Марковальдо - 18 Один в городе - Лето

Итало Кальвино
(перевод с итальянского)

Одиннадцать месяцев в году население обожало свой город - с его небоскребами, автоматами по продаже сигарет, широкоформатным кино и прочими привлекательными удобствами городской жизни. Единственным жителем, которому нельзя было приписать это чувство, определённо был Марковальдо, но что он действительно обо всём этом думал было трудно узнать из-за его необщительности, да и, вообще говоря, его мнение никому не было особо интересным.

Но вот наступал долгожданный август, переворачивающий с ног на голову всё восприятие горожан. В городе более никто не желал оставаться: те же небоскребы, подземные пешеходные переходы и автомобильные парковки, до вчерашнего дня такие всеми любимые, становились не милыми глазу и раздражающими. И вот уже население не желало ничего другого, кроме скорейшего выезда прочь из города: все отправляющиеся поезда были переполнены, а шоссе забиты машинами. К 15-му числу уезжали практически все. Все, кроме одного человека: Марковальдо оставался единственным жителем, не покинувшим город.

Утром он вышел прогуляться по центру. Его взору открывались широкие и бесконечные улицы, свободные от машин и совершенно безлюдные. Фасады домов, чередующиеся то серыми опущенными ставнями закрывшихся магазинов, то бесконечными линиями планок наглухо закрытых жалюзи окон, казались вымершими трибунами стадиона. На протяжении года Марковальдо мечтал о том, чтобы, наконец, использовать дороги именно как дороги, свободно прогуливаясь посередине проезжей части. Теперь он мог это делать, мог легко пройти под красный свет светофора, пересечь проезжую часть по диагонали и остановиться в самом центре перекрёстка. При этом удовольствие состояло не столько в том, чтобы делать такие неординарные вещи, а в том, что теперь всё вокруг виделось по-другому: улицы напоминали каньоны, ущелья  или пересохшие русла рек, а дома становились похожими на величественные горы или обрывы скалистого берега.

Конечно, исчезновение чего-то привычного бросалось в глаза. Но всё же дело было не в отсутствии рядов припаркованных машин или затора на перекрестке, столпотворения в дверях универмага или скопления на остановке ожидающих трамвай, чего так не хватало, чтобы заполнить пустоту пространства и закруглить угловатые поверхности. Это было, скорее, клокотание воды при прорыве водопровода или мощь наступающих корней деревьев, разрушающих асфальт дороги. Взгляд Марковальдо блуждал вокруг, ища признаки другого города, города древесной коры и чешуек, сучков и прожилок под слоями краски, гудрона и штукатурки. И вот уже многоквартирный дом, мимо которого он ходил каждый день, виделся ему местом добычи серого песчаника; сучки на заборе из ещё свежих сосновых досок казались причудливыми камеями, а на вывеске большого магазина тканей отдыхала стайка уснувших бабочек моли.

Можно сказать, что, обезлюдев, город оказался во власти обитателей, незаметных вплоть до вчерашнего дня, и берущих теперь своё: Марковальдо шёл то вдоль муравьиной тропы, то следовал за траекторией полёта заблудившегося жука-скарабея, то сбавлял ход, составляя компанию ползущему извивами дождевому червяку. Но тут были не только спешащие куда-то обитатели полей и лугов: Марковальдо обнаружил, что на газетных киосках, на их северной стороне, обосновался тонкий слой плесени, а деревца в горшках перед ресторанами старательно вытягивают свои листья подальше от тени тротуаров. Но существовал ли ещё прежний, привычный город? Этот конгломерат из синтетических материалов, что поглощал дни Марковальдо, теперь проявлялся мозаикой из непохожих друг на друга камней, каждый из которых существенно отличался от других на вид и на ощупь, по твёрдости, теплоте и текстуре.

Так, забывая предназначение тротуаров и белых разделительных полос, Марковальдо шёл по улице зигзагами порхающей бабочки, когда радиатор «Спидера*», несущегося под сотню километров в час, пронёсся в миллиметре от его бедра.

Отчасти от испуга, отчасти от упругого воздушного вихря, Марковальдо подбросило вверх, и через мгновение он упал почти без чувств.

Машину занесло, и с пронзительным кошачьим визгом она остановилась,  развернувшись на 180 градусов. Из неё выскочила группа молодежи в рубашках. Парни были вооружены странными инструментами.

«Сейчас получу тумаков, – подумал Марковальдо, – ведь я шёл посередине улицы!»

– Наконец-то мы его нашли! Наконец-то! – говорили они, обступая Марковальдо.

– А вот и он, – сказал один из них, держа серебристую палочку возле рта, – единственный житель, оставшийся в городе на день Успения. Извините, синьор, не хотите ли поделиться своими впечатлениями с телезрителями? – и сунул серебристую палочку под самый нос Марковальдо.

Вспыхнул ослепительный свет, стало жарко, как в раскалённой печи, и Марковальдо снова был на грани обморока. На него направили софиты, телекамеры и микрофоны. Он забормотал что-то и через каждые два-три слога, которые он произносил, молодой человек его перебивал, поворачивая микрофон к себе:
 
– Значит, вы хотите сказать... – и выдавал словесную тираду минут на десять.

В итоге, сделали интервью.

– Теперь я могу идти?
 
– Да, конечно, чрезвычайно благодарим вас... Больше того, если Вы сейчас не сильно заняты... и хотели бы заработать несколько тысяч лир... не доставите нам удовольствие, оставшись ещё ненадолго, чтобы нам помочь?

Вся площадь пришла в движение: фургоны, машины с различным оборудованием и подъёмниками для съёмок, аккумуляторные, осветительные установки и бригады потных мужчин в комбинезонах сновали туда-сюда.
 
– Вот она, едет! Едет! – и из подъехавшего шикарного автомобиля показалась кинозвезда.

– Так! Внизу, внимание! Начинаем съёмку в фонтане!

И режиссёр телепередачи «Безумство феррагосто**» дал команду на погружение знаменитой дивы в главный фонтан города.

Разнорабочему Марковальдо поручили передвигать по площади большой светоотражатель на массивном пьедестале.

Огромная площадь наполнилась гудением машин, потрескиванием раскалённых ламп, ударами молота по металлическим сборным конструкциям и выкриками команд...

На глазах ослеплённого и ошеломлённого Марковальдо привычный город с его повседневной суетой неумолимо возвращался, вытесняя тот, другой, бывший различимым лишь один миг, если вообще не пригрезившийся...

----------------------------------
* «Спидер» - спортивный автомобиль
** - феррагосто - сезон летних отпусков в Италии (с 1 по 15 августа)