Ночь

   "...ночь была лунявая-лунявая!
                звёзды в небе так и понатырканы!"



После бани вышли покурить. Лавка под деревянным балконом устелена старыми скомканными куртками. Брякнуло ведро на сгулявшей неровной доске моставинника. Свежо. Вдали, раскиданные друг от друга по участкам, брехались собаки. Оправив накинутые ветровки, осторожно сели на низкую лавку. Я достал из куртки пачку Максима.

- Дай, мне – то, - потянулся дед Иван.

Закурив от одной спички, обмахнул её, стрельнул огарком в переполненный  дождевой водой  таз. Слабое, чуть с треском шипение в глухой тишине.

- Глянь, во-он Морозов бугор – указывал дед пальцем прямо, где вдали виднелся неясный, укутанный в тумане гребень, заросший густым игольчатым ковром елового леса, - мы с тобой туда за кротами ходили, помнишь?   

Заклубилось, не тая во влажном воздухе, облако выпущенного сигаретного дыма.

- Да помню.

- Сейчас как раз бы капканы пойти ставить. Скоро норка охотиться выйдет. Эх, времена…

Пробежал лёгкий холодный ветерок, разбудивший сухие листья на большой оголившейся яблоне. Один, - заматеревший, недвижимый, - отделился и поплыл по волнующимся скатам ветра. Где-то на соседнем участке хлопнула от сквозняка дверь.

- Тфу ты, бл…! – выругался, испугавшись, дед.

- Ты что боязливый такой? – чуть улыбаясь, спросил его.

- Так подумал, что ведьма скачет! – посуровев, сказал он, отряхнул хвостик серого пепла.

- Ну уж не буровь! Какая ещё ведьма?

- Ну вот там, - чуть откашлявшись, вывернул ладонь вбок, - указал на дом, идущий после соседнего.

- На-от! Так там тётя Валя живёт, она что? ведьма что-ли? – рассмеялся я, больше ещё смешила неприступная серьёзность деда.

- Да не она, а раньше! Там жила старуха. Дре-евняя, скрюченная вся, чуть не пополам, - еле ходила. К ей раньше бабы всё ходили, девки там. За ейными всякими делами. 

- Да ну?

- Ну-у, вот как есть всё говорю... где крест? - он зашарил по карманам, - был бы, дал б тебе! А тут, кхем,… ну как - молодой ещё был. Вышел, вот так же, как мы с тобой, покурить. Глянул, а она через забор, вон тот, - прыг! - он показал на повалившееся набок вместе со столбом, но всё ещё высоковатое звено забора рядом с теплицей.

- Погоди, не понял, так говоришь - еле ходила?

- Ей тогда лет под сто было, - согласно кивнул дед, - а на вид - все двести. С Наполеоном здоровалась…

- Так, а как? – хохотнул, не удержавшись, - под двести и через забор? Я вон сейчас не перемахну.

- Да говорю жа! Как есть! Она - прыг, и к нам в огород. И пошла кидаться, - дед резко заводил кулаками в стороны, будто сея на поле рожь, - осколками сыпать пошла. Я, блин, - заговорил чуть тише, заоглядывался воровато, - стою, куда деться, увидит - догонит, заразина такая. Я - пятиться, пятиться, ушёл. Чё уж она там делала - не знай.

- Да неправда, выдумываешь! - уж надоела порядком эта сказка. - Чёт какие - то ведьмы навыдумывал!

- Ай, - махнул рукой в мою сторону, - не поймёшь, так и не понимай. Докурил? Айда домой, а то после бани.

Кинули потухшие окурки в таз и, шаркая калошами, поплелись в дом.

-

Весна. Растеплило перемёрзший от зимнего малоснежья огород. 

- Ну что? Пойдём копать. Лёнька, возьми там грабли… - распоряжался отец.

Мне вручили самую бриткую лопату, новую, бликующую на солнце. Вышли к низу огорода.

- Вон, твоя крайняя, начинай.

Вскопав метра три тяжёлой слежавшейся земли, нашёл осколок глиняной крынки. На нём сохранился ещё растрескавшийся участок обмазки. Дальше стали попадаться и битые тарелки, и гусеницей изогнутые ручки от чашек.

- Чёт, какая-то посуда? Привезли что-ли откуда её, землю - то?

- Откуда? Здесь сто лет ей, - сказал дядя, копавший рядом.

- А что тогда понасыпано? - в ответ пожимки плечами.

За забором, повалившемся на раскидистую, пряно пахнущую в цвете черёмуху, - несколько холмиков из черепков и осколков, сверху поросшие травой, а снизу придавленные жёлтым плетёным ковром старой травы. Скидывали их туда несколько десятков лет, когда находили при работах.