Гюльбешекер и ее куклы

…Мама приехала из длительной командировки и сразу засобиралась снова на самолет, на этот раз в гости к двоюродной сестре.

- Ты и Дашку берешь? – ахнула бабушка.

- Да, а что? – возмутилась мать. – Пусть жизнь видит хоть немного. Сидит тут, ничего не делает, ты ее балуешь, вообще к жизни не приспособлена. Пусть потолкается в очереди в аэропорту…

- В магазинах за тряпками… - ехидно подсказала бабушка.

Мать раздраженно захлопнула крышку чемодана:

- За ней всё перекладывать сейчас буду, между прочим! Вещи сложила кое-как. Вот где она опять?

Дашка, расслышав последние слова из соседней комнаты, быстро спрятала альбом и карандаш и помчалась в туалет. Тю-тю, я в домике.

Бабушка вышла. Мать вновь открыла чемодан и достала из него заботливо уложенные дочкой фломастеры и потрепанную коробочку. В коробочке лежали дочкины любимые бумажные, или, как писали на магазинном ценнике, вырезные куклы. Были там и купленные, с бесконечными одеждами для них, были и нарисованные самой Дашкой: она любила не только придумывать наряды, но и просто играть в эти куклы, иногда ставила целые пьесы, и не только собственного сочинения. Как-то раз она утащила из бабушкиной комнаты томик Крылова.

- А, басни, - одобрительно кивнула бабушка.

Но это был другой том, с пьесами. И Дашкины куклы в новых, нарисованных по случаю платьях, еще долго разыгрывали старинные комедии под руководством своего «режиссера».

Еще Дашка писала стихи. Она склеивала из бумаги «книжки», исписывала их строчками и читала куклам. Импровизированные томики стихов также исполняли «роль» книг в бумажных постановках, хотя и были величиной с самих кукол.

Без кукол Дашка не ездила никуда. Но матери это не нравилось.

- У меня дочь, похоже, умственно отсталая, - как-то пожаловалась она подруге, завучу школы.

- Это почему? – удивилась та, замерев с чайничком в руках у стола.

- Стыдно сказать. Скоро одиннадцать, а в куклы играет. Мы с тобой в этом возрасте в куклы играли? Моя мать ей всё позволяет. Я никому не рассказываю, но ведь Дашка, ее попущением, с соской почти до трех лет ходила! Представляешь? Я дочь вчера спрашиваю: какой сейчас год? А она мне: «Восемьдесят восьмой… или восемьдесят девятый!» И что это?

Подруга засмеялась:

- Ой, мать, не дури. Твоя Дашка – единственная отличница в классе, в олимпиадах побеждает. Поступит в институт среди лучших! Если мои оболтусы учились бы без троек – да Боже мой, да пусть хоть пупсиков пеленают! Год в календаре посмотрит, я иной раз сама забываю. А соска… Давай начистоту. Ты ее тогда, годовалую, насколько матери оставила? На два года? Ну, вот тебе и соска. Бросила-то она ее когда? Когда ты вернулась, а?..

Но мать оставалась при своем мнении, нередко высказывала его дома (бабушка «из вредности» потворствовала внучке в ее увлечении) и, наконец, воспользовалась возможностью хотя бы на пару недель избавиться от ненавистных игрушек. Глядишь, и отучится. Без бабушки-то.

Дашка не знала про коробку и фломастеры. Думала, что сама забыла их положить. Или выронила дома. И вздыхала теперь, сидя на старом кресле в уголке чужой квартиры. Поездки по городу и магазины ее не впечатляли, разве что книжный – вот в книжном ей купили новую книгу. В витрине не было вырезных кукол, да и не решилась бы она у матери просить. Купить фломастеры мать отказалась: дорого. А вот с книгой отказать не могла. Даша прочла всё до последней страницы в тот же день и снова заскучала.

Бездетная тетя Ира старалась развеселить племянницу. «А что мне вкусненькое тебе приготовить, а?» - сегодня спросила она. «Ничего», - скромно ответила Даша.

- Она совсем мало ест, капризничает, - махнула рукой мать.

- А ну-ка! – и тетя откинула полотенце с блюда. На блюде лежал пирог.

Дашка зябко поежилась. Она боялась пирогов. Год назад они все вместе – мама, Дашка и бабушка – отправились в поездку на теплоходе. Официантка спросила у Дашки, как у взрослой: «Кулебяка или рагу?»

Дашка не знала обоих слов. Мать молчала.

- Рагу, - тихо сказала девочка. А мать заказала себе кулебяку. Бабушка, всегда такая пунктуальная, к обеду сегодня опаздывала.

Даше принесли блюдо с чем-то вкусно пахнущим, но непонятным, она видела такое впервые. А на тарелке матери красовался кусок мясного пирога.

- Это и есть кулебяка? – спросила девочка.

- Знать надо, - недовольно поморщилась мать. – В твоем возрасте бы уже ее самой готовить!

- А ты готовила? – отозвалась из-за спины бабушка.

Мать замолчала и отломила кусочек пирога. И из него – о ужас – выползла самая настоящая живая муха!

- Он же печеный, как?.. – бабушка всплеснула руками и позвала официантку. Мать возмущалась. А Дашка в ужасе вжалась в стул, держа в руках свое блюдо. Теперь она боялась: а вдруг мать вздумает учить ее печь пирог, а в Дашкином пироге тоже окажется муха? И даже когда мать в разговоре с подругами в парке однажды призналась, что печь, оказывается, совершенно не умеет – страх Даши никуда не делся. И сейчас, когда тетя Ира принесла пирог, Даша испугалась, что и там может оказаться живое насекомое.

Пирог разрезали, он оказался с вареньем. С вареньем, наверное, не страшно… но тут Даша вспомнила детскую дразнилку «села муха на варенье». И от угощения отказалась.

***

Наступил очередной скучный вечер. Мать с сестрой были на кухне, а Даша слонялась по спальне. Она давно приметила неизвестно откуда оказавшиеся у тети в квартире альбомные листы, а на столе – набор простых карандашей, и теперь собиралась преодолеть стеснение и попросить их.

Вдруг она увидела нечто необычное. А именно – что мать кое-что забыла от нее спрятать.

Девочка не отводила взгляда от диковинки: косметического набора, который мама называла «дефицитным» и не позволяла дочери даже открывать: «Рано тебе! И денег стоит!»

- От Дашки прячу, - рассказывала она подругам. Как-то сказала это и при бабушке, но пожалела: бабушка подняла ее на смех и заявила, что на такие «мазилки» не то что Дашка – клоун в цирке не позарится. Мать покраснела, а потом за что-то накричала на дочь. Не на бабушку же кричать.

Дашка не понимала, зачем прятать от нее такую вещь. Краситься она, конечно, не красится, где вы видели накрашенных десятилетних девочек во дворе. Но почему нельзя посмотреть? Потому что Дашка «неуклюжая»? Ну, показала бы из своих рук. Ведь так интересно, что скрывается под крышкой с золотой иностранной надписью «MAKE UP KIT»!

И вот теперь можно подойти и взглянуть. Её воспитывали строго: даже прикосновение к чужой вещи называли воровством и подолгу стыдили. Но вещь не чужая, а мамина. Даша хочет не трогать, а посмотреть. И она даже не собирается открывать: ведь она… уже открыта! Мама забыла закрыть коробку! Вот это удача.

Даша на цыпочках подкралась к коробке и уставилась на маленькие углубления, заполненные восхитительными разноцветными пылинками, на кисточку, которая была настолько больше ее кисточки для рисования. На крошечное зеркало. А вот – странные тюбики, похожие на маленькие помады, они вкладываются друг в друга. Но зачем нужны помады зеленого, коричневого, белого цвета? Может, ими красят веки? Но мама не ходит с зелеными веками…

И тут грянул гром. Точнее, так показалось Даше. У нее за спиной стояла ее мать, и это она кричала так страшно и громко.

Девочка в ужасе обернулась.

Мать вгляделась в ее лицо, ахнула, подскочила к Даше, схватила за руку, отшвырнула к стенке:

- Ах ты дрянь! В косметику она в мою полезла, это ж надо! Красится она! Тихоня с куколками, а смотри-ка: краситься ей надо! Может, ты уже и мальчиков…

- Тихо, тихо, - тетя Ира взяла сестру за руку. – Ну каких мальчиков, нашла чего ребенку сказать. Даша, мама же тебе не разрешала трогать косметику и тем более краситься, а мы заходим – ты накрашенная сидишь. Ну как это?

Даша сначала изумленно открыла рот, потом догадалась, что происходит, и начала «мама, но я же…» - но замолчала: вдруг взрослые не поймут?

Это через несколько лет вся страна будет смотреть сериал «Птичка певчая». Посмотрит его и Даша, а бабушка где-то купит книжку – и девочка прочтет, и снова и снова будет смеяться. Ведь у главной героини книги, Фериде, окажется яркое лицо. Всем будет казаться, будто она накрашена, а к концу книги ее за это даже прозовут «Гюльбешекер» - варенье из роз. Точно так начнут в эти годы дразнить и Дашу: ведь ее лицо с детства было таким же.

А сейчас Даша просто не понимала, что сказать. Ведь это же ее мама, и она должна бы знать лицо дочки. Как же?.. Но быть обвиненной в воровстве ей тоже не хотелось. И Даша нашлась:

- Вы думаете, что у меня накрашено лицо?

- Да что ты нас за дур-то… - сорвалась мать, но тетя Ира перебила ее:

- Да, думаем!

- И чем я накрасилась?

- Розовыми тенями! – хором сказали женщины и даже не засмеялись.

- И румянами, кажется, - добавила тетя Ира.

- Проверьте, - вздохнула Даша.

Мать подошла справа и начала ожесточенно тереть веко дочери. Тетя Ира осторожно коснулась левого глаза и поднесла палец прямо к носу сестры:

- Но тут ничего нет!

Мать смотрела на свою руку:

- Действительно: ничего.

Тетя Ира потрепала племянницу по щекам, еще раз показала свои руки Дашиной матери:

- Ну мы маху дали! Обеим померещилось, надо же.

Мать молчала.

- Идем-ка на пару слов, - тетя Ира взяла сестру за руку и повела к двери. Мать Даши остановилась в проеме, указала на «дефицитную» коробку и процедила сквозь зубы:

- Забирай!

- Тетя-Ира-а-можно-бумагу-взять? – скороговоркой выпалила Даша, утирая непрошеные слезы.

- Бери что хочешь, - уже откуда-то из-за двери отозвалась тетя.

Женщины ушли на кухню.

- Кать, вот смотри, - сразу начала тетя Ира шепотом. - Ты сама мне говорила: «Другие девчонки уже у матерей косметику таскают, а то и на мальчиков смотрят, а моя – глупая, в самолете выклянчила листок из блокнота и сидела какие-то дурные стишки писала».

- Еще и мне дала читать. Я честно сказала, что плохо и толку от них нет. Ладно б что приличное, на школьный конкурс бы…

- …Так вот, мечты сбываются, полезла твоя дочка в твою косметику. И что ты делаешь? Кричишь? Так что ж ты все-таки хочешь: чтобы она уже красилась или чтоб стишки писала? Ты, Катерина, уж реши, что-то одно. И честно тебе скажу: будь у меня дочери – пусть бы лучше стихи писали. Краски и мальчики-то не убегут. Время уж сейчас больно неспокойное…

…Но Дашка, не верящая своему счастью Дашка сидела в комнате и ничего этого не слышала.

Сначала она все-таки поплакала. Натертым глазом плакать оказалось больно.

Потом приступила к делу.

Сначала она потрогала пальцем маленькое зеркало и показала ему язык.

Потом схватила бумагу и карандаш и набросала силуэты юноши и девушки. Юноше дорисовала костюм, а вот девушка оказалась в купальнике: так будет легче к каждой пьесе придумывать ей новый наряд. Тонко-тонко, макая карандаш в тени, Даша сделала кукле настоящий макияж. Одежда кукол скоро была раскрашена тенями, густо перемешанными с блестками, на волосы пошла странная штука, которую Даша прозвала «черной помадой». Полюбовавшись результатом, девочка нарисовала еще одних юношу и девушку. Оглядела набор. Самой большой была емкость с коричневым порошком. Отлично! В книжках темнокожие герои встречаются, а у нее никогда не было темнокожих кукол. Теперь будут.

Ножницы были в верхней полке тумбочки. Пока придумывается в голове Даши новая пьеса – можно вырезать новых кукол и поиграть в то, как юноша и девушка встречают гостей из далекой страны.

***

- Даша спит, тихо! – шепнула тетя Ира, заглянув в комнату. Женщины осторожно вошли. Дашкин чуткий сон прервался, но она решила лежать с закрытыми глазами и не выдавать себя.

- Боже, какая прелесть, - тетя Ира рассматривала темнокожую куколку. – Как рисует! Слушай, а чего ты не сказала, я б ей и карандашей купила, и альбом, и куклы тут у нас такие бумажные продаются, и вообще. Знала бы…

- Ну видишь теперь, - шептала мать в ответ, - я ж говорила. Она у меня совсем ку-ку. Я ей тени отдала – а она что с ними сделала?

- Ты еще про эти тени будешь говорить, - прыснула тетя Ира. – Нет, я понимаю, что у вас там и такое купить сложно, но давай начистоту, нас никто не слышит: это что вообще? Грим из Китая? Вот Дашка права оказалась: на школьные краски похоже. Завтра позвоню кое-кому и будут у тебя тени поприличнее, забудь ты про эту ерунду…

«Ну и пусть я ку-ку, - думала, слушая их разговор, Даша. – Буду как кукушка из бабушкиных часов: ку-ку – и в домик. И там делаю что захочу. И никому ничего больше не скажу и не покажу.»

Мать вышла из комнаты. А тетя Ира обернулась у двери.

И улыбнулась. И подмигнула Даше.

- Я же не вижу, я же сплю, - прошептала сконфуженно Даша и улыбнулась в ответ.

- Ты отлично рисуешь, - кивнула ей тетя. И продолжила шепотом:

- Рисуй. И стихи пиши. Обязательно пиши.

И закрыла за собой дверь.

***

Вместо послесловия.

Меня, бывает, спрашивают: а что же дальше? Что стало с героями твоих рассказов через много лет?

Расскажу.

Тетя Ира вышла замуж и уехала «в далекую страну». В одну из тех, о которых рассказывалось в Дашиных книжках.

Даша, как вы понимаете, давно уже взрослая. И ее работа, и ее судьба выстроилась далеко не только благодаря золотой медали и окончанию института. Краски, книги, новые сюжеты – всё это есть в ее взрослой жизни. И в жизни ее детей, уже сейчас пишущих свои первые повести и с удовольствием дающих почитать свои «творения» и отцу, и матери.

А Дашина мама – всё так же считает, что Даша «ку-ку». И «неприспособленная к жизни», конечно. И любит об этом поговорить.

Внуки у бабушки давно не бывают: им вовсе не нравится слушать такое про свою маму.

Да бабушка, собственно, и не зовет уже.