Луна Саломеи. Опера Саломея в Большом театре

ЛУНА САЛОМЕИ

Известная поговорка о том, что что-то значительное и важное происходит раз в 100 лет, недавно нашла своё подтверждение в спектакле Большого театра, и это была новая постановка дерзкой оперы Рихарда Штрауса «Саломея». Ранее Большой театр ставил «Саломею» около 100 лет назад. Что весьма необычно для российских театров, «Саломея» стала совместной постановкой Большого и Метрополитен-Оперы, которая к ужасу не только нью-йоркских меломанов из-за пандемии закрыта уже год и когда откроется, вряд ли кому известно. А Метрополитен-Опера любит масштабные постановки с блистательными солистами. Так что можно было надеяться на сильный спектакль, и надежды оправдались сполна. Режиссер-постановщик новейшей «Саломеи» - Клаус Гут, дирижер-постановщик – Туган Сохиев, сценограф – Этьен Плюсс, художник по костюмам - Урсула Кудрна.
Библейский рассказ о царствовании правителя Галилеи и Переи Ирода Антипы, в котором запечатлелись многочисленные преступления Ирода – изгнание супруги, обман брата, кровосмесительный брак со своей племянницей Иродиадой, патологическая страсть к юной падчерице Саломее вдохновила Густава Флобера на создание повести «Иродиада». А «Иродиада» в свою очередь послужила тому, что впечатленный ею Оскар Уайльд создал одноактную драму «Саломея» для знаменитой трагической актрисы Сары Бернар. Пьесу, прошедшую по европейским сценам со скандальным успехом, Рихард Штраус увидел в 1903 году. А в декабре 1905 года в Королевской опере Дрездена состоялась премьера оперы «Саломея» по либретто Оскара Уайльда, несмотря на то, что певцы объявили её неисполнимым и безнравственным произведением.
В России «Саломею» не позволял ставить Священный Синод. Только после Октябрьской революции 1917 года она добралась до бывших императорских театров: в 1924 году ее показали в Мариинском театре и в 1925-м – в Большом. Но потом «Саломею» окрестили безнравственной оперой, и она надолго исчезла из репертуара советских театров. А после Великой Отечественной войны 1941-1945 годов в неофициальном недопуске «Саломеи» на советские сцены сыграл свою роль факт благополучной жизни Штрауса в Третьем рейхе.
В 1995 году Валерий Гергиев вернул «Саломею» на сцену Мариинского театра, затем к ней обратилась московская «Новая опера». И вот теперь – Большой театр.
Начинается спектакль с того, что на авансцене сидит маленькая белокурая девочка дошкольного возраста и под треньканье музыкальной шкатулки очень нервно теребит куклу. Затем вдруг начинает яростно отрывать ей руки, а мгновеньем позже с остервенением, нехарактерным для ребенка, бешено колотит куклу о пол сцены. Девочка исчезает, открывается занавес, и перед нами во всей роскоши предстает дворец царя Ирода. Интерьеры решены в черно-серо-белых тонах, тех же цветов костюмы действующих лиц и предметы реквизита. Разве что плюшевый мишка Саломеи – как и положено ему, буро-бежевый. Саломей в спектакле целых семь – «главная», самая старшая Саломея (Анн Петерсен), которая исполняет вокальную партию своей героини, и шесть маленьких Саломей, представляющих ее в разных возрастах, примерно от 6 до 14 лет. «Старшая» Саломея – преимущественно в белом платье простого кроя. Все остальные Саломеи – с одинаковыми белокурыми кудряшками до плеч и одеты одинаково – в платьица типа школьных. Эта режиссерская находка особенно удачно воплотилась в одной из кульминационных сцен оперы – танце семи покрывал. Его танцевала не Саломея-певица, и не приглашенная балерина, а эти девочки-Саломеечки, каждая – свое «покрывало». И даже не столько танцевали, сколько выполняли отдельные хореографические элементы, как бы на уроке: одна старается держать балетную осанку, вторая садится на шпагат и т.п. Чем старше девочка-Саломея, тем сложнее ее танцевальный элемент. А руководит этими танцами некий тип с козлиной головой, вероятно, двойник царя Ирода, указкой повелевая девочкам делать то или это, пока «старшая» Саломея не отберет у него эту указку и не обратит ее против «козла».
Черно-серо-белую гамму спектакля «нарушает» ярко-оранжевый костюм Иродиады (Анна Мария Кьюри) и ее оранжевый парик. Иродиада вроде как служит неким уравновешивающим «элементом» в трагическом круговороте жизни Саломеи. Но в таком случае странен её бьющий в глаза цветовой образ, хотя и смотрится на сцене красиво.
Огромный оркестр (партитура рассчитана на 110 участников) под руководством Тугана Сохиева не подавлял собой солистов, а подчеркивал их вокал, в чем проявилась большая заслуга дирижера. Даже небольшой голос Анн Петерсен был прекрасно слышен на протяжении всего спектакля, а Саломея практически не уходит со сцены. И вообще, все солисты звучали великолепно, их голоса были «выделаны» под эту оперу. Туган Сохиев рассказывал: «Когда смотришь в партитуру, то думаешь: «Господи, а как же певцов будет слышно?». Оказывается, всё прекрасно слышно, если делать точно, как написал композитор, исполнять все нюансы. Если у гобоя написано «mezzo piano», а у английского рожка – «fortissimo», значит, так и должно быть, хотя исполнители сидят рядом друг с другом. Значит, Штраусу это важно».
Режиссура Гута не только подчеркнула острые психологические аспекты оперы, но и продемонстрировала технические возможности послеремонтной сцены Большого театра. Когда Саломея спускается в подвал-темницу, где сидит прикованный цепями Иоканаан (Оливер Цварг), то вся надземная часть роскошного и огромного дворца Ирода поднимается куда-то в бездонные небеса колосников, а на сцене появляется просторный подвал с высокими потолками. Подвал весь выбелен, так же как и тело пророка. Или эта выбеленность – библейская соль? Маленькая девочка-Саломея держит на подносе отрубленную голову Иоканаана, а «старшая» Саломея припадает к окровавленной шее Иоканаана и безумно целует ее, смакуя свои поцелуи.
Не в силах вынести отвратительной сцены целования Саломеей губ на отрубленной голове Иоканаана (а в спектакле – окровавленной шеи), Ирод (Винсент Вольфштайнер) приказывает убить принцессу. И тут же умирает сам. Однако в постановке Большого театра режиссер не убивает Саломею, а позволяет ей уйти в другой мир, не обязательно загробный – в некоей дымке она уходит по направлению к Луне, а за ней – её мать Иродиада.
Интересно, встретили ли их там американские астронавты?