Глава XXX I Последний парад

Вся эта война не имела никакого смысла. Будучи развязана на пустом месте, подвела Россию к революции и теперь, перейдя на её территорию, коснулась каждого города, села, деревни.
Будучи союзниками императора Николая II, после расстрела царской семьи англичане, решили было попытаться закрепиться на севере, в надежде, что страна развалится на части, и им перепадёт небольшой, но, такой важный кусочек, всегда служивший неким форпостом для Арктических экспедиций, теперь и вовсе станет очередной их колонией.
К моменту перемирия с Германией интервенция союзников постепенно переросла в прямую поддержку белых не только на севере России, но и на юге и востоке. В начале 19-го года союзники решили всё же вывести свои силы из России, однако для прикрытия отхода понадобились подкрепления. Черчилль, тогда военный министр, организовал снаряжение добровольческих войск и кораблей, которые должны были отправиться в Россию как можно скорее. Военно-морские силы включали в себя бывшие мониторы Дувра M24, M26 и M27, а также M31, M33 и «Хамбер» из Средиземноморья. К ним добавлялись четыре канонерские лодки. Все шесть мониторов покинули Великобританию в середине мая, чтобы успеть к ледоставу в Белом море и на Двине.
Весеннее наступление Колчака и его успехи заставили отбросить планы на отвод войск, и Черчилль потребовал продолжить наступление с целью захватить Котлас и соединиться с войсками Сибирской армии. «Хамбер», M27 и M33 прибыли 14-го июня, а M31 — на следующий день вместе с минными тральщиками. Это подкрепление позволило 23-го июня вернуться в Архангельск более глубокосидящему M23.
Вскоре после этого было предпринято крупное наступление для захвата деревень Троица и Сельцо, примерно в 30 милях выше Березника по течению. «Хамбер», M27 и M33 были активно задействованы не только для подавления батарей красных на берегу, но и для боев с кораблями Северо-Двинской флотилии.
Низкая посадка британских кораблей создавала проблемы при ведении боев на реках, однако опыт взаимодействия с авиацией, наработанный ещё в Дуврском патруле, зачастую позволял вести огонь с недоступной красным дистанции. В результате боев Северо-Двинская флотилия 19-го июня потеряла от удара с воздуха плавучую батарею №5 «Канск», а 27-го июня монитор M33 получил попадания в корму. Ни экипаж красной плавбатареи, ни экипаж монитора не пострадали, зато 24-го июня и 3-го июля на минах подорвались два британских тральщика — «Суорд Дэнс» и «Фанданго».
Сельцо было взято к вечеру 10-го августа, но обстановка к тому времени радикально изменилась: восстание в начале июля 1-го батальона Славянско-Английского союзного легиона и общая ненадёжность белых войск, отход Колчака и всё большее нарастающее недовольство продолжением войны в самой Великобритании заставили принять окончательное решение о выводе войск из России.
Эвакуировав часть своих войск из портов Архангельска и Мурманска, ещё в июне англичане провели ряд успешных наступательных операций на Железнодорожном и Речном фронтах, специально для того, чтоб оттеснить красные войска и провести эвакуацию в спокойной обстановке.
Ллойд Джордж, премьер министр Великобритании заявил: «Стало ясно, что стремление «белых» режимов к власти обречено на неудачу, что Русский народ отдаёт свои симпатии большевистскому режиму. Наш уход стал неизбежен…».
Понимая, после ухода союзников они лишаются последней надежды на помощь, белое правительство предприняло последние отчаянные меры, объявив мобилизацию в армию лиц с восемнадцати до сорока пяти лет, а в национальное ополчение с семнадцати до пятидесяти, не возымевшие популярности среди народа в силу насильственных методов. Вербовка добровольцев за границей так же не имела успеха.
Части Красной армии перешли в атаку четвёртого сентября. Оборона была прорвана. Организованное отступление превращалось в бегство. Интервенты бросали тяжёлую технику.
К 30 августа всем крупным кораблям, за исключением M25 и M27, удалось вернуться в Архангельск. 16-го сентября, они, севшие на грунт у Чамовского переката, после безуспешной попытки снять их с мели, были взорваны. Перешедшую в наступление красную Северо-Двинскую флотилию задержали с помощью магнитных мин. Так, 23-го сентября подорвался и затонул тральщик «Белогор», а на следующий день в этом же месте погиб тральщик «Посыльный» и подорвался тральщик «Ударный».
В сентябре все остальные мониторы собрались в Архангельске, откуда в течение месяца отправились в Англию. Последним ушёл M23, отправленный на прикрытие в Кандалакшу и вернувшийся в Ширнесс 4-го ноября.
Англичанам, в союзничестве с Французами и Американцами так и не удалось добиться положительных результатов, лишь только окупив материальные затраты этой компании за счёт вывоза природных ресурсов, в первую очередь леса. Грабёж Русского Севера продолжился до 19-го года, пока последний пароход 27-го сентября не ушёл из Архангельска.
Немалую толику в деле интервенции внесли американцы. Отступая вели тактику выжженной земли. Сказать, только убивали, было бы неправдой. Ещё и грабили, тоже с большим размахом, вывозя буквально все: от леса и льна до пушнины и антиквариата. За год интервенции было вывезено 2 385 818 пудов груза на сумму 150 миллионов 144 тысячи золотых рублей.
За тринадцать месяцев в небольшой, слабонаселённой части России, через тюрьмы и лагеря интервентов прошли более 52 тысяч жителей Русского Севера, что составило 11% взрослого мужского населения. Из них по приговорам белогвардейских судов было расстреляно более 4000 человек, а количество умерших от побоев, голода и болезней, по разным оценкам, достигает 32 тысяч человек.
Английское командование, в особенности генерал Айронсайд, настаивало, чтобы вместе с англичанами ушли и русские войска и все те, кому опасно было оставаться при большевиках. Ряд фронтовых командиров русских частей поддержали предложение англичан о совместной эвакуации, но генерал Миллер эвакуацию русских запретил, объявив; русские войска будут продолжать защищать Северную область и после ухода союзников.
27-го сентября 19-го года из Архангельска ушёл последний транспорт английских войск. Но, перед этим на соборной площади был устроен парад союзнических войск.

* * *

На площади играл оркестр, светило тёплое августовское солнце, мало кто из Архангелогородцев задумывался о том, что теперь брошен на произвол судьбы.
Так стремительно пролетел год, насыщенный событиями настолько, что, казалось прошла целая вечность. Большая часть населения верила в свои собственные силы, а, точнее в белую гвардию. И белогвардейский переворот, который возглавил год назад, 2-го августа в Архангельске капитан Чаплин многих обрадовал и обнадёжил.
Следующим шагом стал ввод войск стран Антанты, во главе с англичанами. И, когда это произошло, не веря ранее в целесообразность данного мероприятия, общественное мнение сильно изменилось, увидев технологически развитую, технически оснащённую армию союзников, поверив в её непобедимость. Считая большевиков врагами, видя, их приход привёл к хаосу и голоду, были всё же рады, что теперь под защитой ещё и интервентов.
Но, сейчас, когда заканчивалось лето, и последние, ещё тёплые лучи северного солнца, не просто освещали, но и грели, многие горожане не понимали происходящего на площади, и во что выльется завтра. Человеку проще не сопротивляться, а принять. Особенно, если ему к тому же лень, и нет сил. Поэтому никто не хотел думать о плохом.
Это была их родная земля, и для простого обывательского ума, всё что творилось перед глазами, являлось лишь торжественным окончанием помощи северной области. И, теперь, те, кто покидали её, передавали свои полномочия армии Миллера.
Тот же, в свою очередь верил в свои силы, видя, как отступали красные под натиском интервентов, считал, с лёгкостью наведёт порядок на русском севере. Но, как же ошибался, не понимая, что не в силах остановить эту стремительно нарастающую лавину, подминающую под собой страну, калеча судьбы, лишая остатков разума тех, кто ещё жил понятиями прошлого.
Генерал Миллер не позволил никому из своих офицеров и членам их семей эвакуироваться вместе с англичанами. Для него это было предательство, бегство. Сам не считал себя таковым, и решал за других, ведь он был теперь здесь самым главным.
Союзники шли вдоль Троицкого проспекта, затем сворачивали направо, на Свободную улицу (ныне Карла Либкнеха), спускаясь к Двине. Вдали виднелись старые стены гостиного двора, где сейчас стоит здание главпочтамта.
Среди толпы Архангелогородцев мелькал поношенный, протёртый меховой картуз, что, казалось слился навсегда с отчаянной головой Славика, вернувшегося к жене. Полностью отдавшегося в её сильные, руководящие руки, заживши с ней сейчас, пусть и на нелегальном положении, но, как никогда прежде в мире и согласии. Ему казалось; именно в эти дни, когда у него уже нет такой денежной работы и все финансовые искушения обходят стороной – не нуждается больше в независимости, согласен, более того, рад быть подкаблучником. Пытался разглядеть, запомнить навсегда выражения лиц, марширующих солдат и офицеров чужеземной армии, как тогда, прежде, много лет назад, рассматривал бывшее китобойное судно Винворд, полярной экспедиции Джексона, заходившее в порт Архангельска, пополнить запасы продовольствия и снаряжения.
Протоиерей Свято-Троицкого кафедрального собора закончив молебен, кропил святой водой доблестные ряды, покидающих Россию воинов. Худой мальчик, служка, лет тринадцати, помогал, двигаясь за ним, неся чашу, стараясь не расплескать драгоценное содержимое. Кто заказал этот молебен, с какой целью проводился, сложно было понять. То ли, от радости, что северная область не подпала под колониальную зависимость, то ли в благодарность за помощь в проделанной, но, так и не доделанной работе, оставалось только догадываться. Но, капли святой воды касались касок крещёных в Англиканской церкви марширующих солдат, попадали на их лица, одежду, заставляя улыбаться, то ли от радости сопричастности к таинству, то ли от понимания своего скорого возвращения на Родину.
Но, не видел этот православный священник, да и способен ли был представить себе ту участь, что ждала Россию? Знал, Бог всё же не оставил русских людей в беде, услышал их молитвы, сделал так, что интервенты сегодня покидали Архангельск. Уж теперь точно многие вернуться к Богу, поверив в Его силу – выражалась мысль в его счастливой улыбке. Но, всё же, чувство необъяснимой, непостижимой тревоги не могло покинуть его в этот радостный, как считал день. Гнал его от себя, но не мог победить. Попытался прислушаться к нему. На мгновение показалось; подобно ощущению брошенности, что переживает ребёнок, не забранный родителями из воскресной школы вовремя.
Если бы Пётр был сейчас здесь, то легко бы узнал в этом батюшке, чудом выжившего в ссыльнокаторжной тюрьме отца Алексия.
Всё же, что-то грустное зависало в воздухе. Непонятное, нечёткое, еле уловимое. Те, кто присутствовал на этом параде не могли распознать это лёгкое, словно дуновение осеннего ветра ощущение. Англичане, маршируя, держали ряды, думая о соскучившихся по них жёнах, детях, матерях и отцах. Русские – о скорой победе, и возвращении того, никак не желающего забываться прошлого, которым жили последние годы, греясь в тепле его всё дальше и дальше уходящих дней.
Человек, посмотревший сегодня кинохронику этого парада наверняка уловил бы грусть, будто увозимую с собой интервентами, думая; бросают местных аборигенов один на один со своим внутренним врагом, так и не сумев их поработить. Они уходили с Русского Севера, но оставляли после себя вольную мысль, закравшуюся в умы населения вместе с революцией, усилившись иностранным вторжением. И теперь этими людьми уже не требуется управлять напрямую, достаточно лишь марионетки, на которую будут молиться не как на царя, а ещё больше, словно это сам Бог, которого, впрочем, изгнали из своих домов, красных углов и прежде всего – сердец.
Это была всего лишь тренировка. Проверка. Приготовление почвы, для дальнейшего непредсказуемого урожая.
Подготовленные безжалостным гнётом завоевателей, теперь легко, и главное от всей души отдадутся под бремя своих же собственных правителей, что с радостью будут выполнять любые пожелания своих кукловодов, считая, сами поднимают руки или ступают ногами.

Как сложилась судьба этого протоирея и мальчика, его служки? Погиб ли священник в одном из многочисленных лагерей, или так и служили в Свято-Троицком кафедральном соборе, до самого его последнего дня, перед разрушением в 1929-ом году? Всё оставалось теперь в прошлом, сохранившись лишь на фотографиях.

 В середине февраля 20-го года, когда фронт рухнул и части 6-й армии двинулись к Архангельску, никто и не подумал уже организовывать эвакуацию фронтовых офицеров и членов их семей. 19-го февраля 20-го года ледокол «Козьма Минин», и паровая яхта «Ярославна», на которых находились; главнокомандующий генерал Миллер, генералы-штабисты, офицеры-тыловики, их родственники и знакомые, отошли от Соборной пристани и направились в сторону Мурманска. Офицеры-фронтовики и их семьи были брошены на произвол судьбы. Теперь они уже не были нужны никому, ни прежней власти, ни стремительно стремящейся ей на смену новой.
20-го февраля в Архангельск вошли красные части.
Из-за произошедшего в Мурманске восстания, оставившие Родину жалкие фрагменты прежней армии вынуждены были плыть дальше, в Норвегию.
В не имеющий ресурсов, армии, боеприпасов Русский Север, гражданская война была принесена на штыках интервентов, сыграв ключевую роль в развязывании её и в Сибири.