Глава XX VIII Очаг

Шёл обратно.
Суоллы делаясь всё меньше и меньше, превращались в маленькую точку на горизонте, оставаясь в его памяти навсегда.
Думал о видении, открывшемся ему в небе зародившись из солнечного света. Догадывался, явилось из будущего, в котором вряд ли доведётся оказаться. Слишком уж ярким и неземным показалось ему для того, чтоб хватило жизни до наступления этого момента.
Но, почему же открылось, с какой целью? Видел в этом некий знак для себя, радовался ему.
Свеи и Новгородцы населяли на севере территорию, что считал исконно принадлежащей лопарям. И их земли уходили далеко на юг. А, что дальше, какие города и народы находятся если идти туда? И что таится на севере, там, за бескрайним, в отличие от Белого морем, которое неспроста выбрали для своей жизни киты.
Шёл рядом с оленями. Перебирал в своей голове те вопросы, ответы на которые не мог получить. Но, всё время всплывал в памяти образ жены. Вот стояла перед ним, хитро улыбаясь, как нашкодивший ребёнок. А вот правила его печок (верхняя одежда лопарей), что разошёлся с краю шва, соединяющего две оленьи шкуры.
Разная, в зависимости от времени дня и настроения, но, всегда с лёгкой, еле заметной улыбкой на лице.
Возвращался домой. Солнце вырастало за его спиной из-под земли. Иногда оборачивался назад в надежде увидеть запомнившийся силуэт видения. Но, не повторялось. Надо было успеть к ночи подойти к берегу моря. Не хотел строить дом из снега на продуваемом ветрами льду.
Почему-то вспомнились Сигтунские ворота. Зачем увезли их Новгородцы? Ведь для того, чтоб была от них польза, следует построить новый храм. Не выламывать же из уже существующего другие для того, чтоб поставить новые?

Обратный путь занял то же время.
Подходил к зимней стоянке уже поздно ночью. Двигался в темноте, надеясь, окажется дома сегодня. Не стал останавливаться на ночлег на полпути последнего перегона, да и эти места были хорошо знакомы ему своими приметами. Пара занесённых снегом, но, несмотря на это хорошо просматриваемых со стороны моря гигантских размеров сейдов уже были отмечены им по пути на высоко торчащих из леса береговых скалах.
Вдали залаяла собака.
Узнал голос Айки. Чуяла своего хозяина за два, три километра. Давно замечал эту особенность у животных, ещё до того, как ветер приносил запах хозяина, умевших улавливать его приближение буквально из воздуха. Поймал себя на мысли, что и видение было явлено так же, за многие годы, и даже столетия.
Как интересна всё же жизнь. Сколько тайн и открытий вмещает в себе, особенно, если живёшь не среди множества людей, которые не замечают и ягод у себя под ногами из-за концентрированности своих, мешающих друг другу, перепутанных с чужими в тесноте проживания мыслей.
Луна шла на убыль. Но, не менее ярко могла освещать небо, если бы не тучи, грозящиеся в любую минуту просыпаться свежим, мягким снегом.
Попав в разорванное ветром облако, на мгновение высветился месяц. Заметил, как бежит к нему его оленегонная собака Айка.
Расстояние между ними стремительно сокращалось. Казалось, частичка дома, так и не дождавшись его решила сама бросится на встречу.
С ходу положила лапы на его плечи, лизнула в губы.
- Аюшка моя, - посмотрел прямо в её глаза, в которых отражался месяц.
- Ав! - гулко гавкнула виляя хвостом. Встала на четыре лапы.
Теперь видел вдали и Та;ррьй. Стояла возле вежы. Всматривалась в темноту. Уже знала; возвращается её любимый Ёгра.

Долго не могли уснуть той ночью.
Рассказывал о своём видение на фоне зимнего, показавшегося из-за горизонта чуть больше половины солнца.
Слушала молча, не перебивая. Кормила, разогрев остатки ужина. Ведь не ждала его сегодня, в отличие от Айки. Но, та была преданная собака. Она же, прежде всего человек, который умел большее, способна была жить его мыслями, помогать советом, родить ему много детей. И, теперь понимала, что её сила любви стала ещё больше.
Хотя и знал, по весне поменяет место своего стойбища, ведь оленям нужен был свежий ягель, а местный был уже основательно подъеден ими, но, так же знал, всегда в его доме будет теперь очаг, не просто для приготовления пищи, а и как нечто большее, объединяющее, влекущее в дом даже из самого дальнего путешествия.

* * *

Квартира, где жил Клим с мамой была в старой части Онеги, в бывшем купеческом доме, принадлежавшем семье Староплёсовых. Клим очень гордился этим. Примитивный, симметричный своими фасадами, внутри имел ассиметричную планировку. Напиленные после революции под квартиры комнаты бывшего особняка несправедливо различались разными размерами. Ванные и туалеты вообще появились в доме во второй половине шестидесятых.
Клим ценил планировку своей квартиры, хотя ему досталась не самая лучшая из всех, что были в доме. Половина бывшей купеческой столовой, ставшая своей большей частью соседней квартирой, в его с мамой являлась гостиной. Когда-то тут жили его родители. Спальня же, где вырос, будучи одним ребёнком в семье, и прежде была спальней.
Отец умер рано. Сердце. Но, когда Климу было ещё лет семь, успел свозить его в Архангельск, показал город. Воспитывала Клима мама, которую сильно любил. Раньше, задолго до рождения сына, отец работал в Арктике, ездил по договору на полярные станции. Жил на Диксоне, Новой Земле островах архипелага Земли Франца Иосифа. Приходилось бывать и на Шпицбергене. Но, как-то вернувшись в отпуск в Онегу, познакомился с мамой. Полюбил её, пожертвовав Арктикой. Устроился на работу в местную метеослужбу.
Клим мечтал познакомить маму со своей женой и её родителями. Но, поездка в Питер всё время откладывалась. Сначала стеснялся, покажется провинциальной для его новых родственников. Сам так не считая, всё же не хотел заострять. Потом не находил подходящего случая, да и Ираида Аркадьевна сама не проявляла интереса. Затем умер тесть, Артемий Северинович. А вот теперь и вовсе вынужден был разведясь вернуться обратно, под мамино крыло.
Всю жизнь проработав учителем в школе, мама привыкла, когда окружающие выполняли её приказания, но он с детства не поддавался её влиянию, всегда делая всё по-своему. Кто знает, может эта черта характера передалась ему от отца? Плохо помнил его. В любом случае, теперь уяснил для себя; возможно из-за этого боялся знакомства матери с Ираидой Аркадьевной, что так же не собиралась сдавать свои позиции в вопросе руководства. И, теперь, когда ожидался приезд Наташи очень переживал, что не мог себе представить дальнейшую жизнь под одной крышей с ответственным за него «руководителем».
И, где-то в глубине души подумывал, чтоб опять покинуть родное гнездо. Но, каким образом это сделать не мог решить не посоветовавшись со своей второй половиной.

- Соскучился? – поставила чемоданы на перрон, выйдя из вагона Наташа. Она казалась сейчас нерешительной и о причине этого Клим не догадывался.
Встав вплотную, поцеловал в лоб. Она ниже его на целую голову. Нравилось, когда женщина меньше. Так проще казаться сильнее, при этом не тратя время на выращивание мышц.
- Я боюсь твою маму, - подняв на него взгляд, призналась она.
- Надо было познакомить тебя с ней. Но, ты не разрешила. Теперь сама виновата.
Взял чемоданы и сумку. Сказал:
- Знаешь, так странно, у меня нет ни машины, ни лодки. А ведь живу в таких местах, где без этого никак. Более того, страшно признаться, но не умею ловить рыбу, и уж тем более охотиться.
- Если у тебя есть права, то это не проблема. Можно заработать на старенькую. Главное не брать кредит.
- Да, как раз хотел поговорит с тобой на эту тему. Слушай, может нам уехать, куда-нибудь на метеостанцию?
- Глупый. С тобой не соскучишься.
- А, что тут такого? Представь себе, уехал на год. Денежки капают, а тратить их там всё равно негде. Зато потом, по возвращении все твои, - мелкими перебежками пробирался к автобусной остановке.
- Давай для начала оглядимся.
- Безусловно. Всё надо продумать. Я уже договорился в краеведческом музее о работе.
- Мне будет тяжелее с моим рыбным прошлым.
- Главное, у тебя нет хвоста, как у русалки, а это внушает наедежду.
- Как всё прошло с разводом?
- Я же написал.
- Но, я хочу услышать от тебя.
- Легко. У неё уже кто-то есть.
- Быстро.
- Неприятно мне об этом.
- Как Тася?
- Не поехала со мной. Да я на это и не надеялся, если честно. Сильное мамино влияние.
Автобус никак не приезжал. Рассказывал про Онегу, чтоб занять время:
- Население сильно сократилось после падения СССР. Начиная с 1918-го года город начал стремительно расти, вплоть до 96-го, пока не наступил повсеместный по России спад, а точнее, правильнее будет сказать, великое переселение народов, в два самых крупных города страны.
- Стоит отметить, что и ты к этому причастен.
- Был, - коротко ответил Клим, отвлёкшись на наблюдение за пешеходом, собирающимся броситься на красный. Одинокая машина, неизвестно откуда взявшаяся на улице пустынного города именно в этот момент, резко затормозила. Водитель, несмотря на расслабленность провинциальной жизни, всё же обладал не столько быстротой реакции, сколько даром предвидения.
Сменил тему.
- Давно замечал, мир живёт вне логики. Но, может это и к лучшему. Меньше проблем. Человек, живущий в логике не в состоянии предвидеть алогичность окружающего мира, так, как не понимает его. Те, же, что живут в антилогике не в состоянии понять того, кто логичен, стремясь уничтожить его, обмануть, перехитрить, подставить, изжить. Смертность пешеходов, переходящих на зелёный и по переходу, гораздо выше, нежели тех, кто не соблюдает правила. Водитель, живущий в антилогике, не способен воспринять, предвидеть логику извне, поэтому ему легче сохранить жизнь подобному ему пешеходу. Водитель же, придерживающийся логике, не в состоянии предвидеть антилогику окружения, ибо нельзя сразу, одновременно быть логичным, и антилогичным. Тот, которого мы сейчас наблюдали, принадлежит к первому типу автолюбителей.
Ещё в конце XIX-го века, начале XX-го, не было такого разрыва между логикой и антилогикой. Люди понимали друг друга. Теперь же, после столетия репрессий, войн, переделки власти, тоталитаризма, они не ведают, что творят. Логика им противопоказана.
- А, по-моему, следует проще относиться к таким моментам, - убедившись в том, что пешеходу удалось остаться целым, заключила Наташа.
- Возможно. Да и менее обострены они там, где не так много народу. Например, в Онеге.
Наконец появился автобус, медленно подкатив к вокзалу.
Ехали по городу.
Волновался.
Все темы для разговоров моментально улетучились, оставив его наедине с воспоминаниями. А, если у него ничего не получится? Если опять окажется неспособным содержать семью?
Семью?
Будут ли у них дети? Решится ли на второго ребёнка?
Положив голову к нему на плечо, думала примерно о том же Наташа. Раньше очень сильно хотела ребёнка. Но, её капитан не хотел и думать об этом. Уже имел детей. Мальчика и девочку.
Да и нужна ли она ему была вообще? Теперь понимала, что только как женщина. Молодая, послушная, честная, терпеливая. Всё делал для неё, кроме главного, возможности почувствовать себя матерью. Теперь же не думала о том, чтоб родить. Нет, не из-за того, что перегорело. Скорее потому, что понимала, всё должно идти своим чередом и подгоняет события обычно лишь тот, кто спешит жить.
И всё же, несмотря на разницу в возрасте, понимал; есть ещё надежда на то, что станет наконец человеком, заживёт, как все. Думал найти в Онеге себе работу. Но, ни на что, кроме преподавания истории в школе, или местном колледже не мог надеяться в родном городе. Догадывался; те проблемы, с которыми столкнулся в Питере, ждали его и здесь.
Колумб не открывал Америку. Как можно открыть страну где уже существует множество цивилизаций? Он положил начало её порабощению. Как и все нынешние менеджеры, каждый день открывают, что-то новое, как считают, на самом деле используя старое, что было открыто до них ещё за пару столетий, как минимум. Им выгоднее не принимать открытия прошлого, в коих жила прежде страна, а выдавать их за свои, делая на этом большие деньги. Западная интервенция постепенно, незаметно овладевала страной, подминая под себя все прежние жизненные устои, моральные принципы, логически верный путь развития любой отрасли, сферы деятельности, культуры.
Столкнувшись со всем этим в Питере, надеялся избежать отчасти здесь, у себя на Родине, в Онеге.
Так вот, сидя молча, но, каждый разговаривая сам с собой мысленно, подъехали к дому. Остановка была прямо под его окнами.
Поднялись на второй этаж.
Вошли.
- Мама – это Наташа. Или На;дтла по-саамски.
- Очень приятно. Любовь Михайловна, - громко, словно читала лекцию, представилась мама.
По ней было видно, нервничает не меньше самих молодых.
- Вы знаете Клим очень увлекается историей нашего края, и вообще севера. Он говорил мне, что вы по национальности Саамка. Теперь, в наше время всё изменилось, и те земли, что раньше населяли одни народы занимаются другими. Мы поморы. Но, как говорят историки – это не национальность. Наши предки пришли в эти места из Новгорода. Но, в самом нём у нас никого родных нет, - улыбнулась Любовь Михайловна.
Маленькая комната выходила окнами во двор, постройки которого создавали видимость начала прошлого века.
Наташа знакомилась с квартирой, с помощью проводимой мамой экскурсии.
- Надо же! Камин! – удивилась Наташа, впервые оказавшись в квартире Клима. Тот месяц, что провела тогда в городе, впервые познакомившись в поезде, жила в пустующей квартире Наташиной тётки, уехавшей через неделю после приезда Наташи в отпуск, на юг.
- Да, дело в том, что когда делали перегородку в этой бывшей купеческой гостиной, хоть и меньшая, но, лучшая её часть оказалась в нашей квартире, - не без гордости призналась мама.
Любил вместе с ней топить его в детстве, когда зимы были чересчур холодными и паровое отопление не справлялось, благо дров в поленнице во дворе всегда было много. Кругом всё ещё оставались леса, несмотря на жесточайшие вырубки.
Да, и сейчас, летом, у камина всегда лежала охапка дров. Так, на всякий случай. Вдруг, ни с того, ни с сего ударят заморозки. Ведь раньше, много лет назад, такое случалось даже летом.
Кто его знает, может именно по той причине, что заинтересовался как-то, ещё в юности Староплёсовым, каждый раз, когда разжигал камин проваливался в прошлое. В те времена, когда его ещё не было на свете, а этот дом уже стоял, и поленья в топку камина мог класть сам Пётр Ильич.
- А я думала камины бывают только в замках, или в кино.
- Это своего рода домашний очаг. Я всегда мечтала, что вокруг него будет собираться большая семья. Но, знаете, как всё происходит в жизни, если начинаешь мечтать…, - вздохнула мама.
- Давайте его разожжём сегодня. Хотя б пару поленьев? – попросила Наташа.
- Обязательно! - обрадовалась мама.
- Знаешь, Наташ, я тебе никогда не говорил, но перед этим камином посиживал Пётр Ильич Староплёсов.
- Он жил в этом доме? – удивилась Наташа.
- Да, в этой его части, после уплотнения в 1920-ом. Он умер в 1937-ом.
- Ваша квартира, как частичка истории, - посмотрела на Любовь Михайловну Наташа.
- Потому что у нас нет телевизора. Он нарушает покой, сбивает с мысли, - улыбнулась Любовь Михахайловна.
- У нас в доме его никто не смотрел.
- Почему? – удивился Клим.
- Наверно потому, что было некогда. Да и антенна в Ловозере не особо ловила. Половину программ, не больше.
- Мир живёт в антилогике, поэтому легко ведётся на внушение из телевизора. Тот, кто сопротивляется здравому смыслу готов поверить и в чёрта, и в дьявола, - принялся разжигать огонь в камине Клим.