Марковальдо - 19 Сад упрямых кошек - Осень

Итало Кальвино
(перевод с итальянского)


Город кошек и город людей находятся один внутри другого, но они не есть одно и то же. Лишь немногие из кошек помнят то время, в котором не было этой разницы: улицы и площади людей были также улицами и площадями кошек. Как и газоны, и дворы, и балконы, и фонтаны. Всем жилось ладно в пространстве широком и разнообразном. Но в наше время уже несколько поколений кошек являются пленниками города, непригодного им для жилья. Улицы являют собой убийственное для них движение машин. На каждом квадратном метре земли, где ранее располагался сад или пустырь или руины снесённого дома, теперь возвышаются громады многоквартирных домов, жилые комплексы и новые сверкающие небоскребы. Все проходы и закутки забиты припаркованными автомобилями, а дворы один за другим перекрываются плитами и превращаются в гаражи, кинотеатры, склады товаров и мастерские. И там, где ещё недавно простирались изломанные горизонты низких крыш, карнизов, открытых террас, резервуаров воды, балконов, слуховых окошек и навесов из листового металла, теперь возвышаются громады одна выше другой. С их появлением исчезли промежуточные выступы и площадки от уровня земли до линии аттиков, и кошки из новых помётов напрасно ищут маршруты своих родителей, где ещё имелись опоры для мягкого прыжка с балюстрады на карниз и с карниза на черепицу крыши.

И в этом вертикальном городе, в городе стиснутого пространства, где все пустоты имеют склонность заполняться, и каждый блок из бетона стремится соединиться с другими бетонными блоками, появляется нечто вроде контр-города, анти-города, состоящего из крошечных пустот между стенами и минимальных расстояний между соседними зданиями, утверждённых правилами застройки. Этот город полостей, просветов, каналов вентиляции, узких проездов, внутренних крошечных площадок и лазов в подвалы напоминает сеть высохших каналов на планете штукатурки и гудрона. И вот через эту сеть пустот между стенами ещё пролазит древний кошачий народ.

Время от времени Марковальдо, чтобы скоротать время, наблюдал за кошками. Был перерыв в работе между полуднем и тремя, когда все сотрудники, за исключением Марковальдо, уходили домой на обед. Он же приносил еду с собой, располагался между ящиками на складе, жевал принесённое, выкуривал половину тосканской сигары и бродил остаток времени поблизости, одинокий и праздный, ожидая окончания перерыва. Кот, голова которого в это время часто заглядывала в окно, составлял ему добрую компанию и исполнял роль проводника в его новых исследованиях. Он сдружился с этим не в меру упитанным котом тигрового окраса с лазоревым бантом на шее, и наверняка проживающим в одном из богатых домов. Полосатый имел привычку вместе с Марковальдо прогуливаться в послеобеденное время и, похоже, эта их привычка со временем переросла в дружбу.

Следуя за полосатым другом, Марковальдо постепенно изучал близлежащие места, как бы глядя на них круглыми глазами киски. И даже если они были обычными окрестностями места его работы, он видел их в совершенно ином свете, и отдельные сценки из кошачьей жизни соединялись следами мягких и бесшумных лап. Несмотря на то, что внешне квартал казался бедным на кошек, в каждый день своих прогулок Марковальдо замечал некоторое количество новых кошачьих морд. Ему уже было достаточно одного мяуканья, фырканья или вздыбленной шерсти на выгнутой спине, чтобы догадаться о характере отношений, интриг и соперничества между ними. В такие моменты он думал, что уже постиг секреты кошачьего сообщества. Но он чувствовал, что и его самого изучают эти сузившиеся в щёлки зрачки и вытянутые антенны усов сидящих вокруг него непроницаемыми сфинксами кошек. Розовый треугольник носа переходил в чёрный треугольник губ, и двигающимися оставались лишь кончики ушей, словно подрагивающие живые радары.
Марковальдо добирался до самого конца узкой щели между грязных глухих стен и обнаруживал, что все кошки, залезшие туда перед ним, не понятно куда исчезали, включая и его полосатого друга. Их царство имело территории, обряды и обычаи, которые ему не было позволено знать.

Зато из города кошек открывались, порой, неожиданные выходы в город людей: так, однажды именно полосатый друг привёл его к фешенебельному ресторану "Биарритц".

Тот, кто хотел увидеть ресторан "Биарритц" не имел другого способа, как стать ростом с кошку, то есть встать на четвереньки.

Кошка и человек прогуливались вокруг подобия некоего купола, у подножия которого располагались низкие прямоугольные окошки. Следуя примеру полосатого приятеля, Марковальдо поглядел вниз. Это были полуоткрытые вентиляционные окошки, через которые в роскошный салон поступал воздух и свет. Под звуки цыганской скрипки кружились золотистые перепела и куропатки на серебряных подносах, ловко поддерживаемые пальцами в белых перчатках официантов во фраках. Или, если быть точными, над куропатками и фазанами порхали подносы, а над подносами - белые перчатки, и начищенный до блеска паркет, опирающийся на лакированные туфли официантов, с которого свисали карликовые пальмы в горшках, скатерти, хрустальные бокалы и ведёрки-колокола, с билом внутри в виде бутылки шампанского: всё было перевернуто вверх ногами, так как Марковальдо, из-за опасения быть замеченным, не просовывал голову в окно и ограничивался тем, что смотрел на зал, отражённый от стекла приоткрытого окна.

Но окна зала коту были менее интересны, чем те, что выходили из кухни: глядя в зал, всё виделось вдалеке, в кухне же всё было очень конкретно и на дистанции вытянутой лапы, например, ощипанная птица или свежая рыба. И как раз эту часть кухни полосатый хотел показать Марковальдо или в качестве знака бескорыстной дружбы, или, скорее, надеялся на помощь человека в одном из его разбойничьих набегов.

Марковальдо, напротив, не желал отрываться от великолепного вида салона: сначала очарованный парадностью обстановки, а затем потому, что там было нечто, привлекавшее его внимание. И вот, переборов страх быть замеченным, он просунул голову в окно.

Прямо под этим окном был небольшой стеклянный садок для рыбы, что-то вроде аквариума, в котором плавали большие форели. Приблизился важный клиент с лысым и блестящим черепом, одетый в чёрное и с чёрной же бородой. За ним следовал пожилой официант во фраке, держащий в руке сачок, как будто собирался ловить бабочек.

Господин в чёрном посмотрел на плавающую в садке форель с видом серьёзным и внимательным. Затем поднял руку и медленным жестом торжественно указал на одну из рыб. Официант погрузил сачок в садок, и, преследуя выбранную форель, изловил её и направился на кухню, держа перед собой, как копье, древко сачка, в котором трепыхалась рыбина. Синьор в чёрном, серьёзный, как судья, который только что огласил смертный приговор, вернулся на своё место ожидать возвращения форели, зажаренной в кляре.

«Если я заброшу через окно удочку и поймаю одну из форелей, – думал Марковальдо, – меня не смогут обвинить в краже, самое большее - в незаконной ловле». И, не обращая внимания на доносящееся от кухонного окна мяуканье, он пошёл за орудиями ловли.

Никто в переполненном салоне "Биарритц" не обратил внимания на тонкую длинную нить с крючком и приманкой, опускающуюся прямо в садок. Наконец, рыбы заметили приманку и тотчас набросились на неё. В отчаянной схватке одной из рыбин удалось заглотить червя: и тотчас она дёрнулась вверх, поднимаясь всё выше и выше, показалась из воды и, серебристо извиваясь, взлетела ввысь над сервированными столами, тележками с закусками, над голубым пламенем горелок для "Креп Сюзетт*" и исчезла в проёме окна.

Марковальдо вытащил рыбу со сноровкой опытного рыбака, но от излишнего усердия добыча оказалась у него за спиной. И едва форель коснулась земли, кот бросился на рыбу. То немногое от жизни, что у неё оставалось, было кончено в зубах полосатого хищника.

  Марковальдо, в этот момент бросивший леску, чтобы схватить пойманную рыбу, с удивлением обнаружил, что её вместе со снастями утянули из-под самого его носа. Проворно наступил ногой на удочку, но рывок был настолько сильным, что человек остался с одним удилищем, в то время как полосатый удирал с добычей, за которой  тянулась нить лески. Кот-предатель был таков!

Но он не мог так просто сбежать: длинный кусок лески, который следовал за ним, указывал путь, по которому он удирал. Несмотря на потерянного из виду кота, Марковальдо следовал за концом лески: вот он взбежал вверх по стене, перескочил через балкон, извиваясь шмыгнул в подъезд, и был поглощён проёмом подвала... Марковальдо, проникая во всё более кошачьи места, карабкаясь на навесы, перепрыгивая через перила, удавалось проследить взглядом – порой, за долю секунды до того, как он был готов ускользнуть – этот мобильный след, указывающий путь бегства вора.

Далее конец лески замелькал по оживлённому тротуару одной из улиц и Марковальдо уже находился совсем близко, чтобы схватить его. Он бросился животом на землю; и вот, цель поймана! Конец лески удалось схватить прежде, чем он проскользнул за решетку ворот.

За полуржавыми воротами и двумя кусками стены, заросшими вьющимися растениями, виднелся небольшой запущенный сад, а в глубине его - небольшая, заброшенная с виду вилла. Ковёр из сухих опавших листьев покрывал аллею - они лежали повсюду, образуя небольшие горки под ветвями двух платанов.

Слой листьев плавал и в зелёной воде небольшого водоёма. Вокруг заброшенного участка возвышались новые огромные здания и небоскребы, тысячами своих окон с неодобрением взирающих на этот квадратик с двумя деревьями, малым количеством черепицы и множеством жёлтых листьев, как-то уцелевших в самом центре оживлённого квартала.

И в этом саду, устроившиеся на капителях и балясинах, растянувшиеся на ковре из сухих листьев, вскарабкавшиеся на стволы деревьев и водосточные желоба, замершие на месте с хвостами в виде знака вопроса, сидящие и умывающие свои мордочки, были полосатые кошки, чёрные кошки, белые кошки, кошки пятнистые, тигровые, ангорские, персидские, домашние и бродячие, кошки ухоженные и запаршивленные. Марковальдо понял, что оказался в самом сердце кошачьего королевства, на их секретном острове. И от волнения почти забыл про свою рыбу.

Она, тем временем, повисла на леске на ветке дерева, в месте, недоступном для кошачьих прыжков: должно быть, выпала изо рта своего похитителя при каком-то неловком движении, может при защите её от других кошек, может быть при попытке похвастаться незаурядной добычей. Леска запуталась и Марковальдо, даже сильно дёргая, не смог освободить её. Яростная борьба тем временем разгоралась среди кошек в попытках достигнуть недостижимого, и даже за самое право попытки достичь. Каждый
хотел пресечь попытки другого: они бросались друг на друга, дрались за позицию, крутились в схватке с шипением, стонами, фырканьем и свирепым мяуканьем, пока, наконец, не вспыхнуло генеральное сражение в вихре сухих ломающихся с треском листьев.

Марковальдо после многих неудачных рывков теперь почувствовал, что леска освобождается, но пока решил не тянуть, так как форель легко могла оказаться в самой гуще схватки разъярённых кошек.

В этот момент сверху со стены сада начал падать странный дождь: объедки, рыбьи головы, хвосты и даже кусочки лёгких и потроха. Тотчас кошки отвлеклись от висящей форели и набросились на новую добычу. Для Марковальдо это был подходящий момент, чтобы получить обратно свою рыбу. Но, прежде чем он потянул леску, из-за ставни виллы высунулись две жёлтые сухие руки: одна с ножницами, другая со сковородой. Рука с ножницами поднялась выше форели, а рука со сковородой опустилась ниже. Ножницы отрезали леску, и форель упала в сковородку, рука-ножницы и рука-сковорода исчезли и ставня закрылась: всё произошло в одну секунду. Марковальдо остолбенел от неожиданности.

– Вы тоже любите кошек? – Голос за спиной заставил его обернуться. Его окружали миловидные женщины, некоторые уже совсем старые, в старомодных шляпах, другие более молодые, с виду - старые девы, и все они держали в руках или в сумках кулёчки с мясными и рыбными остатками, а некоторые даже кувшины с молоком. – Поможете мне перебросить через ворота этот пакет с едой для бедных животных?

Все окрестные друзья кошек собирались в это время у сада сухих листьев, чтобы покормить своих любимцев.

– Но, скажите мне, почему они все здесь, эти кошки? – спросил Марковальдо.

– А где вы хотите, чтобы они были? Только этот сад и остался! Они приходят в этот сад даже из других районов, за километры отсюда...

– И даже птицы, – вставила другая, – на этих деревьях они ютятся сотнями, чтобы выжить...

– И лягушки, они все в этом пруду, а по ночам квакают, квакают... Их слышно даже с седьмого этажа соседнего дома...

– Но чей он, этот дом? – спросил Марковальдо. Теперь у ворот стояли не только эти дамы, но и другие люди: работник автозаправки, что располагалась напротив, подмастерья из мастерской, почтальон, продавец овощей и просто прохожие. И все, мужчины и женщины, не заставили ждать ответа: каждый хотел рассказать свою версию, как всегда, когда речь заходит о теме загадочной и противоречивой.

– Одной маркизы, она здесь живёт, но её никогда не бывает видно...

– Строительные компании ей предлагают многие миллионы за этот кусочек земли, но она и слышать не хочет...

– Что вы хотите, зачем ей миллионы? Старушка осталась совсем одна в этом мире! Предпочтёт оставаться в своём доме, даже если он будет рушиться, лишь бы не переезжать отсюда...

– Это единственный не перестроенный участок в центре города... Растёт в цене каждый год... они делали ей такие предложения...

– Только ли предложения? Были и запугивания, и угрозы, и травля... Бизнес, знаете ли...

– И она сопротивляется, сопротивляется уже много лет...

– Она святая... Если бы не она, где бы нашли приют эти бедные животные?

– Как бы не так! Вы думаете, ей есть дело до каких-то кошек, этой старой скряге! Вы когда-нибудь видели её дающей им что-нибудь поесть?

– Но что вы хотите, чтобы она давала кошкам, если ей самой нечего есть? Она - последний из живых потомков одной знаменитой, но обнищавшей семьи!

– Она их ненавидит, этих кошек! Я видел, как она гоняла их зонтиком!

– Это потому, что они вытаптывали цветы на клумбе!

– О каких цветах вы говорите? Этот сад я всю жизнь помню полным сорняков!

Марковальдо понял, что по поводу старой маркизы мнения сильно различались: кто видел в ней ангельское создание, а кто считал скупой и эгоистичной.

– Взять хотя бы птичек: она никогда не давала им даже крошки хлеба!

– Гостеприимства вам, кажется, мало?

– Точно такого же, как и для комаров, вы хотите сказать: все слетаются сюда, к этому пруду. Летом нас здесь комары живьём едят, и всё из-за этой маркизы!

– А мыши? Это же кладезь мышей, а не вилла. Под сухими листьями делают норы, а по ночам выходят...

– Что касается мышей, на то здесь и кошки...

– О, эти ваши кошки! Мы что, должны полагаться на них?...

– Что вы хотите сказать против кошек?

Дискуссия начинала перерастать в глобальный спор.

– Должны вмешаться власти и конфисковать виллу! – кричал один.

– А по какому праву? – протестовал другой.

– В таком современном квартале как наш, какое-то мышиное гнездо... Это должно быть прекращено...

– А если я свою квартиру выбрал именно потому, что из неё имеется вид хотя бы на эту малость зелени...

– Да какая зелень! Представьте только, какой красивый небоскрёб можно здесь поставить!

И даже Марковальдо имел, что сказать, просто никак не находил подходящего момента. Наконец, на одном дыхании он выкрикнул:
 
– Маркиза украла у меня форель!

Неожиданное известие дало новые аргументы противникам старухи, но защитники объяснили этот факт, как доказательство нищеты, в которой находилась несчастная аристократка. В конце концов, и те и другие согласились, что Марковальдо должен пойти постучать в её дверь и выяснить, кто из них прав.

Было непонятно, закрыты ли ворота на ключ или открыты, однако они подались, отворившись с жалобным скрипом.

Марковальдо пробрался сквозь листья и кошек, поднялся по ступенькам на крыльцо и громко постучал в дверь.

В окне (том же, из которого выдвигалась сковорода) поднялась завеса ставней и в углу он увидел круглый тёмно-синий глаз, прядь волос, окрашенных в неопределённый цвет, и совсем высохшую руку.

  – Кто это? Кто стучит? – голос донёсся до Марковальдо одновременно с запахом масла во фритюре.

– Это я, синьора маркиза, на счёт форели, – объяснил Марковальдо, – не для того, чтобы побеспокоить Вас, а только, чтобы сказать Вам: эту форель, в случае, если Вы не знали, одна из кошек стащила у меня. На счёт того, что это я поймал её, это чистая правда, на удочку...

– Кошки, опять эти кошки! – спрятавшись за ставни, воскликнула маркиза голосом визгливым и немного гнусавым. – Все мои беды идут от кошек! Я не понимаю, что вы хотите сказать! Я - пленница этих тварей и днём и ночью! Ещё и отбросы кидают через стены, чтобы досадить мне!

– Но моя форель...

– Его форель! Что Вы хотите, чтобы я знала об этой вашей форели! – и голос маркизы стал переходить в крик, как будто хотел заглушить шипение масла на сковороде, выходящего из окна вместе с запахом жареной рыбы. – Как я могу что-то понять из всего того, что сыпется в мой дом?

– Да, но Вы брали форель или не брали?

– Сколько убытков я терплю из-за кошек! Вы только посмотрите! Я не отвечаю ни за что! Вы не знаете, сколько я потеряла! С этими кошками, которые, Бог знает сколько лет тому назад, захватили мой дом и сад! Моя жизнь во власти этих тварей! Попробуй, найди их владельцев, чтобы возместить ущерб! Да что ущерб? Жизнь разрушена: я здесь как в тюрьме и не могу даже шага сделать отсюда!

– Но, простите, что заставляет Вас оставаться здесь?

Сквозь щель ставни виднелся то круглый тёмно-синий глаз, то рот с двумя выступающими вперед зубами. На мгновение показалось всё её лицо и Марковальдо смутно почудилось, что на него глядит кошачья морда.

– Они держат меня в плену, эти кошки! О, если бы я могла уйти отсюда! Я бы всё отдала за маленькую квартиру в чистом, новом доме! Но я не могу выйти... Они меня преследуют, мешаются под ногами и я постоянно спотыкаюсь о них!

Голос перешёл в шёпот, как будто сообщал о тайне:

– Они боятся, что я продам этот участок... Не оставляют меня ни на минуту... не позволяют... Вы бы их видели, этих кошек, когда приходят агенты, чтобы предложить мне контракт! Мешаются, царапаются... Они заставили сбежать даже нотариуса! Однажды у меня был уже готовый контракт, я его собиралась подписать, но они ворвались через окно, опрокинули чернильницу и изорвали все листы...

Вдруг Марковальдо вспомнил про свой склад и начальника. Он стал тихонько, на цыпочках, отходить по сухим листьям от дома, в то время как голос продолжал доноситься из-за ставни, смешанный с запахом масла в сковороде:

– Они меня исцарапали... Вот следы... Я здесь одна, покинутая всеми, во власти этих демонов...

Пришла зима. Белые хлопья украсили ветви деревьев, капители домов и хвосты кошек. Под снегом сухие листья раскисли и превратились в кашу. Кошек теперь попадалось мало, любительниц кошек - ещё меньше. Пакеты с отходами оставлялись лишь для кошек, которые сами приходили к домам. Никто, даже мельком, не видел маркизу. Из трубы маленькой виллы больше не выходил дым.

В один из дней, во время снегопада, в сад неожиданно вернулись все кошки, как будто наступила весна, и мяукали, как в лунную ночь. Соседи поняли, что что-то случилось: пришли и постучались в дверь маркизы. Но никто не ответил: она была мертва.

Весной место, ранее бывшее садом, превратилось в стройплощадку. Экскаваторы рыли глубокий котлован под фундамент, железную арматуру заливали бетоном, высоченный кран подавал балки для рабочих, сооружающих строительные леса. Но, как можно было здесь работать? Кошки бродили по настилам и каркасам, роняли кирпичи и вёдра с раствором, дрались в кучах песка. Когда собирались поднимать арматуру, то на ней обязательно появлялся свирепо фыркающий кот. Самые изощрённые коты залезали на плечи строителей с видом, что хотят помурлыкать, и не было никакой возможности прогнать их. Птицы продолжали вить гнезда на всех решётках и каркасах, а кабина машиниста крана казалась птичьим вольером... И невозможно было зачерпнуть ведро воды без того, чтобы не найти его полным квакающих и прыгающих лягушек...

----------------
* - crepes (фр.) - блины