Мадонны и трубадуры. Рассказ четвёртый

                Рассказ  четвёртый.


               
«Иных уж нет,
А те далече…».
А.С.Пушкин      



                База   и   Буда.


               

Опять вернёмся ненадолго,  для более точного изложения ситуации,  в школьные годы автора.
Не хотят они отпускать.
«Верить, ждать, вспоминать – это груз и работа.
И нести их с собой одному тяжело.
Разделите со мной, и от вашей заботы
Станет всем на душе хорошо и светло».      
В школе я был довольно популярной личностью.
Особенно способствовало этому моя роль демонстратора научных фильмов на уроках в разных классах нашей школы. Кадры сменялись на экране, а тем временем  происходило наше невербальное знакомство, и рос мой имидж.
И хотя особого значения подобному факту не придавалось, но личное самолюбие немного тешилось.
Как-то, кинопроектор «Украина», во время демонстрации фильма в 8-м классе, оказался на парте красивой школьницы.
Мы оказались рядом, и впервые обратили внимание друг на друга.
Однако, суета школьных и домашних дел не оставляла времени для осмысления этого факта.
Да и наш возраст  возражал.
Девушке школьный кодекс ещё не разрешал посещать вечерние сеансы и танцы в сельском клубе.
«Инспекция», в лице О.Е., строго следила за его соблюдением.
Когда  с началом последнего школьного года «партизаны» поставили меня перед печальным фактом, что «моя» Женя уже не «моя», период  душевной пустоты длился не очень долго.
Лида С. уже могла посещать вечерние сеансы, и как-то само собой получилось, что в кино я оказывался рядом с ней.
А потом и провожал домой.
Она не возражала.
«Душа не терпит пустоты.
Она придирчива и стРОга.
Когда одну  теряешь ты,
Другая к ней найдёт дорогу».
Чувство  настигло меня, как удар молнии. 
Немного позже стало понятно, что это была первая, безответная юношеская любовь, со всеми её последствиями: романтизацией героини, бессонницей, мечтами, надеждой, попытками в стихах выразить  свою  душевную сумятицу.
Жила моя героиня в богом забытом посёлке с кодовым названием «База».
«Сосёнки, избёнки, дорога разбита,
И всё вдалеке от села.
Прекрасный пейзаж, потому, что здесь Лида
В рабочем посёлке жила».
Статус этого посёлка мне непонятен до сих пор.
Дорога к нему начиналась от центра села по направлению к железнодорожному переезду.
Миновав переезд и небольшой пруд, следовало повернуть налево, и разбитой песчаной колее дойти до сосновых посадок. Протяжённость маршрута – 2км.
За посадками тянулась единственная односторонняя улица с десятком невзрачных домиков.
В конце улицы  располагались загоны для животных и хозяйственные постройки.
База располагала парой тракторов и автомобилей, набором сельхозорудий для выращивания и заготовки кормовой массы.
Предназначением данного населённого пункта было содержание и откорм животных перед отправкой их на столичный мясокомбинат.
Обслуживанием этого процесса и занимались жители посёлка.
Скучное описание этого образования делаю потому, что с Базой тесно связаны многие события в моей биографии, начиная с 10-12 лет.
Начало моего с ней знакомства положил отец.
Он работал там шофёром.
Иногда он брал меня с собой в рейс.
Поначалу у отца в распоряжении имелся  отечественный газогенераторный автомобиль ЗИС-5.
В кузове, за кабиной водителя располагались две колонны газогенератора, где, для выработки угарного газа (СО), использовался любой вид сухой древесины.
Главное, чтобы она влезала в топку.
Газ, в смеси с бензином, поступал в цилиндры двигателя.
Моей обязанностью было время от времени (один раз в 1,5-2 часа) «кормить» дровами  газогенераторную колонну.
Через пару лет отец пересел на трофейный «Опель»  и отпала необходимость  заготавливать для автомобиля дрова.
Однако за это время я успел хорошо изучить посёлок и его население, хотя ни о каких моих будущих  сердечных приключениях здесь даже не догадывался.
Но время шло и приключения начались.
Семья моей симпатии переехала сюда из Одесщины, и получила дом для проживания в этом посёлке.
Потому, что глава семейства заведовал местной перевалочной базой.
С периодичностью в два года в семье появились три девочки.
После появления очередного ребёнка женского пола, мама решительно прекратила эксперименты по изменению семейного генофонда.
В этом вопросе папа оказался в гордом одиночестве.
Говорят, если муж любит свою жену сильнее, то рождаются мальчики, а если наоборот – то девочки. Но мне не очень верится в эту примету – измерителя любви люди ещё не придумали.
Может в этом заслуга обоих родителей, или мама постаралась больше, но все три девочки у них получились «на загляденье», и на «погибель» мужскому полу.
А папа, вероятно, ждал мальчика, поэтому  сделался  немного нервным по жизни, и сильно матерился.
Наши отношения с Лидой развивались…
Вернее, они не развивались никак.
Обычно, она с подругой, Галиной Л., после танцев «снимали» меня для своей охраны, и мы дружной компанией в очередной раз проделывали знакомый путь от сельского очага культуры, до их богом забытого посёлка.
В пути шли разговоры на отвлечённые темы, отношения полов редко становились предметом наших рассуждений.
Подойдя вплотную к домам, под лай местных «тузиков», дамы синхронно  благодарили кавалера и удалялись восвояси.
А кавалер, спотыкаясь и чертыхаясь в темноте, брёл обратно, через сосновые посадки и песчаные дюны, домой; весь в мечтах и фантазиях.
В доме сон ещё долго не приходил, и само собой рождались строчки:
«Я стихи о любви напишу,
Что тобою живу и дышу.
Без тебя нет ни ночи, ни дня;
Что на свете ты всё для меня!»
Красивые девушки в подруги выбирают, как правило, тех, которые своим присутствием  только подчёркивают их прекрасные черты.
Галина Л. Была именно такой подругой.
Причём, жили они в одном посёлке, учились в одном классе, посещали вместе кино и танцы,  провожать их приходилось обоих.
Деликатность не позволяла послать подальше подругу, чтобы остаться наедине с моей «Дульсинеей», а от  Лиды так и не поступило просьбы к подруге о том же.
В общественных местах, при встрече, девушка оказывала мне некоторые знаки внимания, в клубе приглашала на «белый» танец. 
Однажды в школе отмечали день Октябрьской революции.
После официальных церемоний,  старшеклассники устроили вечер танцев.
И хотя я уже был студентом института, на вечер меня затащили Лида и Галина.
С танцами у меня сложились довольно напряжённые отношения (см. «Танцы»), но девушки изо всей силы пытались изменить моё отношение к данному предмету культуры.
Они по очереди приглашали меня на каждый «белый» танец.
Их внимание очень мне польстило, но мало повлияло на отношение к танцам.
Но это было всё, что хоть как-то подогревало  мои чувства.
Помню,  весенним вечером,  подруги попросили сопроводить их, чтобы навестить одноклассницу на х.Гай, которая болела и не ходила некоторое время в школу.
Решили идти напрямик, сокращая путь.
Весенняя распутица была в полном разгаре и по пути мы оказались перед огромной лужей, обойти которую не представлялось возможным, тем более в темноте.
Пришлось проявить галантность, пожертвовать своими туфлями, и перенести девушек на закорках  через водную преграду.
Потом произошедший эпизод надолго стал моей головной болью.
Ведь можно было взять девушку на руки, и это могло стать неоценимой наградой за все мои мытарства. И она вряд ли смогла отказаться от подобной транспортировки.
Носить на руках предмет своей мечты – что может быть в жизни слаще!?
Возможно, это как-то бы изменило наши отношения?
Но я не посмел, не понимал, имею ли я на это право.
В добровольно-принудительном порядке среди студентов института регулярно распространялись билеты государственной вещевой лотереи.
И произошло невероятное – на мой билет выпал фотоаппарат «Смена», стоимостью 12 рублей.
Пришлось сделаться фотолюбителем.
Каждый месяц по вечерам, под синим светом фонаря, печатались фотографии, где почти в каждом кадре была она, моя радость и моя печаль.
Все девушки любят фотографироваться.
Увидев меня с фотоаппаратом, они наперебой пытались удивить фотографа своей фотогеничностью, стараясь изо всех сил влезть в кадр.
До сих пор, полагаю, во многих семьях сохранились  примитивные снимки, сделанные моим фотоаппаратом.
Причём бесплатно.
Я дарил Лиде её фотки, в надежде на скромную благодарность в виде краткого поцелуя, но надежде не суждено было осуществиться.
(Неожиданное лесное приключение студента 2-го курса пединститута описано мной в рассказе «За грибами», раздел «Операция  «грибы»»).
Неприятности не приходят поодиночке.
Лида с осени почти перестала появляться некоторое время  в нашем очаге культуры, а если и появлялась, то под разным предлогом отказывалась от услуг сопровождения.
Чтобы не терять время на переезды  я тогда жил на съёмной квартире и приезжал домой только на выходные (см. «Дездеморда»). Выбраться на вечерний сеанс и танцы получалось не всегда.
Стало понятно, что наши отношения, если их так можно назвать, стали жертвой сложившихся обстоятельств.
«Ты ушла от меня очень больно и странно.
Ты ушла просто так, не сказав мне «Прощай!».
Оставляя  в душе незажившую  рану, 
И молю - хоть во сне ты меня навещай!».
Лида заканчивала школу.
Однажды, весной «партизаны» сообщили мне, что домой девушку  провожает другой, удачливый претендент на её руку и сердце.
И не только провожает.
Парочка была замечена в разных укромных уголках окружающей природы.
Иван Ч., студент выпускного курса Киевского политехнического института,  являлся вполне достойной  заменой  студента 2-го курса пединститута.
Стало ясно – я оказался  всего лишь «запасным вариантом» в осуществлении девичьей мечты.
Подобный факт было обидно осознавать, но ещё больнее – принимать,  как должное.
Со временем, обида постепенно уходила,  оставляя в памяти короткие минуты придуманного счастья.
«Она прошла, как дым тумана,
Оставив иней на душе.
Она пришла цветком обмана,
И не уйдёт вовек уже!».
На сей раз точку Х прошла она, и я не имел права осуждать её выбор.
Мои воспоминания о ней заняли не слишком много места в рассказе, а ведь это наваждение продолжалось более двух лет, а потом ещё вспоминалось многие годы.
Казалось, мои вояжи на Базу навсегда остались в прошлом.
Однако, жизнь распорядилась по-другому.
А у меня тем временем не ладилось со здоровьем, замучила ангина.
Воспалённые и увеличенные миндалины врачи посоветовали удалить, но только когда они придут на время в норму.
Произошло это в канун зимней сессии, и операция была назначена на первые числа января.
Как правило, операция эта являлась не сложной, пациента отпускали домой на третий день.
Но правила и существуют, чтобы существовали исключения из них.
Мой случай был этим исключением.
Операцию делала молодая неопытная врачиха, недавняя выпускница мединститута.
Открылось кровотечение из горла, которое ночью пытались остановить, сначала дежурный врач, а потом и срочно вызванная из дома врачиха.
После многочисленных неудачных попыток остановить кровотечение, к утру удалось пережать сосуд в горле длинным железным зажимом.
Было сказано, что, если я сглотну, то врачи за мою жизнь не ручаются.
А жить-то хотелось.
Пришлось, несколько часов, истекая слюной, грызть проклятый зажим.
Дотерпеть не удалось, зажим сорвался, к моему ужасу, но сосуд уже не кровоточил.
В больнице я пролежал больше недели.
Ещё на неделю после этого врачи запретили мне громко разговаривать, опасаясь возобновления кровотечения.
Словом, зимняя сессия в институте прошла без меня.   
Пришлось «ловить» преподавателей по всему институту, чтобы сдать «хвосты», но все их сдать до конца учебного года не удалось.
Некоторые лекторы вообще уехали, закончив преподавание своих предметов, в другие учебные заведения, и отыскать их оказалось нереальным.
Было принято решение взять академотпуск.
После него придётся возвращаться на 2-й курс.
Очередная «точка невозврата» осталась позади.
Поскольку дела сердечные для меня закончились печально, пришлось  больше уделять внимания домашним делам, пасти скот, ходить в лес за ягодами и грибами, читать книги и учебники.
В сельском «очаге культуры» я не появлялся почти всё лето.
Тем временем, у моего троюродного  брата Валерия Ф. появилась симпатия в с.Поташня.
Он пришёл ко мне с просьбой поддержать  компанию в его вояжах  в этот населённый пункт.
Отказать было неудобно, пришлось  несколько раз тащиться вечером в их «очаг культуры».
«Очаг» представлял собой покосившийся дырявый сарай, с наружными подпорками из брёвен, чтобы избежать падения этого сооружения.
Сарай вмещал три десятка посадочных мест и белый экран на покосившейся стене.
Парни центральной усадьбы у местных девушек  возбуждали только положительные эмоции,
чего нельзя сказать о местных парнях.
Они бы с удовольствием поколотили иногородних, но страх перед возмездием заставлял их терпеть наш интерес к местным красоткам.
Чем парни нашего села и пользовались.
«Мы идём, метая взоры,
На любовь и ласки скоры.
Не страшны нам наговоры
В молодые наши дни!
Прячьте дочек под запоры,
Умыкнём, хоть мы не воры.
Берегитесь вы, заборы;
Трепещите вы, плетни!».
После вечернего сеанса, на лужайке возле «киносарая» начинались танцы, при свете одинокой лампочки.
Некоторые пары сразу отделялись и уединялись в темноте лесных насаждений, другие оставались до конца танцевальных мероприятий, и только тогда удалялись к своему месту жительства.
Валера, обычно, оставлял меня одного, уводя свою пассию в тишину переулков.
Одноклассницу Люду Х. встретить здесь мне не удалось, она не появлялась в местном «очаге культуры».
Чтобы не скучать, пришлось изобразить заинтересованность местной красавицей, Лидой.
Между прочим, одноклассницей Лиды С. .
После нескольких провожаний с поцелуями, она предъявила претензии по поводу моих редких появлений здесь.
По её словам, какой-то местный парень обозначил свои права на сопровождение  девушки, и даже пытался поцеловать. Лида пальчиком показала то место, куда он пытался поцеловать – ближе к носу, по направлению к уху.   
Чтобы прекратить этот фарс, пришлось сослаться на мою занятость и невозможность  в ближайшее время посетить их село.
Совет им, да любовь!
Тем более, что Валера тоже расстался почему-то со своей местной ненаглядной.
И опять моя личная жизнь оказалась невостребованной.
Как-то, в середине лета, возвращаясь после развозки путевых рабочих домой, отец подвёз попутчицу из с.Н.Буда, девушку Тамару.
Не знаю, чем она его очаровала, но отец стал настойчиво рекомендовать мне знакомство с этой особой.
Пришлось предпринять вояж в соседнее село на предмет выяснения достоинств рекомендованной личности.
Девушка Тамара окалась почти красавицей и скромницей, с точёной фигуркой, прекрасными формами и непропорционально толстыми ногами, портящими всё впечатление от остальных её достоинств.
Была ли это болезнь или наследственность, автору узнать не довелось. После пары провожаний, к разочарованию родителя, никакой искры влечения между нами не возникло; мы разошлись, как в море корабли.
Личная жизнь замерла почти до конца августа.
С Николаем М., моим соседом по улице, мы довольно крепко дружили, хотя и был он годом меня старше. Иногда играли в шахматы, шашки, карты, слушали у меня пластинки, ходили одной компанией в кино.
Он пришёл вечером ко мне с предложением прогуляться в соседнее село, Новую Буду.
Там девушка Нина оказалась его симпатией.
А у девушки Нины была подруга Катя, и ей тоже требовался поклонник.
Мне предложили выступить в этой роли.
Не могу сказать, что был в восторге от предложения Николая, но появилась заинтересованность: что там ещё за Катя такая?
Ходить пришлось недалеко, окраины наших сёл, где они и мы жили,  находились  в километре друг от друга.
Церемония знакомства с девушками не отложилась в памяти.
После киносеанса в клубе мы сопроводили девушек к дому Нины, где и обосновались на веранде.
Катя мне понравилась.
Это была обыкновенная сельская девушка, довольно симпатичная и без особых претензий.
Мы попытались играть в любовь.
Что это было с моей стороны?
Думаю, просто влечение полов; попытка заполнить душевную пустоту, после расставания  с коварной Лидией.
Если надолго оставить на безлюдном острове мужчину и женщину, то в абсолютном большинстве случаев у них появятся взаимные чувства.
После  происшедших  событий моя душа оставалась «на безлюдном острове». 
Что это значило для девушки?
Ей хотелось познакомиться с хорошим парнем;  молодым девушкам  свойственно любить и чувствовать себя любимой.
А ещё, наверное, Кате хотелось замуж.
Вот так начались наши встречи.
Их сценарий был неизменен: кино, переход к дому Нины, разговоры, анекдоты, карты, чай.
Потом Нина с Николаем удалялись продолжать вечер по своему сценарию, а я провожал Катю до её дома.
Несколько минут обнимашек и поцелуев.
И девушка убегала в дом.
А мы с другом в хорошем настроении возвращались к своему месту жительства.
Но если у Николая с Ниной всё было серьёзно, и дело шло к свадьбе, то встречи с Катей, с моей стороны, явились , наверное,  небольшим развлечением, отдыхом после напряжённых занятий в институте.
Поэтому, я не пытался  как-то изменить наши отношения.
На то время меня в них всё устраивало.
Катю они не устраивали однозначно, её объятия становились крепче, а поцелуи жарче.
Встречались мы по выходным, 1-2 раза в неделю.
Так продолжалось до конца года.
Как-то, почти случайно, мне довелось попасть на новогодний вечер в родной школе.
В вечернем полумраке группа школьниц импровизировала танец под ностальгическую песню: «Где-то есть город тихий, как сон…».
Танец являлся заключительным номером, и после бурных аплодисментов его участницы засобирались домой.
Среди них была Галина С., из печально известной мне Базы.
Из той угловатой и нескладной девочки, которую я помнил по времени посещения их посёлка, она превратилась в красивую девушку, имевшую полное право посещать  вечерние мероприятия в нашем клубе.
Галя  меня очаровала.
Возможно, подействовала интимная атмосфера вечера и задушевная мелодия песни, или душа снова стремилась испытать сладкое чувство влюблённости, но вдруг захотелось видеть эту девушку  всегда рядом.
Почему же не проводить её домой, по знакомому маршруту?
Девятикласснице, безусловно, было лестно внимание взрослого парня, студента института.
Она оказалась прекрасной собеседницей, остроумной и смешливой.
Прямой противоположностью тихой и немногословной Кате.
Однако, если в интимной сфере у меня наметилось «разнообразие», то в финансовой царил полный мрак.
Вследствие событий, описанных мной в рассказе «За грибами» (операция «Грибы»), отец надолго заболел, и семейный бюджет почти обнулился.
Так, с марта  месяца начался мой рабочий стаж на Киевском авиазаводе (тогда -  п/я 11).
Понятно,  что одновременно пришлось подать заявление в деканат института с просьбой о моём переводе на вечернюю форму обучения.
Бытовые, финансовые и образовательные проблемы на время  отодвинули на второй план вопросы личного характера, и мои встречи с Катей теперь носили эпизодический характер, а к лету и вообще прекратились.
Теперь я искал встреч с Галиной, она прочно заняла мои мысли и чувства.
Мой недельный рабочий график содержал следующие действия: подъём в 5.30, переход на полустанок к пригородному поезду, начало трудового дня на заводе в 8.00.
После окончания рабочей смены в 16.30, по понедельникам, средам и пятницам следовал переезд автобусом к институту, где с 17.30 до 21.30 происходил учебный процесс.
Путь домой занимал время с 22.00 почти до полуночи.
Утром всё начиналось сначала.
О полноценном отдыхе не могло быть и речи.
К началу летних студенческих каникул  удалось только пару раз в сопроводить Галю домой, после вечернего сеанса в клубе.
Правда, и тогда она была не одна, а с той же Галиной Л., или с младшей сестрой Таней.
Несколько весенних выходных, по каким-то причинам, девушки из Базы не появлялись в нашем очаге культуры, а видеть мою школьницу очень хотелось.
Помочь в этом предприятии вызвался мой сосед, Василий К., одноклассник Николая М. .
«Тиха украинская ночь. Прозрачно небо. Звёзды блещут» - писал А.С.Пушкин в своей поэме «Полтава».
В такую майскую ночь мы с соседом оказались в сосновых посадках вышеупомянутой Базы, чтобы помочь мне наладить утерянный с Галиной контакт.
Обстановка: темень, глушь, лай собак, напротив дом, где живёт девушка.
В пол-окна занавески, в комнате никого нет.
Ждём.
Стоим у окна, наблюдаем.
И вот появляется она, садится за стол.
По всему, собирается учить уроки.
Проблема: как её вызвать на улицу, ведь в доме родители?
Если стучать в окошко, то услышат и они.
Через дырку в оконной раме к телевизору  проходит кабель от антенны на крыше дома.
В доме кабель лежит на столе, а на нём лежат учебники, по которым готовит уроки Галина.
Решаем подёргать кабель, дать понять ей, что я здесь.
Реакция девушки превзошла все наши ожидания.
Когда внезапно зашевелились учебники, она в ужасе вскочила со стула, как будто увидела перед собой гремучую змею, и с криком выбежала в другую комнату.
В доме начался переполох.
Через минуту, с противоположной стороны дома, послышался стук входной двери, и голос хозяина дома.
Мы благоразумно скрылись в тени сосновых посадок.
Хриплый лай дворового пса моментально утонул в потоке отборного мата из уст директора этого перевалочного пункта.
«И неслись, минуя хаты,
Маты, маты, маты, маты
Без начала и конца –
Все, мол, бойтесь молодца!»
На протяжении нескольких минут он вызывал на бой невидимого противника, грозя ему немыслимыми карами, но при этом, почему-то не выходил за пределы своего двора.
«Долго так шумит и хлещет,
Лист на дереве трепещет!
Но смирившись, наконец,
В дом уходит царь-отец».
Решив, что противник напуган и дезорганизован, мой гипотетический тесть удалился в свои покои. Переждав некоторое время, мы опять приблизились к окну.
Увы, оно оказалось зашторенным наглухо.
Стало понятным, что наш условный сигнал Галина не расшифровала.
Наш вояж на Базу оказался безрезультатным.
«А потом – не интересно.
С другом мы запели песню,
«Бирюсинку» завели,
И не солоно хлебавши,
Всех изрядно напугавши,
Отдыхать домой ушли».
Позже, при встрече, Галина долго смеялась, когда я рассказал ей о нашей этой неудачной попытке свидания.
Оказалось, что её отец накануне поругался с местным нетрезвым трактористом по поводу какой-то рабочей ситуации.
Наши действия он воспринял, как попытку хулиганских  действий со стороны пьяного механизатора.
Чтобы не терять контакт с девушкой, переписываться и встречаться без «наблюдателей», пришлось применить «метод Дубровского» - почтовый ящик в дупле дерева на полустанке, где пресекался мой маршрут с работы и её из школы домой.
В записках мы делились новостями, оговаривали время и место встреч, делились шутками, стихами и анекдотами.
По причине моей работы на заводе и различных наших семейных обстоятельств, встречались мы совсем изредка и ненадолго.
Возле полустанка и невдалеке от дома Галины у нас образовались заветные места, где мы иногда уединялись от людских глаз, делились новостями, короткими поцелуями, я читал ей свои стихи.
Отношения с девушкой Катей оставались неопределёнными.
Какое-то чувство, возможно чувство благодарности, ещё теплилось в душе, но понимание неизбежности расставания всё крепчало.
Скорее всего, Кате уже сообщили о наших с Галиной встречах, и она через Николая вызвала меня на разговор.
Он состоялся ранним летним вечером в конце июня (или в начале июля) на скамейке возле дома девушки.
Разговор проходил нервно и сумбурно – Катя плакала, а я ничем не мог её утешить.
По улице то и дело проходили люди, и она предложила зайти в её дом, поскольку родители и младший брат уехали в город за покупками и обещали быть поздно.
Не могу утверждать, что это была заранее спланированная западня, но очень похоже.
Застань её родители нас наедине в доме, да ещё неизвестно в каких позах, я, как честный человек, был бы обязан на ней жениться.
Поэтому, разговор продолжился на улице.
«Спросил у розы ветерок: ты почему завяла?
Что так опали лепестки и стебелёк поник?
А та ответила ему: здесь девушка рыдала,
И слёзы капали в цветы – ей милый изменил!»
На её упрёки в неверности, девушке было сказано, что мне ещё самому не удалось разобраться в своих чувствах, но она в наших отношениях вправе поступать по своему усмотрению.
«Цвела калина  белым цветом,
Да только ягоды красны.
Любил тебя зимой и летом,
Не долюбил и до весны».
Выяснение сложившихся обстоятельств, прервали родители Кати, которые прибыли  через час, и увели её в дом.
Это было наше последнее свидание.
Николай М. обиделся на меня за то, что я его «подставил», и наша дружба прекратилась.
Однако,  недаром говорят: «Девичья тревога – от печи до порога!»
Мою кандидатуру на роль Катиного жениха Николай срочно заменил своим соседом, Василием Б., который был двумя годами  моложе меня.
Уже в конце сентября младший брат Нины (невесты Николая М.), местный «партизан», вечером появился в нашем очаге культуры и сообщил мне, что Василий Б. и «моя» Катя занимались любовными утехами в скирде соломы на околице села. И что он лично их выследил, пробрался под скирду, и всё слышал.
Его формулировка сути процесса была несколько иной, но автор придал ей цензурный формат.
Парень ещё не знал, что с Катей мы расстались, поэтому был возмущён до глубины души.
Пришлось его поблагодарить за доставленные сведения  и немного разочаровать  -  впредь они могут это делать сколько угодно, и без моего согласия.
Уже в октябре этого же года на нашей улице сыграли две свадьбы: Нины с Николаем и Кати с Василием.
Меня на них не пригласили.
Тем временем, начались занятия в институте, и продолжилась моя работа на заводе.
Работа начинающего слесаря  оплачивалась соответственно.
Меня поначалу удивляло, почему опытные, высококвалифицированные слесари почти полмесяца не отрабатывают  свои месячные наряды.
Они делали для себя какие-то приспособления, приводили в порядок инструменты, ходили по другим цехам, в перерывах «забивали козла».  И только последние две недели месяца их можно было постоянно видеть на своём рабочем месте.
При этом, месячная зарплата этих специалистов редко опускалась ниже 250-ти рублей, по тем временам – очень хорошие деньги.
Моя же зарплата, даже при огромном усердии, редко поднималась выше 70-80 рублей.
Феномен этот оказался прост.
Новичкам мастер давал малоквалифицированную работу, причём все процессы изготовления таких деталей считались механизированными и с очень низкими расценками на них.
Изготовление более сложных изделий мастер доверял опытным слесарям, это была ручная работа, с использованием напильников, долот, свёрл, наждачной бумаги и т.п..
И расценки для таких деталей были намного выше.
А  опытные слесари уже давно сделали для них разнообразные шаблоны, оправки, кондуктора и другие приспособления, которые  механизировали изготовление этих изделий.
В конце месяца, на станках, за несколько дней, они таким способом делали по 2-3 нормы деталей, получая хорошую зарплату и премии.
Мастер цеха, конечно, знал о такой рационализации, но подарки со стороны «ударников труда» вынуждали его до поры до времени молчать.
Когда замалчивать уже было невозможно, опытные слесаря шли в конструкторское бюро завода с рационализаторским предложением по механизации изготовления конкретных изделий на своих приспособлениях.
Они получали за это премии, технологи снижали расценки, а потом изготовление таких деталей передавали молодым слесарям.
Опытные же  работники начинали делать приспособления для механизации процесса изготовления уже других, якобы ручной работы, деталей.
В то время на заводе начались лётные испытания тяжёлого транспортного самолёта АН-22 «Антей», тогда одного из крупнейших в мире транспортников.
Мы с коллегами иногда наблюдали за манёврами и полётами огромного воздушного корабля.
Самолёт  поставили в серийное производство, и даже при своей скромной зарплате я гордился, что в них присутствуют и мои детали.
Тем временем, наши с Галиной отношения развивались неспешно, но по давно утверждённому поколениями  сценарию - знакомство, ухаживание, поцелуи, объятия, интим, семья, дети, жизнь.
К осени мы уже добрались до поцелуев и объятий, но дальнейшему продвижению по этому пути препятствовали несколько обстоятельств.
Однажды, сентябрьским вечером, когда Галина отсутствовала в нашем клубе по причине начала учебного года, после сеанса ко мне подошла учительница химии, Коровникова Е.Д., и попросила сопроводить до её дома.
Меня это немного удивило и насторожило.
Она приходилась какой-то родственницей семье сестёр С., и можно было предположить, о чём пойдёт разговор.
Разговор начался о любви, но эта тема в её исполнении была совсем не в тему.
Е.Д. подошла к ней издалека,  начав речь о необходимости, в любви, бережного отношения друг к другу.
Если чувства настоящие, то они проверяются годами, а Галина, всего лишь, ученица 10-го класса, и у неё вся жизнь ещё впереди.
Поэтому, категорически нежелательна для девушки,  школы и семьи неожиданная беременность  школьницы.
Пришлось заверить родственницу, что подобный сюрприз пока что никому не угрожает.
Неизвестно до сих пор – посодействовали разговору родители Галины, или это была инициатива школы, дорожившей своей репутацией?
Разговор мне тогда показался немного смешным и нелепым, но он дал повод впервые задуматься о дальнейшей судьбе наших  с Галиной отношений.
О семейном союзе студента и школьницы не могло быть и речи.
Но нам хорошо было вдвоём во время редких встреч и в бумажной переписке, поэтому о моём разговоре с учительницей девушка так и не узнала.
Однажды она пригласила меня на свой День рождения, ей исполнялось 17 лет.
К тому времени их семейство, не помню по какому поводу, перебралось на х.Вишняки, где глава семейства получил ведомственную квартиру.
Хутор располагался в 6-ти километрах от нашего села, и дорога туда занимала больше часа.
Тем более, зимой.
Празднования затянулись до 9-ти часов вечера.
А к вечеру на улице разыгралась метель.
А к утру мне надо было успеть на пригородный поезд в 6.30, работу на заводе никто не отменял.
И мама Галины предложила остаться у них ночевать, чтобы к утру пробираться прямо на полустанок к поезду.
Естественно, спал я в одиночестве на свежей постели, в доме предполагаемой тёщи.
Но сном это трудно было назвать.
Из полудрёмы  вытащил голос Галины, требующий немедленного подъёма.
К утру метель не закончилась, а мои ботинки никак не соответствовали разгулявшейся стихии.
Изобретательные дамы нашли по такому поводу пару женских чулок, которые пришлось одеть сверху своих ботинок.
Экипированный подобным образом, потенциальный жених выполз на улицу в снег и пургу.
Если кто сможет представить шесть километров снежного бездорожья, под свист метели и в полной темноте, где твёрдое покрытие под снежными заносами можно было нащупать лишь ногами, тот поймёт мои ощущения и мысли.
Любовь требовала жертв.
Путь к полустанку занял два часа.
На работу я не опоздал.
Сюрприз преподнёс институт.
После зимней сессии вечерникам было объявлено, что факультет  закрывается  навсегда, а студенты переводятся на заочную форму обучения, с обязательным  трудоустройством в школьный коллектив.
В течение трёх месяцев заочников обязали предоставить справки с места новой работы по несению доброго и вечного в молодое поколение.
Образовалась очередная «точка невозврата».
Было о чём задуматься.
Переходить на работу в школу, это находиться несколько лет на минимальной ставке зарплаты, соответствующей моим заработкам на авиазаводе.
Что сильно напрягало.
К тому же, профессия педагога уже несколько потеряла для меня привлекательность в эмоциональном, бытовом и финансовом плане.
Как-то о моей проблеме узнала старшая сестра Таня, дочь брата отца.
Она предложила мне устроиться на работу в столичном  отделе перевозки почты по железным дорогам страны. Зарплату на первых порах обещали в 120-130 рублей, с последующим повышением, что оказывалось намного выгоднее моих заработков на заводе.
А увидеть страну из окна вагона – это тоже многое значило.
Выбор был сделан в пользу моего нового места работы.
Так я стал сортировщиком письменной корреспонденции в почтовом вагоне на маршруте Киев-Адлер.
Похоже, провожание учительниц после киносеанса в клубе становилось моим хобби.
Однажды, майским  вечером в спутницы ко мне напросилась известная вам  преследовательница «партизан»  Ольга Е.
О теме нашего разговора догадаться легко.
«Я прослушал лекцию
О вреде эрекции.
Уяснил концепцию
Будущей судьбы.
Прочь изгнать невольную
Надо мысль фривольную,
Галю, гордость школьную,
Не испортил бы!»
К тому времени наши с девушкой отношения приближались  к «тупику».
Народная мудрость гласит:
«В костёр любви надо бросить палку, иначе он угаснет».
Грубо, но, по сути, правильно.
Наши отношения, на протяжении полутора, лет нуждались в интиме.
Всяческие рассуждения о платонической долголетней дружбе между мужчиной и женщиной не более чем миф.
Дружба возможна лишь между бывшими любовниками, охладевшими друг к другу.
Эмоциональная сфера человека не может продолжительное время находиться в пиковом  состоянии. Это чревато негативными последствиями  для его физического состояния.
Со временем происходит «эмоциональное выгорание» организма.
В результате гормоны счастья перестают вырабатываться  в железах человека, и происходит отчуждение когда-то близких людей.
Таковы законы природы и нам не дано их изменить.
Но мы тогда этого не понимали и удивлялись охлаждению наших отношений.
Как бы не хотелось мне их сохранить, способов для этого не существовало.
Секс – какое короткое слово, а сколько проблем  мог он решить, и сколько проблем создать!
Но девушка ещё училась в школе, впереди у неё была вся жизнь.
Педагоги переживали за репутацию школы и свои насиженные места.
Мог ли я их подвести?
«Было всё: метели и грозы.
Было всё: надежды и слёзы.
Мы, наверное, глупые были  -
Мы так нежно и чисто любили!
Где любовь – позабыли, убили?!
Почему так случилось это,
Что зимой без тебя я и летом,
Что за облаком, в синей дали
Не курлычут для нас журавли?
Почему, как случилось это,
Что зимой, и весной, и летом
Жду, как прежде, улыбку твою!?
И ещё подожду, постою… .
Я всё верю  – любовь не убили!
Мы так нежно и чисто любили… .
Наши встречи становились всё реже и прохладнее.
Этому способствовала и отдалённость места её проживания от нашего села,  и разъездной характер моей работы.
Однажды, во время нашего свидания, Галина попросила отпустить её «на свободу».
Ей понравился местный молодой человек, и чувство оказалось взаимным.
Это был конец нашей любви.
(Позже я узнал, что она быстро разочаровалась в новом увлечении).
После окончания школы Галина училась в столичной  сельхозакадемии, где и нашла свою судьбу.
Потом он вернулась в наше родное село, где мужа избрали председателем колхоза.
Но это уже совсем другая история.