Наваждение

Пригласили нас как-то с приятелем на рыбалку в Псковскую область. Было это в начале 80-х годов теперь уже прошлого века. Товарищ мой был партийным работником  в столице, потому и зазвали его в гости псковские коллеги. А он позвал меня, на что я с большим удовольствием согласился. Гостеприимные хозяева предоставили в наше распоряжение  коттедж  на берегу живописного озера, лодку у деревянных мостков и поленницу дров для обогрева и приготовления пищи. Словом, отдыхай и лови рыбу! Что мы и делали с утра до вечера каждый день из той недели, когда вырвались из городских объятий. Рыбалка шла неплохо, но  хотелось поискать и другие рыбные места помимо этого озера. У нас была машина приятеля   и оставалось только узнать, куда бы  лучше поехать и где ещё попытать наше рыбацкое счастье. Нам  порекомендовали несколько небольших лесных озёр, где, мол, можно половить достойных щук и увесистых окуней. Причём, сказали нам, есть  озёра известные и отмеченные на карте, а есть и   безымянные, которые можно и самим поискать в густых псковских лесах.
         Мы живо собрались и поехали. Никаких навигаторов и прочих гаджетов в ту пору и в помине не было. Ориентировались мы в пути по тогдашнему атласу автомобильных дорог нашей необъятной страны, который  объективностью не страдал - показывал то, чего не было и не показывал то, что есть. В таком случае нам, как и многим отечественным путешественникам, очень помогали  смекалка и русский  "авось", особенно -  последний.
            Добрались мы до подсказанных нам озёр и  тех, которые сами нашли, и были там в определенном смысле первопроходцами, поскольку каких-либо следов человеческой деятельности мы в тех краях не увидели. Для рыбаков эти нетронутые цивилизацией водоёмы были весьма привлекательны. Мы неплохо порыбачили, хотя возможные щуки-крокодилы не удостоили нас своим вниманием, но окуней мы там все-таки неплохо потаскали. Окуни были совсем не такие, как их бледно-зеленые собратья в больших открытых озёрах и речках - у окуня лесного озера расцветка чешуи была чуть ли ни коричневой, а по спине и вовсе иссиня-чёрной, через которую даже типичная для этой рыбы полосатая "тельняшка" едва просматривалась. Такая их особенность объяснялась средой обитания, к которой, как известно, рыбы умеют хорошо приспосабливаться. Вода в этих небольших лесных озёрах - того и гляди, блесна на другой берег перелетит - цвета смолы из-за топких торфяников, впечатляющей глубины (недаром, одно из нанесённых на карте озёр называлось Бездонное) и тесно окружавшего их высокого  темного леса.
            Мы вдоволь нарыбачились  и мой приятель, заядлый рыбак, объявил, что он и не менее заядлый грибник, а  поэтому предлагает пособирать грибов, так как пробираясь к озеру пешком от большака, где оставили машину, мы видели много грибов, что произвело впечатление  и на меня, не грибника. Припрятали мы свои рыбацкие снасти в кустах у озерка, чтобы не мешали собирать грибы, и пошли вглубь леса.
          Лес был завораживающий: лиственные деревья остались у озера, и  необхватные  высоченные сосны смыкались своими кронами где-то вверху, не давая солнцу шанса осветить мшистые поляны. Темноту внизу усугубляли и вписавшиеся в чащобу отдельные огромные ели, ветви которых опускались аж до земли. Внизу же царствовал темно-зелёный мох, нехотя пропуская сквозь себя редкую траву и молодые поросли подлеска, а, если не хотел, то душил их. Сброшенные соснами и елями отжившие ветки и сучья мох быстро, как болотная топь, затягивал под себя. Ощущение от нахождения в таком лесу было необычным - ты чувствовал себя как в огромном полутемном храме с высокими сводами и полом из зеленой яшмы, в котором любой звук - наш голос ли, треснувшая ли под ногой сухая ветка - отзывался гулким эхом. При этом впечатляющий размер деревьев на давал им тесниться, и лес  просматривался, но не насквозь, а только на какое-то расстояние, за которым густела непроницаемая темнота. Невольно в этом лесу я чувствовал себя как в запомнившихся с раннего детства  иллюстрациях к сказкам братьев Гримм - было здесь  жутковато и таинственно.
           Грибов попадалось много, и мы быстро наполнили пластмассовое десятилитровое ведёрко. Очень этому радовался мой приятель, вот, мол, какие мы ловкие ребята - не только окуней натаскали, но и грибов, особенно подберёзовиков, набрали: будет вечером и уха и грибы жаренные! Повторюсь, я - не грибник, но в детстве частенько  ходил за грибами с моей бабушкой, когда гостил у неё в сибирской деревне. Но даже тот малый опыт детских лет дал мне повод засомневаться в наших нынешних "подберезовиках" - их тонкие ножки и полное отсутствие берёз в этом сумрачном, невеселом и сыроватом лесу наводили меня на неприятные раздумья. Я поделился своими подозрениями с моим приятелем, но он и слышать не хотел: подберезовики, и всё тут! Он был  старше меня, в своё время мы учились в одном институте, вместе жили в общежитии - и всегда он был для меня и многих моих сокурсников авторитетным человеком, слово которого на общих студенческих и партийных собраниях  было весомым и решающим. О грибах, правда, мы с ним никогда до того не дискутировали -  интересы наши касались других сфер жизни и деятельности, - но никуда не исчезнувший его авторитет возобладал сам по себе  и на той лесной поляне распространился на грибную сферу. И в нашем спорном диалоге я уже начал было соглашаться с его доводами о том, что это подберезовики и, стало быть, они съедобны.
           В момент наивысшего градуса дискуссии, когда мы, присев над ведром с грибами в руках, доказывали друг другу верность только своего утверждения - хотя с моей стороны уже слабее - за нашими спинами вдруг раздался старушечий голос: "Грибов, сынки, насобирали?" Мы обернулись, от неожиданности чуть не опрокинув ведро с грибами. И было отчего: на полянке, буквально рядом с нами, действительно, стояла  старушка,  вернее - старушечка. Маленького роста, обыкновенная, как все деревенские женщины давно уже  преклонного возраста: в типичной одежде и в платке, завязанном под подбородком. В одной руке была плетёная корзинка с грибами, в другой - отполированная временем палка - то ли  посох, то ли просто для поиска грибов. "Фу ты! - сказал, вставая,  приятель, - здравствуйте, бабушка! Ну и напугали же вы нас. Так неожиданно появились! Откуда ж вы тут?". Я тоже был ошарашен таким явлением Христа народу и никак не мог взять в голову, как это могло произойти, что бабушка так незаметно подошла к нам вплотную, а мы её не заметили и не услышали. Это же не какой-нибудь буреломный, заросший мелкой порослью лиственный лес, где лоб в лоб можно с кем-нибудь и похлеще, чем собирающая грибы старушка, столкнуться. Леса-то дикие. А здесь в бору  ровные мшистые поляны меж могучих сосновых и еловых стволов и  хотя изрядно сумрачно, но всё вокруг все-таки хорошо просматривается - мы должны были её давно заметить, эту бабушку с лукошком полным грибов. Вот, фокус! И откуда она взялась? «Да грибы собираю», - ответила бабушка. «И не страшно одной-то в таком лесу?». Старушка улыбнулась такому вопросу: «Да уж чему тут страшиться - всю жизнь здесь хожу и по грибы, и по ягоды, - и, в свою очередь, как бы перехватывая инициативу разговора, спросила, указывая посохом на наше ведро, - а вы, вот, в нашем-то лесу, похоже, гости недавние и, вижу, понять не можете, каких грибов-то насобирали, так ведь?». Отпираться было грех, а тем более изображать из себя опытных и знающих грибников. Да и сам случай шёл нам в руки, чтобы внести ясность в спорный вопрос о съедобности или несъедобности собранных нами грибов. «Да уж это так, бабушка, - закивали мы головами, - помогите нам разобраться, а то совсем мы запутались!». «Ну, как не помочь, сынки, - с готовностью откликнулась она, - ссыпайте-ка их на землю». Приятель мой с готовностью опрокинул ведро на мох перед бабушкой и с нескрываемой гордостью за собранный урожай «подберёзовиков» поглядел сначала на нее, а потом на меня, вот, мол, сейчас и настанет тот момент истины, который и докажет его правоту. Старушке из-за её росточка особенно нагибаться не пришлось, чтобы оценить наши грибы. Она немного поковырялась в них своим посохом и сокрушенно покачала головой: «Грибы-то, сынки, все поганые! Нельзя их брать». Грибной авторитет моего приятеля был посрамлён. Он что-то ещё пытался доказать старушке, но она была непреклонна: «Нет, нет, сынки, бросайте их здесь! Говорю вам, поганые это грибы». «Сынки», уже больше не споря, беспрекословно признали авторитет лесной бабушки с корзинкой. Я сделал это с большой готовностью и облегчением - уж очень мне не хотелось вкушать вечером эти сомнительные дары природы, а мой приятель спрятал подальше не пригодившийся ему здесь  опробованный в других баталиях авторитет и прекословить нашей спасительнице тоже не стал.  «Подберёзовики» остались лежать на мху. «А какие грибы, бабушка, подскажите, нам здесь пособирать? И где лучше?», - спросили мы, с завистью грибников-неудачников заглядывая в её корзинку, в которой лежали не наши тонконогие поганки, которыми чуть не накормил нас на беду мой приятель, а те, которые можно видеть на натюрмортах художников-классиков. «А, вот, - она несколько подала вперёд свою корзинку, - белых, да маслят пособирайте. Здесь вот во бору - масляток, а за белыми-то пойдите вон туды», - старушка махнула  перед собой посохом, указывая куда-то в глубину бора, где, похоже, был какой-то просвет. Мы повернули головы, всматриваясь по указанному направлению: «А там что, бабушка, бор заканчивается или...», - приятель мой, обернувшись назад, прервал свой вопрос на полуслове и на лице его появилось такое изумление, что я невольно сжался и медленно, ожидая увидеть что-то невероятное, обернулся - невероятного ничего не было, но и старушки рядом с нами  тоже не было!..
      ...Поражённые её внезапным исчезновением, мы первое время лишь молча крутили головами, стараясь понять, куда за эти короткие мгновения, пока мы повернулись в сторону указанного старушкиным посохом направления, делась сама старушка. Вон, низко с клекотом пролетела какая-то большая птица, маневрируя меж стволов, вон что-то выбирают из-под мха две беспокойные сороки - всё хорошо видно метров на двадцать и больше, но только не нашей бабушки-старушки с лукошком. Попробовали покричать, но в ответ были только эхо и давящая тишина сумрачного бора, да сверху сыпались редкие иголки с невидимых отсюда поднебесных крон гигантских сосен. «Этого не может быть! Куда же она делась?», - я был в недоумении. Но приятель поразил меня ещё больше своим внезапным открытием: «Слушай, - сказал он, напряжённо вглядываясь в мшистую зеленую полянку под нашими ногами, - вот это, - указал он пальцем, - следы твоих сапог, вот это - мои, а где бабушкины-то?». Вот те на! Действительно, на мху хорошо были видны только вмятины отпечатков наших рыбацких сапог, но не прошедшей здесь и стоявшей с нами бабушки с грибами. «Ну, да, - подумал я, - она маленького роста, сухонькая, но какой-то вес в ней все равно есть? Есть. Так что она должна  была здесь наследить? Должна. Постой-ка, а вообще откуда она появилась рядом с нами? Тоже непонятно. Никого вокруг - голову на отсечение - не было! Я лично в лесу всегда бываю настороже - у меня со времён увлечения охотой такая привычка выработалась - мало ли какого  зверя упустишь или, не дай Бог!, позволишь ему сзади подкрасться. А тут  бабушка с корзинкой как из небытия соткалась. Мистика какая-то!». Так я рассуждал сам с собой, когда мы, стоя на этой примечательной мшистой полянке, пытались понять и разъяснить  феномен появления и исчезновения загадочной бабушки. Приятель мой тоже не отставал от того, чтобы ставить вопросы и себе и мне, на которые у нас с ним пока не было тех ответов, которые могли бы привести в порядок путаницу в наших головах.  Конец бесполезным и возбужденным попыткам  разгадывания этой загадки положил мой приятель: «Вот что, - решительно сказал он. - Давай-ка лучше поедем отсюда! Да, поскорей! Какая-то чертовщина здесь происходит. Просто наваждение!». Тут я с ним сразу же согласился. Ну, так, на всякий случай, поскольку происходящее с нами мне тоже не нравилось...
             ...Мы благополучно выбрались из чащобы бора к чёрной воды озерку, схватили припрятанные в кустах наши рыболовные снасти и вскоре уже были на большаке, где стояла на обочине в кустах наша машина. Ехали назад часа два и всю дорогу проговорили об этом странном случае в сосновом бору. Приятель мой всё повторял слово «чертовщина», а я, подумав обо всём случившемся, взял и возразил ему, сказав, что, никакая это не чертовщина, а даже наоборот: кто бы эта бабушка ни была, она спасла нас. Иначе наелись бы мы этих поганых грибов - мой приятель немного упустил руль, мы запрыгали по обочине - и отдали бы Богу душу вдали от цивилизации, в коттедже на берегу одного из красивейших озёр Псковской области. С этим рассуждением мой приятель спорить не стал.
       Прошло много лет. До сих пор я не могу найти рациональное объяснение нашей встрече со старушкой в том затемнённом хвойном лесу. Хотя оно, конечно, есть. Мы, люди городские, и для нас дом родной - это город с его асфальтовыми полянами, фонарными рощами, дымным небом, трелями машин и прочим. Поставь такую бабушку на городскую «полянку» в душный летний день, так ей ещё и не такое привидится. Вот и нам в том сумрачном лесу могло черт-те что показаться. А местной старушке из ближайшей деревеньки, где она, родилась и всю жизнь живёт, да ещё и в лесу до последнего пенька знакомом, ничего не стоит сотворить такое «чудо» появления и исчезновения. И заодно помочь приезжим городским недотёпам с грибами разобраться, чтобы не траванулись сердечные.
          Всё правильно. Однако согласитесь, что всем нам  хочется, чтобы в нашей жизни происходили не только будничные события. Всегда ожидаешь чуда, пусть даже небольшого, но чуда, которое может украсить наше пребывание на этой мало изведанной, но  прекрасной планете по имени Земля.
          Вот, вроде бы и всё. Хотя нет. Как-то позже по одной очень масштабной и невероятно точной для того времени карте - в генштабе что ли кто-то из друзей-рыбаков достал? - я это место хорошенько и с интересом рассмотрел: вот, знакомый большак, вот, то безымянное  озерко с чёрными окунями, а, вот, и бор хвойный здесь начинается и видно, что конца ему нет...
          «И что из этого?», - спросите вы. Да ничего. Кроме одного - нет  там, ребята, на десятки километров вокруг тех озёр никакой ни деревеньки или хуторка, ни-че-го!  А, стало быть, ни души. А только сплошные сумрачные леса, да поганые болота...