Глава XI Язычество

Тянуло к отцу Алексию. Хотел обсудить с ним давно волновавшую его тему. Но, никак не мог найти для этого время. По вечерам батюшка лежал с закрытыми глазами, но не спал. Молится, понимал Пётр, боялся потревожить священника. Но, желание понять, осмыслить, что прежде всего есть Вера православная, для русского человека сегодня, не давало ему покоя. В романе, что не был закончен, искал объяснение. Ради того и спустился в самое начало, когда крестился Новгород, развивая тему принятия христианства среди северных народов, определяя те составляющие, из которых складывался фундамент православия в России.
Теперь, находясь в ссыльнокаторжной тюрьме, начинал догадываться; в чём-то был возможно не прав, делая акцент на том, что в первую очередь спасения физического искали народы севера, нежели чем любви к Богу. Последние годы был далёк от церкви. Поэтому-то и упустил в романе многое главное, что дала она русскому человеку, особенно здесь, на севере, где жизнь была тяжелее, и, немаловажным фактором притягивающим сюда людей являлось отсутствие крепостного права.
Свободные люди, от которых требовалось лишь оплата урока, были смелее остальных, населявших начинающую своё формирование, молодую страну, в итоге переродившуюся в великую Россию.
Тихо подошёл к батюшке. Присел рядом у его ног.
Отец Алексий открыл глаза. Но, смотрел не на него, а, куда-то сквозь, будто не видя ещё Петра, но, уже догадываясь, к нему, кто-то присел. Оставляя молитву, постепенно возвращался в мир. Пётр не говорил. Ждал. Надеялся, отец Алексий спросит его первый.
Так и произошло.
- Вижу я, есть у вас ещё вопросы ко мне, - тихо, но, очень ласково, словно с человеком, сомневающимся, заговорил батюшка.
- Нет. Не совсем вопросы. Просто хотел бы поговорить с вами. Не долго. Но, о том, что …
- Во время исповеди мне показалось, вы увлекаетесь историей? – перебил его батюшка.
- Да. В том-то всё и дело! - обрадовался некоей доли прозорливости в священнике Пётр.
- Но, если вы хотите поговорить со мной о литературе, вряд ли смогу вам чем-то помочь, - тут же разочаровал его.
- Литература, как я теперь понимаю дело второстепенное.
- Вы сомневаетесь в теме?
- Нет. То есть …  Да. …  Именно тема меня беспокоит сейчас больше чем прежде. Дело в том, что …
- Ваш роман исторический? – перебил батюшка часто теряющего мысль Петра, стараясь направить.
- Да. Но, не совсем. …  В нём есть попытка объяснения появления христианства, здесь, на Русском севере.
- Что же вас не устраивает в видении этого?
- Дело в том, что я попытался объяснить психологию язычников, выбравших христианство. И, как мне кажется, не всякий смог принять веру от всей души, ища в ней прежде всего выгоду для себя.
- На мой взгляд важнее не предать, а остаться верным, решившись на что-то, пусть и не до конца понимая свой выбор.
- Но, ведь это своего рода лицемерие.
- Поначалу. Потом же всё встаёт на свои места. Это, как новый механизм, требующий обкатки и притирки. Иногда на это требуются не дни и недели, даже не месяцы, а года и столетия.
- Интуитивно я так и думал. Но …
- Правильные вещи всегда опережают время. Они приходят, когда люди не готовы их не то, чтоб понять, а даже жить рядом с теми, кто их принял. Так устроен мир, что только гений способен увидеть истину, из-за того, что логичен. Видите-ли, с годами я начал замечать, что человек, хоть и создан по образу и подобию Божиему, по сути своей антилогичен. И это предусмотрел Господь умышленно. Только так способен спасать души человеческие, наставляя их на путь истинный, выводя из греховной, придуманной ими для себя реальности.
Ведь, что такое по большому счёту язычество?
- Многобожие.
- Именно! Но, человек современный не знающий истинного Бога, находит себе своего кумира, не в состоянии до конца понять его значимость, поклоняясь, как идолу. Только от желания в достижении своей, иногда жестокой цели зависит победа молящего, верящего в то, что побеждает тот, кто принёс большую жертву. И, где тут правда? Язычники не были вероотступниками. Свято верили в своих богов
Вот посудите сами. Что происходит сейчас здесь на Севере? Интервенты хотят добра нам, но, ненавидя большевиков развязали настоящую гражданскую войну. К чему она приведёт? Прежнюю власть уже никогда не вернуть. Но, можно жить в мире и с большевиками. Для этого требуется согласие прежде всего в самих себе.
Эти люди, пришедшие в Россию из других стран, принесли с собой своё видение мира. Мы для них всего лишь рабы. И они требуют всё больших жертв. Им уже мало нашей земли. Хотят наши души. Интервенты, словно языческие боги, которым сильно молились те, кто по сути так и остался язычником, прикрываясь православием.
- Вы знаете, я никогда бы не подумал проводить здесь подобную аналогию.
- Я высказал вам своё мнение. Оно сугубо личное. Вы вправе критиковать, или не принимать его.
- Пожалуй я согласен с вами. Мой арест в Онеге, затем Архангельская тюрьма, и, в итоге Мудьюг, заставили о многом задуматься, пересмотреть своё отношение к большевикам. Был, так же, как и вы против интервенции. Но, никогда прежде не видел этого сходства о котором вы говорите.
Пётр был ошарашен беседой с отцом Алексием. Ожидая, что тот успокоит, или наоборот разочарует его в понимании мира, теперь видел; интуитивно найденное решение романа, ведёт к его переработке. Сейчас ощущает её необходимость поверив батюшке. Следует доделать рукопись, отобразив происходящие события. Но, как это сделать? Как совместить разные столетия?
- Само того не замечая, правительство Чайковского, во главе с предателем Чаплиным, ввергло северную область в мракобесие, присущее средневековью, когда новгородцы лишь только осваивали эти языческие места. В их поведении не только отсутствует здравый смысл, они не способны управляться свыше, так, как давно убили Бога в себе.
Впав в заблуждение, желают принести жертву колоссального размера, не поддающуюся здравому смыслу и элементарной логике, в результате отдав часть России, в руки колонистов, - отец Алексий, на мгновение затих. Стал слышен звук шторма, пытающегося достать своими волнами, словно языком, до лагерных построек, чтоб слизать их в море, но, был тщетен.
Затем, будто проснувшись, разбуженный яркой мыслью, священник сказал:
- Вообще, порою мне кажется, что Господь уходит из России, - словно испугавшись своих слов, поправился:
- Нет, не сам, его выгоняют из себя русские люди. Но, я давно уже смирился. Говорю это лишь только видя в вас своего единомышленника. Не желаю более развивать свою мысль, так, как решил для себя – она греховна и никоим образом не способна помочь мне в любви к Богу. Вообще, явные мысли – враг разума. Надо опасаться их - искушают, расслабляя мозг. Всё гораздо сложнее и глубже в этом мире.
- Понимание причины – не удел каждого. Современное общество не готово бороться с ней, ведя войну с последствиями. Видя лишь их, но боясь ликвидировать, что кроется за ними.

- Что такой грустный Пётр? С кем ты там беседовал? Я всё жду тебя жду, а ты не идёшь. Перед сном-то поболтать охота, - обрадовался его возвращению Иван.
- Я с отцом Алексием говорил.
- Что-то зачастил ты к нему. Не спокойна видать душа. Что тревожит тебя?
- Недосказанность.
- Брось. Не тревожься. Много недосказанности этой вокруг. Никто и не видит её. Живут себе припеваючи, даже в ссыльнокаторжной тюрьме. Каждый пристраивается, как может. Кто во что горазд. Надо уметь отпустить проблему. Вот, как я в своё время. Как ни тянуло в Арктику, так и не удосужился. Смирился. Даже забыл о чём мечтал в детстве.
Но, как только оставил свою проблему, пустил на самотёк, тут же повернулась ко мне лицом. Устроился на ледокол «Ермак».
- Так ведь не участвует он больше в экспедициях, - блеснул своими знаниями Пётр.
- Ну, и что с того? Подумаешь не участвует! Сам факт, что жизнь моя изменилась, уже о многом говорит, - появился в его глазах огонёк, так редко наблюдаемый в них последнее время.
- Что ж ты в Архангельске тогда оказался, если «Ермак», насколько я знаю, в Питере стоит? - теперь перешёл на ты с Иваном и Пётр. Получилось настолько непроизвольно и так запросто, что понял, пожалуй так и останется между ними.
- А вот это да, согласен. Особый разговор. Не смог я на нём служить. Слишком уж почувствовал там, что из себя новая власть представляет. Тут уж не до Арктики, сам понимаешь. Эскадры водить по морям, либо в порту сыреть. А это, как знаешь, не для меня. Устал я от войны. Да и не за ту власть умирать шёл.
- Сложно в наши дни суметь сделать выбор.
- Он был сложен во все времена. И, думаю, те, кто изменил своему выбору однажды, вовсе не предатели.
- Что ж, по-твоему Бог простит всё?
- Да. Но, не всегда, и не каждому. Он видит наперёд, и ведёт нас к собственной, выбранной добровольно цели. Если же она приводит в тупик, не стоит разочаровываться, или терять веру. Мы растём. Умнеем. Набираемся опыта.
- А, как же сама жизнь? Ведь её становится всё меньше и меньше?
- Она и дана только для этого.
- Зачем же мне столько опыта там?
- Там он не нужен, - улыбнулся Иван.
- Вот! И, что же я буду с ним делать, не имея уже собственного тела?
- Опыт – это ключ от той двери, что впускает не каждого
- Сложно выбирать между двух властей, не поддавшись искушению. Уж лучше оставаться в стороне, без понимания и под дверью, так и не впустившей тебя.
- Не согласен с тобой. Надо быть смелым в своих решениях. И никогда не откладывать на потом, то, что мог бы сделать сейчас.