Глава XV Побег

15 сентября в ссыльнокаторжной тюрьме вспыхнуло восстание.
Утром, после развода, все были разведены конвоем на места своей работы. Сегодня Пётр с Иваном формировали площадку для нового, очередного барака.
Бросив несколько лопат песку, и уличив подходящий момент. Иван обратился к конвойному:
- Огоньку не найдётся?
В этот время раздался выстрел со стороны каторжного барака.
Всё же успев подкурить, нервно зажав в зубах папиросу, моментально сориентировавшись бросился на конвойного. Вырвав винтовку, ударил его прикладом по голове. Сам испугавшись своей решительности, то ли от страха, то ли от ненависти к врагу, но, зная ещё с войны, победа всегда за тем, кто быстрее, закричал:
 - Открывай проход!
Не понимая, что с ним сейчас произошло, искал на земле, рядом с собой что-то важное, без чего не мыслил себя здесь, да ещё и конвойным. Но, вскоре поняв; лишён этого, и теперь беспомощен, как и сами заключённые, с большим трудом встал с песка, где остался след от его падения. Разобрал со второго раза, будто издалека доносящиеся до него, но медленно, словно во сне, повторенные Иваном слова: - О-т-к-р-ы-в-а-й-п-р-о-х-о-д-с-к-о-т-и-н-а!
Тут же получив пинок прикладом в спину, плавно возвращаясь к жизни, и одновременно с этим ускоряясь, направился выполнять команду. Не сразу сориентировался в пространстве, сделав сперва шаг не в ту сторону, был подправлен следующим толчком. Вскоре стоял перед калиткой в заборе из проволочного заграждения ведущей на территорию административной части ссыльнокаторжной тюрьмы, пытаясь вставить ключ в замок.
Не дождавшись, пока конвойный попадёт в скважину, Пётр, отняв у него ключ, быстро открыл. Выдернул дужку массивного металлического замка, крикнул:
- Товарищи! Свобода! – было приятно ощущать себя спасителем перед теми, кто ещё вчера не доверял ему, несмотря на то, что попал в ссыльнокаторжную тюрьму, как член исполнительного комитета большевиков. К тому же ещё и Иван так чётко сработал, среагировав на выстрел, что теперь легко мог возглавить мятеж.
Мимо пробежал Славик. Глаза его горели огнём свободы. Побег, к которому так готовились обещал быть удачным. Но, ни он, ни кто иной из так стремительно покидающих огороженную колючей проволокой охраняемую территорию, не задумались о тайнике в бараке, где хранился продовольственный запас, которым не воспользовались при предыдущей попытке бегства. Во всеобщей спешке, схожей с покиданием тонущего корабля, все думали только о сиюминутном, спасении своей жизни.
В это время, наконец поняв, что происходит, конвой начал обстрел убегающих заключённых. Но пулемётчик, на караульной вышке медлил, видимо ещё никогда не стреляя в такое большое скопление человеческой массы. Будь на его месте боец поопытней, легко бы справился с зарождающимся бунтом, уложив половину восставших, не дав им рассеяться, словно муравьям по территории ссыльнокаторжной тюрьмы. Но, всё же направил ствол своего, выкрашенного в тёмно-зелёный английского пулемёта «Льюис» в сторону убегающей толпы. Выплюнув папироску, всматривался, видимо пытаясь понять, нет ли среди неё конвойных.
Руки двинули затвор винтовки. Прицелился. Нельзя было медлить и секунды. В прицеле был пулемётчик, на вышке. Он находился там один. Ещё не видел Ивана, не думал, что по нему будут стрелять.
Но, это же свой, пульсировала судорожная мысль в голове.
Ну, и что!? Ты, или тебя, сам себе отвечал. Палец нажал на курок. Страх, или всё же решительность победили. Сколько раз на фронте убивал. Даже стрелял в спину трусам, покинувшим позиции. Но, это война. Здесь же совершенно другое. Но, что другое могло быть тут, когда на его родной земле были оккупанты? Нет, это уже совершенно иное, гораздо большее чем война, понимал он, знал, видел, ощущал. 
Пулемётчик встретился с ним взглядом.
Прозвучал выстрел. Не понял сперва, что это его винтовка. Словно испугался содеянного, хотел бросить её на землю. Но, … 
Попал!
Обрадовался, сам не понимая - это и есть конец, точнее начало того страшного бардака, развала, террора, в скором времени накрывшего всю Россию. Но, сейчас решился, сделал первый шаг, приложил и свою руку, всё же нажав на курок.
Пулемётчик упал на свой же, всегда содержащийся им в идеальном состоянии пулемёт, нелепо обняв его, словно барышню. И, если бы не его свесившаяся и касающаяся пола вышки голова, можно было бы подумать; сделав своё дело, теперь уснул прямо на подруге.
Закончившись, дождливое и холодное лето, будто договорилось с осенью об одном солнечном дне, и он выпал именно на сегодня. Из-за того, что солнце находилось за вышкой, ствол так и не выпустившего ни одной пули пулемёта, казался чёрного, как дёготь цвета
Остальные конвойные, не видя поддержки с вышки, через второй проход бросились покидать охраняемую территорию для того, чтобы оказаться подальше от повстанцев в южной оконечности острова.
Вырвавшись за высокую стену из проволочных заграждений восставшие пытались пробиться к дому администрации, чтоб захватить имевшееся там оружие. Но сильный ружейный огонь охраны заставил их повернуть обратно. Никто не хотел умирать в такой, несмотря на конец лета тёплый день. Ни повстанцы, ни сами конвойные, что не на шутку перепугались, несмотря на наличие оружия впервые в жизни почувствовав свою незащищённость.
- Уходим к карбасам! – где-то впереди послышался Петру знакомый голос.
Никак не мог разобрать, где его слышал. И только по небольшого роста фигуре и сбитой пулей с головы, как раз в тот момент, когда посмотрел в сторону кричащего кепке понял – Михалыч.
Но слышал прежде его тихий без надрыва голос. И не представлял каким страшным в своей моще окажется в опасную для жизни минуту. Нет, не переходил на визг. Скорее ревел, будто у потерявшего последнюю каплю человеческого узника, рвущего на себе рубашку перед расстрелом.
Поискал взглядом Ивана. С трудом определив его в толпе бегущих, с силой мельничных лопастей разрезая воздух правой, так и не обзаведшейся винтовкой рукой показал, как и он бежит к карбасам.

Охрана застрелила 11 человек, многие были тяжело ранены. Так и не завладев оружием, только 50 заключенных сумели преодолеть проволочные заграждения и направились к бухте, где стояли карбасы местных поморов.
Набившись в два из них отплыли от берега. На одном неумело, а на другом достаточно быстро подняв паруса.
Переправлялись через пролив.
Тот факт, что и начальник тюрьмы, и комендант острова находились в Архангельске позволил отойти далеко от острова и скрыться в прибрежных, материковых лесах, так, как организовать погоню было некому.