дома на диване, прижав к себе младшую и заново открывая себе это ощущение – как котика, только лучше, тёплого, мягкого, твоего собственного, приемлющего тебя от и до. Маленькая и осознать не успела, что матери не было в её жизни почти весь первый, решающий год. Вред это наверняка причинило, но теперь есть хотя бы шанс всё исправить. Вот со старшей будет сложнее. Пока что она смотрит как инквизитор и не хочет простить матери, сколько Лоренцо ни говори, что она, мать, была больна, и прежде всего душевно. Сейчас для Мари самый дорогой человек – тот, кто заменил ей отца. Тот, кого мать выбрала ей в отцы.
Сам Лоренцо лежал на кровати в другой комнате и перечитывал письмо Стрелецкого из тюрьмы.
«Синьор Монтанелли, я не стану утруждать себя извинениями. Проблема вашей жены была в том, что она считала собственную сексуальность чем-то абсолютно недостойным. Каждый раз сначала она ощущала дикое, непереносимое влечение к красивому мужчине, я был третьим таким, потом она делала всё, чтобы быть с ним вместе, желательно на законных основаниях, а вот дальше начинала себя наказывать за реализацию страсти и наслаждение процессом. В связи с этим не столь принципиально, что вы с ней думали одинаково, а с первым мужем она капитально расходилась во взглядах. Оба раза Валери старалась как можно скорее забеременеть и прикрываться этим от «супружеского долга». Тем более что, судя по всему, гормональные изменения при беременности вели для неё к депрессивному состоянию, которое всё ухудшалось. Вывести её из апатии могла только новая встряска. Но Валери пыталась бежать от себя в монашество. И думать при этом могла исключительно о себе одной.
Я дал ей то, чего она на самом деле хотела. Много-много хорошего секса без последствий и без какой-либо ответственности с её стороны. Мои друзья, к счастью, сумели сохранить человеческий облик, пока изображали для неё восточных принцев. Она какое-то время просто тонула в том, чего так долго была лишена. Сама себя лишала, если быть точным. Теперь сколько-то и думать не захочет о физической близости, а потом всё нормализуется, я обещаю. Самое главное, начнёт замечать дочерей и вас тоже».
Пока всё и шло как написал этот безумец. Беата обзывала его мошенником, но в том-то и дело, что он был чем-то похуже. Зревшим в корень манипулятором.
Лоренцо никогда не забудет, какой нашёл Валери в городе на юге России, в маленьком частном пансионате. Она спала поверх одеяла, едва одетая, в одной короткой рубашке, свернувшись нежным клубочком и блаженно улыбаясь. Не так, как улыбаются заплутавшие в потёмках собственного разума, а блаженно по-настоящему. И на белых плечах алели недвусмысленные следы. А шею обвивала нитка, такая обычная, жалкая, кое-где спутавшаяся с цепочкой креста, а на этой нитке – четыре сиротливых бусины, похожих на капельки крови.
Однако же когда Валери проснулась и немного осознала себя, то быстро согласилась вернуться к дочкам. Как только поняла, что Лоренцо в самом деле готов её простить. Теперь вот они заново привыкали друг к другу и друг другу не навязывались. Но такой спокойной и умиротворённой он её никогда не видел. Что ж, уже хорошо, а сам всё что угодно переживёт и потерпит. Хотел целибата – вот тебе, пожалуйста. При живой жене и с двумя дочерьми.
* * *
Лоренцо дождался, пока все уснут, и позвонил по видеосвязи в Прованс, в Авиньон. На экране возникло смуглое лицо с блестящими глазами – ни дать ни взять молодой Эдмон Дантес.
– Ну, здорово, Монтанелли! Тянешь бремя ответственности?
– Здравствуй, Визон. Как видишь, благо разрешили. Фото и видео получил, где Мари поёт в хоре?
– Да. Она так выросла, даже, точнее, повзрослела как-то. Хотелось бы повидать её вживую, но только она меня, наверно, видеть не захочет…
– Я с ней поговорю. Конечно, ты и она очень по-разному смотрите на мир, но ей больше внушали тебя не любить, и внушал не я. Я вообще ничего не делал для того, чтобы она ко мне так прикипела, прости.
– Да, понимаю. Валери напела ей в уши про меня в своё время. Как она, кстати? Не бегает от тебя больше, молитесь вместе?
Лоренцо на миг опешил. Сообщая время от времени Этьену о том, как дела у его дочери, он, Монтанелли, не собирался распространяться о бесславных семейных делах.
– А ты откуда в курсе?
– Частично от полиции, с которой её искали, мне тоже задавали пару вопросов, а частично от твоей сестрицы, она мне звонила ещё раньше, пожаловаться на это сокровище и посоветоваться, как тебе помочь, в частности, как помочь тому, чтобы ты её разлюбил.
– О, с Беатой я тоже поговорю, она порой не знает удержу, даже в делах, которые её не касаются. Валери дома, при девочках… и мы разберёмся.
– Чем ты-то её не устраивал? Вы разве не глядите вместе в одну сторону?
– Это долгая история, скорее она не устраивала сама себя. Отказывала себе в праве любить, загоняла себя в самое суровое монашество. Но наконец с собой помирилась.
– О, ну ладно. Главное, приблудных-то котов бывшая уже не ищет, – вышло немного грубо, но метко.
– Нет, всё, коты всё. Её даже я пока что не интересую… прости, это было не слишком тактично.
– Ну, прости, это немного обида во мне ещё сидит… Хотя всё это из серии «детский сад». Неприятные воспоминания, так лучше.
– Это я должен извиняться, нетактично было с моей стороны. На самом деле мы все тут в одном клубе, и всё это неважно, важны только дети.
– Понимаю. Счастливые вы там.
– Мы стараемся. Надеюсь, и ты найдёшь себе девушку хорошую, твоих взглядов…
– А у меня уже есть.
– О, поздравляю. А что молчал – сглазить боялся?
– Да. Думаю, если похвастаюсь, счастье из рук улетит… Изабель химик, я физик, работаем в одной школе.
– А, ну прекрасно.
И на прощание они пожелали друг другу счастья.
…А через несколько месяцев все четыре бусины обосновались вокруг запястья Лоренцо.

Сентябрь-октябрь 2020, апрель 2021