Савраска и его хозяин

             А мороз то к ночи стал крепчать не по-детски. Бедный Савраска, стоял привязанным у коновязи, уже который час. Вся морда покрылась белым куржаком, ресницы и те белыми стали, по редкой бороденке даже сосульки висят. Морозно. Зябко. Хорошо, хоть хозяин, свой длинный тулуп догадался из саней на спину Савраске накинуть, а то совсем бы вмерз.

           Хозяин у Савраски хороший, добрый. Хоть и маленького ростика, но должность на ферме занимал высокую, как-никак главным бухгалтером числился. Да, звали его Афанасием Ефремовичем, хотя и образования то у него специального, бухгалтерского не было. Может, курсы, какие, счетоводов-бухгалтеров только. Да, в конце 50-х годов, специалисты с высоким образованием, большая роскошь. Тем более, для маленького села, затерявшегося в алтайских горах.

          Но природный ум, любовь к цифрам, сделали вчерашнего бригадира дойного гурта, блестящим бухгалтерам, при случае, готовым нос утереть любой молодой “фифаньке” в очках, нагрянувшей к нему, из района с проверкой.

         Вот и сейчас Савраска терпеливо ждет его в соседнем селе, за полтора десятка верст от родной конюховки, куда Афанасий Ефремович приехал с очередным отчетом. Может, с месячным, может, с квартальным. Ну, не с годовым же! Тогда и окочуриться тут недолго.

       Ну, наконец-то! Савраска оживился, сейчас согреемся. На пороге совхозной конторы показался его хозяин, с большой, хозяйственной сумкой в руке. Старшее поколение должно их помнить, сумки эти. Из черного дерматина, с двумя ручками по бокам и с замком-молнией посередине, с крупными зубьями. В магазин с ними любили бабоньки ходить, на ползарплаты, продуктов можно натолкать в нее.

     Стоп! Что-то не помнил верный конь бухгалтера, чтобы хозяин с этой сумкой входил в контору! Ёкарный бабай! Так в сумке этой месячная зарплата всей деревни. Ну, даёт Афанасий Ефремович! Без кассира, без сопровождающего, да еще в ночь, да мало ли что может случиться за пятнадцать то километров!

      Но Савраскино дело, домчать, до родного села, седока с деньгами, а за всё остальное пусть голова у хозяина болит, на то он и главный. Бухгалтер.

       Застоявшийся конь, мелкой рысью, без каких-либо понуканий, сопровождаемый лаем деревенских собак, рванул в сторону родной деревни. Дорогу он знал отлично. Афанасий Егорович, поглубже, спрятал сумку в сено в передке саней, завернулся поплотнее в тулуп, всё ещё сохранивший тепло Савраскино.

     Мобуть, за успешную сдачу отчета, Ефремович пригубил с кем надо, рюмашку-другую, может волнения дневные сказались, но вскоре ему надоело смотреть в темное, звездное небо, да темные кусты вдоль дороги и стал кемарить мужик потихоньку.

     Очнулся от забравшегося и под тулуп холода. Скинув его, Афанасий Ефремович, насколько сил хватило, бежал за санями. Ни одной живой души не попалось на всем пути по дороге. Ни навстречу, никто и не обогнал.

     Вот и первые огоньки деревенские показались. Скоро в теплый дом, там вкусный ужин ждет, теплая постель и под боком, родная Марфа Артамоновна. Вернее, он у ней под боком, если уж по правде-то.

    Но ведь говорится, чем меньше клоп, тем больнее кусает. То-то же. Но вот с семейной встречей пришлось пока повременить. А повременить пришлось из-за собственной глупости, или, скорей всего, из-за самонадеянности бухгалтерского гения. Савраска, видит бог, совсем этого не хотел.

      Он вообще понять не мог, зачем его хозяин остановил, у одного из первых домов, как только они въехали в деревню. Ведь, до дома и конюховки, всего то ничего осталось, может чуть больше километра.

     Конечно, Савраска, ни ухом, ни рылом, что у его хозяина в кармане, всю дорогу грелась бутылка водки, которую он заблаговременно купил в соседнем селе. Хотел поставить на стол за успешную сдачу отчета, но там все дружно отказались и вот он решил оприходовать ее здесь, с давними друзьями. Не везти же ее домой, на самом деле.

     Бросив Савраске охапку сена, чтоб не скучал, пообещал, что вернется совсем скоро, всё равно оставил стоять верного мерина своего, в явном, конском, неудовольствии. Не понимал он иногда своего хозяина, совсем не понимал.

     На этот раз события стали принимать совсем скверный оборот. Заслышав позади себя скрип снега под ногами прохожего, Савраска сначала не придал никого этому значения. Мало ли еще ходят в эту вечернюю пору по селу. Вон доярки, шумной толпой, вышли на дорогу со скотного двора после вечерней дойки. Сейчас по деревне разойдутся по своим домам, чтобы раненько утречком снова быть у своих коровушек.

     Но прохожий, чьи шаги слышал Савраска, не прошел мимо. Оглянувшись, Савраска увидел, как тот что-то шарит в передке саней. И вот уже он, со знакомой сумкой с деньгами, бросился наутек.  Почему-то, в центр деревни, а не за окраину ее.

      Успел ли открыть и узреть содержимое ее? Едва ли. А вскоре ему уже было не до этого. Нет, Савраска не бросился его догонять. Он не был приучен к этому, да и привязан был к тому же. Только и оставалась коняге, как всхрапнуть тревожно ему в след.

      Почуяли неладное доярки, какие же все-таки молодцы, эти сельские труженицы. И как вовремя они оказались в эту минуту, именно в этом месте, откуда они увидели и Савраску и мужика, схватившего из саней, сумку, а теперь удиравшего с ней прочь.

     Бабоньки, хорошо знали бухгалтерского Савраску, знали хорошо и его хозяина, ведь половина из них с ним работали, когда он был у них еще бригадиром дойного гурта. А вот мужик то был незнакомый, пришлым был в деревне ихней.

     - А ну стой, сучёнок! Всё равно далеко не убежишь! Стой, тебе говорят! А то хуже будет!

     Ага, стой вам! Мужик то оказался молодым, да длинноногим. Но не знал, наверное, этот горемыка, с кем его судьба свела на этот раз. Это тебе не кучка мужиков, которые бы только взглядом проводили, да кумекать бы стали меж собой, куда это он резво так побёг.

     На сей раз на “хвосте” у воришки “сидели” бабы и девки, которым, раз плюнуть, и коня на скаку остановить, и хвоста кой-кому накрутить, и в рог бараний согнуть, опять же, если потребуется.

     А может статься, что бабоньки и догадались, что могло находиться в этой бухгалтерской сумке. Не секрет, всегда и все ждали очередной получки в деревне. Как знать, может и это придавало им сил и смелости в этой погоне.

     А прохиндей этот и не думал останавливаться, тем более, бросить тяжелую сумку с деньгами, чтобы погоня отстала.

    Пробежав центр деревни, воришка рванул в верхний край деревни. Запыхавшиеся преследовательницы, с громкими криками, хоть и пробежали уже прилично, но отставать не думали.

     Наконец, увидев недостроенное двухэтажное здание школьной мастерской, мужик с деньгами нырнул туда, в надежде, что в темном то здании, преследовательницы его точно уж не найдут. Или побоятся заходить.

     Ну, уж хреночки, вам! Не для того полдеревни взяли, чтобы тебя, голубчика, упустить. Нащупали в темноте, и его, и сумку, что он себя откинул. Я, мол, не я, и сумка не моя.

    Под белы рученьки, двое по бокам, двое с сумкой, двое в боевом охранении, прямиком в соседний дом, где жила, сельский депутат и секретарь совета местного, Мария Антиповна. Изрядно переполошив семью, уже укладывающихся спать, сначала грохотом и криками уличными, затем, ввалившиеся такой вот компанией, в небольшую комнату.

     Воришка кричит, мол, гнались за мной, не знаю, почему. Бежал, потому, как очень сильно напугался, думал, хотели изнасиловать меня эти бабы, причем все разом. Сумку впервые вижу и никакого отношения к ней не имею.

      Ну, что делать? Надо оповестить в первую голову бухгалтера нашего, поди, и не хватился пропажи еще. Двое доярок отправились обратно, хотя у них и дома там рядышком были. Надо деньги пересчитывать теперь. Почему-то перевернули сумку вверх тормашками и вытрясли содержимое на пол.

     Деньги, образца еще того, старого, 1947 года, “портянки” были приличные, не то, что потом, 1961 года выпуска. Они рассыпались разноцветным, толстым, слоем по полу комнаты. С каждой банкноты смотрел неодобрительно и строго, Владимир Ильич, не нравилась ему видимо, история с этой  кражей.

     Вскоре появился и сам виновник всего этого “торжества”. Конечно испуганный, конечно взволнованный, Хотя и не осознающий еще до конца, что же было бы с ним, если бы эту гору денег умыкнул, сидящий тут же, под охраной двух доярочек, этот приезжий тип.

      Это же какое везение, появившиеся вовремя, эти славные женщины, сумевшие довести это дело до счастливого финала. Спасли, по сути, от тюрьмы, главного бухгалтера фермы, Афанасия Ефремовича.

        Деньги считали долго. Всё сошлось. За исключением 30 рублей, что Афанасий Ефремович взял отсюда на бутылку водки.

         Дело раздувать не стали. Да и правильно. Себе дороже. Приезжий воришка, сразу после неудачного обогащения, тут же из деревни исчез.

         Заработная плата, всем работникам фермы, перед очередным Новым годом, была выдана в срок и полном объеме. И Савраска, жив-здоров, продолжал верой и правдой служить своему хозяину. 

          Вот такая оказия случилась на, самом, то, деле, в одной алтайской деревушке, в конце 50-х годах столетия прошлого. Как давно! А вроде и недавно совсем.