Третья глава

     Дубинин Игорь? Интеллигент? Да, до корней волос и по крови почти дворянин, но не маменькин сынок. Спортзал, бассейн не по принуждению были в его расписании дня. Слова: «в человеке всё должно быть прекрасно» - говаривал он, имея в виду, во первых и во вторых, свою фигуру.
       В этом плане Аполлон отдыхает - отдыхал и Кустов, мосластыми коленями подпирая потолок двухместной палатки. Спит - и ничего, что жёстко, душно и тесно: не барин.
      Игорь за ночь бока намял, намаялся. Начало нового дня в сумерках, проступая за брезентом в серых тонах, размывало обрывки коротких снов. Струя свежего воздуха  как водицы глоток.
- Нечаев!?
      Ещё не веря, Дубинин переворачивал рюкзаки и вещи на месте, ещё сохранившем тепло, в центре палатки.
-Владимир! Владимир Кузьмич, твою мать! Просыпайся!
 Кустов, как и не спал. Не открывая глаз, ответил сразу:
- У себя в кабинете покрикивай. В тайге, как в бане, чинов нет.
- Сбежал сукин сын!
      Как «ванька-встанька», Кустов сел, расстёгивая спальник, покачиваясь, круглыми глазами смотря на пустующее пространство между ними.
- Как это?
      По настоянию Дубинина,  с Нечаева не снимали наручники, перед сном обыскали, палатку зашнуровали и вахту несли по очереди. Игорю выпало в это время  ответственным быть. И вот:
- Только на минуту глаза закрыл. Шустрый гад!
- Шустрый говоришь?
      Показывая на откинутый полог палатки, прищурившись, Кустов перешёл на шёпот, растягивал слова спридыхом:
- Бы-ы-ыстро из палатки не выскочить. Проспал ты его, Игорёк.
     Дубинин уже тихим голосом спросил вежливо:
- Что теперь делать- то, Владимир Кузьмич?
- Надеть штаны и бегать. Навязался на мою голову. Наручники! Наручники! Озлобил парня. Он, факт, думает, что после закопаем его здесь.
- Мы что, бандиты, что ли?
- Вот и объяснил бы ему.
- Что теперь делать-то?

        Опустившиеся плечи. Слова с уважением.
Кустов понимал, что там, в городе, у сотоварища будет немало поводов искупить оплошность, но будет и много возможностей подпортить ему житие, не такое уж и плохое, чтобы перечёркивать его здесь и сейчас.
- Ладно, проехали. Как думаешь, куда он побежал?
- У Нечаева, Кузьмич, два варианта. Первый - пробираться в город, второй - переждать.
- Переждать, говоришь?
Одевались на раз-два,  по-армейски.
 - Думаешь правильно. В город две дороги: назад по тропе к машине и вниз по реке до деревни. Значит, что делаем? Исключаем первый вариант.
        Рассуждая, Кустов утверждался в роли лидера:
 - К машине он не побежит: крюк получается. Нечаев думает, что побежим к ней мы. И ещё  он знает: машину не завести. Видел, как я трамблёр снимал. Выходит,  дорожка в город у него одна - по берегу. Если так, то догоним, а если нет – то будем искать его лёжку.
       Сборы были недолгими.
               
Погоня за человеком в наручниках представлялась недолгой. Гнались грамотно, пробежками по лесу, изредка выходя на берег посмотреть: не догнали ли. Нет, не догнали.
       Бежали, пока не устали. На кроссовом маршруте ограниченный в движениях, не очень спортивный Нечаев  должен выдохнуться раньше.
       На излуке решили устроить привал и выждать по-тихому: вдруг проскочили? Может, и так. За поворотом с берега пахнуло дымком.
- Кажись,  всё.
       Два патрона с дробью - в два ствола. Повесив ружьё на грудь, под руки,  Кустов пояснил:
- Пугануть, чтоб не бегал.
      Бежать никто не собирался. Возле костра стояла большая палатка, на берегу лодка… Чужие люди!
Люди странные: ни туристы, ни охотники, одёжка пижонская. Заметив гостей, навстречу  выдвинулся широченный верзила в очках зеркальных. Как трюмо, встал на пути.
- Заблудились?
     Одинаковые энцефалитки - униформа с намёком на людей государственных. Оружие, хоть и охотничье, но всё  же уважения должного не вызвали.
     К наглости такой  Дубинин привычки не имел, с людьми подобного сорта в подобных обстоятельствах не сталкивался.
- Кто вы такие?
      Привыкший начальственным голосом решать многие проблемы, оглядывая верзилу с головы до ног, как мебель, вставшую у него на пути, Дубинин подошел к незнакомцу.
- Как зовут? Как фамилия?
- Меня-то? Меня Жора зовут.
       Жора уцепился правой рукой за ствол ружья, висевшего за спиной у Дубинина, потянул к себе. Левой - в солнечное сплетение поставленным ударом: лишил возможности возражать.
     Кустов взвёл курки, держа Жору под прицелом, заслонил осевшего на четвереньки напарника.
- Ты чо,  дурак? Горя хочешь?
      Поначалу  кривая усмешка у Жоры растянулась в улыбке щербатой:
- А ружьё-то не заряжено.
     Открыв замок, показав пустые стволы, он бросил его под ноги.
- У них патронов нет.
- Для тебя найдутся.
      Боковым зрением Кустов видел, как второй такой  же экземпляр из мебельного магазина заходит к нему со спины.
- Этого не надо!
      Кустов повысил голос, сорвался на крик:
- Стой, где стоишь! Застрелю, гад!

- Володя!
      Лена Бабушкина? Она и не она…  Выскочив из палатки, побежала к нему, споткнулась, упала.
     В мужской одежде, без макияжа на заплаканном лице, она показалась Кустову особенной и самой несчастной на свете.
Коренев и возле костра в лесу – барин. Как в ресторане за столиком: слева выпить, справа закусить. Пристроив  сбоку аккуратно чашечку с кофе, поднялся, отряхивая с кожанки невидимую соринку:
- Опоздал, Володя, теперь баба - она моя! Шагай себе обратно.
- Неправда! Золото они ищут! Врёт он всё! Врёт!
       Слёзы ручейками катились по бледным щекам, падая на теперь же не белую кофточку, становились похожими на водицу мутную. А вдруг не поверит? Испугается? Уйдёт?
      Лена стояла на коленях - так  уж случилось - видом своим умоляла горше слов всяких.

- Отойди! И медленно так, руки в гору!
          Кустов говорил шёпотом:
- Не доводи до греха, Жора.
             Отчего-то подумалось:
 - Жаль, за очками глаз не разглядеть. А второй? Второй где?
      Удар в затылок кастетом в момент поворота скользнул по костям черепа и шее, сорвал клок волос и кожу.
      В падении  Кустов нажал на курок.
Красивые были очки. Очков нет, нет и лица у Жоры, и Жоры больше нет.
     Остался Макс, от неожиданности растерянно поправлявший кастет на пальцах.
     Завалившись на бок, Кустов видел, видел и знал, что второго удара ему не пережить.
      Макс героем не был, он не считал себя им, шагнул вперёд по инерции.  По инерции и Кустов спустил второй курок.
      Удар заряда дроби в живот, почти в упор,  разделил Макса на  до и после. Получились разные люди: кто остался, больше не хотел здесь быть плохим.
     Поднимаясь на ноги, Кустов услышал выстрелы. Посмотреть, кто стучит по его спине хотелось, но не смоглось. Тяжесть навалилась такая, что не поднять.