Глава XX VI Остров Джексона

Кратковременное, всего на пару минут, появившееся на небе солнце, выхватившее гладь Ледовитого океана из серости облаков, освещало две маленькие, ставшие от этого яркими, благодаря расцветки своей одежды, фигурки у самой его кромки. Стояли боком к ласковым, солнечным лучам. Поэтому не оказались в контражуре и остались видны их лица, несмотря на отдалённость от фотоаппарата. Они были счастливы
Цифровая фотография. Наташа и Клим были на ней.
Подарок Вильяма. Залив Географов. Несколько месяцев прошло с того дня. Распечатанная на принтере, формата А3, украшала стенку над письменным столом в их маленькой каюте, как по-морскому, здесь было принято называть спальные помещения. Хранилась она и на твёрдом диске, вместе с многими, другими, уже накопленными ими фото, постепенно заполнявшими его память.
Зима была прожита без особых приключений. Весна, же никак не могла вступить в свои права, всё время борясь с непогодой, впрочем, не собиравшейся отступать и летом, лишь слегка повышая свой градус, иногда придерживая штормы на недолгий период. Главное, что было важно наряду с более-менее спокойным океаном; тающая ночь, уже заметно отдававшая свои часы дню. Это не только радовало, но и давало надежду в скором исполнении их желания попасть на остров Джексона.

- Приборы показывают хорошую погоду на ближайшие три, четыре дня, - радостно признался за обедом Никита, с надеждой глядя на начальника станции.
Теперь Клим знал, этот молодой человек, единственный, кто попал на станцию после окончания специализированного колледжа в Новосибирске. Молодой человек спрятался в Арктике от любви. Нет, он не боялся её, просто понял, не сможет быть с человеком, который хочет начать свою жизнь с борьбы за благополучие. Никита, совершенно несвойственно для своего поколения считал, главное сами отношения, остальное приложится. Но, та, что возможно и любила его, думала иначе. Имея, кажущимся с первого взгляда, мягкий характер, на самом деле обладал решительностью и упрямством, что совершенно не ожидала увидеть в нём его девушка. Познакомился с ней в том же колледже, что закончил с отличием, помогая учиться и ей.
- Хорошо. Я согласую. Но, для начала должен сам изучить метеоданные.
- Вот, - протянул ему Никита, журнал. Взял его с собой к обеду.
Просмотрев внимательно записи. Сказал:
- Думаю, завтра выйти. Спутник говорит о том, что нет льдов. Имеется лишь некое образование в двухстах километрах севернее, но, думаю, проскочим. Уж очень бы не хотелось зимовать в доме Нансена и Иохансена. Да, и к тому же он давно разрушен. (улыбнулся) Но, думаю, всё обойдётся.
У штурвала Автандил. Поедут; Я, Клим, Вильям и Наташа, но, с условием, если приготовит оставшимся супа на четыре дня. График дневальных при этом сдвинется. Нужно будет его пересмотреть.
Предлагаю завтра заступить Владимиру Ивановичу, а дальше по порядку; Никита, Софья Петровна и Яков Михайлович.
Старшим останется Владимир Иванович.
- Почему я?
- Потому, что так решил, - ответил начальник станции.
С Владимиром Ивановичем никак не мог разобраться. Не принимал его нежелания стремиться к новым достижениям. Хотел помочь в этом, но не встречал ответа с его стороны. Понимал, и Яков Михайлович сторонится ответственности по жизни, из-за некоего, сложившегося отношения к власти и ко всем наивозможным её проявлениям. Никите же было ещё рано думать о подобном. А, Софью Петровну ценил, прежде всего, как женщину, видя в ней многое, в первую очередь ценное для себя самого, как мужчины. Поэтому и оставил их всех на станции, чтоб её работа не прекращалась.

Сразу, после обеда, Наташа принялась усиленно готовить на четыре дня вперёд. Требовалось ещё и продумать запас продуктов, что предстояло взять с собой, на всякий случай. Мало ли, что могло случиться.
Не откладывая в долгий ящик самое главное, Андреич связался с Землёй Александры. Не думал, что разрешат поездку так легко, без лишних вопросов. Может потому, что среди их коллектива находился Вильям, пришла в голову мысль. Но, не хотел её развивать дальше. Сам неоднократно бывал на острове Джексона, и, не осмелился предлагать свою кандидатуру. Но, сейчас же, видя, слишком просто получил согласие, решился попросить и за себя.
- Разрешите и мне покинуть станцию? Прогноз по льду и погодные условия больше чем позволяют.
- Разрешаю. Но, только из-за вашего гостя, - после некоторой паузы ответил начальник метеослужбы.

Моторная, парусная, двухмачтовая яхта «Удача», зимовавшая на острове в незамерзаемом на зиму заливе, была подготовлена ещё с вечера Автандилом. Ему помогал и Клим, таская ящики с продуктами, канистры с соляркой. Андреич пришёл на борт последним. Долго прощался с Софьей Петровной, как заметил Клим, проходя мимо с парой ящиков и рюкзаком.
И в девять утра, сразу после завтрака отплыли от берега.
- Думаю, если не встретим льдов, и ветер не сильно поменяется будем там к вечеру. Это даже с некоторым запасом, - сказал Андреич, - когда вышли в открытый океан из бухты.
- На фото со спутника льдов нет, - успокоил Клим.
- Спутник в космосе, а мы тут, в Ледовитом океане, - так же, как и начальник станции не доверял сводке Автандил. Уж он-то на своей собственной шкуре знал, что такое Арктика.
Вышли из кубрика, поднялись в рубку. Стояли рядом с Автандилом. Яхта шла вдоль архипелага. Справа тянулись извилистые береговые линии островов Земли Франца Иосифа, слева ледовитый океан. Из-за проходящего в этих водах, на большой глубине, тёплого подводного течения Гольфстрим, льды в этих краях были не постоянные, и, порою отсутствовали даже в зимний период.
Но, каким-то немыслимым, одному Богу известным образом, Нансену, вместе с Иохансеном удалось вернуться по ним из неудачной попытки добраться до северного полюса на санях. Да, и то, уже непосредственно перед самым островом Джексона, названным так в честь англичанина Фредерика Джексона - полярника, исследовавшего ряд островов в архипелаге Земля Франца-Иосифа, они вынуждены были перебираться через многочисленные промоины и трещины в таком тонком, опасном для передвижения по нему пешком, льду.
- Вот та линия, практически уходящая в горизонт, но, всё же обрывающаяся перед ним слева, и есть остров Джексона, - указал пальцем на их цель Автандил. Ощущал сейчас некую гордость. Ведь никогда бы раньше, ещё лет пять назад не подумал о том, что вот так вот будет, не просто проплывать мимо островов архипелага Земля Франца Иосифа, а ещё и рассказывать о них своим пассажирам, будто родился и вырос в здешних местах. Наверно единственный, самый первый представитель грузинского народа, что может такое себе позволить, думал он.
А, ещё подсознательно представлял себе на месте Наташи, свою Гелику. Скучал, хотя общался с ней через часто прерывающийся, но, всё же работающий интернет.
- Осталось всего пару часов пути, - заметил, поднимающийся из кубрика Андреич.
- Нам, главное войти в залив Де-Лонга до темноты, и встать там на якорь. Остальное завтра, - вернулся из своих мыслей Автандил. Ему было приятно сейчас ощущать себя в Арктике. В такие минуты не грустил по солнечной Грузии. Когда впервые зимовал на станции, ещё до того, как познакомился с Геликой, все боялись за него, считали, легко способен впасть в депрессию. Но, даже и не думал, хоть и, бывало, скучал по Родине. Что ему помогало оставаться всегда жизнерадостным и уверенным в завтрашнем дне? Решил для себя – радость от ощущения победы над трудностями. Ради неё был готов на многое.
Какое-то время стояли молча. Автандил никак не мог решиться спросить Клима. Искал возможности сделать это как бы невольно, не обидев своим любопытством.
- Хорошо, когда есть жена, и рядом с тобой. Вы давно вместе? – всё же поинтересовался у Клима.
- Нет. Полгода.
- Полгода!? – полез за сигаретами в карман Автандил. Подкурил. Глубоко затянулся. Судя по возрасту Клима, догадывался, тот был прежде женат.
Тоненькой струйкой выпустил дым, словно растягивая время, чтоб задать следующий вопрос:
- Раньше был женат? – и, словно испугавшись своей наглости, чтоб как-то смягчить ситуацию, добавил:
- Меня похоже невеста не любит.
Затянулся ещё раз. Стряхнул пепел в консервную банку, прикрученную к разделяющей окна стойке.
- И меня не любила жена. Но, есть дочь от первого брака.
- Любит отца?
- Да.
- Никак не брошу курить. Думал тут, в Арктике получится. Куда там!? - потушил недокуренную сигарету.
К вечеру вошли в бухту за мысом Норвегия, спрятавшись там от сильного ветра, бросили якорь метрах в ста от берега. Поужинали. Легли спать.

Неужели они добрались до этого места, не верил своим глазам Клим, проснувшись рано утром. Он хорошо выспался сегодня. Хотя и спал всего-то, каких-то четыре часа, не больше. Уснув поздно, встал рано.
Рядом спала Наташа. Не хотел будить. Смотрел на то, как она дышит, Её нос еле заметно шевелился при каждом вздохе. Он всегда боялся начать храпеть по ночам. Бывшая жена не жаловалась ему на храп. Но, сейчас, когда стал старше, думал, всё же храпит. Много раз снилось ,будто бы, что-то мешает во сне. Проснувшись прислушивался, но одна тишина давила на его слух своим душераздирающим безмолвием.
Наверняка храпел сегодня? Наверно всегда, когда крепко спит, это случается с ним.
Попытался встать.
Открыла глаза. Пристально посмотрела на него. Сказала, будто разговаривала с кем-то, кого видела во сне, ещё не полностью вернувшись из сладкого мира дрёмы.
- У нас будет ребёнок.
Нагнулся над её лицом, поцеловал в губы. Она закрыла глаза. Ничего не ответил ей, хотя и видел - ждёт. Но, не знал, не умел найти слова, нужные ей в этот момент.
Встал. Оделся. Сходил на камбуз поставить чайник.
Вернулся. Сел рядом. Тихо сказал:
- Я же говорил, надо попробовать.
Улыбнулась. Услышала, то, что хотела. Потянулась. Она, как никогда была счастлива сейчас, рядом с ним, своим мужем. Не могла сказать, что гордилась им. Нет. Он не был для неё супергероем, как тот её старпом. Просто жил на одной волне с ней, ступал в ногу. И она не хотела отставать.
Вся прошлая жизнь, постепенно удаляясь, исчезала в тумане прожитых дней. Теперь, позади была уже часть той, новой, что прожита вместе с любимым, нужным человеком. И, почему она так волновалась, сомневаясь идти с ним в ЗАГС? Теперь была не только уверена в своём выборе, но и, как никогда прежде не ощущала в себе такого желания родить. Это чувство было ново ей. Не посещавшее прежде, теперь распирало изнутри зарождающейся в ней жизнью.
Тихо сказала:
- Люди раньше получали информацию от нойдов, леса, природы множества различных знаков. Теперь, уединившись в городах, не способны прислушиваться к этим потусторонним, запрещённым христианством и мусульманством знакам и явлениям.
- Я люблю тебя, - так же тихо ответил ей. Почему-то именно сейчас захотелось сказать эти слова, что никогда прежде не говорил ни одной из своих женщин. Испугался произнесённого. Тут же задумался, а не авансом ли это сказано? Ну, и что с того? Сам же себя опроверг. Главное было хорошо и тихо сейчас в их тесной каюте, слышался лишь лёгкий шелест волн, трущихся о борта судна.
- И я, - произнесла коротко, но уверенно, как ждал услышать. Никто ещё ей прежде не говорил этих слов. Много думала раньше, как же они звучат, представляя себе эту ситуацию, моделируя её с наивозможнейшими, различными вариантами сочетаний слов. Но, никогда не думала, услышав самую простую комбинацию, будет так поражена верой в правдивость её звучания.
- Хорошо, что мы с тобой уехали в Арктику.
- Ты молодец. И принял правильное решение. Знаешь, я много думала над тем, как народ забывает свою историю, не интересуется окружающим, боится его. Тебе было тяжело среди людей. Они не понимали тебя. Здесь, иное дело. Каждый выполняет свою работу. Никто не поставлен в такие рамки, обязывающие, что-то кому-то доказывать, борясь с глупостью непонимания.
- К сожалению, у глупости нет границ.
- Они присущи уму, поэтому бескрайни. Может именно из-за этого бороться с ними за счёт него бесполезно?
- Да я и не борец. Теперь мне проще наблюдать со стороны. И вообще, чем больше познаешь, тем меньше переживаешь о том, что многим таковое не известно. Слишком уж натерпелся от тех с кем невольно желал делиться, в итоге поняв, информация не любит приходить в голову с посторонней помощью.
Клим задумался. Затем продолжил, но уже говорил, будто не Наташе:
- Великая душевная предначертанность. Присущая не только великим людям.
- Что ты сказал?
- Я о том, что на земле существует множество правд. Сколько жителей, столько и их вариаций. Иными словами – у каждого своя. Для одного революция – счастье, для другого беда, третьему карьера. Для одного война горе, другому победа, героизм, или политика. Так во всём, особенно в творчестве. Вот и подумал - это всё земное, приобретённое. Но, что же тогда истинная правда? Это знает только Бог.
И вот тогда возникает вопрос; неужели души человеческие так же разнятся между собой, получая тело физическое? Но, ведь этого не может быть! Каждая душа, вселяющаяся в новое тело кристально чиста, не наполнена мнением. А, ведь получается, что нет, не так всё обстоит на самом деле.
- Почему же? Души меняются с возрастом людей. Во всяком случае, пока они живы.
- Да. Но, судя по тому, что правд так много, каждая из них допустима Богом. И, какая самая настоящая решать только ему.
- А ты не допускаешь того, что Он иногда закрывает глаза на многое, с целью дать возможность определиться, сделать выбор человеку самостоятельно.
- Допускаю. Но, только единицы определяются в соответствии с заповедями. Да и то, трактуя их по-своему, так, как лучше каждому из них. Нет, всё же души имеют свою предначертанность. И, нам, простым людям её никогда не изменить.

* * *

Доплыв до берега на резиновой, моторной лодке, высадились все, никого не оставив на судне. Слишком спокойна была эта бухта, знали об этом не понаслышке. Шли в сторону мыса Норвегия, где у берега, находился столб с памятной дощечкой, говорящей о том, что; - «Здесь в каменной хижине провели зиму 1895-1896 г. Фритьоф Нансен и Яльмар Иохансен, покинув Фрам и дошедши до 86-го градуса северной широты».
- Тут, в сторонке, есть небольшое углубление в земли, выложенное по кругу ещё оставшимися камнями, и кость тюленя, которого, видимо они и съели в эту зиму, - показал рукой в сторону начальник станции.
- Они ещё ел медведь, - дополнил Вильям, увешанный фотоаппаратом и двумя мощными объективами.
- Добравшись до земли, они поняли, что никакой это не Шпицберген, как рассчитывали ранее. Пришлось зимовать именно тут. Настреляли моржей и медведей. Построили хижину. Практически всю зиму провели в лежачем положении в одном спальном мешке. Новогодние праздники тоже отпраздновали.
Весной покинули зимовье и двинулись на юг. Вышли к мысу Флора на острове Нордбрук, что примерно в 120 морских милях от острова Джексона, встретив там экспедицию Джексона, в честь которого, кстати и назван этот остров.
Повезло им. Джексон там на Флоре уже здорово обустроился - поселение целое организовал - Элмвуд. Но вот ведь судьба, какая штука. Джексон фактически спас Нансена, оказавшись со своей экспедицией на мысе Флора, а ведь до этого он сильно хотел отправиться с Нансеном на Фраме. Но тот не взял его, так, как был уверен; Северный полюс покорится ему, и не желал делиться победой с англичанином, кем являлся Джексон. Не очень-то хотел видеть норвежский и британский флаги рядом на Северном полюсе, - рассказал Андреич.
- А ещё говорят, что на Рождество они вывернули наизнанку рубашки - чтоб быть почище и посвежее. На новый год Нанесн сказал Иохансену, что мы спим с тобой в одном мешке, живём вместе, переживая все тягости, можешь больше не называть меня Мистер Нансен, а просто Фритьоф и пожал ему руку. Однако они так и остались на Вы. – дополнил Автандил. Любил яркость повествований.
- И, всё же мне кажется, оставшись наедине на длительное время, эти двое мужчин несколько тронулись умом и вывернули одежду наизнанку не в целях гигиены, а для некоего разнообразия в суровых условиях Арктической зимы, - высказал своё видение Клим.

- Хорошо бы добраться до мыса Быстров, - сказал Вильям.
- Раз уж мы на острове, то надо, - согласился с ним Андреич.
Восемьнадцать километров берегом, или столько же океаном. Приняли решение плыть на надувной, моторной лодке, раз позволяла погода, чтоб не рисковать кораблём, в случае, если бы испортилась, не смогли бы высадится там на берег с него. Оставили в заливе Де-Лонга.

Плыли не долго, чуть больше часа. Причалили не выходя из залива Де-Лонга, под самым мысом Быстрова, спрятавшись за ним. Правее оставался миниатюрный, словно одна скала, один из нескольких, ещё меньших, остров Александра, одиноко стоящий особняком от острова Джексона.
Берег представлял из себя узкую полоску тёмного песка, довольно-таки резко переходящего в скалы. Здесь он был гораздо уже чем в глубине залива Де-Лонга, места их первой высадки. И, это не удивительно, за мысом Быстрова, остров Джексона, гранича с проливом Вихря уже не имел песчаных пляжей. Их отсутствие возможно объяснялось самим названием пролива – слишком уж неспокоен он был.
Вышли на берег. Затащили лодку подальше от воды.
- Ну, Вильям, смотри! Здесь настоящий птичий рай, - указал на скалы Автандил, Плотно засиженные рыжебокими, с бурыми спинками белобрюхими, остроклювыми поганками, сильно похожими на пингвинов, словно во фраках, и белых манишках чёрными кайрами, были действительно схожи с настоящим птичьим раем.
- Птичий базар, - поправил Вильям, думая, Автандил хотел придать именно это значение прозвучавшей фразе.
- Смотри Клим, как похоже с романом Староплёсова, - тихо, так, чтоб слышал только её муж, сказала Наташа.
- Что ты имеешь ввиду?
- Как русский язык, не только на севере, но, и даже в Арктике, объединяет различные народы.
- А! Вот ты о чём! шведы, новгородцы, эсты, лопари, и много, много остальных народов русского севера.
Вильям, установил штатив. Принялся за работу.
Сейчас, в двадцать первом веке, когда все войны между развитыми государствами происходили уже давно без помощи военной техники, разрушительных боеприпасов, а с применением силы СМИ, уничтожения медицины, науки, образования, не хотел поддаваться всеобщему безумию, в той, или иной степени участвуя в нём. Поэтому увлёкшись орнетологией оказался в Арктике.

Возвращались на судно вечером.
Без огней, лишь слегка освещаемый полярной ночью, отдающей свои права дню, ждал их плавучий приют, раскачиваясь на небольших волнах.
Наташа представила август 1895-го года, когда Нансен и Иохансен попали на остров. Наверно он так и выглядел в то холодное лето, позволившее сомкнуть ледовый плен, распространяющийся от самого северного полюса, до одного из крайних островов архипелага, Земля Франца Иосифа, присутствуя и в проливах между ними.
- Какую же силу духа нужно было иметь, чтоб выжить в этой суровой Арктической природе, - словно уловил её мысли Клим.
- У них нет выход, - ответил Вильям. Пусть и с акцентом, но уже довольно быстро говорил по-русски.
- А ведь Нансена ждала дома жена. И дождалась, так, как сила её любви была велика, она помогла ему выжить. Именно она согревала его в эту долгую зиму.
- Ты же в Арктике вместе со мной, и я грею тебя здесь теплом дизель-генераторной станции, - улыбался Клим.