Этого еще не было!

Этого еще не было!
(миниатюрморт с Казимиром М.)

Черт забирай — все было! Все уже придумали все. Куда ни ткнись. На днях проверочно ткнулся в литературу художественную. А там...
И Каштанка, и бедный Руслан, и старик, и море, и Улисс, и Сван. А также гроза в начале мая, которую умом ни за что не понять (а любить можно), и сложная суперсовременная экстраметафоричная мегачувственная поэзия, включая двусмысленные одностишия. И облако в оригинальных штанах с дубликатом бесценного груза, и непорочно белеющие паруса (держащие путь, конечно же, в Зурбаган) в романтическом голубом тумане всех твердых и мягких поэтических форм. О миллиардах зарифмованных лирических цветов, времен года и астрономических тел (особенно о Луне, Солнце и звездах нашей Галактики) даже помыслить страшно. (И не буду!) А на другом битком набитом фланге: Электра и любовь к электричеству, тропики раков и козерогов, обольстительные агенты спецслужб, лагеря, зоны и тюрьмы, и соответствующие побеги из них, КГБ и вампиры. И еще эти фэнтезийные гоблины и орки. Плюс ко всему перечисленному мемуары от «всех-всех-всех» бойцов, вспоминающих минувшие дни, и любовные страсти женских (и мужских тоже!) романов. И престарелый постмодернизм, и вечно юный реализм. А последней каплей, переполняющей (бездонную?) литературную чашу, — мертвое море соленых и перченых юмористов всех цветов и оттенков.
Так что в вышеуказанной «литературе художественной» опоздавшему сочинителю ловить совершенно нечего...
А что если пошарить в новом искусстве (как Пелевин в «айфаке»)? Шарю. И с ходу напарываюсь на свой «Лот 356», на писсуар Дюшана, томатный суп Уорхола, граффити в подъездах и на стенах небоскребов, андеграундные перформансы сожжения собственных рукописей (и как тут не упомянуть мертводушного Гоголя Н. В.) и публичные акции прибивания мошонок к «стенам древнего Кремля».
А что если отступить (как Ленин В. И.) на шагЪ впередЪ, два шага назадЪ? Отступаю (спиной назад). И счастливо спотыкаюсь (как Пушкин А. С. — наше всё! — об того же Гоголя Н. В.) об... супрематизм! А перед ним белые, красные, черные монохроматические картинки-прямоугольники со всякими там белыми девушками в белоснежных платьях, принимающих первое причастие в белоснежной Антарктиде, со всякими там красными кардиналами (как недавно выяснилось, весьма развратными!), прелюбодействующими с красными бригадами краснокожих мальчиков на красном ложе (и в красных ложах тоже) на натюрмортном фоне красных овощей и фруктов.
«А черные?» — возможно, спросит дотошный читатель.
Дотошному ответим: «И со всякими там банальными черными-пречерными неграми, насмерть бьющимися с черными-пречерными пантерами в черной-пречерной комнате (в присутствии пресловутого черного-пречерного дембеля и в отсутствии пресловутой черной-пречерной кошки, которую в этой комнате уж кто только не искал)».
От черного-пречерного монохромного прямоугольника до ординарно черного супрематического квадрата один шаг. И этот шаг (длиной в 33 года), как всем известно, сделал... сами знаете кто, открыв новую геометрическую тему. Виват ему! Присоседиться к гению со своими плоскими квадратными версиями пытались многие тысячи. Сотни же новаторски ринулись в третье измерение, создавая черные кубы и бесцветные гиперкубы, а также разноцветные кубики-Рубики. То есть варьировал народ исходник на Славу: и так, и сяк, и эдак.
Похоже, тема закрыта?.. Но мы, в своем маниакальном стремлении создать «черноквадратную» новинку, не сдаемся!
Материалы выбираем классические — холст, масло. На раму не тратимся. Размеры намечаем ироничные: строго 99,5 см на 99,5 см. И непременно реализуем двуслойность (пусть спецы на рентгеноскопическом исследовании подкормятся). В первом слое спрячем композицию «Постсоветская доярка с надувной коровой». Доярка сугубо кубофутуристическая. Корова — в традициях социалистического реализма: обобществленная, худая, грязная. Никакой политики. Без подписи.
А уж во втором слое разгул непаханого Космоса пресловутого черного цвета наивысшей (жуткой!) интенсивности. А теперь — пуант: в правом нижнем углу Космоса подпись-вспашка белого цвета наивысшей (жуткой!) интенсивности, выполненная гарнитурой Times New Roman (кегль 48), — «Казимир Малевич, 2015».
Этого (такого) ещё не было!!