Черемуха

Черемуха

 
Запах  цветущей  черёмухи  обвораживал  меня  с  самого  детства.  В  селе  черёмуха  росла  повсюду,  в  садах,  огородах,  вдоль  окраины  леса.  Учуяв  её  аромат,  я  летела  на  него,  словно  пчела  на  нектар.  Словно  наркоман  или  заядлый  алкоголик  никак  не  могла  им  насытиться.  Хотелось  раствориться  в  нём  прямо  под  деревом. 
Мы  с  мамой  ломали  ветки  ничейных  цветущих  кустов,  приносили  домой  и  ставили  в  их  банку. 

Построив  свой  дом,  решили  посадить  вокруг  него  много  черёмухи.  Родители  немного  поспорили,  сажать  ли  деревья  возле  дома  или  подальше,  у  бани.  В  итоге  посадили  и  там,  и  там.  Мама  откопала  где - то  черешки  с  веточками  и  принесла  их  домой.  Она  тоже  обожала  запах  цветущей  черёмухи  и  посадила  один  куст  прямо  под  окном.  Мы  грезили,  как  откроем  весной  окно  и  будем  вдыхать  любимый  аромат. 

Пора  цветения  проходила  и  мы  забывали  о  черёмухе  до  конца  лета. 
Взрослые  собирали  созревшие  плоды  и  сушили  их  на  зиму  с  лечебными  намерениями. 
Дети  так  далеко  вперёд  не  заглядывали.  Для  них  был  важен  процесс.  Выражалось  это  в  коллективном  поедании  ягод  черёмухи  на  чужих  огородах.  Наша  улица  была  молодой  и  маленькие  хрупкие  кустики  не  могли  удовлетворить  наших  потребностей.  Зато  в  огородах  соседней  улицы,  простирающихся  под  нашими  окнами,  возвышались  огромные  и  размашистые  деревья.  Улица  Московская  была  древняя  и  деревья  черёмухи  в  огородах  тоже  были  древними.  Толстые  стволы  с  низкими  разросшимися  мощными  ветками,  давали  возможность  легко  взбираться  на  верхушку.  Огороды  принадлежали  одиноким  бабкам,  которые  зорко  следили  за  своим  хозяйством,  в  том  числе  и  огородом. 

Ребята  собирались  после  восьми  вечера,  когда  смеркалось.  Выждав,  когда  бабка  пойдёт  в  дом,  мы,  пригибаясь  к  траве,  пробирались  через  огороды  к  деревьям,  которые  росли  возле  бань.  По  поленнице  забирались  на  крыши  бани,  а  оттуда  по  толстым  стволам  гостеприимного  дерева,  распределялись  по  верхним  веткам,  усыпанным  гроздьями  ягод. 
Болтая  и  клюя  спелые  ягоды,  мы  соревновались,  кто  дальше  выплюнет  твёрдую  косточку,  не  забывая  следить  за  дверью  дома.  Если  бабуля  выходила  на  крыльцо,  мы  замолкали  и  сидели  едва  дыша.  Стоя  на  высоком  крыльце  старушка  обводила  зоркими  глазами  своё  хозяйство.  Когда  она  замечала  нас,  начинала  ругаться  и  грозить,  что  намнёт  нам,  ворам  проклятым,  бока.  Эти  больные  и  немощные  бабки,  завидев  стаю  сорванцов  на  своих  древних  подругах,  хватали  жердины  и  неслись  к  деревьям  с  такой  скоростью,  что  их  можно  было  смело  выдвигать  на  первенство  Прилузкого  района  по  бегу  на  короткие  дистанции.  Как  только  у  них  хватало  на  бегу  дыхания,  громко  ругать  нас  на  чём  свет  стоит.  Мы  стремглав  спускались  с  дерева  и  разбегались  в  разные  стороны.  Бабка,  не  зная  за  кем  бежать,  ворча,  возвращалась  в  дом.

Это  не  было  воровство.  Это  были  наши  местечковые  забавы. 
Бабке  на  дерево  было  не  взобраться  и  такого  количества  ягод  не  съесть  и  за  десять  лет.  Зато  нам,  сорванцам,  доставляло  огромное  удовольствие,  щекотать  нервы  себе  и  ей.  Мы  выжидали,  когда  она  скроется  за  дверью  и  опять  взбирались  на  дерево.  Иногда  бабке  не  спалось  и  она  выходила  по  несколько  раз.  Если  она  больше  не  появлялась,  мы  сидели  и  болтали  до  самой  темноты.  Ягод  уже  не  было  видно,  просто  нам  было  уютно  на  толстых  и  удобных  ветках.  Лишь  услышав  зов  родителей,  мы  спускались  и  неохотно  расходились  по  домам. 
После  наших  нашествий,  ягод  оставалось  и  птицам  на  зиму. 
В  огородах  росло  многое  другое,  но  мы  никогда  ни  к  чему  не  прикасались.  Крестьянский  труд  для  нас  был  святым.  Да  и  родители  бы  нам  такого  с  рук  не  спустили.
   
За  речкой,  у  кромки  леса,  вдоль  Якунельской  дороги,  росло  множество  деревьев  черёмухи.  Девочки  постарше  с  других  улиц,  ходили  за  ягодами  туда. 
У  моей  соседской  подружки  была  старшая  сестра.  Как  только  та  куда - то  намыливалась,  подружка  сообщала  мне  и  мы  увязывались  за  ней.  Выгнать  нас  она  не  смела,  иначе  бы  ей  влетело  от  родителей.  Но  и  близко  нас  не  подпускала,  так  как  они  вели  взрослые  разговоры,  не  приемлимые  для  малышей.  Мы,  стараясь не  пропустить  ни  одного  слова,  тихо  шли  невдалеке.
Девочки  взбирались  на  ветки  молодых  деревьев  к  ягодам.  По  мере  насыщения  они  начинали  вспоминать  страшилки  о  беглых  с  северных  тюрем. 
-  Я  слышала,  как  взрослые  говорили,  что  из  Воркутинской  тюрьмы  опять  сбежало  несколько  зеков.  Они,  пробираются  на  юг  через  наши  края.  Они  голодные  и  злые,  потому  ещё  более  опасные.  Ходят  слухи,  что  они  едят  людей.  Особенно  любят  маленьких  детей.
-  Мне  мама  запретила  ходить  в  лес  одной.  Зеки  ловят  и  насилуют  женщин  и  девочек.  А  потом  убивают,  чтобы  те  не  донесли  на  них.
Мы  с  подружкой  не  понимали,  что  такое  изнасилование,  но  в  голове  при  этом  слове  поселялся  тёмный  ужас. 

Беглых  мы  никогда  не  видели,  но  страх  сидел  в  нашей  подкорке.  Чем  больше  старшеклассницы  вспоминали  баек,  тем  сильнее  сами  пугались.  Всем  начинало  мерещиться,  что  в  лесу  шевелятся  кусты  и  кто - то  наблюдает  за  нами.  Черёмуха  становилась  невкусной.  Девчонки  слезали  с  деревьев  и  прижимаясь  друг  к  другу,  торопливо  шли  домой,  постоянно  оглядываясь. 

Говорят,  что  от  запаха  черёмухи  начинает  болеть  голова. 
У  меня,  кроме  как  раствориться  до  забытья,  никаких  других  побочных  явлений  нет.  Если  не  считать  нежных  воспоминаний  из  детства.  Я  каждую  весну  жду,  когда  зацветет  черёмуха.


25.04.2021
Хельсинки