Глава II Я останусь с тобой навсегда

Кочевали с оленями вглубь материка. На лето решено было совместно выйти к Ловозеру. Там было больше ягеля.
Снялись с места в середине июня, когда земля капельку просохла. Листья на деревьях уже выявились, но ещё веяло холодом из оврагов.
Шли неспешно, иногда останавливаясь на ночлег на несколько дней, если уставали. Тогда охотился.
А;нн;, как назвали дочку, росла не капризной. Имя придумали такое, чтоб нравилось и Та;ррьй и ему. Считал, жена во многом мудрее. Никогда не навязывал ей своего мнения. Вырос среди лесов, скал, озёр и рек, и представить себе не мог, что можно жить, другим образом. Но, чувствовал, такой существует. Часто, во время охоты, уходя далеко от дома, начинал понимать; всё время находится в некоем диалоге с самим собой, будто лес, природа и звери, окружающие его не так важны. Вот, если бы умел записывать то, о чём приходилось много думать в минуты одиночества. Наверняка появилось бы на свет целое житие.
Видел толстые, рукописные книги в Новгороде. Даже держал в руках. Но, не умел читать. Не знал славянской письменности, впрочем, как и любой другой. А у лопарей её и в помине не было. Только символы. Но, и ими можно сочинить целую толстую книгу. Но, не понимал, как. Вот, если бы был нойдом, рисовал их на бубне, или вышивал на гакти, (наплечной одежде), будто женщина. Знал, для этого бы не хватило у него терпения, но, догадывался, и книги пишутся так же, с огромным сосредоточением своей воли, большим терпением. Только так можно передать знания другим, тем, кто будет жить после тебя.
А, пока они таились только лишь в самих узорах его одежды, резьбе на керёжах, вышивке на ярах (обувь).
Неужели то, о чём так много думал, когда был один, и теперь открывал это Та;ррьй, так и уйдёт в небытие, исчезнет вместе с ним? Этого не может быть. А, если и случится, то, значит те знания, передающиеся поколениями лопарей благодаря записанным с помощью узоров на их одежде посланиям гораздо важнее будущим поколениям, раз так продуманно зашифрованы в главных вещах их обихода.
Теперь, когда у него была дочь, знал, как только станет постарше и начнёт говорить, будет ей рассказывать многое из того, что открывал сейчас только Та;ррьй.
 Уже к началу июля подходили к Ловозеру. Природа здесь, хоть и ближе к северу поспокойнее, хотя и деревья не отличались тем ростом, что у Белого моря. Но, этого и не требовалось. Главное, поменьше ветра между скалистых сопок и больше ягеля, делавшего летом склоны окружающих скал белыми, будто так и не растаявший ещё, несмотря на середину лета снег.
Не знали, уйдут ли с этого места весной. Но, ставили вежи попросторнее чем у Белого моря. Наверно сама природа говорила; принимает их в свои объятия от всей души желая счастья в её руках.
- Больше вежа, больше дров, - сказал отец, хитро улыбаясь.
- Больше места, теплей душе, - возразил Ёгра.
Новую лодку, сделанную у Белого моря, так же притащил с собой, на заправленных оленями керёжах вместе с остальной поклажей. Хозяйство его разрасталось, и требовало наследника, но, понимал, спешка в таком деле не поможет.
Построил всё, что требовалось на новом месте по хозяйству, включая и загоны для оленей, число которых должно было прибавиться этим летом, судя по растущим животам у важенок (самки оленя).
Выстругал маленькую колыбельку для А;нн;. Знал, если с детства качать ребёнка в игрушечной лодочке, вырастет бесстрашным к морским ветрам, никогда не закружится голова в море, во время шторма.
Погода стояла замечательная Занялся охотой. Вчера передвигаясь по местным рекам на лодке расставив с отцом в лесу «пасти» (ловушки-самоловы) собрался сегодня так же сплавать проверить их, взяв с собой Айку. Пусть порезвится на природе, так и ему спокойнее, когда не один в лесу.
Слишком уж хорошо у него всё получалось. Поверил, Бог на его стороне. Расслабился. Перестал прислушиваться к знакам. Да и не замечал их уже. Жил любовью к жене. Это чувство не просто грело, но и отвлекало от мыслей о врагах. Много их было у лопарей. И русские и свеи. Хоть и старались уходить от них подальше в леса, но, те всё равно находили их, грабили, чтоб в следующем году прийти опять.
Иногда, выйдя на их стойбище только через пару-тройку лет, брали урок сразу за все эти годы, будто должны были платить дань исправно, как своим хозяевам. А, кто у лопаря хозяин? Лес, да олень. Где найдёт хорошее, большое пастбище, там и поставит вежи. Не хотели подчиняться, скрывались в лесах. За что и страдали потом.
Но, теперь знал наверняка; крестик защитит его и жену. А маленькую А;нн; не тронут. И её бы крестил у новгородцев. Но, недосуг идти в такие дали в этом году. Лет через пяток, отведёт сразу всех детей в храм.
- Я уйду проверить ловушки в лес. Поохочусь, - сказал отцу, словно хотел, чтоб тот дал ему совет. Но, не нуждался, просто волновало что-то непонятное, непостижимое его разуму. Не мог и сам себе объяснить причины этой тревоги. Надеялся, отец распознает её в нём.
- Ступай один, вдвоём нам там делать нечего - так и не заметил никакой тревоги в его словах отец.
- Будь рядом с Та;ррьй и А;нн;, пока меня нет.
- Зачем? Ведь Та;ррьй справляется со всем сама. А я и так всегда рядом. Помогаю ей, как могу. Жаль, у тебя нет брата.
- Но я помню его.
- У вас была большая разница в годах. Не думали заводить тебя уже. Но, дали боги. И, как оказалось, на радость в нашей старости.
- Ты рассказал, он утонул зимой, провалившись под лёд. Страшная смерть.
- Нет Ёгра. Всё не так. Его убили свеи. Мы с мамой никогда не говорили тебе об этом.
- Почему?
- Потому, что не хотели зародить в тебе чувство ненависти к этим не знающим богов в своём сердце людям.
- Теперь я понимаю, почему ты не воспрепятствовал моему желанию принять христианство.
- Для каждого народа свои боги. Может Он и один, но, сколько бы их не было для человека, не смогут защитить если не в его сердце. Ты вырос, стал самостоятельным, ушёл из семьи. И, вправе принимать теперь решения. И всё только потому, что я знаю, понимаешь ответственность, лежащую на тебе, как и на нас. И у каждого она своя.
- Но, с Та;ррьй, я познакомился только благодаря тому, что поверив в защиту у новгородцев от свеев решил креститься, встретив её подле церкви.
- Её род древнее нашего. И, то, что вы породнились радует меня больше чем ваше обоюдное желание поклонится другому Богу.

Поцеловал Та;ррьй. И в тот миг, когда коснулся её губ почувствовал, не может уйти, настолько сильна была привязанность к ней. Снял с неё нательную рубаху.
Стояла перед ним, не сопротивляясь, дрожа от утренней прохлады. Огонь в костре давно погас, а угли еле тлели. В люльке лежала маленькая А;нн;. Показалось, не спит, хитро прислушивается к тому, что происходит в веже.
Поцеловал жену в низ живота. Посмотрела на него сверху, как тогда, в первую ночь, будто стеснялась.
Встал, снял с себя кожаный пояс, с кинжалом, колчаном со стрелами и топориком, поставил лук у двери. Затем снял гакти (верхняя наплечная одежда), юпу (верхняя традиционная рубаха), яры (обувь) и верхние штаны.
Нательную рубашку снимала уже сама Та;ррьй.
- Не ходи сегодня. Прошу тебя, обняла за шею, притянула к себе. Всматривалась в глубину глаз.
Входил в неё, как тогда, в первый раз, ощущая обладание над ней, как принадлежащей только ему женщиной. Никогда прежде не думал об этом, но, сейчас поймал себя на мысли, не выживет, если узнает, что её, кто-то испоганил.
Испугался этой мысли, отогнал тут же от себя. Но, заметила его лёгкое волнение. Сказала:
- Любимый. Всё будет хорошо. Я останусь с тобой навсегда. Обещай мне, никогда не забудешь меня.
- У меня есть только ты и никого больше. А теперь появилась А;нн;. Как я могу забыть, если всегда помню о вас каждую минуту? Даже во сне скучаю от того, что оказываюсь на его время в нереальной жизни, покидая своё тело, отправляясь в дальние путешествия, словно ветер. Но, я могу и во сне приласкать тебя, погладить по голове и свою дочь.

Ушёл в тот день позже, чем собирался.
Обернулся.
Смотрела не на него, а на то, как поднимается к верху из вежи дым от разожжённого недавно костра. Следила за его извилистыми путями, тянувшимися к свету, словно поглощающему в себя дым.