Музей Бродского Полторы комнаты

Сильнейшее впечатление произвел Музей Иосифа Бродского в Санкт-Петербурге. Знаменитые «Полторы комнаты» в знаменитом Доме Мурузи на улице Пестеля, где поэт жил с родителями с 1955 по 1972 год, а родители проживали до самой своей смерти в 1983 и 1984 гг. Совсем недавно музей, наконец, открылся.
И не зря ждали. Именно таким в моем представлении должно быть музейное пространство – необычным, творческим, свободным. В нем как будто жив дух девяностых, ныне практически исчезнувший. Поэтому сразу понятно, что музей частный. Государственные, в плане независимости, сильно полиняли.

Музей состоит из двух частей. Мемориальная часть – коммунальная квартира №28, состоящая из «полутора» комнат Бродских и двух соседских. Другая часть – прилегающая квартира №36 с экспозиционными залами (к ней поэт отношения не имел).
Все пространство вдумчиво кропотливо отреставрировано известным архитектором и художником Александром Бродским (однофамильцем).

«Владения» Бродских – очень необычное помещение, разделенное арками на две неравные площади. Одна – комната родителей, меньшая часть – выгороженное обиталище Иосифа и фотолаборатория отца. При Мурузи там располагалась библиотека. Три высоких сводчатых окна. С балкона видны купола Пантелеимоновской церкви, а справа – Спасо-Пребраженский собор, садик вокруг которого служил площадкой для детских игр поэта.

В квартире был восстановлен дубовый паркет 19 века, стеновые панели, потолочная лепнина. Пинцетами и кисточками добирались до старой краски стен, а там, где она не сохранилась, оставили газеты 1874 года, использовавшиеся при строительстве дома, а кое-где советские газеты вроде «Правды» и «Известий», клеившиеся под обои. Потрясающий декор мавританского стиля предстал в своей первозданности. (В отличие от других соседей, Бродские не избавлялись от архитектурных украшений.) Арки, кессоны, пилястры, «гипсовые гирлянды каких-то геометрических фруктов», о которых вспоминал Бродский. В то же время сохранены следы и память о коммуналке. По советским временам, она была небольшой – «всего» 6 комнат, 11 жильцов.

Комнаты Бродских оставлены пустыми. В споре музейщиков и концептуалистов победили последние. И это отрадно. Ведь обстановка семьи практически не сохранилась. Но большинство музеев следует по иному пути – отсутствие мемориальных предметов компенсируется мебелью и предметами «того времени». Довольно нелепое зрелище – посетители ходят и придирчиво осматривают экспонаты, которые к герою собрания никакого отношения не имеют.
А здесь пустое пространство, оно дышит и говорит. А в качестве дополнительной помощи изображение предметов проецируется на стены, поэтому совершенно не сложно представлять реальный интерьер. И бубнить под нос написанное здесь «Не выходи из комнаты».
Кроме того существует множество фотографий (прежде всего, Михаила Мильчика), воспоминаний друзей дома, которые позволяют в точности воспроизвести обстановку.
Но главный «путеводитель» – это, конечно же, великое эссе «Полторы комнаты». В нем дано такое живое описание, что никакого визуального ряда не требуется. Два двухэтажных собороподобных буфета из черного лакированного дуба, где хранились практически все вещи – «коллективное подсознательное» семьи. Огромная родительская кровать светло-коричневого полированного клена. Собственный Lebensraum Иосифа, куда  гости попадали через дверцу бывшего платяного шкафа: диван, письменный стол с пишущей машинкой Royal (отцовским трофеем из Китая), два зеркальных шкафа, книжные стеллажи. «Лучшие десять метров, которые я когда-либо знал».
Однако самое важное – образы живших там людей. «Нас было трое в этих наших полутора комнатах: отец, мать и я»…

Соседняя квартира №36 так же профессионально восстановлена. Были сняты все поздние наслоения и проступил 19 век: печь, кладка стен, дранка, старые двери. Получилась очень уютная двухсотметровая квартира с анфиладами комнат вдоль фасада, обрамленная огромными зеркалами для увеличения пространства. В ней поместились библиотека, столики, где можно полистать книги или потыкать в раритетный «ундервуд», выпить чай-кофе. Есть уголок «шестидесятых» со старыми креслами и ламповым телевизором, а еще  необычный амфитеатр для лекций и встреч. Мы там посмотрели фильм, подготовленный музеем, где друзья и близкие поэта читают по одному своему любимому стихотворению.

Посещение музея возможно только с экскурсией, что абсолютно правомерно.
Экскурсия великолепная – внятная, интересная. (Есть с чем сравнивать, я часто бываю в музеях.) Это и история Дома Мурузи, его первых владельцев. Знаменитые жильцы (Блок, Гиппиус, Мережковский). И долгая непростая история появления музея, связанная с несговорчивой соседкой Ниной Васильевной и ее крылатой фразой: «старые деревья не пересаживают». Она родилась в этом доме, продолжает жить в квартире и не давала согласия на музей. Хроника реставрации. Небольшая выставка мелочей, найденных при перекладывании полов. И, конечно, биография Бродского.
Движение экскурсантов начинается в «облагороженной» квартире и через соседские комнаты выходит к Бродским. Ты как бы совершаешь путь от эпохи Бродского, от всего бывшего до его рождения и после его отъезда, к самому поэту. И этот переход от старинной белизны и, одновременно, современного комфорта к обнаженному декору – как сдирание кожи, как чистилище.

Поля (12 лет) все время примеряет на себя разные профессии и пристает с вопросом «а кем мне быть». После этой экскурсии я ей сказала: «Видела нашего экскурсовода Юлю? Становись, кем хочешь, но чтобы в тебе было вот это все: эрудиция, незашоренность, увлеченность, хороший русский язык». В общем, будь как Юля:) Согласилась.

В дальнейшем в музее, если не задушат проверяющие и надзирающие органы, много чего будет происходить. Ждут возвращения вещей, переданных вдовой Марией Соццани в Музей Ахматовой, с которыми те не спешат расставаться. Планируется ряд встреч с искусствоведами, писателями, историками. На лекцию куратора музея Анны Наринской, которая должна приехать из Москвы на один день, билеты разошлись за час. Будут выставки, где архивные документы дополнят современные технологии. То есть, интерес огромный.

Все думаю, как бы Иосиф Александрович отнесся к такому вниманию к своему прошлому. Ему явно претил интерес к личному поверх творчества. Наверное, будь он жив, ему бы это было невыносимо. «Полторы комнаты» – пробоина в его сердце. Но ведь зачем-то он написал одноименное эссе. И не только для «утилизации чувства вины».
И потом, в музее как раз нет излишней «бытности», мелочности. Зато царит его любимое Время и его приметы: старые стены, арки, кирпичи. Вид из окна – иной и все такой же. Цела ограда Спасо-Преображенского собора и тяжелые цепи, соединяющие стволы трофейных турецких пушек, на которых так приятно было качаться в детстве. Звенья цепи по-прежнему имеют форму восьмерки. «"А ты знаешь, символом чего является восьмерка?" – "Змеи?" – "Почти. Это символ бесконечности". – "А что это – бесконечность?" – "Об этом лучше спроси там", – говорит отец с усмешкой, пальцем показывая на собор».

В пространстве музея больше духа, чем материи, которая, однако, спасена, высвобождена и максимально корректна. Дополнительно стоит отметить деликатность рассказчиков. А также множество книг – Бродского, о Бродском, любимые Бродским (из списка, составленного им для американских студентов). «Движуха» вокруг всего этого, концентрация интересных людей, в том числе, лично знавших поэта. И, наконец, приход читателей, не только праздношатающихся. Думаю, его бы это немного успокоило.