1970-1974 гг. Начало трудовой деятельности

      1. Первые дни
 
С 1-го сентября 1970 года я должен был начать работать по месту распределения – в Тульском филиале Опытно-конструкторского бюро автоматики (ТФ ОКБА). Головная организация была в Москве, ее скорости возглавил Юрий Михайлович Лужков.

Я не стал продлевать себе последние в жизни каникулы. Одной из причин этого было мое нетерпение: хотелось скорее включиться в работу. Поэтому я выехал из Евпатории в Тулу в конце июля.

С вокзала на троллейбусе доехал до ОКБА, откуда меня направили во временное для меня общежитие, которое представляло собой двухкомнатную «хрущевку» с проходной комнатой. Я поселился в дальней комнате на месте временно отсутствующего сотрудника.

Комната общежития помещалась на втором этаже четырехэтажного дома рядом с ОКБА. Так что ходить на работу было очень близко. Окна нашей комнаты выходили на улицу с довольно интенсивным движением, Это была улица, шедшая параллельно центральной магистрали – проспекту Ленина – и фактически разгружавшая ее от «тяжелого» транспорта, была очень шумной. Этот шум сильно досаждал мне по утрам, мешая спать.

Хотя у меня было распределение на работу с предоставлением жилья, но в тот момент жилья для меня не было. Его предстояло найти самому и ждать пока подойдет льготная очередь, а очередь подойдет, когда город построит дом и даст несколько квартир ОКБА.

После распределения в Тулу я съездил туда разведать обстановку. Мой шеф в МИХМе Виктор Михайлович говорил, что в ТФ ОКБА есть «свой человек» – начальник КБ Вильский, который учился в МИХМе в заочной аспирантуре. Однако в мой приезд его не было на месте (кажется, был в отпуске) и меня направили во 2-е КБ, где довольно приветливо встретили. Поэтому после каникул в Евпатории я сразу пришел на работу во 2-е КБ. Пока я оформлялся, о моем появлении узнал Вильский и стал переманивать в свое первое КБ, обижаясь на начальника 2-го КБ за «вероломство» – переманил «его» специалиста. Не чувствуя перед Вильским никаких обязательств, я считал себя свободным в выборе. Этот выбор был труден, поскольку я не знал условий работы ни у одного, ни у другого. И я решил не метаться, а оформляться во 2-е КБ, что вызвало сильную обиду  Вильского.

Вспоминается один анекдотичный эпизод с Вильским. ОКБА меняло водопровод на своей территории. Всем подразделениям были выделены участки, на которых требовалось силами сотрудников выкопать канавы. Копать, естественно, надо было лопатами. Все это было унизительно в век экскаваторов и канавокопателей, но с начальством не поспоришь, особенно в закрытом учреждении. Так что делает Вильский? Он берет бутыль спирта (а спирт был во всех подразделениях – как же, ведь надо промывать контакты у электронных устройств) и выходит за ворота. За воротами находит экскаватор-бульдозер на базе трактора «Беларусь», обещает трактористу спирт, перемещает как-то трактор с трактористом на закрытую территорию. Копается канава, получается спирт, сотрудники мирно трудятся за своими инженерными столами и кульманами. Трактор таинственным образом переправляется с закрытой территории на «открытую». Куда смотрела охрана и первый отдел!? Вот к такому начальнику я не попал. Я и не знаю, хорошо это или плохо: следовало бы оценить находчивость начальника, но в этом было что-то не очень … порядочное, что ли. 

     2. Поиск жилья

И началась моя жилищная эпопея. Пошел я по дворам искать комнату. Хожу, спрашиваю – никто не хочет брать, особенно семейных. Жилье требовалось для троих (я, жена и дочь). Жена заканчивалf зимой обучение на 6-м курсе в МИХМе в Москве, а дочь два с половиной года все еще находилась у мамы в Евпатории.

Я читал объявления о сдаваемом жилье, ходил по дворам и многоэтажным кварталам в поисках комнаты. Но все мои поиски были безуспешны.

Вечерело, я уже совсем отчаялся, когда набрел на странную пьяненькую парочку: маленький старичок лет 65–70 и моложавая тетка лет до сорока, приблизительно в два раза крупнее его. Когда поинтересовался, не знают ли они кого, кто задаёт жилье, то старичок оживился и сказал, что у него есть пустующий дом, но не в Туле, а в пригороде – в шахтерском поселке Скуратовском (Скуратово) – сегодня административно входит в Тулу.

4.08.1970
 
Я поехал со старичком смотреть дом с его «племянницей» (так не смог понять, кем она старику приходится. Во время первой встречи он обронил фразу, что, мол, связался тут с одной). Ехать нужно было на автобусе около 20 минут, потом пешком – минут 10 через весь поселок к его южной окраине. Домик представлял собой… – трудно подобрать адекватные слова – полубомжатник. Жили старик со старухой, старуха умерла, и остался старик один. Домик состоял из сеней и двух смежных комнаток, разделенных проемом. В первой комнате была печка, кровать, стол, пара стульев. Ее-то и собирался сдавать дед. Комната была мрачная, захламленная старыми вещами, что остаются от старых людей. Для приведения ее в более или менее нормальный вид требовалось много усилий. Зимой надо топить печь, значить, необходимо где-то добывать дрова и уголь.

Мы остались ночевать с дедом, который спал в дальней комнате. И вообще, он сказал, что будет периодически ночевать здесь, что меня немного напрягло.
В общем, картина будущей жизни выглядела не радостной, но что делать – надо где-то жить. Я дал деду задаток 25 рублей и вернулся пока жить в общежитие. Когда я позже нашел приемлемое жилье и наивно попросил назад задаток, то мне было обещано, что отдастся позже, чего, конечно, не он сделал – думаю, он пропил задаток на следующий день со своей подругой.

Пока больше ничего искать не стал и пошел смотреть город. В Туле нет (по крайней мере, еще не встречал) общественных туалетов. В случае необходимости приходилось ехать на вокзал или идти в кино.

5.08.1970

Поехал прописываться в милицию, но не прописали – в общежитии семейных не прописывают.

Продолжал искать жилье. Нашел объявление о сдаче комнаты тоже в Скуратовском, но в другом конце. В отличие от первого жилья это был ухоженный дом с четырьмя комнатами, между которыми вместо дверей висели занавески. Для сдачи предлагалась одна из комнат около 2,5 метров длиной и метра 1,5 шириной. Там стояла полутораспальная кровать, тумбочка и стул. Я представил, как привезу из Москвы из камер хранения общежития наши коробки с книгами и вещами (штук 30) … и не смог мысленно их разместить в предлагаемой комнате, а еще кроватка дочки.

6.08.1970

Пришел в ОКБА, в отдел кадров оформляться на работу. Меня направили к главном инженеру узнать насчет жилья. Тот отправил к директору, директор к своему заму («дуб», на первый взгляд). Зам обещал завтра разобраться.

Пошел опять в отдел кадров. Послали работать – оформление после обеда. Пришел работать, а начальника КБ2 нет. Пообедал. Пошел в отдел кадров, а там сказали прийти завтра утром, а пока идите работать. Опять пришел работать, начальник говори:
- Я ухожу, уходи и ты.
Я пошел…

7.08.1970

Как все пришел на работе к 8 часам. Отправили меня к руководителю группы, а он дал мне рабочий стол. Стол находился в самой середине комнаты. Нашли даже стул для меня. Дали две схемы, техрегламент и книжку Гуревича «Фталевый ангидрид». Сказали читайте и осваивайтесь.

Немного почитал и пошел в отдел кадров оформляться. Заполнили всякие бумажки и отправили с двумя из них в комнату напротив. Оттуда с одной бумажкой послали в медпункт и в охрану труда.

В медпункте спросили: Как обрабатывать рану? Что делать, если человеку плохо?
Пошел искать «Охрану труда». Послали в корпус № 1 на 2-й этаж, оттуда в корпус № 2 на 2-й этаж, оттуда на 3-й этаж. Оттуда спустился сам и стал спрашивать. Одни посылают в один корпус. Другие – в другой. В конце концов сказали, что это в моем 6-м отделе. Там меня ничего не спросили подписали бумажку.
Вроде бы все, можно работать.

Сижу работаю. Работа по мне, только почему-то болит голова

14.08.1970

Отработал целую неделю, которая прошла незаметно. Руководитель моей группы был в командировке, в понедельник уезжает в отпуск.
Сижу читаю книжки по теории вероятностей и корреляционному анализу. Когда надоедает, иду в библиотеку. Очень хочется заниматься большой наукой, но никак не могу выбрать тему.

Пока читал книгу Ивахненко «Самоорганизующиеся системы распознавания и автоматического управления» пришло много идей относительно возможных направлений научной работы.

Пока план такой: разобраться в экстремальном и оптимальном управлении (в области распознавания образов) и перейти к применению в медицине (например, дозирование лекарств – оптимальная доза лекарства, оптимальный период его приема, и вообще, необходимость его приема.

Все еще не могу прийти в норму: все одиноко и скучно. Хотя вроде бы загружен работой, что некогда даже почитать. Стараюсь загрузить себя еще больше. Ежедневно делаю зарядку и обливаюсь. Уже три дня занимаюсь йогой.

15.08.1970

Был в театре, смотрел «Цыганскую балладу». Сюжет такой: студент, приезжает домой и жалуется отцу на то, что его не оставляют в аспирантуре, а отправляют работать на шахту. Идея такого распределения такова: герой и его отец цыгане и хотя герой способный в науке, но он больше нужен на шахте, где работают цыгане, которые баламутятся и он как цыган должен направить на истинный путь своих собратьев. Бабушка показывает внуку жизнь отца, который за свой характер, за отношение к людям и делу назван «ром баро» (настоящий человек) – прозвищем, которое дают нечасто и не каждому.

Поднимается проблема «неоплаченного долга» молодежи перед старшим поколением. А еще не менее важная проблема: «кто-то должен».
С неоплаченным долгом проще – за свою жизнь мы сумеем расплатиться сполна, и, если придется, то все… Вот опять «все», а один? Здесь и появляется вторая проблема: мы с готовностью выполняем любое дело, если его делают все (ну, не все, а много – не один). Хором мы готовы даже принести жертвы, жизнь. Когда же требуется подвиг одного человека, то сразу вопрос: «А почему я?». И контрольный вопрос: «Но кто-то должен?».

В наши дни существует борьба, в любой борьбе есть жертвы (не обязательно жизнь), и кто-то участвует в этой борьбе и жертвует. Почему мы должны быть в стороне? Ярким примером такого борца является разведчик. Но кроме разведки каждый может найти свое место «на баррикаде», у каждого что-то есть, что пригодно для борьбы. Порой бывает трудно выбрать это место, порой мы оправдываемся, отказываемся от своего места на баррикадах, утверждая, что мы нужнее в другом места. Кто-то сказал: «Сознавать свой долг и не исполнить его – трусость».

Вдруг на работе появилась информация, что недалеко сдается жилье. Я после работы сразу пошел смотреть его. Жилье было в 5 минутах хода от работы, что очень привлекало. Сдавалась пристройка к дому: к одной из стен дома была прилеплена комнатка с кухонькой. Комнатка имела размеры приблизительно 2х2 метра, в нее помещалась двуспальная кровать, детская кроватка и стул. Кухонька была таких же размеров, в ней была печь, кухонный столик и две табуретки, ведро с водой и рукомойник. Воду приносили из колонки, туалет типа сортир был в огороде. Душ, ван-н-ная? Мылись в тазике. Мусор частично сгорал в печке, частично выбрасывался в мусорную кучу на огороде. Этот частный домик стоял на «деревенской» улочке (это почти в центре областного города). Мне сразу бросилось в глаза, что по этой улочке идешь по мусору, помоям (в частности, по картофельным очисткам).

За проживание хозяйка просила 25 рублей в месяц, из которых 10 рублей компенсировало ОКБА как за непредоставление положенного по направлению жилья. Это жилье мне тогда казалось идеальным по всем параметрам: рядом работа, вход отдельный от хозяев, недорого. Правда, вскорости появилась проблема, о которой в августе как-то не задумывался – топливо для печки. Вначале хозяйка продала нам немного осиновых дров (тогда я впервые понял, что такое осиновые дрова). Но через некоторое время проблема дров разрешилась сама собой: хозяйка сообщила, что другой квартирант, живущий в пристройке к сараю в огороде, собирается покупать разобранный дом на дрова. Целый дом для него много, и он предлагает купить этот дом напополам.

Привезли целую машину бревен, которые мы поровну поделили. Далее надо было эти бревна пилить и рубить на дрова. Пилили с женой на козлах двуручной полой, затем я рубил их колуном, и мы складывали поленья вдоль стенки дома. Бревна за много лет были хорошо высушены и из них получились идеальные дрова для печки (это вам не осина недосушенная).

На работе я подал заявление о предоставлении места в детском саду. Через два месяца такое место было предоставлено, и возникла необходимость привезти дочь из Евпатории. На ноябрьские праздники я съездил к маме и забрал Танюшку.
С приходом холодов начали топить печь, которая была не очень хорошо сложена: очень дымила и, пока она растапливалась, приходилось даже среди зимы распахивать входную дверь, чтобы выгонять накопившийся дым. Глядя на то наше жилье с сегодняшнего дня, понимаешь всю его жуткую убогость, но в то время это не воспринималось как-то трагично, поскольку в Евпатории мы тоже топили печку, воду носили из крана во дворе, где в летнее время я мыл посуду, вместо Ferry, используя траву.

Я с величайшим удовольствием ездил в командировки, где был теплый туалет, теплая вода и не надо было топить печку. За четыре года работы в ОКБА в командировках я был 22 раза (длительностью от недели до месяца).


     3. Питание

Я никак не могу подробно вспомнить, чем мы питались. В будние дни дочка ела в детском саду, а мы успевали заскочить домой – благо это было рядом.
Иногда ели в столовых или домовых кухнях. Пища там была ужасного качества. Через год у меня начал болеть желудок. Часто после обеда в столовой у меня начиналось обильное слюноотделение – приходилось идти по улице и непрерывно сплевывать. Если в 50-60-е годы в столовых были говяжьи котлеты, в которых мясо в большой степени заменяли хлебом, и мне они казались очень вкусными, то в 70-х котлеты делали из свинины, где кроме хлеба было еще много сала. Они были противные, но есть хотелось, и народ стоял за ними в очередях в домовых кухнях, где они продавались по 6 копеек штука.

Все время, что мы жили в Туле, была проблема достать еду. Первый год, пока жена училась в Москве, она привозила продукты оттуда. Потом мы ездили туда с рюкзаком на электричке (3,5 часа в один конец, иногда стоя всю дорогу) каждые две недели, а когда  я поступил в заочную аспирантуру, то я ездил в Москву каждую субботу.
Что покупали в Туле? Хлеб, ходили с бидончиком за молоком, картошку и другие овощи (капусту, морковь, свеклу), яблоки, подсолнечное масло. При этом картошки и яблок уже не было с апреля до нового урожая даже в Москве.
Что возили из Москвы? Почти все. Бегали по магазинам и стояли в длинных очередях. Мясо (мороженную говядину по 2 р. кг, реже свинину по 1,9 р. нежирную и по 2,1 – жирную) по 2 кг в руки. Мясо, конечно, было с костями – о мякоти даже не мечтали (начиная с 60-х годов, я впервые купил мякоть свинины в домовой кухне в Таллине где-то в восьмидесятых годах). Еще, конечно, колбаса: полкило или палку вареной колбасы в руки, реже сосиски. Дочка до сих пор вспоминает с осуждением, что мы заставляли ее есть колбасу с хлебом, а ей хотелось есть одну колбасу. Возили сыр, сливочное масло, сметану и даже молоко в пакетах, яйца, весной картошку (были бумажные пакеты по 3 кг), яблоки, апельсины и бананы (большой деликатес!), дальше – что попадется.

Небольшой холодильник мы взяли на прокат (было такое прокатное бюро, где можно было взять холодильник, пылесос, телевизор, баян и другие товары, которые были, с одной стороны, дефицитны, а с другой – дорогие для покупки).
Уезжая с этой квартиры мы, сдали холодильник обратно в прокат, а потом в общежитии взяли опять.

    4. Работа

Наше КБ2, занималось проектированием и внедрением автоматизированных систем управления технологическими (в данном случае, химическими) процессами (АСУТП).
Как ни странно, но работа меня не пугала – я не боялся, что с чем-то не справлюсь. Сказывалось хорошее разносторонне образование, которое мы получили в МИХМе. За четыре года работы в ОКБА я использовал, наверное, около 70 % дисциплин, которые изучал. В частности, мне потребовались в первую очередь теория автоматического управления, автоматика, телемеханика и системы управления промышленными процессами, проектирование, автоматизация производственных процессов химической технологии, монтаж и эксплуатация систем автоматики, технические измерения и приборы.

Затем в той или иной мере пригодились: математика, физика, все химии, которые мы изучали (неорганическая, органическая, физическая), процессы и аппараты химической технологии, коррозия химической аппаратуры, общая химическая технология, термодинамика, элементы и системы пневмоавтоматика, начертательная геометрия и техническое черчение, электрические измерения, электроника, элементы и системы электроавтоматики, общая электротехника, общая теплотехника (термодинамика и теплопередача), вычислительная техника в инженерных и экономических расчетах, немного пригодился иностранный язык, и даже материаловедение и охрана труда.

Позже, при оценке экономического эффекта для диссертации, пригодилась экономика промышленности. Что не понадобилось, так это марксистко-ленинская философия, которую, правда, потом нужно было сдавать в качестве кандидатского минимума в аспирантуре, а также история КПСС, политическая экономия, основы научного коммунизма, теоретическая механика и сопромат, гидравлика и гидравлические машины.

Первое мое задание было по графику характеристик пассивного эксперимента над производственным процессом, нарисованному на миллиметровке размером 1х1,5 метра, рассчитать его динамические характеристики с помощью рядов Фурье. Я разработал алгоритм, а в вычислительной лаборатории на аналоговой машине МН-10 были выполнены расчеты.

За время работы в ОКБА я проводил исследование производства фталевого ангидрида на Нижнетагильском заводе пластмасс, строил математически модели химических процессов, разрабатывал алгоритмы и методы управления для управляющих вычислительных машин, писал проектную документацию. Также внедрял и настраивал приборы пневмоавтоматики, помогал конструкторам проектировать, стоя рядом за кульманом, выбирал приборы и подбирал материалы, проводил исследования на хроматографе, занимался титрованием с целью определения концентрации веществ, руководил группами внедрения и сбором данных для моделей на заводе. Наверное, занимался чем-то еще, что я забыл.

Благодаря широкому образованию, я понимал, практически, все, чем занимались в КБ. Более того, я знал то, чего не знал никто в КБ (я имею в виду профессиональные знания). В КБ работали, в основном, выпускники тульского политехнического института, которые изучали низковольтные электрические машины и приборы и исходно почти не знали автоматику химических производств. Единственное, что для меня было новым, так это стадии проектирования АСУТП, с которыми нас, почему-то, не познакомили в вузе.

Оглядываясь назад, мне становиться жалко того багажа знаний и опыта, накопленного к моменту ухода и ОКБА, которые в дальнейшем были не востребованы.
Практически сразу меня начали приглашать на совещания руководителей групп (проектов). На одном из первых совещаний я поставил в неловкое положение одного из руководителей группы. Он докладывал постановку задачи в рамках темы свой группы, в частности, постановку задачи оптимизации. В его выступлении постановка задачи была не структурирована и выглядела обывательскими рассуждениями. Тогда как нас научили четко ставить такую задачу. Я не выдержал и попросил позволить мне написать на доске формальную постановку задачи оптимизации. После моего выступления, начальник КБ попросил меня научить ставить такие задачи этого заведующего группой. После совещания я подошел к нему и предложил свои услуги, от которых он отказался. Я до сих пор размышляю о своем поведении: правильно ли я поступил? Я ведь не хотел показать какой я умный и образованный, меня не интересовала карьера (я практически всегда жил по принципу: ничего не проси – они сами придут и тебе дадут). Я искренне хотел помочь, но выглядело это как-то не очень корректно.

Мое многознайство (не демонстративное, а вполне естественное) некоторым не нравилось, как многим не нравятся в России умные и образованные люди. Однажды в командировке во время вечерних разговоров мне был поставлен прямой вопрос: ты считаешь себя выше других? Мне было это обидно слышать, поскольку за всю свою жизнь у меня и мысли не было ставить себя выше других. Я был очень закомплексован и скорее считал, что менее развит по некоторым вопросам, чем окружающие, поэтому всю жизнь занимался саморазвитием и учился у других. Я до сих пор завидую белой завистью людям, хорошо знающим иностранные языки, умеющим красиво писать по-русски, умеющим легко вступать в контакт с другими, физически сильным.
Я ответил, что я не выше, а в стороне от остальных. И так считаю до сих пор. В принципе, все люди уникальны, но они кастомизированы – принадлежат к тем или иным классам по своим свойствам. Может быть я не прав, но с детства до сегодняшнего дня чувствую, что я немного «в стороне» от мейнстрима. В любом коллективе я немного «в стороне», я крайне редко «растворяюсь» в нем, становясь элементом гомогенной среды. При этом я мог стать «над» (выше других), но не считать себя «над», а именно возглавить, если нет рядом другого кандидата в «командиры». Я никогда не боролся за власть, что бы быть начальником. Я хотел что-то организовывать и организовывал (поход, научную группу, исследование, кафедру, центр), но не любил и не люблю руководить уже созданным (мной или другими).

    5. КБ2

Наше ОКБА условно состояло из двух частей: 1) разработка и изготовление приборов; 2) автоматизация. Автоматизацией занималось два КБ: КБ1 и КБ2.
Как я писал выше, я начал работать в КБ2. Коллектив был очень молодой. Нашему начальнику КБ было аж 28 лет – все остальные были его моложе. Он прошел армию, был членом КПСС, институт закончил заочно. Правда, позже появился совсем «старый» человек, к.т.н., зам начальника КБ – ему было 42 годы. У него было хорошее системное мышление, и он нам помогал теоретически.

Начальник КБ2 имел слабую теоретическую подготовку, о АСУ только слышал. А наша группа занималась первым проектом АСУ ТП в организации.
В КБ работали в основном выпускники Тульского технического института. Подготовка у некоторых была неплохая, но не в области автоматизации.
Работа был организована группами. Каждая группа занималась одним проектом автоматизации. Если не ошибаюсь, то было всего четыре группы. Проекты длились, по сегодняшним меркам, долго: я пришел, когда нашему проекту по автоматизации производства фталевого ангидрида уже был год, впереди еще было четыре года до внедрения.

Кроме групп автоматизации были группы проектировщиков (за кульманами разрабатывали узлы, например, установки датчиков и  исполнительных механизмов на трубопроводе). Еще была группа техников, которые занимались монтажом оборудования на объектах.

Жили дружно. Пьянок (праздников) на работе я не помню (видимо, не было). Ездили группами автоматчиков и техников в командировки на объекты.

Мой начальник, руководитель группы, Виктор Стамболи, принадлежал очень редкой национальности (этнической группе) – караимов. Он был сыном главного архитектора Тулы. Отсюда его культура, даже некоторый аристократизм, хорошее образование. Ко мне у него было немного высокомерное (в культурном плане) отношение как к плебею, при этом он ценил мой ум и образование. Периферийность из меня долго не уходила, но и сейчас ушла не совсем. Прожив с Москве и около Москвы 24 года, я не стал своим в Москве – так и остался приехавшим.

От него у меня осталась хорошая привычка – делать любые бумаги в нескольких экземплярах. Последующий опыт подтвердил его правоту. Помню, спросил его, сколько экземпляров документа напечатать. Он сказа 5. Я говорю: зачем так много. Пригодится, говорил он. В то время канцелярская пишущая машинка брала максимум 5 экземпляров. Сегодня с принтерами все проще, но важна не только сама копия, но и подписи на ней. Поэтому любой документ с подписью всегда старался сделать минимум в 2-х экземплярах.

Через два года он женился на нашей чертежнице и запретил ей работать – женщина должна сидеть дома. Позже он защитил кандидатскую.

Интересное отношение в ОКБА было к защите диссертаций. Считалось, что защищаются неудачники, которые не смогли сделать карьеру.

Еще через год он куда-то ушел, и у меня появился новый руководитель группы – жена начальника отдела приборостроения. Ей было около 35 лет. Она в свое время получила хорошее базовое образование в Московском энергетическом институте, но автоматику знала слабо. У них с мужем долго не было детей. И вот первенец, с которым она очень носилась и не могла ездить в командировки. Поэтому все соглашения, договоренности, сбор подписей на заводе были на мне.
Группы, кроме нашей, делали простую автоматизацию, которую я изучал в вузе. Мы же замахнулись на, только входившую в моду. Нам АСУ не преподавали, но кое-что популярное я изучил в свое время самостоятельно

    6. УВМ УМ-1

Все АСУ ТП строилось на базе управляющих ЭВМ. Управляющие ЭВМ в вузе упоминались вскользь, поэтому я в них почти ничего не понимал.
У нас такой управляющей машиной была УМ-1 «полупроводниковая управляющая машина УМ-1 предназначена для централизованного контроля и автоматического управления в системах комплексной автоматизации агрегатов и цехов химической, нефтеперерабатывающей, нефтехимической, металлургической и других отраслей промышленности. Основное назначение УМ-1 – оптимизация технологических процессов путем расчета корректирующих и управляющих воздействий на локальные системы автоматического регулирования. Структура команд одноадресная. Система счисления двоичная. Способ представления чисел – с фиксированной запятой. Разрядность – 21 двоичный разряд. Быстродействие – 900 операций (типа сложения) в секунду. Количество команд – 30. Характеристики ЗУ: емкость ОЗУ – четыре блока емкостью 1024 ячейки каждый; емкость ДЗУ – три блока емкостью 2048 ячеек каждый; емкость внешнего НМЛ – 200 000 чисел.

Комплекс внешних устройств связывает УМ-1 с управляемым объектом по входным и выходным сигналам и включает следующие каналы: аналоговых электрических сигналов от датчиков и преобразователей – от 16 до 384; сигналов от термопар и термометров сопротивления стандартных градуировок – от 16 до 5180; сигналов от пневматических датчиков – от 8 до 5120; позиционных входных сигналов – от 40 до 720; число-импульсных входных сигналов – от 20 до 360; аналоговых электрических выходов – от 2 до 114; аналоговых пневматических выходов – от 8 до 820; позиционных контактных электрических выходов – от 20 до 1140».

При этом все оперативное управление было на пневматических регуляторах. Пневматических (!), а не на электрических, поскольку наше производство было взрывоопасное. Здесь мне пригодился курс, пневмоавтоматики, который нам читали целый семестр.

По-хорошему, убогая УМ-1 – ЭВМ 2-го поколения – здесь была не нужна, но она числилась на балансе нашего КБ2 и от нее начальник очень хотел избавиться. Я об этом говорил начальнику, но он стоял нас своем. И вот ночь в гостинице в Нижнем Тагиле перед предстоящим совещанием с руководством завода. Тогда гостиничные номера были большие, наш номер был 5–6 местным. И вот мы лежим в темноте, и начальник обращается ко мне, что бы я не высказывал свое «особое мнение» на совещании. Я согласился молчать – а что было делать?

В машину вводили программы, составленные по моим алгоритмам, Программы в кодах писали специалисты из Северодонецка. Ввод был с перфолент. Но из-за высокой температуры (кондиционеров тогда на заводе не было) программа стиралась в оперативной памяти. И вот, чтобы ее закрепить навсегда ее зашили проволокой в ферритовых кольцах – получилась ПЗУ!

Через год после внедрения системы я был в командировке, зашел в цех. На пульте выключенной ЭВМ УМ-1 спал выпускник физтеха. Машина не эксплуатировалась.

    7. Первые самостоятельные публикации

Через год работы я подал заявку на изобретение «Способ автоматического управления конденсатором намораживания» (через голову моего руководителя группы, что вызвало некоторое его недоумение такой «наглостью»). Суть изобретения. Полученный из нафталина газообразный фталевый ангидрид надо превратить в жидкое состояние. Для этого он пропускается в конденсаторе намораживания между труб с холодной водой. Когда трубы обрастали кристаллами, надо было пускать горячую воду, что бы продукт растопился. Была задача определения момента, когда прекращать подачу горячей воды. Я вспомнил, закон, что сколько бы вещество не грели, температура его не будет изменяться пока не все не расплавиться. На этом и построено изобретение: контролируем температуру в конденсаторе намораживания, когда она начала расти, значит фталевый ангидрид весь расплавился – можно прекращать подачу горячей воды. После переписки с патентными экспертами, года через полтора, я имел свидетельство об изобретении.

За него я получил 35 р. на работе. После внедрения на заводе мне полагались бы отчисления за использование. Но, хотя я разработал алгоритм и программисты из Северодонецка написали программу для управляющей машины УМ-1, и эта программа была зашита в ЭВМ, денег я не получил. Потом технолог цеха мне говорил, что же я не включил его в состав авторов, тогда бы и деньги были. Но для меня всегда авторское право было святым.

Далее я без соавторов написал статью «Поисковый алгоритм оптимального распределения нагрузок» в сборник «Автоматизация химических  производств». В печать она пробивалась около трех лет.

В последующем я всегда старался сразу публиковать результаты моей работы. Конечно, это, чаще всего, была не большая наука, а прикладные исследования, но я считал, что и они могут быть кому-то полезны.

     8. Финансы

Финансовое положение наше было очень скромное (как и у всех окружающих), вначале я получал 110 р. в месяц. За вычетом налогов, профсоюзных и комсомольских взносов оставалось менее 100 рублей, да и те давали за два захода: в аванс и в получку. Я завидовал начальникам, которые получали в зарплату целую сторублевую бумажку! Жена получала в МИХМе стипендию 45 р. Когда она стала работать в ОКБА, то тоже получала 110 р.

И какой же было радостью получить квартальную премию в 15 рублей! Еще мы стремились ездить в командировки из-за суточных: 2 рубля 60 копеек в сутки (тогда еще день отъезда и день приезда считались одним днем – экономили, однако!).
Свой холодильник мы получили от родителей жены, которые выслали большой в то время холодильник «Ока» багажом из Вологды.

Телевизор у нас появился после того, как я получил свидетельство об изобретении. В качестве поощрения мне на работе дали 35 рублей, которые я заплатил в качестве первого взноса за покупку черно-белого телевизора в рассрочку (его полная стоимость – около 130 р.).

Диван-кровать (110 р.) мы купили в рассрочку, как и мне пальто (120 р.). Много лет у нас не было гардероба: сначала мы получили шкаф в общежитии, а потом в новой квартире я приспособил для одежды встроенный шкаф.
Через полгода (в апреле) меня переводят в старшие инженеры с окладом 125 рублей, а еще через год в мае я становлюсь ведущим инженером с окладом 150 рублей. Вот так я быстро взбирался (хотя тут правильнее будет говорить «взбегал») по служебной лестнице. От последнего повышения я отказывался, объясняя, что я все равно уйду в аспирантуру, но вернувшись из отпуска, узнал, что я уже ведущий инженер. 

Конечно, и новая зарплата не сильно улучшила материальное положение. Экономили на всем: еде, одежде, развлечениях. Никаких кафе или ресторанов. Поездки только к родителям. Правда, путешествовали по окрестностям Тулы.
Интересный пример с моим костюмом. Черный двубортный костюм мне купили в восьмом классе. Двубортный пиджак мне не нравился, и я попросил знакомого портного переделать его в однобортный. Брюки заузил я сам. Далее: я в этом костюме на выпускном в 8-м классе, на выпускном в 11-м классе, потом на свадьбе, носил в институте. И… брюки, в конце концов, истрепались (костюм был шерстяной, однако), а пиджак сдал в комиссионку уже в Туле – получил 16 р. А еще в классе 7 мама купила мне красивый черный пуловер без рукавов. Он был мне сначала велик, а потом я его носил долго и … сдал в комиссионку в Туле за 14 р.
Так что носили вещи долго. Из верхней одежды у меня было пальто и плащ, никаких курток тогда не было.

Еще о костюмах. У нашего начальника КБ было аж 3 костюма! Я недоумевал, зачем так много. Я свои костюмы носил до «предела», и только потом покупал новый.
Смотришь на ту нашу убогую жизнь из далека – ну, чистая Северная Корея! А некоторые еще жалеют о социализме.

Вспомнил еще один момент. С женой в общежитии жила вьетнамка. Они были очень-очень бедные. Стипендия 45 р. и никакой помощи с родины. Еще они от стипендии отчисляли деньги на оборону Вьетнама. И вот эта вьетнамка попросили, что бы я сдал в комиссионку ее пальто – им было запрещено это делать. Я взял пальто… И что с ним делать? Кому нужно убогое старое вьетнамское пальтишко? Я его выбросил, а вьетнамке дал 20 р., сказав, что пальто продал.

    
     9. Получение жилья

Переезд в общежитие
Весной наконец-то нам дали общежитие. Вот теперь мы, наконец, перевезли из Москвы все свои коробки с книгами и вещами.

Общежитие располагалось в панельной пятиэтажке в южной части города. Рядом был детский сад, куда ходила Танюшка.
Общежитие представляло собой четырехкомнатную квартиру в новом доме на втором этаже. Кухня метров 5 квадратных, у входа комната 12 кв. метров, большая центральная комната около 20 кв. метров, а за ней две маленькие комнатки: 8 и 10 кв. метров.

Заселялись в эту квартиру три семьи. На первую комнату претендовала семья, состоящая из мужа токаря и жены инженера-химика. Они ждали ребенка и поэтому резонно выбирали отдаленную от других комнату, чтобы нам не мешал детский плач. На две дальние комнаты оставались два претендента: мы и семья Волковых (муж – работал у нас в КБ2, жена и девочка на год-два младше Танюшки). Вопрос стоял, кому какую комнату занимать. Бросили жребий, нам повезло – досталась бОльшая из комнат. Потом к Волкову приезжала жить его мама, которая спала на раскладушке в общей комнате.

В этой комнате стояли три шифоньера, три холодильника, столик с телевизором Волковых и несколько стульев.
Жили дружно. По очереди неделю чистили места общего обитания, при этом старались чистить все очень тщательно – к концу нашего проживания эмаль ванной была  протерта до металла.

Живя в этой коммуналке (общежитии), все ждали, когда подойдет очередь на квартиру. Периодически все очередники ходили на личный прием к директору (я ходил раза 2–3), который говорил, что надо подождать.

      10. Квартира

Вдруг мне сообщают, что подошла моя очередь, есть квартира в новостройке, но… мне ее не дадут…

Ситуация была такая. В очереди стоял блатной, для которого хотели дать хорошую квартиру в хорошем районе. И вот такая квартира в кирпичном доме близком к вокзалу и центру города появилась, но… очередь то моя. Мне предлагают очередь уступить. С чего бы вдруг я бы согласился! Конечно, я возражаю – дайте, что мне положено. Но мне говорят, что мне как раз какая квартира и не положена.
Я уезжаю в командировку, куда вскоре на один день прилетает претендент на квартиру и уговаривает меня уступить ему. Я, конечно, не соглашаюсь, и шлю телеграмму директору о своем несогласии. А по приезду набрался наглости звонить напрямую директору, извещая, что «не согласная я». У директора в это время шло какое-то совещание… и тут мой звонок. Мне сказали все, что обо мне думали.
Далее я пишу письмо Ю.М. Лужкову, в котором описываю ситуацию. В Москве через бывшего однокурсника передаю письмо в приемную. Лужков пишет моему директору (копия мне) о том, что надо предоставить квартиру. Наступает некоторая пауза. Через некоторое время мы получаем двухкомнатную квартиру, но.. не ту, хорошую в хорошем районе, а на 5-м этаже пятиэтажного панельного дома на юге Тулы.
Так я получил первую квартиру от государства.

Теперь можно было думать о переводе в очную аспирантуру. Я пишу письмо в министерство с просьбой о переводе меня в очную аспирантуру. Вскоре приходит ответ, что моя просьба удовлетворена и я с 1 мая 1974 года очный аспирант.
Конечно, не очень хорошо было получить квартиру и сразу увольняться. Но, думал, что цель оправдывает средства. А с другой стороны, квартира, в конце концов, государственная, а не ТФ ОКБА, да и жена оставалась там работать. Но руководство на меня обиделось (я бы тоже, наверное, обиделся на их месте, но не очень сильно :).

Продолжение: http://proza.ru/2022/06/12/1254