О вреде сладкого - часть вторая

И вот из-за этих долбанных гениев я лишился не только своих дохлых пирожков, но и дара речи, беспомощно разглядывая дюжину порций «Ленинградского», и мысленно вопя: «Куда мы всё это запихнём?!.. Ну, три, я - в себя! Ну, в неё – парочку! А остальные?!!»...
Но тут девица извлекла из своей миниатюрной сумочки фирменный пакет валютного магазина «Берёзка», стоивший, кстати, дороже, чем всё, что было на мне и во мне, включая всю кровь и анализы, и я мысленно ахнул.
А, услышав: «Чего застыл? Складывай!», принялся жадно ссыпать лакомства в драгоценный резервуар, размышляя уже над следующим не менее насущным вопросом: «Что же со всем этим мы теперь будем делать?!».

А то, что делать будем именно – мы, я уже догадался, ибо не надо быть Джеймсом Бондом, чтобы понимать, когда тебя, пусть и умозрительно, но цепко хватают за причинное место.
И вот почувствовал эти тянуще-ноющие переживания, я и решил перестать сопротивляться, и идти, куда поведут.
И меня повели.

- Домой, – буднично произнесла девица, словно речь шла о чём-то само собой разумеющимся и, взяв меня под руку, потащила.
А я лишь обречённо уточнил:
- Ко мне?   
И услышав: «Нет, ко мне», и далее - адрес, улыбнулся, так как понял, что довезём до неё мы лишь кашу, поскольку на автобусе туда пилить минут сорок.
И улыбнувшись, с наслаждением впился в своё честно выстраданное, заслуженное мороженое.
А девица принялась за - своё.

Но, не успев укусить и раза, вдруг замерла, что-то выглядывая. Потом резко дёрнула меня за руку, так, что я - свеже-прооперированный - едва не рухнул. И, крикнув: «Бежим!», вышвырнула своё шоколадное мороженое в урну!!!..
Отчего я просто ох...остолбенел, тупо всматриваясь в чугунное жерло, только что поглотившее ЦЕЛОЕ ШОКОЛАДНОЕ МОРОЖЕНОЕ!!!
И несколько секунд решал - нырнуть за ним или благородно ухромать, и рыдать потом полночи в подушку.

Но тут меня потянули настойчивей, и фразой: «Бежим, такси уйдёт!», заставили забыть о мороженом напрочь, и я мысленно взмолился: «Уйди! Испарись! Пропади пропадом!», обращаясь не то к автомобилю с шашечками, не то к своей новой спутнице.
 
Однако ни то, ни другое не пропало. А вот я – пропал, осознав, что расплачиваться с таксистом мне придётся собственной натурой. А с моим не сгибающимся коленом, это будет весьма затруднительно.
И лишь когда водитель буркнул: «С мороженым не повезу!», я облегчённо вздохнул, и пожал плечами, дескать – ну видишь, не судьба.
 
Но девица, указав на урну, сказала: «Бросай!», и мне неистово захотелось бросить!
Бросить эту ненормальную, раскидывающуюся шоколадным мороженым за двадцать две копейки, и бежать со всех ног!

Однако скупердяй во мне порыв тот пресёк, неистово закричав:
«Ты вложил в неё всё своё состояние! Всё швырнул к её ногам! Так получи же отдачу – жаркую, страстную, соизмеримую с твоим вложением!».
И я пошёл ва-банк, признавшись, что у меня нет денег.

И девушка, сказав, что у неё - есть, вырвала из моих рук МОЁ МОРОЖЕНОЕ!!! - и метко метнула его в урну.
А потом всю дорогу что-то говорила, говорила… А я, делая вид, что слушаю, мысленно надрывался: «Две порции!!.. Шоколадного!!.. Двадцать две копейки за штуку!!!».

И пришёл в себя лишь когда увидел, как ещё одна «трёшка» перекочёвывает к таксисту.
- Сдачу! – свирепо прохрипел я.
Но девица сказала: «не надо». И я ей улыбнулся, чуть не раскрошив себе все зубы. Ибо скупердяя во мне буквально визжал: «Это же рупь! Рупь, не больше! Максимум полтора!!».

А потом та «трёшка» стала превращаться у меня в мозгу: в коврижки, в коржики, в беляши и даже - Господи ты боже мой! - в лимонные пирожные.
И я снова закашлялся, второй раз подавившись слюной.

- Что с тобой? Слюной подавился? – кокетливо улыбнулась мне девица. - Это потому, что я так аппетитно выгляжу?
И мне захотелось высказать ей всё - и про слюну, и про аппетит, и про дохлые пирожки, и про мороженное.
Но я не смог!
Я всё ещё кашлял, когда она упорхнула за угол, бросив на прощание: «Жди. Я на минутку», оставив меня в подворотне, как бродячего, голодного, ободранного пса, которому пообещали кость, а если повезёт, то и мясную вырезку.

И вот за ту минутку... За обещанную мне минутку можно было: убить, освежевать, содрать шкуру, выдубить кожу, и, раскроив, сшить из неё приличный наряд.
Чем, судя по всему, девица и занималась, желая сразить меня наповал своим новым прикидом, новым запахом, новой причёской и новым лаком!
 
А я всё это время проторчал в замызганном закутке – то стоя, то сидя, то лёжа, умирая от голода, от скуки, от бешенства, от бессилия, без единой копейки, не имея возможности уйти, кроме, разве что, угнав трёхколёсный велосипед, примеченный мной в одном из подъездов.

Когда же, наконец, она появилась...
Когда возникла в ауре белого света – на высоченных каблуках, в облегающих джинсах, в распахнутом цветастом летнем плаще, с начёсанной в пух и прах башкой, разукрашенная в хохлому, я готов был: убить, освежевать, содрать шкуру, выдубить кожу, и, раскроив, сшить из неё приличный наряд!
 
И отлепившись от стены, седой и заросший, изголодавший и обезумевший, уже шагнул навстречу с вытянутыми вперёд, нацеленными в её горло руками... Как она вдруг провалилась ногой в рытвину, и со всей своей башенной высоты рухнула анфас!..
А я - свеже-прооперированный - инстинктивно подхватил её в нескольких сантиметрах от встречи с асфальтом.
И продолжаю это делать вот уже тридцать с лишним лет!