Глава X Птица

Возвращался домой. Спешил. Не стал заходить на две оставшиеся на обратном пути ловушки. Теперь, как никогда прежде чувствовал; не просто некая тяжесть на душе томила последние пару дней. Самое настоящая беда ждала его дома. И, как же ранее не понял, не прислушался к своим тревогам, когда наполняли душу, давили на сердце. Успеет ли теперь? Но, каким-то неведанным образом знал, Та;ррьй жива.
Никогда раньше так не спешил, если хотел успеть. Потому, что понимал, медленнее идёшь, дальше пройдёшь. Но, сегодня не мог придерживаться этого своего правила. Стараясь грести, что есть мочи, заработав мозоли, обмотал руки тряпкой.

* * *

Очнулась. Чувства стыда. Не чувствовала боли, словно тело не принадлежало ей. И, действительно, разве могло оно теперь быть её, если им овладел враг.
Села.
Увидела следы рук у себя на рубашке и синяки. Встала на ноги. А;нн; плакала. Нагнулась над ней, посмотрела в глаза. Ребёнок, увидев мамино лицо, успокоился. Протерев тряпкой грудь, взяла дочку на руки, начала кормить. Не задумывалась ни о чём, будто потеряла своё тело и уже не имела права распоряжаться им. Дочь, мирно почмокивая, сосала её молоко.
Действовала сейчас скорее по привычке, ничего живого не оставалось в ней. Когда А;нн; заснула, положила её в люльку.
Затем вышла на улицу. Пошла. Не знала, куда идёт. Зачем. Что сделает она с собой. На земле, что-то блеснуло.
Нагнулась. Подняла нож, привезённый из похода на Сигтуну, её мужем. Не удивилась тому, что свей не взял, или обронил его. Просто несла, зажав у себя в руке.
Плоская вершина скалы, на краю озера, открывала вид на бескрайние просторы родной земли. Так мало заселённая, радовала прежде её своей тишиной. Но, зачем же нарушили её эти, пахнущие, как немытые олени свеи, ворвавшиеся в её жизнь, так неожиданно, что не понимала ещё, по какую сторону её теперь находится. Та, что уже навек закрыта для неё, ещё виднелась далеко впереди, в виде яркого, не садящегося за горизонт солнца, пения птиц, дуновений ветерка.
Другая же не была ей знакома, но, отчётливо понимала; находится в её объятиях, и не сможет теперь вырваться из них никогда. Смотрела вдаль. Не могла найти там своего Ёгра.
Нет, никогда не простит ей того, что не сумев защититься осталась жива. Уж лучше бы зарезала тогда себя, чем пыталась это сделать с врагом.
Не могла смириться с тем, что оставшись живой стала мёртвой для мужа. Не понимая, не задумываясь твёрдо решила, будет для него прежней, какой и была.
Подняла голову кверху.
Высоко в небе делал круги сокол. Попискивая вздымался ловя потоки воздуха, всё выше и выше, превращаясь в точку.
Задрала нож перед солнцем и резким движением вонзила его в своё сердце по самую рукоятку. Жаром обдало её грудь. Только сейчас ощутила, как прекрасен был тот мир, который теперь теряла навсегда, лишившись при этом своего тела. Вдохнув напоследок воздуха стремительно падала на холодную, гранитную скалу, что уже не чувствовали под собой ноги.
Но, не удержалась на краю. Теперь стремилась вниз, не понимая своего полёта, не чувствовала его. Сознание отключалось. Но, успела ощутить некую схожесть с птицей, летавшей над озером кругами.

* * *

Тревожная тишина, насторожила его слух. Никогда прежде так не молчал лес. Казалось, все его обитатели вымерли в один миг, или затаились, в страхе быть услышанными. Но, почему в их души прокрался этот страх не понимал. Грёб веслом. Приближался к летнему стойбищу словно шёл на кладбище, где имелась одна свежая могила. Ледяной ужас пробежал по его спине. Как такое возможно? Ведь ничего же не произошло. Оставалось плыть ещё около часа, когда Айка завыла в лодке.
- Зачем!? – схватился руками за голову. Не хотел ничего знать, слышать, видеть. Не было сил грести. Лодка плыла по течению самостоятельно. Натыкаясь на коряги, виляя, иногда крутясь на месте, но, всегда возвращаясь в исходное положение.
Нет. Всё не так плохо. Ведь это всего лишь глупая собака поддалась своей нечеловеческой, ни на чём не основанной тревоге. А он, прежде всего человек, выше этого животного, знаемого с самого первого дня появления на свет, ещё щенком.
Нет, надо плыть. Принялся опять грести. Но, понимал, если, что-то случилось, никак не сможет уже повлиять на произошедшее. Оставалось только ждать. Ждать того момента, когда время, наконец смилостивится над ним, и допустит возможность оказаться на месте, куда уже не спешил. Не хотел торопиться, смирился заранее с произошедшим, даже ещё и не зная о том, что именно произошло.
Вытащил лодку на берег. Но, не стал тащить её на себе. Оставил в ней и шкуры.
Шёл так, налегке. Сзади, словно боясь вперёд своего хозяина увидеть о том, что предвещала своим отчаянным воем, бежала Айка.
Послышался детский плач. Остановился, словно онемев. Прислушался. Но, нет, не его дочь. Шёл дальше. Силился ни о чём не думать, отгоняя мысли. Но, не получалось. Лесные духи шелестели в кустах, пытаясь семенить своими маленькими ножками рядом с ним, словно тем самым стараясь подбодрить своим присутствием. Но не видел их, было совершенно всё равно. Главное заключалось не в том, чтоб сохранять бодрость духа, а в стремлении пережить, не сойти с ума, понять, осмыслить, что ждало впереди.
 Показались вежи. Дымок костра. Запах еды. Теперь ещё и женский плачь. Ноги так и старались обогнать время. Но, не давал им этого сделать. Замедлил шаг, чтоб, как можно дальше оттянуть от себя те минуты, что расскажут ему правду.

Вот его вежа. Она с самого краю.
Подошёл к ней.
Вошёл.
А;нн; спала в люльке.
Нагнулся над ней. На её шее был надет крестик Та;ррьй. Костёр догорел и к вечеру холодало.
Почему она надела свой крестик на дочь? Словно, что-то предчувствовала.
Заметил. Нет шкур. Следы борьбы. Всё перевёрнуто. И тут, моментально, стремительно, молниеносно понял, всё произошедшее в его доме, ещё так недавно.
Теперь она убьёт себя. Не простит, что принадлежала ещё кому-то.
Вышел. Осмотрелся. Увидел отца, идущего на встречу.
- Свеи. За уроком приходили. Не сошлись, но большее потеряли. …  Та;ррьй…
Не слушал. Перебил. Сказал:
- Жива?
Ничего не ответил отец.
- Но, где же она тогда?
Высоко в небе, над озером парил сокол, говоря, показывая тем самым; я один знаю, в каком мире теперь твоя Та;ррьй.
- Присмотрите за дочерью.
Шёл к озеру. Знал; она там, но, уже не верил встретить её живой. Айка бежала впереди. Это обнадёживало. Может знает, жива ли его жена поэтому и спешит первой увидеть её.
Привела на скалу. Бывал здесь раньше не раз. Хорошее место. С него видно солнце.
Поднялись наверх.
Айка подошла к самому краю, посмотрела вниз, и испуганно отшатнулась.
Она там, понял Ёгра. Не мог решиться ступить к краю. Но, всё же сделал первый шаг. Никогда не боялся высоты. Но теперь, понимал; не сможет заглянуть за край обрыва, словно там, за ним начиналась новая, доселе незнакомая ему жизнь.
Присел на колени, не в силах стоять. Ноги больше не держали его тело.
Заглянул.
Под толстым слоем кристально чистой, озёрной воды, на глубине в два человеческих роста, лежала на дне, широко расправив свои руки-крылья, его Та;ррьй.
В другой жизни она стала птицей.
Весь ужас от произошедшего навалился на него одной придавившей к самой земле волной. Обнимал камень скалы, не плакал. Кричал. И эхо повторяло, ударяющийся о скалы, разносящийся, как ему казалось, по всему миру крик.

Писклявый зов сокола раздавался с неба. К нему присоединился второй, отвечавший ему, поднимающийся кругами всё выше и выше, словно хотел подлететь к самому солнцу.