Бетси

... Нет, я не судья для них,
просто без суждений вздорных,
я четырежды должник
этих карих глаз ...        (Р.К.)

***
Бетси, Бетси, - нет ответа. Под столом батарея пустых бутылок. На столе зеркало. Смотрю на себя и не узнаю. Сквозь мутное стекло я вижу, как в тумане, незнакомое старое лицо, которое мне не нравится. Пытаюсь докричаться до Бетси.

-   Бетси, Бетси, дай мне,... «грогу стакан, последний..., ей Богу!» -
криком кричу, даже пытаюсь петь. - проклятый туман!
Наконец Бетси, в сопровождении большой овчарки, приносит пол стакана виски и, неодобрительно глянув на батарею, ставит на стол.
 
-   Бетси, Бетси! Карие глаза! Не уходи, побудь со мною!
-   И что мы будем делать?
-   Будем пить, что же ещё делать!
-   Скучно стало с тобой! Пойду, пожалуй, Рекс, ко мне
-   Собачка, не уходи! Я расскажу тебе о Бетси, только выпью стаканчик. -  Рекс глухо ворчит. -  Не хочешь пить со мною! Послушай! Не хочешь слушать? А зря! Бетси - это была подружка моя. О, как давно это было! А теперь - хозяйка моя и твоя, Рекс, ворчун!  -  Залпом выпиваю живительную влагу и отключаюсь.
И сквозь сон вижу, прежний заволакивающий туман постепенно рассевается, ко мне возвращается память, и ярко, как в кино вспоминаю, ...

Глава 1. Главная тема

     ... как мой начальник, Горвиц, подвёл за руку изящную
девушку, усадил её на стул напротив меня, представил:
Вот тебе пополнение! Побеседуй с ней.

      Мы работали в проектном институте в бригаде электриков. Она пришла ко мне в группу после техникума . Рассказала, что окончила школу в родном селе и сразу же выскочила замуж за одноклассника. Недолго длилась любовь. Муж её оказался алкоголиком, и она, недолго думая, сбежала от него беременной .

      Тут я впервые взглянул на неё. Передо мною сидела худенькая девочка с карими глазами в пол лица, полными слёз. Как только я услышал о её беременности, тотчас потерял всякий интерес. Она продолжала говорить о чём-то, но я не слушал её. Думал о чём-то своём, пропуская слова её мимо ушей.

      Она говорила и говорила, а я рассматривал её. Для меня она была слишком молода. Чтобы не слушать её заунывную болтовню,  она принялась рассказывать о своих родителях, - я подсчитывал в уме, какая между нами разница в возрасте.

      Оказалось, примерно, 20 лет. Не так уж много. Это сейчас, когда мне 40, а ей 19, кажется, что много. А пройдёт ещё 20, будет как раз, разница в возрасте будет незаметной. Я прислушался, она рассказывала, как училась в техникуме.

    Я подумал, что, может быть, она будет хорошо работать. Старательная, чистенькая, обживётся в городе, обзаведётся модными вещами. Пройдёт время, и не узнаешь! Так и случилось.

***
     В нашем институте я был начальником группы, нижайшая должность. Я подчинялся начальнику бригады. У меня в группе были одни только женщины разного возраста. (Вы скажете, что это - сексизм, это не допустимо, и окажитесь наверняка правы. Но тогда таких слов не знали). 

     Самый большой грех мой: - я быстро влюблялся. И так же быстро разочаровывался. А сказано: не сотвори себе кумира!
Тогда, может быть, не будет разочарований! Бывало по-другому,...

     Я сам женился по любви на своей сверстнице. За 10 лет страсти      немного поутихли, и оказалось, что, кроме секса, ничего нас не связывало. Это многим покажется циничным и неприятным, но я не считал изменой те многочисленные связи, в которые вступал.

     На женщин старше моих лет, я не обращал внимания: меня интересовали только их деловые качества. Вернее, я ценил дружеское отношение ко мне, и только. Да, признаюсь, я не ангел.
Не всем быть ангелами.

       Но сначала нужно объяснить, - теперь это смешно выглядит, - что тогда я установил себе чёткую градацию среди моих сотрудниц, кого считать дамой, а кого подружкой.

     Так вот, я потенциальными подружками считал почти всех незамужних женщин моего возраста и моложе, особенно привлекательных. А всех прочих - дамами.


      Но младшие, потенциальные подружки, - интерес к ним возникал у меня почти что автоматически. Это не значило, что я тупо приставал к ним. Нет, конечно, нет. Я лишь судил по реакции женщины.

      Представим, она была молода и привлекательна, я брал себе на заметку, вводил в курс дел. Если она замужем и хочет работать, я учу её профессии, у нас есть шанс вместе работать и в дальнейшем подружиться. 

      Если же нет, стреляет глазами, у неё на уме другое - подцепить жениха. К таким, - нет, я не допускал обидных слов, никаких намёков. Напротив. Давал несложную работу, ставил на паузу, и старался определить тенденции изменения отношения к работе. Давал им шанс. Иногда эта тактика работала.

      Если да, хочет работать, уделял больше внимания заинтересовавшей меня женщине, старался рассказать побольше о себе, старался расположить её к себе, сблизиться с ней. Не многим это удавалось, не всем. Но изредка это всё-таки удавалось.

      Причём, если женщина шла на контакт, и поддавалась моим чарам, я осторожно начинал ухаживать за нею, сначала робко, исподволь, ощупью, а затем всё настойчивее и брутальнее. Вёл себя как опытный соблазнитель. Некий дон Жуан, или Казанова.

     И надо сказать, добивался своего. И она становилась на какое-то время моей любовницей, но на какое-то время. Я старался не привязывать к себе надолго. Считал, что женщина должна быть свободна, особенно в любовных отношениях. (Как Кармен: - «Я - свободна, и свободной умру!»).

      Я ценил больше дружеское расположение бывшей любовницы, чем окончательный разрыв и ненависть. Мне они все нравились, я хранил тёплые воспоминания о наших отношениях. Они также помогали мне, как могли. Случались, конечно, проколы. Попадались ревнивые. Но - это бедствие, ненависть. Я старался такого по возможности не допустить. (Впрочем, может быть я сильно приукрашивал свои способности! )

      Но Бетси была слишком молода для меня, и в добавок беременна. И я оставил её в покое до поры. Это означало, что она для меня перешла в разряд женщин, связных сугубо служебными отношениями, что я постараюсь научить её всем премудростям нашей работы.
А там, посмотрим, что из этого получится.


      Глава 2. Жорик. Тема побочная.

***
      Годы летят, как птицы. И вот, я уже не заметил, как пролетело 10 лет.

       Бетси давно воспитывает сына. Снова замуж не вышла. Мы работаем вместе, понимаем друг друга, как обычно понимают сотрудники.

     На дружбу не набиваемся, в личные дела не лезем.
Бетси не прочь поболтать о своём, личном, как говорится, излить душу мне, начальнику. И её карие глаза всё так же прекрасны. Но я не поощряю этих излияний. Напротив, пресекаю все сплетни, слухи.

     Но с некоторых пор Бетси часто подходит ко мне, чтобы задать какой-нибудь вопрос. Спросить о чём-то не запрещается, даже поощряется, но прислоняться вплотную совсем не обязательно. И вовсе не обязательно наклоняться и шептать на ухо. И совсем не допустимо, чтобы жарко прижаться, и ... отскочить, как небывало.

     Тогда у меня срабатывает инстинкт близости, и рука автоматически тянется под юбку, чтобы нащупать близкие женские ножки Бетси и ощутить просыпающееся желание. Я судорожно размышляю, что это было? Неужто Бетси подаёт мне тайный знак! Что это означает? Не влюбилась ли Бетси в меня? Вот вопрос! Надо подумать... 

      Насколько я изучил Бетси, за 10 лет общения с ней, она - осторожна и умна. Страсти - это не её. Броситься, очертя голову, в неведомое - не её стихия. Она существует одна, и привыкла добиваться всего своими силами.

     Она закрыта, молчит, под внешностью хрупкой девочки скрыта натура расчётливая, подверженная сильным далеко идущим желаниям. Впрочем, может быть, я ошибаюсь.

     Что-то такое она замыслила! А что касается любви, способна влюбиться и отдаться, если посчитает это необходимым. Раз надо, так надо. Впрочем, не пробовал.

***.
      У нас в группе возник спор, что подарить на день рождения немолодой, но не  старой еще женщине из соседней группы. Перебрали много предложений, и зашли в тупик: всё подарили муж, друзья, родственники. Осталось подарить цветы.

     И тогда я предложил, не покупать цветы, а собрать их на лугу свежими. Я знал место, где они растут. Неожиданно меня поддержала Бетси. Сказано - сделано! Я отпустил её пораньше, чтобы она могла переодеться. Мы договорились после работы встретиться у моста через Днепр. 

     А когда я пришёл к месту встречи, Бетси уже ждала с мальчиком, лет пяти, своим сыном, Жориком. Мы познакомились, и я их повёл пешком через мост, показывая дорогу. Солнце склонялось к западу, но было тепло и хорошо.

        Мы вышли на берег одного рукава Днепра, прямо на лужок. На пол километра вперёд не видно было никого.

       -   Посмотри, Бетси! Ты видела ли что-то подобное! -  Мы были одни. Перед нами цвели крупные синие ирисы. Целое море синих ирисов волновалось под ласковым ветерком. Бетси расселила подстилку, где сложила детские вещи и полотенца. Я же превратился в первобытного человека, увидевшего желанную добычу, приготовился к прыжку,
к атаке на цветы.   

      Бетси остановила меня предупреждающим жестом, одним движением бёдер освободилась от платьица, и осталась в трусишках на соблазнительной попке и лоскуте материи, прикрывающим её вполне развитые груди. Я застыл как соляной столб.

        -   Сначала - купаться! - скомандовала мне и Жорику, и с разбегу кинулась в речку.

      За ней и я с Жориком. Мы плавали, плескались. Я хотел поплавать с Бетси, но Жорик попросил меня научить его нырять. Я, стоя по пояс в воде, подкинул его высоко вверх и поймал под водой. Вынырнув, он разразился довольным смехом.


      -   Ещё, ещё! Ну, пожалуйста! -  Я оглянулся на рядом стоящую Бетси, -   Если тебе не тяжело! - разрешила она.
     -   Мне не тяжело! - И повторил это упражнение трижды, подкидывая Жорика вверх, и звонкий смех ребёнка радостно разносился над рекой.

       Ему такое развлечение нравилось, смех Жорика не умолкал. Я подкидывал и подкидывал Жорика, и не мог остановиться. Мне даже показалось, что смех его невольно придаёт мне сил.

      -   Ещё, ещё! -  требовал неутомимый Жорик, и недетский голубой глаз хитро и быстро, как молния, взглядывал на меня, подчиняя, отнимая волю сопротивляться.

      Я порывался подойти поближе к Бетси, прикоснуться к ней, но не мог. Звонкий смех Жорика, как магнитом притягивал к нему. Я бы так и не смог оторваться от Жорика, если бы не властный окрик Бетси:
-   Хватит, вылезайте! Жорик, дай я тебя вытру насухо! Одевайтесь, надо собирать цветы.   

        Вконец обессиленный, я вылез на берег. Отдышался, одел рубашку и присоединился к Бетси, рвавшей голубые цветы. Жорик отдыхал на траве, поглядывая на меня своим недетским оценивающим глазом.
 
      Поначалу мы, молча рвали ирисы. Бетси одела брючки и блузу, отрывающею шею и глубокое декольте. И я, вдоволь налюбовавшись этим нарядом, не выдержал, и вдруг сказал слова, не те, что думал произнести, а другие, по смыслу прямо противоположные.

      Мы стояли в высоких ирисах. Я обнял её и потянул вниз, в ирисы.
       Мы опустились в траву, скрытые от посторонних глаз, и я, стараясь не смотреть на едва прикрытые белые груди, невразумительно пробурчал, что мне почти 45, развожусь, и предлагаю Бетси мужскую руку и сердце.

      Совершенно забыв, про дочь, про последствия скоропалительного шага. Мои руки ласкали божественные груди, и губы жадно впились в шею, так сильно, что ощутил, как бьётся жилка за ухом.

      Бетси замерла на минуту, не сопротивляясь,... но лишь на минуту.
А затем, не отталкивая, а только ласково пожимая пальцами мою руку ответила:                               
-   Насчёт мужской руки ты прав, но с этим не будем спешить, у меня есть нестарые родители, брат. Я сама справлюсь с Жориком. Кстати, вот и он, спешит сюда, чтобы приглядывать за нами.

      И всё, такой вот разговор случился между нами! Благоразумная Бетси! Она всё продумала, на всё дала ответ, и этот ответ был: - нет!
У меня отлегло от сердца и даже полегчало на душе. Я успокоился и мы всей компанией закончили собирать цветы. Букет получился роскошным. Налюбовавшись, Бетси взяла с собой домой, чтобы назавтра принести драгоценный подарок имениннице.

      «Как я мог даже подумать? - подумать мог, но не сказать такое!? И кому - этой девчонке Бетси!? Выставил сам себя на посмешище! Не идиот ли? Старый мудак!» - такими словами честил я себя на следующий день.

        Но Бетси так цветисто рассказывала подругам про это путешествие, что оно выглядело, как забавное приключение. Так, с такими подробностями расписала и показала огромный сноп синих ирисов, что не возникло никаких подозрений, чем на самом деле мы занимались.

***
      С этих пор мы с Бетси таких, личных разговоров не вели. У нас с ней установились, тёплые дружественные отношения, и только. Она часто подходила ко мне с каким-то вопросом и норовила прижаться к моему колену.

       Мне было приятно, но я не подавал вида, что мне приятно, и, молча лез под юбку (если мы были одни), чтобы торопливо погладить её ножки. Ей тоже было приятно, я нутром это чувствовал. Во всяком случае, она ни разу не отскочила, не отстранилась. Невинные шалости! Детский сад! Большей эротики я не допускал. Но, зная Бетси, ждал какой-то ловушки.

       Наконец, Бетси решилась приоткрыть таинственную завесу. Оказывается, она сама 4 года назад поступила в КИСИ, вечернее отделение Киевского инженерно-строительного института, на отделение автоматизации.

     И вот, сейчас ей предстоит выбрать тему дипломного проекта. А мы с ней, как раз работали в группе автоматики, и она обратилась ко мне.

      Бетси просила подобрать подходящий реальный заказ, чтобы она сама разработала проект, само собой, (тут она сделала милую гримаску) под руководством своего «любимого начальника», так она выразилась.

      А сам «любимый начальник» хлопал глазами, не понимая, что от него требуется. Бетси с улыбкой ожидала ответа.
Пауза затягивалась. Я напряжённо перебирал вежливые формы, искал отрицательного ответа и не находил. Самый простой был - «Да, несомненно, да!».

      Я с радостью согласился с предложением Бетси. Больше того, не мог не согласиться, потому что, во первых - это была Бетси, во вторых, мне предоставлялась возможность приближаться к ней, сидеть рядом, не опасаясь сплетен. Я привык к ней. Привык настолько, что не просто хотел помочь разработать дипломный проект, но разработать быстро и блестяще.

       Чтобы не только опередить всех участников, и качественно отличался от других. Чтобы имя Бетси надолго осталось в памяти руководителя диплома. Чтобы сама Бетси запомнила минуты своего триумфа - защиты дипломного проекта. И мне не нужно было ни какой награды, никаких отношений. Только голубой глаз Жорика изредка вспоминался...

      Я не следил за учёбой Бетси, даже забыл, что она сдаёт зачёты, экзамены. А зря. Старательная и дисциплинированная Бетси скоро стала старостой курса. Декан и преподаватели узнали её. Выбилась в первые из студентов курса. Пользовалась авторитетом, Не то чтобы кокетничала напропалую, но постоянно была окружена молодыми людьми.

      И произошло то, что неизбежно должно было произойти - Бетси влюбилась в своего одногруппника. Избранник её был молод и красив, но катастрофически ленив и не любопытен, использовал её по полной программе. Как говориться, любовь зла, полюбишь и козла.

      Бетси полюбила, и ради своего козла, пустилась во все тяжкие. Она для него переписывала конспекты, сдавала контрольные, лабораторные, зачёты, вообще заставляла учиться, вплоть до диплома, который он купил за деньги.
 
       Я подключился к разработке дипломного проекта как руководитель, назначенный ректором, не зная всех этих любовных перипетий.
И, говоря библейским стилем, было так ..., как я задумал. Всё, как предполагал: - и блестящая защита дипломного проекта, и поздравления, и триумф.

      Минуты славы - это так важно было для Бетси, для дальнейшей её судьбы. Я всё предусмотрел для неё, но ложка мёда Бетси оказалось испорченной тем же «избранником». На вечеринке, в честь окончания института, устроенной Бетси, он признался, что женат, и не думал разводиться, больше того, выяснилось, что он оказывал услуги не только Бетси, но всем её подругам. Для Бетси это был страшный удар.

***
     А годы шли неумолимо. И вот мне перешагнуло за 50.  Всё то же, мы работаем с Бетси вместе, она - моя помощница, понимает меня с полуслова. Отношения всё также ровные, безоблачные, что касается чувств - не продвинулись ни на йоту, и, может быть, так даже спокойнее.

       Со времени нашего откровенного разговора на лугу, мы этой скользкой темы не касались. Я ни словом, ни жестом, ни намёком не напоминал ей о чувствах, что тогда владели нами, о единственным поцелуе, который она разрешила. Было стыдно о таком вспоминать.

      Но теперь всё так же она подходит ко мне, наклоняется, чтобы спросить по работе, всё так же я нащупываю под юбкой её ножки, всё так же глажу их, испытывая всё такое же удовольствие, и так же безрезультатно.

     За те прошедшие годы много воды утекло, много у меня подружек поменялось. Я старею. Пришли новые молодые люди, одного возраста с Бетси. Наша группа пополнилась специалистами. Они все обращают внимание на Бетси. А Бетси всё также одна. Похорошела, пополнела. Я не следил за ней, занят был другими делами, своими стареющими подружками.

       Но время от времени спрашивал у ней: - как Жорик? Небось вырос? Да, Жорик вырос, окончил школу, и превратится в высокого юношу с упрямым твёрдым характером.

       У Бетси возникла проблема: как дальше учить Жорика. Бетси готова была дать сыну блестящее образование. Беда была в том, что Жорик не хотел учиться дальше. Он тесно сблизился с школьными друзьями, по большей части шалопаями, и намерен сам устраивать свою жизнь.

      Тем не менее, Бетси засунула его в какой-то техникум. Он не сделал для этого ничего. Бетси писала, сдавала, бегала по преподавателям, плакала, умоляла не отчислять; даже я помогал что-то, помню. В конце концов, она получила для его какой-то диплом и успокоилась. Жорик даже не глянул на него.

       Жизнь у Жорика пошла по иным, не ведомым мне курсом. Но он сохранил тот же недетский пристальный взгляд ярких голубых глаз, который поразил меня с нашей первой встречи. Тот же магнетизм. То же самое ощущала и Бетси, души в нём не чаявшая. 



Глава 3. День как Жизнь

Но вернёмся к нашим баранам, в 70тые.

***
      А дальше было вот что. В этот период, после развода с женой, я жил у мамы. Часто приходил к дочери. В тот год лето выдалось жаркое. У меня отпуск по графику - июль. Денег нет, чтобы ехать на отдых. Как на грех, меня обуял зуд творчества: задумал писать книгу по своей специальности. Как раз летом начал писать вступительную главу.

      Поделился с Бетси, а она предложила поехать в её родное Село: - там её родной дом стоит пустой, можно приехать и жить. В очередной раз удивился, какая же Бетси хорошая, от таких слов мне теплее на душе стало. Там в одиночестве можно сосредоточиться и плодотворно поработать. 

       -   А можно мне взять с собой мою собаку?  Будет не так одиноко в пустом доме!
Конечно можно! В Селе - очень красиво, можно гулять по полям, по лугам, купаться в речке, загорать. В Селе есть магазин, доме газ. Ты сам будешь готовить себе еду, или договориться с кем-нибудь из соседей?

- Нет, не стоит. Я сам управлюсь. Главное продукты для собаки: - овсянка, какая-то колбаса, можно самая дешёвая варёная, кислое молоко, а сам, как-нибудь, суп сварганю, не проблема.

       -   Я договорюсь с соседкой, молоко она будет приносить каждый день. Сам будешь пить, и Юника поить. Я буду приезжать на выходные, готовить тебе. И мои родители не оставят тебя одного.

     И вот я один, не считая верного Юника. Сосед высмотрел нового человека в пустом доме, принёс початую бутылку мутной самогонки - выпьем за знакомство! Грех - не выпить! Выпили, затем ещё. Меня не брало.

      Сосед завёл старую шарманку о войне. Я не слушал, думал о своём. Сосед оказался словоохотливым, не переставая бубнил что-то, и не забывал подливать в мой стакан мутной вонючей, но огненной жидкости, от которой я только осовел.

       Закусывали магазинными бычками в томате. Опустошили бутылку, сосед порывался сходить и принести ещё. Я остановил его под предлогом, что мне надо погулять с собакой.  Юник, почуяв что-то подозрительное, подошёл ко мне, укоризненно заглянул в мои глаза, словно спрашивая, всё ли нормально. Я успокоил его, мы вышли во двор.

        Какая бархатная ночь! Крупные звёзды сияли над Селом. Сосед распрощался со мной, пообещав завтра зайти. Юник побегал по огороду по своим делам, пока я сидел на лавочке перед домом, насаждаясь, дыша свежим сельским воздухом. А на следующий день мы приступили к полноценному творчеству - то ли работа, то ли отдых.

       День для нас начинался с прогулки с собакой по окрестным ещё не убранным полям, лугам, покрытым душистым разнотравьем. Потом завтрак - овсяная каша на воде, одинаковая для меня, и для Юника, с прибавлением для Юника доброго шмата колбасы, ломтя хлеба, литра кислого молока; я по утрам предпочитал растворимый кофе, который заблаговременно захватил из дому.

      А затем мы обычно выходили из дома, захватив сумку с разными  вещами: подстилкой, чтобы лежать на берегу речки, толстой общей тетрадью, карандашом. Шли неспешно, мимо домов Села, посередине дороги, покрытой мягкой тёплой пылью, уже нагретой ранним солнцем. 

      Впереди гордо бежал Юник, сопровождаемый злобным лаем собак, которые во дворах сидели на цепи. В Селе не принято было спускать собак с цепи днём. Но Юник был хорошо дрессированным умным псом. Он не обращал внимания на низкопородных своих родственников.

       На берегу я расстилал подстилку, раздевался до плавок, складывал вещи. Юник, тем временем, подбегал к воде, пробовал на вкус и запах, пил и возвращался с довольным видом.

Вода тёплая? - спрашивал я у него, и он безмолвно, но понятно отвечал мне, утвердительно помахивая своим пушистым хвостом.

          -   Я понял, но давай немного погодя. Отдыхай, Юник! Рядом! -  командовал я ему, и он послушно садился рядом на траву. Я ложился на подстилку, приготовляясь писать в тетрадь.

        Сельские мальчишки окружали нас. Они никогда не видели такой умной собаки, как Юник. Сразу поняли, что он не укусит, с ним можно всей ватагой поиграть в футбол, он не прочь принести предмет: палку или мяч, по команде «Апорт!».

       Даже если предмет улетает далеко и нужно искать его, даже если он в воде и нужно плыть, всё равно, Юник отыщет, схватит и принесёт в зубах; а потом сядет и гордо вручит этот предмет хозяину. 

       Я писал, лёжа на животе, и, если порыв ветра подхватывал и уносил мои листик бумаги или карандаш, мне достаточно дать команду Юнику, чтобы он бережно приносил мне, садился рядом и держал в зубах, пока возьму у него.

        Потом мы вместе купались в реке. Обычно не глубокая, она текла расширяясь и манила таинственной глубиной. Поговаривали, что во время войны в реку попала и взорвалась бомба, осталась глубокая воронка, называемой Провалля.

      Нас не интересовала плескаться на мелкоте, мы держали курс на Провалля. Мальчишки побаивались и отступали, Юник же всегда плыл рядом со мной, неизменно преданный друг, или всё ж - собака!
 
***
     На выходные приезжала Бетси с Жориком и с родителями. Дом оживал. Отец, заядлый рыболов, доставал с чердака рыболовные снасти, готовился к завтрашней рыбалке. Мать сразу принималась за готовку. Жорик убегал к своим приятелям. Мы с Юником старались лишний раз не попадаться под ноги. Бетси переодевалась в  старенький халатик и принималась за уборку.

       Вечером собираемся за ужином.
     Наконец-то, папа Бетси обращает внимание на меня. Он недоверчиво долго рассматривает меня, оценив, ворчит, как бы про себя :      
      -   Слишком много прочитал книг, будет морочить голову Бетси, но никогда не женится на ней, понимает - Одна надежда - Жорик вырос, он не даст в обиду мать.

       Он, по рассказам Бетси знает в общих чертах положение дел. Он знает, что я начальник Бетси, что разведён, что и тревожит его. С неприязнью поглядывая на меня думает, «этот старый хлыщ поматросит и бросит его девочку, что она в нём нашла?».

       Но он видит, что я по сравнению с Бетси - старик, что глубоко огорчило его. Несмотря на уверения Бетси, что мы - друзья, папа не верил своей дочери. В сердцах махнул рукой и пошёл спать.

        В доме две комнаты. В одной разместились родители с Жориком, в другой, большей, в которой в разных углах стояли две кровати, мать одну застелила гостю, т.е. мне, а другую Бетси.

       Мать и дочь пошептались немного перед сном, пожелали мне доброй ночи и выключили свет. Только ночничок оставила Бетси у своей кровати. Тишина. Наваждение продолжалось.  Сна нет.
Как можно уснуть, когда в метре представляю Бетси в одной ночной рубашке? Выдерживаю два часа, осторожно сползаю с кровати, босиком добираюсь до Бетсиной постели, готовясь впрыгнуть к ней.

 
Куда? С ума сошёл!

Я тебе противен? А как не сойти с ума? Ты только посмотри! - поймал её руку и направил мне на живот.

       -  Что это у тебя?
       -  Часа два как терплю! - В призрачном свете ночника, Бетси, присмотревшись, увидела, как дивное видение, торчащий мужской член! Не сдержавши восторга, ахнула, автоматически протянула и взяла в руку. Ощутила, как пульсирует, бьётся жизнь. Захотелось погладить, приголубить его:
       -   Ну, как же, это - живое!...

      Но в тот же миг, подавив вопль, готовый вырваться из горла, вытолкнула меня подальше от кровати. Мигом я очутится в своей кровати. Мне надо было обдумать, что это было: душевный порыв или что? Но думать не приходиться, как ветер, налетает сон, и я погружаюсь в сладкие сновидения.
На рассвете вскакиваю бодрым и свежим.  Звенящая пустота в голове.

       С этого дня время устремилось бешеным темпом. Я напряжённо ждал, когда же наступит день или час - событие, какое именно я не знал. Но знал наверное, что день - это маленькая жизнь, и что пока мы строим планы на будущее, проходит жизнь.

       В мыслях вспоминал, как Бетси разминала, мяла, трогала, гладила мою плоть. Показалось, что время на миг остановилось. Нет, только показалось, идёт неуклонно, и мы замечаем, что каждый проходящий день может стать для тебя последним.
Грань, где теряется мера вещей пахнет бедой. Где она?

Глава 4. Командировка.

Собирайся, поедешь в командировку в Санаторий. Можешь взять с собой помощницу, надо быстро съездить, - говорил Горвиц,

       -   Можно взять Бетси?, - замирая от сладкого предчувствия
Можно.

      Мы взяли билеты на вечерний поезд. Разместились в двухместном купе. Бетси отказалась от  традиционного чая и сразу же улеглась. Я выпил стакан чаю, почитал немного и, стараясь не думать о Бетси, вышел в пустынный коридор вагона.


      А как можно было не думать о Бетси? После той, памятной ночи в родительском доме? О ней только и думал! Постепенно распалившись, получаю невероятный ожёг похоти. Почти не соображая ничего, вошёл в купе. Дальше, как в бреду.

      Присел на край нижней полки. Она спала, или делала вид, что спала. Сунул руку в постель. Нащупал Бетсино бедро, ощущая его мягкость и упругость, начал осторожно продвигаться всё выше и выше к заветной цели.

      Я не знал, какой будет эта заветная цель, но во мне зазвучала восторженная идиотская песенка: «всё выше и выше, и выше...». И под эту мелодию я старался подобраться к её естеству. И добрался таки.

      Ёкнуло и замерло на миг сердчишко Бетси, и снова затрепыхалось. Против обыкновения, не стала отталкивать меня, просто отвернулась от меня, но плотно прижимая руку мою к себе. И победным маршем загремела во мне безмолвная песня, которую можно назвать было гимном торжествующей любви, если не стыдиться высокопарных слов.

      Поезд скрипел и покачивался на поворотах, и я сознавал, что это приключение только начало, а конец скрывается в неясной дали.
Наконец-то затянувшееся на 10 лет приключение состоялось: Бетси отдалась мне!
     В Санатории мы скоро сделали все дела. Жили в разных отдельных номерах, называемых палатами. Директор, он же главврач, выделил нам две одноместные палаты, поскольку мы работали с секретными документами.

Горвиц каждый день звонил и настаивал на возвращении в Киев.
А мы не думали возвращаться: нам было хорошо. Мы решили: упираться до последнего. И мы упирались.
Я совсем забыл, что не так уж молод, совсем забыл. Нам не было стыдно за наш обман, мы отстаивали наше священное право быть молодыми, оставаться молодыми, хотя бы чуть-чуть.               

В Санатории соблюдался ритуал для приёма пищи посетители тщательно принаряжались, особенно к ужину. Наряды предметно насмешливо разбирались и зло обсуждались.  Дамы напропалую сплетничали об всех без исключения. Обсуждали и меня, и Бетси. Меня назвали «богатеньким Папиком», а Бетси секретаршей и путаной, и осудили без права на помилование.

После ужина, согласно утверждённой главврачом инструкцией обязательно следовали танцы. Поистине, парад тщеславия, дурновкусия!

Мы не обращали на них внимая. Поскорей поглощали пищу и скрывались в наших палатах, то бишь номерах.  Возвратившись в номер, Бетси  торопилась принять душ, переодеться в халатик и юркнуть в мою палату. 

Бетси каждую ночь посещала меня. Каждую ночь мы обнимались, каждую ночь ко мне прижималось молодое тело. Я был счастлив, наслаждался «сплетеньем рук, сплетеньем ног, души сплетеньем».
 
Днём мы гуляли в тенистых парках горячего южного города, а после ужина проводили вечера на многочисленных открытых кофеен, где подавали кофе по-гречески, гремела музыка, и молодёжь танцевала под платанами. Я чувствовал, что ей всё происходящее нравится.

Она с силой сжимала мою руку, и я в какой-то момент ясно видел в потемневших глазах Бетси мерцание, блики - явный признак:  разгорающийся огонь страсти, вот-вот полыхнёт. Я не узнавал Бетси. Обычно спокойная, уравновешенная, она, молча, сильно меня тянула за руку.

Мы вбежали в коридор, в мой номер, не включая света, на ходу освобождаясь от одежды. Скорее, скорее, скорее... В груди птицей гулко билось сердце, то замирая, то, как бы, выпрыгивая наружу... Ещё порыв, одно усилие... и мы слились в одно «двухспинное» существо. И только тогда я, с трудом оторвавшись от груди Бетси, услышал разрывающийся звонок телефона. Горвиц требовал, чтобы мы немедленно вернулись в Киев.   

Я взял телефонный аппарат, хотел зашвырнуть под диван, но оглянулся на Бетси и аккуратно поставил на место. Обсудить с ней создавшуюся обстановку мне пока не представлялось возможным. Она спала, и во сне её любовь была безгрешной.

Глава 5. Любовная лихорадка

***
Она спала, но я в мыслях моих заглядывал в карие глаза, и пытался разгадать загадку Бетси.  А загадка тут присутствовала, нутром чуял.  Жаль, что так мало Горвиц отпустил времени на размышления, да торопил постоянно. О, Бетси, Бетси, что ты задумала снова?

Эта мысль не давала мне покоя. По большому счёту надо было восстановить вереницу мелких житейских происшествий, уловить в них связь, логическую последовательность, а потом только делать далеко идущие выводы. И не факт, что разгадаешь Бетсину загадку. Но хотя бы надо попытаться, отмотаем время назад.

Томили воспоминания.  А одна ли сейчас Бетси? Этот вопрос начинает меня беспокоить. Кое-что припоминаю. Одна из Бетсиных подруг рассказала мне по секрету, что приходил к Бетси старый знакомый по селу. Долго разговаривал с ней, и она ушла с ним. Я забеспокоился. Позвал Бетси, и у нас произошёл неприятный разговор:
-   Кто у тебя тут был?
-   Уже доложили, человек был! Он приходил ко мне!
-   Не по делу?
-   Он приходил лично ко мне! - в голосе зазвенели едва сдерживаемые гневные нотки. Давненько я не слышал таких интонаций.
-   Успокойся, Бетси. Ты - свободный человек, вольна принимать кого угодно.
-   И буду, и ты мне не указ! Разберись сам с твоими жёнами и девками! А то они на голову сядут, распустил! -  У меня даже челюсть отвисла от такого! Никогда я не слышал таких упрёков.

Мы впервые серьёзно поссорились... В голове у меня, как волосы, вставшие дыбом, зашевелились мысли, возникли слишком уж странные фантазии.
***
А если предположить, ради смеха, что Бетси с первого дня нашего знакомства влюбилась в меня и подражала мне во всём? А я, стыдно признаться, вёл себя, как какой-нибудь Казанова. Идиот! Возомнил себя, чёрт знает кем!

Она права! Надо разобраться этим, я давно уже не мальчик... Мне вспоминается голубой глаз Жорика, недетский его взгляд, звонкий смех... Вспоминается, как мы обнимались в ирисах, как ко мне прижималось молодое тело Бетси...

Ах, как давно это было! И может быть, не было, или не со мной! Я совсем запутался в своих предположениях! А любил ли я? Помню предлагал руку, а предлагал ли свою любовь? Не предлагал. А может быть, Бетси ждала предложения именно любви? Поэтому она ответила - нет..., а на самом деле подразумевала - Да!

Как же себе объяснить, что поверил словам, не взял Бетси, говоря по простому, не трахнул, а оставил на потом! Часто мы не доверяем нашим простым чувствам, а верим словам. А слова мы употребляем, чтобы скрыть поступки.

Наши объятия и поцелуи - не те же поступки! Я забыл  старую истину: если женщина говорит «Нет», она подразумевает - «Может быть», или просто «Да».

Теперь-то я понимаю, что она догадалась, и дала мне возможность отступить, если так уже не хочется связываться с разводом, с ребёнком. А мне тогда это было не с руки. 

Но такова уж Бетси. Ей как раз хотелось, чтобы я взял её, и она была страшно разочарована. Это - мои домыслы, предположения. А на самом деле мысли Бетси мне были неведомы.

А дальше начиналась в моих мыслях сплошная путаница. Надо всё привести в порядок.

Начнём с начала. После памятной ночи в родном доме Бетси, напряжённость в отношениях между нами всё нарастала  и разрешилась «взрывом и землетрясением» в командировке. Бетси, казалось, успокоилась. В первый день после приезда, мы могли дождаться конца рабочего дня, чтобы броситься друг к другу, снимая на ходу одежду.
Меня глодала неотвязная мысль, змеёй заползающая в душу, и я никак от неё не мог отделаться. Казалось, запоздалая страсть, вспыхнувшая сколь ярко, и столь же поздно, не может продлиться долго. Эта мысль отравляла сознание и вселяла тревогу.

Сумятица чувств и мыслей породила в моей голове хаос. Всё смешалось там. Я никак не мог закончить анализ, и обнародовать свои выводы. А выводы оказались не утешительными. Я пришёл к выводу, что Бетси меня покинет. Меня это ужаснуло.

Я не забыл того незнакомца, который приходил к Бетси. Мне кажется, что это всё не спроста. Бред как туман заволакивает моё сознание. Я не могу даже осмыслить и ясно изложить мои предположения. Боль или надежда! Или всё вместе, и боль, или надежда уходят.

Ещё ничего не случилось, пока. Пока это у меня неосознанная тревога. Пока, после возвращения из Санатория, мы с Бетси как оголтелые, почти каждый день после работы занимаемся любовью. Это понятно, слишком мы долго ждали, запоздалая любовь, щемящее чувство, 

Я лежу, переживая, ощущая пряный аромат Бетсиного тела. Ко мне, старому по сравнению с Бетси, подступает тоскливое уныние, когда Бетси поворачивается ко мне спиной. Я догадываюсь, что Бетси хочет что-то сказать мне. Вот и приходит решающая минута. Мы молчим.

Вероятно, Бетси не легко решиться на такое, и пауза затянулась.  в ожидании конца. Для меня это - провал, катастрофа. Неужели Бетси покинет меня? После всех пережитых вместе лет? После того, как, казалось, у нас всё наладилось? 

Стоп! - мелькнула мысль - Что наладилось? Для меня, может быть! Но не для Бетси! Я ясно понял, что для Бетси - это завершающий этап, конец эпохи и, одновременно, начало: - она готовится к прыжку в неизвестное.

Надо знать Бетси, она жалела меня! Поэтому так затянулся этот этап. А когда он начался? Неужели перед командировкой?

Неужели Бетси отдалась мне в командировке, зная, что будет разрыв, чтобы посладить пилюлю! Она не могла так поступить со мной!
Снова хаос и сумятица в мыслях. Лезет в голову какая-то бредятина.
***
Как то: - «Любовь - способ познания жизни».  Учитель жизни выискался!  И ещё: - «Разбираясь с женщиной, и заодно с собой, можно научится многому. Ненависти, восторгу, зависти, восхищению, преодолению страха смерти, эротический взгляду на жизнь».

Можно подумать, что я всю жизнь потратил, чтобы приобрести опыт матёрого психолога, притом исключительно женского.  Без зазрения совести поучаю: «Сексом занимаются, чтобы потом общаться нормально, без условностей. К тому же теперь у нас секс - дело не принципиальное, рядовое. Не говорю о преступном насилии. Прошли те времена, когда соблазнённая дама не хочет жить, ищет смерти. Теперь, после соблазнения женщина вовсе не рыдает, или рыдает не долго».

Так уныло я размышлял, философствовал, подтрунивал над собой. Противно!  Ещё разберись с теорией стакана воды - простого удовлетворения потребностей женщины!.

Это всё не годилось для Бетси. У Бетси были сокровенные места, которые я особенно любил - нежные груди.
Прикосновение к ним вызывало острый приступ желания, но не сейчас. Похоже мне оставляются лишь воспоминания. 

Утекало время - ткань жизни с треском разрывалась, неумолимо приближаясь к концу, к развязке, увы, я чувствовал к предательству лично меня. Как иначе расценить её последние слова, последний диалог: -   Мы расходимся по разным полюсам!
-   Объяснись, пожалуйста!
-   Сильные побеждают, слабые погибают, - объяснила Бетси, и добавила, - бог даст, свидимся! 
-  Не знаю, как буду жить, :
-  Но так дальше жить я не хочу, - ответила Бетси.

На прощание посмотрел на себя в зеркало, Вид был - отталкивающий.

Глава 6. Владычица морская.

Мы расстались после 15 лет пребывания в институте. Бетси ушла в богатую фирму, связанную с добычей природного газа. Я сознавал, что в институте застоялась, если ей придать ускорение, то она взлетит. Я догадался, что тот незнакомец, который приходил к ней, предложил эту выгодную со всех точек зрения работу. Она рассказала мне об этом предложении, и я согласился с ней, что эту возможность никак не следует упустить, как мне не хотелось бы отпускать её от себя.

Вот и случилось то, что я опасался и ждал.
Как лёгкое прозрачное облачко постепенно превратилось в мрачную тёмную тучу, моё обычное рабочее настроение, постепенно улетучивалось и сменилось тоскливой безнадёгой.
Предчувствие перемен, связанное с Бетси, теснило мою грудь, как предчувствие беды. И беда пришла, и никуда от неё не деться. И с этим надо жить. Смириться, приспособится и продолжать жить!

Явственно слышу звонкий смех Жорика, голубой глаз Жорика, ощущение реальности его гипнотического воздействия. Прикосновения Бетси, сводящие с ума, всё - это в прошлом.  А будущие реальности, (а не мои фантазии), - это, похоже,меня ждёт - деменция, альцгеймер, в общем слабоумие.

Я попал в безвыходное положение - это положение, выход из которого нам не нравится, ощутил себя невидимым  Я стал невидимым для многих, но не для всех. Особенно, когда заболел и стал нуждаться в помощи. О, как скоро многие забыли меня. Не сразу, но неуклонно круг моего общения сужался. Трудно привыкать жить в таких реальностях. Сильный человек выдерживает!  Но я - обычный homo, я сломался.

Начал выпивать. И не заметил, как втянулся, как обычно это бывает. Вёл себя, как типичный бомж. Бросил работу, стал продавать домашние вещи. Исчезли всякие желания, кроме похмелиться. О любви и думать забыл. Не хотелось жить.

Бетси нашла меня в полу разрушенном доме, больного, издыхающего, и привезла к себе. Подлечила, заставила обещать не пропадать. Только пить не смогла заставить, манящая прелесть, Бетси.

С тех пор я нахожусь в постоянным сне. И сквозь тяжёлый туман, во пьянящем сне чудиться мне Бетси, моя подружка Бетси, - карие глаза на пол лица, - какой я увидел её давным-давно, в первый раз.

Эпилог

Но результаты моей жизни, которую я вёл в последние годы,  оказались предсказуемыми: я - на обочине жизни. После смерти жены я превратился в типичного алкоголика. Пора признать, неизбежное: - жизнь прошла, «как с белых яблонь дым».

Всё было, всё. И отчитываться за свершения не надо. И не надо печалиться, и грустить не надо. Что-то не сделано, не написано, что-то не сказано. Где мои подружки, отзовитесь! Забыли, многих нет, а те далече! Кого-то обидел, тех прошу простить.
Осталась только Бетси, последняя любимая моя подружка.

О, Бетси, Бетси!
Мне давно не снятся эротические сны.
Бетси давно не испытывает ко мне женского влечения. Сама Бетси внешне мало изменилась. Те же прекрасные карие глаза, та же хрупкая фигурка, несколько пополневшая, но не утратившая, впрочем, былой сексуальности.

Бетси, - хозяйка! Когда бываю навеселе, чуть-чуть, называю её «владычицей морскою». Так я поддразниваю её, разумеется, в шутку.   

Но настоящий хозяин жизни - это Жорик, и это ошеломительный результат жизни и Бетси, и Жорика. Как относиться к этому. Можно - с уважением, можно - с презрением. Но факт - на лицо. Не будем раздавать оценки, хорошие или же плохие. Зависть отравляет душу, я предлагаю откупорить бутылку и выпить за Жизнь успешную.

Ни мне, ни Бетси не снился такой дом, в котором сегодня, живёт Жорик.  Причём, и я, и Бетси всю жизнь работали и, казалось, прилично зарабатывали, а Жорик никогда нигде не работал. Это вызывает уважение!

Кто же он? Никто не знает. Мне не хочется ни коем образом, копаться в жизни Бетси и Жорика, тем более, что я не многое знаю из рассказов Бетси: та всегда глухо закрывалась, не желая приоткрыть плотно закутанной завесы хоть щёлку, чтобы подсмотреть тайны этой жизни. Не хочу и не буду подсматривать не хорошо это. Каждый человек имеет право свою частную жизнь. 

Иногда, от нечего делать, сочиняю занятную детективную историю с счастливым концом. Представляю для начала, кто же Жорик?
Сегодня, Жорик - это Новый хозяин жизни. А кем он был вчера?

Мне трудно приходится придумывать, сочиняю без зазрения совести. По рассказам Бетси Жорик не без труда окончил школу, и сам решил, что ему хватит школьной премудрости.  Бетси пыталась дать ему какое-нибудь техническое образование. Но Жорик всячески противился этому. Он категорически не хотел учиться. А это - вызывает уважение!

Настойчивая Бетси сама вынуждена была сдавать контрольные и иные работы. Жорик даже не ходил на экзамены. Бетси добывала медицинские справки. Стыдилась, не рассказывала никому, со мной по крайней мере, не делилась. Скрытая Бетси! А это - вызывает уважение!

По рассказам Бетси он нигде не работал, не учился и не работал. Но у него были школьные друзья, и они помогли ему. Вероятно, что эти друзья мало чем отличались от него: нежелание учиться, нежелание работать приводит к одному. К банде. А это - вызывает уважение!

Банда не может не зарабатывать, но явно не совсем законными методами и специфическим образом.

И вот, по рассказам Бетси, Жорик появляется в Крыму и каким-то образом приобретает землю. Он становится «строителем»,  возводит на драгоценной Крымской земле всякие строения, гостиницы и даже строит для себя жилой дом. 

Логика подсказывает, что Жорик был членом криминальной банды. Я не хочу сейчас углубляться, кто был руководителем, кто исполнителем. Это не важно. Повторяю, я не провожу никаких расследований.

Жорик оказался воином и справедливо считал мусором таких людей, как я и Бетси, его мать. Но мать он боготворил, и Бетси сына боготворила. Всё ему прощала, во всём поддерживала.   

Скорее можно предположить, что Жорик, с таким умом, с такой волей, с жаждой не то что бы обогащения, нет, с твёрдой верой в успех и удачу, был предводителем банды. Вот вывод, скорее предположительный, чем отрицательный.

И ещё. Он всю свою недвижимость записывает на счёт Бетси.
Жорик никогда нигде не работал и, разумеется, налогов не платил. Бетси стала на сторону сына, прикрывала его. А значит, узаконила  доходы Жорика. 

И он, я думаю, доверил Бетси быть владелицей имущества банды. Она стала полновластной хозяйкой и хранительницей богатств Жорика.
Она достигла всего, что всегда хотела.  Я признаю, что ты опередила меня. Я поздравляю тебя. Но в этом всём не участвую. Извини, но я растворяюсь в туманной дали.

О, Бетси! Карие глаза! Огонёк жизни погас в них!, Сколько раз ты впадала безнадёжное уныние, впору от тоски завыть в голос.
Подозреваю, что после меня мужчины в её жизни прошли, как тени, не коснувшись её огня.
Думаю о Бетси и благословляю её на все четыре стороны.
О, Бетси, Бетси, Владычица морская, где твоё разбитое корыто?
***
Не плачь, не морщь опухших губ,
Не собирай их в складки.
Разбередишь присохших струп
Весенней лихорадки.

Сними ладонь с моей груди,
Мы провода под током.
Друг к другу вновь, того гляди,
Нас бросит ненароком.

Пройдут года, ты вступишь в брак,
Забудешь неустройства.
Быть женщиной - великий шаг,
Сводить с ума - геройство.

А я пред чудом женских рук,
Спины, и плеч, и шеи
И так с привязанностью слуг
Весь век благоговею.

Но как ни сковывает ночь
Меня кольцом тоскливым,
Сильней на свете тяга прочь
И манит страсть к разрывам.    
Б.П.
Тель-Авив, март 2021 г