2. Редактура. Зудьев. Жалоба

Редактура

Автор:    Зудьев



    Второго июня на перрон железнодорожной станции Красниково с подножки вагона поезда Курск-Белгород соскочил невысокого росту семнадцатилетний юноша с короткой стрижкой и чуть оттопыренными ушами. Был он одет в мундир темно-синего сукна с серебряными петлицами и стоячим красным воротником. На голове – фуражка такого же сукна с красным околышем. Ученик Курской мужской гимназии отправлялся в летнюю вакацию*, чтобы спустя три недели вновь вернуться и сдавать очередные переводные экзамены.   Впрочем, сын коллежского регистратора из села Нижний Колодезь Алексей Зудьев мог и не вернуться – семь классов он почти закончил, а что касается последнего, восьмого, то взнос «папенька» еще не заплатил и заплатит ли – то было, по мнению ученика Зудьева, делом под большим вопросом…
      До родительского села было верст пятнадцать, но идти пешком Зудьев не хотел, поэтому высматривал извозчика или, хотя бы, кого-то из сельчан, прибывших сюда по делам торговли…
     Худосочная женщина с белым платком на голове весело выкрикивала: «Семя-ячки! Кому семя-ячки?!».
Рядом – девчонка, младше его года на три, в ситцевом сарафане в крупный черный горох по белому фону торговала горячими пирожками.
- С чем? – приценился Зудьев.
- Дак с картохой. Две копейки – штука.
- Давай два! – юноша пошарил по карманам и выудил оттуда пятак мелочью.
- А я Вас знаю, - вдруг улыбнулась девочка, щуря от солнца зеленоватые глаза, - Вы постоянно этим поездом приезжаете…
    Зудьеву польстило это вежливое Вы в голосе девочки, ее восхищение им, учеником Курской гимназии, что он решил остановиться возле торговых лотков подольше.
- А тебя как зовут?
- Алена я, дочь мещанина Кичаева. Вместе с ним на станцию приехала. Мы чуть далече Вашего живем – в Покровке. Ежели досидите до вечеру – возьмем! Нам не в тягость будет.
- А отец твой где?
- А вот он, на углу стоит, посудой торгует…
 
      Крупный, с окладистой бородой мужик отчаянно жестикулировал, пытаясь, видимо, что-то объяснить жандарму, но безрезультатно. Тот носком сапога со шпорой пнул по выставленной на солнцепеке посуде, и она разлетелась, пропуская в себя кусочки летнего дня. Звяк, звя-як…
 
  - Опять папенька ничего не заработает, - зашептала Алена, накрывая белым холстом пирожки, - а ведь две недели гончарил без перерыву, чтобы сюда приехать.
      Девочка тоненько, совсем по-бабьи завыла и побежала к отцу – помогать собирать оставшееся. На Зудьева она даже не взглянула, и тот, вздохнув, не идти же следом! поплелся в здание железнодорожной станции… Возможно, там…
       Помещение выглядело пустым и унылым. Окошечко кассира было закрыто до прихода следующего поезда. И только в конторке на столе, рядом с письменными принадлежностями лежала толстая тетрадь, на которой кто-то вывел корявыми буквами «Жалобная книга. Прозьба для пасажиров всякую гадость не писать. За начальника станции Иванов»
 
      Алексей Зудьев раскрыл тетрадь на первой странице – нарисованная рожица с длинным носом и рожками весело подмигнула ему. Юноша невольно улыбнулся (тонкие губы протянулись ниточкой, отчего нос показался ещё длиннее, чем был на самом деле) и тут же стал серьезен. Он торопливо обмакнул перо в чернильницу и аккуратно вывел на свободной от записей странице:
      «Находясь под свежим впечатлением возмутительного поступка станционного жандарма…
Тут он остановился, огляделся по сторонам и увидел на двери конторки надпись: «Ключ от конторки находится у станционного жандарма…» - и поспешил зачеркнуть последних два слова.
 
     Зудьев снова обмакнул перо в чернильницу – мысли требовали выхода – и решительно начал:
«Проезжая через эту станцию, я был возмущен до глубины души следующим увиденным мною…» И опять последние два слова сыну коллежского регистратора не понравились, и он вымарал их с особой тщательностью.
 
     Третья попытка оказалась более удачной:
«На моих глазах произошло следующее возмутительное происшествие, рисующее яркими красками наши железнодорожные порядки. Я увидел, как один из станционных служителей издевается над мещанином-горшечником. Прошу принять к сведению. Ученик 7-го класса Курской гимназии Алексей Зудьев».
      Перечитав еще раз написанное, ученик Курской гимназии вздрогнул, представив, как доходит эта запись до начальника гимназии Жаворонкова, как тот визгливо кричит: «Пороть, пороть бунтовщика! Сто розог ему и на Кавказ – в солдаты!» Вспомнил он и бледное лицо ученика Артюхова, которого вот также, со школьной скамьи…
  Сморщившись, словно от боли Зудьев быстро вымарал два последних предложения и выскочил из каморки, не заметив, что имя его и фамилия так и остались на листе жалобной книги…
 
     На улице все было тихо и даже как-то благочинно.
 
- Ой, вот Вы где! А мы Вас по всему перрону искали, - к нему со своим отцом подходила Алена. – Так поедемте?
- Ежели 15 копеек дадите, так с ветерком на нашей Рыжухе домчим, - вторил дочери  рослый мужик, сминая в руках белый картуз. – Дак дадите?...
- Я больше дам! – облегченно затараторил Алексей Зудьев, и его миндалевидные глаза засветились от радости.

………….

вакация* - летние каникулы в Курской мужской гимназии, длящиеся один месяц
Ученик седьмого класса Курской мужской гимназии* - в то время в гимназию брали мальчиков с 10 лет.  Принимать в школу с 7-ми лет стали только в 1943 году.


© Copyright: Мария Шпинель, 2021
Свидетельство о публикации №221040202160

http://proza.ru/comments.html?2021/04/02/2160