Глава 2

2.

- Уп-с...

Судья исполнил странную интермедию, своего рода номер-антрэ* театра одного актера – мимический и комический. А именно, вытаращил глаза, в безмерном удивлении своем же собственной оплошностью - это так, для начала. Потом смешно прикрыл ладонью правой руки нижнюю часть своего лица. Глаза у него при этом оставались вытаращенными. Выглядело это все… скорее, некой отыгрываемой пантомимой, чем искренним сожалением о возможной служебной ошибке. Ну и далее, голова судьи наклонилась чуточку вперед, а рука сместилась несколько выше. Теперь уже его ладонь прикрывала верхнюю часть лица - глаза, вместе с очками, и часть носа. Большую его часть.

Ну... Известная поза. В англоязычной части киберпространства обыкновенно называемая facepalm, в русскоязычном сегменте Сети переводимая как «рукалицо». Эдакая... сетевая классика мема, об условном эпичном конфузе персонажа.

Да-с, мои дорогие судари-сударыни и прочие товарищи читатели! Мировой судья прикрыл глаза свои ладонью - намеренно и принципиально. И не видел того, что случилось в следующие секунды. А именно...

Пункт а) 
Миссис Эллона Мэйбл немедленно отшвырнула свернутый в бухту ремень в сторону – тот самый ремень, что она держала до этого в руках. Отшвырнула буквально как змею, с ужасом и отвращением! Указанный предмет, по ходу своего полета и приземления, несколько развернулся, удлинился... Оказавшись, в итоге, на полу, этот аксессуар - куда более подходящий к мужской одежде, чем к женской! - как-то неестественно дернулся и действительно стал похож на нечто... змееобразное - оглушенное усилиями женщины, испугавшейся его применить. В смысле, испугавшейся применить его именно сейчас.   

Пункт б) 
Молодая женщина и ее воспитанница сделали шаг и еще полшага по направлению  друг к другу. Вместе и одновременно. Как будто заранее отрепетировали это движение – однако, чего не было, того не было! 

Пункт в)
Девочка прижалась к своей Старшей, грудь в грудь... Ну, или куда достала. Ее воспитательница обняла свою подопечную «в обхват».

Пункт г) 
Обе синхронно повернули головы в сторону судьи. Причем, вышло так, что глаза девочки сейчас настороженно смотрели на адресата их общего внимания из-за руки молодой женщины - как бы из-под защиты. Своего рода.

Ну, и в добавление к этому перечню действий из четырех пунктов, стоит отметить еще пару штрихов-показателей их внезапного сближения. В том смысле, что Лиза откровенно шмыгнула носом. А ее Старшая... нацепила на лицо свое выражение ясной решимости бороться за свою подопечную. Бороться до конца.

В общем, обе они, молодая женщина и ее подопечная замерли в напряженном ожидании, исполнив некое подобие красивых танцевальных па, в направлении сближения друг с другом.

Это было важно. Для них обеих.

Как-то так.

Судья немедленно отреагировал на шум их сближения. Причем, отреагировал достаточно своеобразно. Чуточку сдвинул ладонь свою вправо и раздвинул пальцы, явив своим собеседницам левый глаз за левым опять-таки стеклом своих очков.

И еще улыбку. В смысле, часть своей улыбки. Для начала.

Потом судья отнял ладонь от лица, коснулся пальцами стола и расхохотался. Отсмеявшись, их юридический гость поглядел на обнявшихся с эдакой бодростью во взгляде и даже веселием. 

- Ну что же, мои дорогие, - произнес он, - мне кажется, вам есть, что мне сказать. И я вас слушаю. Кто из вас начнет, любезные мои... спорщицы о деталях взаимной жизни? 

- Я, - решительно произнесла миссис Эллона Мэйбл.
 
- Ты, - подтвердила ее полномочия девочка.

- Слушаю Вас, миссис Мэйбл! - провозгласил судья.

- Господин Зюйдман! - сказала Элли. И сразу же поправилась официальным обращением к должностному лицу, - Ваша честь! Если Вы приехали для того, чтобы изыскать здесь повод разлучить нас, отдать мою девочку кому-то другому, то я имею сказать Вам следующее. Настоящим я заявляю Вам, что Лизу я не отдам никому на свете. Если Вы нашли для нее какой-то там... второй вариант опеки... Я этого не допущу! В крайнем случае, я уеду с нею вместе... в другой город, в другой штат. В конце концов, сбегу с нею за границу! Но девочка останется со мной! Даже, если мне придется расстаться со всем моим имуществом, всем, что я имею в этих местах... Я готова остаться без гроша в кармане! Мы справимся, я обеспечу ее всем необходимым... В любом случае!

- Вы даже готовы ради нее сопротивляться закону! - усмехнулся судья. И получив подтверждение своего суждения - Элли кивнула головой, не сводя глаз со своего оппонента - осведомился:
- А как же быть с теми претензиями, которые собиралась высказать Вам Ваша подопечная?

- Я готова… пересмотреть свое поведение. Я смогу... сумею избегать всего, что может оскорбить мою девочку. Мы выстроим с ней нормальные отношения, и она будет довольна мною!

- Ваше мнение, мисс Лир? - осведомился юрист-в-летах.

- Я... останусь с Элли, - заявила девочка со всей уверенностью. - Я так хочу. Это мой выбор.

И она прижалась к своей Старшей еще крепче.

- А что Вы теперь скажете, насчет Ваших претензий? - спросил ее судья. - Все эти оскорбления и унижение Вашего достоинства, в которых Вы изволили обвинять своего опекуна? 

- Мы справимся, - твердо сказала Лиза. - Я... постараюсь привыкнуть к тому, что меня... задевает. Это все ерунда.

- Было бы это такой уж ерундой, Вы бы не стали обвинять миссис Мэйбл в чрезмерно суровом обращении, - заметил ее собеседник.

- Это мои проблемы, - ответила девочка. - Я  сама их решу. И если Элли предложит мне бежать, от Вашего... закона, я сбегу вместе с нею, так и знайте!

Судья подмигнул им из-за очков, два раза и адресно – в смысле, каждой из них в отдельности. Теперь его улыбка звучала тоном полного удовлетворения. Казалось, что он достиг теперь истинной своей цели. Возможно, все именно так и было.

Их гость снова усмехнулся - с уверенным видом победителя. А после коротким жестом - движением ладони налево-направо, как будто дирижируя - предложил адресатам своего внимания чуточку отодвинуться друг от друга.

- Расцепитесь, дорогие мои! - продублировал он свой жест словами. - Если хотите, можете держаться за руки, раз уж вам так захотелось ощутить друг друга, я буду только рад! Даю вам обеим слово, что я не стану вас разлучать!
 
Его повеление было исполнено незамедлительно - на фоне столь оптимистического заявления. Молодая женщина и ее воспитанница послушно разомкнули свои объятия, тут же взялись за руки и сразу же, синхронно, повернулись - в противоположные стороны - встав лицом к распорядителю их действий.

Судья, с очередной улыбкой на лице, кивнул им, визуально обозначив удовлетворение их понятливостью, а также исполнительностью. А после, посерьезнел лицом своим.

Лизе показалось, что сейчас он перейдет к нравоучениям. В общем и целом, она не ошиблась.

- Многие считают, - начал судья, - что цель мировой юстиции состоит в том, чтобы шпынять по мелочам обывателей, принуждая их быть законопослушными - действуя путем выдачи административных предписаний и наложения на местных жителей мелких назойливых штрафов. Что работа мирового судьи сводится к этим неприятным беспокоящим действиям, подобным укусам москитов, надоедливых и противных. Дескать, без подобного давления, постоянного, неусыпного и мелочного, обыватели перестанут считаться с Законом.

На этом месте юрист-в-летах сделал многозначительную паузу - которую адресаты его спича не рискнули нарушить. Строго оглядев своих слушательниц суровым взглядом из-под очков, гость коротко усмехнулся - точнее фыркнул. Как будто бы этим не вполне приличным звуком он сейчас попытался дезавуировать высказанные им лапидарные максимы**.   

- Так вот, дорогие мои! - продолжил он в чуточку более веселом и доброжелательном тоне. - Все эти расхожие мнения, о мировой юстиции, суть глупость – от начала и до конца, полная и абсолютная! Цель деятельности мировых судей состоит в купировании конфликтных ситуаций и содействии функционированию локального социума, чтобы отношения в нем были устроены самым мирным и справедливым образом. Поэтому ваши общие страхи, по поводу моего возможного вмешательства в вашу жизнь, совершенно излишни. Напоминаю вам, что я уже принял решение, согласно которому вы оказались вместе. И я не собираюсь его менять. Однако я хочу вам помочь. Для этого мне придется установить все значимые обстоятельства, влияющие на вашу ситуацию. Но мне хотелось бы уяснить все значимое точно и полно. Поэтому…

Судья встал-поднялся со стула, вышел из-за стола и прошел к тому самому дивану, где одна девочка совсем недавно разъясняла ему то что происходило накануне - ну, если верить ее словам! Далее, он присел на диван, в правый его угол, если смотреть с внешней стороны. Указал рукой на противоположный.

- Мисс Лир... Лиза! - поправился он, перейдя «на ты», для сокращения словесной дистанции - параллельно сокращению дистанции физической. - Присядь, пожалуйста, вот туда. А Вы, миссис Мэйбл, будьте так любезны, переставьте свой стул так, чтобы быть неподалеку от Вашей девочки... Да-да, Вашей! Никто у Вас ее не отнимет! Я же обещал! Так вот, вы должны быть рядом с Лизой, но при этом, не вплотную к ней, а чуточку поодаль. Да, совсем чуть-чуть!

Элли послушно подняла стул и перенесла его в указанном направлении. Поставила там его на пол – так, чтобы он оказался на предписанной ей дистанции. Присела на него.

Лиза тоже подчинилась распоряжению гостя. Она пристроилась на тот же диван, где уселся юрист-в-летах, в противоположном от него углу. Лиза сидела с прямой спиной, вся напряженная – в общем, чувствовалось, что ей сейчас очень неуютно. Судья, заметив это ее неприятное состояние – которое, наверняка предвидел! – кивком головы предложил Элли вмешаться.

И она вмешалась. Молодая женщина сдвинулась со стула в ее сторону – плавным движением на пол. Элли встала перед своей девочкой на колени, взяла ее за руки и заглянула ей в лицо по направлению снизу вверх.

Реакция адресата этих действий оказалась неожиданной. Лиза вся закраснелась, прикрыла глаза, потом хлюпнула-шмыгнула носом и, наконец… заревела – громко и отчаянно. Держалась она при этом прямо - вот только отвернулась лицом своим в сторону спинки дивана, вся в напряжении отодвинувшись от своей Старшей. Однако, при этом сжав своими пальцами пальцы правой руки молодой женщины. 

Именно этот судорожный жест заставил судью приказать коленопреклоненной сменить позицию. Это распоряжение он отдал ей не словами, только взглядом – коротким движением глаз.

Элли вскочила на ноги и, мгновенно сместившись чуть в сторону, плюхнулась на сиденье дивана, отделив свою воспитанницу от судьи. Лиза всхлипнула и прижалась к ее груди. И уже не стесняясь постороннего персонажа, коротко коснулась там… губами. Потом снова и снова. И всякий раз, после очередного поцелуя, шептала: «Прости…»

Адресат ее извинений, в ответ тоже прижала девочку к себе – полностью скрыв ее своей спиной от гостя. Тот не возражал. Теперь он просто сидел, чуточку расслабившись, откинувшись на спинку дивана – там, в своей части. Не вмешиваясь.

Впрочем, выйти из кабинета он тоже не пожелал – явно имея какие-то свои резоны.

Длилась эта процедура приведения девочки в чувство примерно минут пять. В итоге, Лиза оказалась обнята, расцелована, высморкана и снова приголублена.  Все это время, судья делал вид, что его здесь как бы вовсе нет. При этом, он смотрел по направлению перед собой и чуточку вверх, стараясь не мешать спорщицам даже своим взглядом. Возможно, из соображений тактики, которую он выбрал, для разбора столь специфического дела. Или простой тактичности. 

Наконец, Элли, с облегчением откинулась на спинку дивана, а Лиза сдвинулась вперед, сместившись так, чтобы оказаться пятой точкой своей опоры на самом краешке сиденья дивана – так, чтобы оказаться в поле зрения гостя.

- Спасибо! - с чувством произнесла она, подразумевая благодарность за невмешательство в эту... слезливую сцену. - И еще... Простите, что расчувствовалась и разревелась.

- Бывает! - каким-то чрезмерно спокойным тоном произнес судья. А потом...

Гость тоже сместился вперед. Теперь они оба наблюдали друг друга, как бы из-за плеч-груди-спины хозяйки дома сего.

- Э-э-э... Я мешаю? - уточнила молодая женщина.

- В общем, немного да! - кивнул головой судья. И добавил распоряжение - обоснованное и точное:
- Миссис Мэйбл! Пожалуйста, поменяйтесь с Лизой местами. Вы сможете обнять ее, если в этом возникнет необходимость! А мне будет работать куда удобнее... чем сейчас!

- Ты... не против? - спросила Элли у своей воспитанницы.

- Не против! - согласилась Лиза.

И встала на ноги.

Элли присела в угол дивана, Лиза пристроилась рядом с ней и... разумеется, тут же была обнята-прижата со стороны спины. Судья кивнул, в знак того, что все понимает, и вовсе не возражает против этого действия-движения.

Вот теперь, успокоившаяся, обласканная, поддерживаемая в объятиях, Лиза кивнула, выразив свою готовность продолжать разговор.

- Лиза, - судья выбрал все тот же доверительный вариант общения с девочкой, - давай я выскажу... Ну, предположение... В смысле, как я понял ситуацию между вами. Ну, а ты или подтвердишь мои слова, или опровергнешь. Хорошо?

- Хорошо! - девочка даже улыбнулась такому предложению.

И сразу же, зачем-то, одарила поцелуем руку своей Старшей - чуточку наклонившись и вовсе уже не стесняясь этого гостя.

Впрочем, сей привилегированный зритель, как это ни странно, вовсе не возражал.

Лиза снова кивнула ему и судья начал.

- Тебя обидело то, что женщина, возрастом старше тебя - та, кого ты любишь и уважаешь - встала перед тобою на колени.

- Да, - подтвердила девочка.

- Такое уже случалось. И всякий раз ты ощущала себя очень неловко, -  продолжил судья.

- Да, - согласилась Лиза.

- Да, но...

Элли попыталась вставить в этот диалог собственную свою реплику-возражение, но юрист отрицательным движением головы прервал ее. И продолжил свой... допрос, состоявший из серии утверждений.

- Ты сказала, что вчера, когда миссис Мэйбл тебя наказывала, она... тоже преклонила перед тобою свои колени.

В этот раз Лиза не стала говорить - просто молча кивнула головой. А потом, завладев рукой своей Старшей, потянула к лицу ее ладонь, расцеловала, прижала к щеке.

- Элли, пожалуйста, ничего не говори, и даже не оправдывайся, - произнесла она, наконец, исполнив этот нежный ритуал. - Я знаю, ты всегда хочешь как лучше. Как мне будет лучше, по твоему мнению, - добавила она. - Поэтому вчера ты хлестала меня, стоя передо мною на коленях. И я знаю - ты просто хотела сделать все это именно так, для того, чтобы у меня не было ни единого шанса ощутить серьезную боль, от твоей руки.

Миссис Эллона Мэйбл тяжело вздохнула и спрятала от судьи свой взгляд. Ей снова было очень неловко.

Судья тоже вздохнул, глядя на молодую женщину с явным сочувствием. Но все-таки продолжил допрос ее воспитанницы.

- В каких еще случаях миссис Мэйбл поступала с тобой вот так… неудобно? - осведомился он.

- Каждый вечер она поступает со мною именно так! - сообщила ему девочка. - Укладывая меня спать, Элли всякий раз, когда я уже лежу в постели, встает передо мной на колени. И молится о моем спасении, здравии и счастье.

- Что же в этом такого... неправильного? - судья обозначил лицом своим полное непонимание претензий со стороны девочки.

- Простите, Ваша честь, - ответила Лиза, - но если я скажу все как есть, Вы рассердитесь на меня. Или обидитесь. Или сочтете меня мерзавкой, недостойной благородной женщины, которую Вы сделали мои опекуном.

Элли уперла свой взгляд в некую условно видимую точку, расположенную где-то на поверхности спинки дивана - где-то там, посреди переплетения складок, царапин и прочих неровностей темной кожи. Она прикусила губу, не имея уже никакой возможности остановить девочку в припадке ее бредового желания говорить-произносить эту капельку кошмарной правды... посреди океана безумной лжи! 

Однако судья был по-прежнему, совершенно непреклонен в своем желании выяснить эту самую… правду - в том виде, как ее подает воспитанница и любимица хозяйки дома сего.

- Клянусь, что я не обижусь на тебя, и не рассержусь... И уж тем более, не стану отговаривать миссис Мэйбл от опеки над тобой, - судья поднял вверх свою правую руку - в жесте ритуально значимой клятвы. И добавил только одно слово:
- Говори! 

Лиза вздохнула. Элли тоже. Однако, девочка все-таки решилась - невзирая на явное недовольство своей Старшей.

- Я... уже сказала Вам о том, что в приюте меня воспитывали в соответствии с католическими правилами, - сказала она.

- Да, я помню об этом, - подтвердил ее взрослый собеседник.

- Там я получила, - продолжила девочка, - начатки знаний по вопросам догматического богословия и некоторым… практикам реализации обрядов католической церкви. 

На этом месте ее объяснений, миссис Эллона Мэйбл как-то нервно вскинула свой взгляд на судью, а после снова отвела глаза в сторону. И промолчала.

- А также, - продолжила Лиза, - я получила там некоторые основные понятия в области точных, естественных наук и еще… литературы.

- Это нормально, - судья кивнул головой в знак подтверждения своего одобрения столь подробной характеристики всего прежде изученного юной его собеседницей. 

- Я жила и училась в католическом приюте. Но я… не верю в Бога, - тихо, но твердо произнесла девочка. Вызвав тем самым некую... нервно-изумленную гримасу у взрослого своего собеседника, а также, очередной огорченный вздох своей Старшей.

- Я так понимаю, тебе, все же, удавалось скрывать такое... неверие, - высказал гость очередное свое предположение.

- Да, - ответила Лиза и сразу же уточнила – четко, жестко и… снова правдиво:
- До самого конца моего пребывания там… Почти.

Крайнее слово было произнесено ею с особенной интонацией.

И еще…

Между миссис Эллоной Мэйбл и судьей состоялась очередная безмолвная беседа, в стиле «eye to eye». Визуальный контакт, даже не кивок головы. Элли просто чуть прикрыла свои глаза. На одно мгновение - в буквальном смысле этого слова. Но так, что мнение хозяйки дома сего стало для гостя достаточно понятным.

- Даже та-а-ак… - протянул судья.

Он покачал головой и продолжил свой допрос девочки.

- Мисс Лир! – судья снова перешел в разговоре с девочкой на официальный тон. - С Вашей стороны будет заявление… о жестоком обращении? По поводу того, что случилось с Вами… тогда и там?

- Нет, Ваша честь! – ответила девочка.

- Мы не вправе рассказать все подробности той… истории, - вмешалась Элли. – Такое условие… было частью сделки, по которой моя девочка оказалась свободной от их… притязаний.

- Интере-е-есно… - как-то недобро откликнулся гость на ее сообщение. И задал коварный вопрос:
- Мистер Ричард Шелтон был… в курсе всего этого?

- Да, - призналась Элли, густо покраснев. – Дик… Он очень помог нам… тогда.

- Понятно. Опять эти ваши… клановые дела! – усмехнулся юрист-в-летах. – Вечно вы устраиваете импровизации на тему благородных поступков!

Элли, в ответ, только вздохнула, в очередной раз, и потупила очи долу.

- Мисс Лир! – продолжил гость. – Вы ведь тоже у нас теперь… член Клана «Защитников»?

- Э-э-э… Да! – ответила девочка. – Но ведь это же… совсем не противозаконно!

- Я не предъявляю по этому поводу требований с точки зрения закона, - усмехнулся судья. – Но я терпеть не могу, когда кто-нибудь пытается использовать меня «втемную». Есть же здравый смысл! Почему было не посвятить меня в подробности этой вашей общей истории, с самого ее начала?

- Ваша честь! – воскликнула Лиза. – Пожалуйста, не сердитесь! Поймите, я не хочу… Я просто боюсь вспоминать о прошлом – которое было там! Элли и мистер Шелтон… они действовали в моих интересах! Они меня просто спасли!

- Да понял я уже! – улыбнулся ей судья.

А после посерьезнел лицом своим, снова вздохнул, порылся в боковом кармане пиджака. Извлек оттуда чуть примятую картонку визитной карточки и протянул ее своей юной собеседнице.

- Возьми, Лиза, - сказал он, вернувшись к доверительным интонациям общения. – Я понимаю, что мнение членов вашего Клана для тебя все равно будет принципиально более значимым, чем, к примеру, мнение одного юриста, занимающего судейское кресло. Увы, я ничем не смог тебе помочь… в части наказания твоих… возможных обидчиков. Видишь, я не лезу в дебри твоей неоднозначной истории. Но вот, что я тебе скажу. Ты вправе обратиться ко мне за помощью потом, когда обдумаешь все, что случилось, и примешь тот факт, что я не являюсь тебе врагом, скорее уж наоборот!

- Спасибо… - растерянная девочка взяла визитную карточку гостя и спрятала ее в боковой карман комбинезона.

- Не благодари, - возразил даритель этого символического знака, обозначающего право на обращение и помощь. – Твое право… вступает в силу только после того, как мы закончим с нашим сегодняшним делом. Да, я буду толковать ситуацию в твою пользу. Но прежде, я должен понять суть того, что связано с твоими проблемами – теми, которые я вижу сегодня. А мы, между прочим, все время уходим в сторону. Так вот, я хочу знать, почему тебя так задевает тот факт, что женщина, которую лично я назначил твоим опекуном, время от времени встает перед тобою на колени. Ты даже разревелась – вот прямо при мне. Кстати, искренне. В то же время, ты любишь твою… Элли – любишь ее тоже, вполне искренне. Простите, миссис Мэйбл, я воспользовался той формой Вашего имени, которую предпочитает Ваша воспитанница.

Крайняя фраза была обращена вовсе уже не воспитаннице, а ее, Лизы, Старшей.

- Ничего, - откликнулась Элли, - Вам... можно.

- Спасибо! - чуть иронично ответил на это ее дозволение судья. И снова обратился к девочке.

- Лиза! - сказал он. - У тебя какие-то страхи… именно перед коленопреклонением? Ассоциации с неприятными тебе церковными обрядами? Или с чем-то еще - возможно, совершенно неприемлемым? Если что, я про то самое твое... приютское прошлое.

- Мне... уже приходилось молиться, стоя на коленях, - подтвердила Лиза. И сразу же уточнила:
- Нет, Вы не думайте, само по себе это вовсе не значит ничего дурного! У католиков это считается нормальным и даже правильным. Однако, меня, бывало, наказывали стоянием на коленях. И это было неприятно.

- А что, Элли тоже тебя наказывала… так? - голос судьи прозвучал как-то неуверенно. Скорее, всего, он и сам не верил в такую возможность. Но должен был уточнить и этот вопрос – ну, так, для порядка.

- Нет, - девочка отрицательно покачала головой. - Хотя... я бы приняла он нее такое. Стояла бы на коленях, сколько она пожелает, если Элли посчитает, что так правильно. Я бы не обиделась, честное слово! Но когда она сама унижает себя подобным образом и встает на колени в моем присутствии... Это просто ужасно!

- Когда же такое случилось... в последний раз? - осведомился судья.

- Вчера, перед тем, как Элли меня наказала, - охотно пояснила девочка. - Она отправила меня в «предупредительный уголок», чтобы я там стояла и морально готовилась к предстоящему мне… наказанию. Нет-нет, она меня не принуждала! Просто попросила постоять там и подумать. Я так и сделала – ведь я же вовсе не собиралась устраивать по этому поводу каких-то демаршей или протестов! Но Элли… она встала на колени и обратилась к Распятию с молитвой на латыни. 

Девочка глазами указала туда, где висел зримый образ Жертвы Христовой. И взгляды присутствующих невольно проследовали в том же самом направлении – во всяком случае, на одно мгновение.

- Лиза...

Кажется, молодая женщина снова хотела выразить свое возмущение лживой последовательностью фактов - которые ее воспитанница, продолжала излагать. Но на большее, чем произнесение имени своей подопечной, сил у нее уже не осталось.

- Ну, знаешь… Нет, лично я не вижу в этом никаких поводов для обид и страданий с твоей стороны!

Судья посмотрел теперь на девочку не просто с недоверием, но и с явным неудовольствием во взгляде.

- Ваша честь! – Лиза добавила в свой голос патетических ноток. – Представьте себе, что я тогда почувствовала! Элли стояла на коленях и я… могла искоса глянуть на нее сверху вниз. Как будто, она ниже меня и менее значима! Как будто я… главенствую над ней!

Произнеся это, Лиза сделала паузу, а потом обхватила руками своими руки Элли. За мгновение до этого, Старшая, обнимая, шепнула ей на ушко: «Зачем ты… так?» Вот этим судорожным движением, девочка как бы и ответила на этот вопрос. Однако суть ее ответа молодая женщина никак не могла понять.

Судья, в ответ на эмоциональный выпад девочки, недоумевающе пожал плечами.

- Твоя Элли вставала на колени перед образом Бога, - сказал он. – Прости, но ты же сама знаешь, такие молитвенные обращения требуют ритуального преклонения коленей перед Распятием. Что в этом было такого обидного… для тебя?

- Мне стало обидно за нее, - ответила Лиза. - И неудобно стоять стоймя, пока она на коленях. Тогда я шагнула к ней, встала рядом и тоже опустилась на колени перед Распятием. Я... не могла иначе! 

Элли как-то неловко, судорожно дернулась - протестуя против сказанного, на уровне рефлекса. Лиза удержала ее руки и, нагнувшись, сумела коснуться тыльной стороны ладони своей Старшей губами. То ли успокаивая ее, то ли молчаливо перед ней извиняясь.

Однако судья снова неопределенно пожал плечами.

- Все равно, не понимаю, - сказал он. - Что тебя в этом так покоробило?

- Мне было стыдно возвышаться над Элли, - вновь попыталась объяснить девочка. - Даже когда я стояла поодаль, и мы смотрели в разные стороны, мне все-таки было очень неловко. И пока я не встала на колени, рядом с нею, я никак не могла успокоиться. Я даже попробовала молиться, с нею вместе! И... у меня получилось!

Молодая женщина опять очень странно вздохнула. И снова кисти ее рук, обнимавших девочку со спины, были расцелованы. Элли подавила очередной свой вздох и спрятала глаза от судьи, стесняясь... чего-то непонятного. Однако, гость, кажется, принял эту реакцию, как показатель согласия со всем, высказанным девочкой. К счастью или же к огорчению - другой вопрос.

- А знаешь, - усмехнулся судья, - с годами даже мои оплошности... В общем, они оказываются частью того, что дОлжно было сделать, для блага лиц, кто стали причиной тех самых моих... ошибок. Я, право, не должен был проговариваться о том, что судьба одной девочки могла повернуться иначе... в моих руках. Но теперь я четко вижу, что я все-таки был прав, когда отдал тебя именно твоей Элли. И знаешь, что еще я теперь вижу? 

- Что? - Лиза улыбнулась и погладила свою Старшую по руке.

При этом молодая женщина обозначила своим лицом некое... просительное выражение. И адресат ее взгляда обозначил понимание сути - со своей стороны. Коротким движением глаз, по направлению сверху вниз. Причем, очень аккуратно - так, что Лиза, в это самое мгновение смотревшая куда-то в сторону, ничего не заметила.

Взрослые имеют свой собственный язык намеков. И некое... иное осознание нюансов происходящего. И не факт, что дети так уж обязательно должны все это понимать.

- Что ты, непременно, обретешь Веру, - заявил гость, - И еще, что того единственного человека, который сможет примирить тебя с Богом, зовут миссис Эллона Мэйбл!

- Во всяком случае, мы вместе попытаемся решить эту проблему! - ответила Элли, за себя и за свою воспитанницу.

- Бог в помощь! - как-то очень серьезно откликнулся гость на ее реплику.

Потом судья поднялся с дивана и не торопясь проследовал в сторону «предупредительного уголка». Там он снова оглядел... э-э-э... своего рода выставку «наказательных» предметов, предназначенных персонально для воспитанницы хозяйки дома сего. Хмыкнул и... снял с гвоздиков большую часть из них, оставив там висеть один только прут - весьма суровый на вид и, пожалуй, действительно, самый серьезный предмет в этой весьма своеобразной… коллекции. 

Далее, юрист-в-летах подошел к столу и выложил на него два экземпляра, из числа только что взятого им. А именно, широкий мягкий ремень «женского» образца и линейку. Оставшиеся «прутьевые» аксессуары он небрежно швырнул в корзину для мусора, которая стояла сбоку, чуть в стороне от стола. Многозначительный взгляд, которым гость одарил молодую женщину, вызвал с ее стороны короткий кивок головы - в знак понимания и согласия.

Потом судья прошел в сторону другого ремня - того, который миссис Мэйбл - с таким отвращением! - отбросила несколько раньше. Поднял его, расправил, еще раз визуально оценил-прикинул его... специфические свойства и, подойдя к дивану, протянул сей «наказательный» предмет самой девочке, а вовсе не ее Старшей - что было бы логичнее!

- Возьми и... подпояшись, что ли, - то ли распорядился он, то ли предложил. 

Лиза беспрекословно исполнила это его требование, застегнув ремень прямо поверх своего зимнего утепленного комбинезона - отметив для себя некоторую... неуместность подобного аксессуара именно в этом самом комплекте.

- Держи его у себя в комнате, - добавил ее собеседник.- Если он потребуется, принесешь его своей воспитательнице. Сама.

- Да, Ваша честь,- Лиза кивнула головой в знак понимания и полного своего согласия.

- Ну что же, пора подытожить результаты нашей сегодняшней встречи. 

Судья не стал усаживаться за стол - предпочел, не торопясь, прохаживаться перед своими слушательницами, замершими в ожидании его итогового вердикта.

Он ходил взад и вперед, в стиле «четыре шага туда - четыре обратно». Элли и ее воспитаннице пришлось не только слушать его, с полным почтением к словам и тону их произнесения, но и следить за ним глазами, отмечая его мимические реакции и пытаясь понять возможные скрытые смыслы его речи и всякие намеки.

- Итак,- произнес судья, - я, наконец-то познакомился с мисс Лир, лично и непосредственно. Меня это, честно говоря, весьма радует... Невзирая на то, что общение наше не отличалось особенной искренностью... с вашей стороны.

Произнося эту фразу, он весьма выразительно посмотрел на обеих своих слушательниц. По старшинству - сначала заглянул в лицо молодой женщины, заставив ее покраснеть и потупить на мгновение очи долу. Потом в лицо ее воспитанницы - с тем же эффектом.

- Как вы догадались, - продолжил судья, - я прекрасно понял, что вы обе старались скрыть от меня некие ваши взаимные… секреты. Заметьте, - добавил гость, - я мог бы изобличить вас - да-да, каждую! - и даже наказать за помехи правосудию. Но я не буду этого делать. Я уважаю ваше право на личную и семейную тайну. Даже если ваше стремление защитить себя от моего профессионального любопытства выглядит странно, если не сказать жестче.

Он снова многозначительно посмотрел на слушательниц, но уже чуточку мягче и еще... имея некую вопросительную интонацию во взгляде. Элли и ее воспитанница сразу же кивнули головами, в знак условного понимания его намеков.

- Между прочим, - добавил несколько укоризненным тоном судья, - вы могли бы меня и поблагодарить... за тактичность!

- Спасибо! - в один голос, не сговариваясь, отозвались адресаты этой самой его... тактичности.

- Давно бы так! - удовлетворенно произнес оратор. И продолжил:
- Впрочем, на сегодняшний день мне достаточно знать, во-первых, что эти самые тайны у вас появились - а значит, в некотором смысле, вы уже стали одной семьей! Во-вторых, что эти тайны не настолько вас отягощают, чтобы вы готовы были ими поделиться с неким… субъектом, пришедшим к вам со стороны. Значит, дела в вашей семье обстоят вполне приемлемо. И даже заявленные обвинения, насчет излишней суровости обращения, на поверку оказываются просто пожеланиями большего внимания к себе любимой. Ведь так, Лиза?

- Да... Простите... - девочка смутилась от столь откровенного вопроса. Однако тут же добавила, подняв глаза на своего строгого собеседника:
- Но... мне действительно весьма неловко, когда Элли встает на колени... особенно передо мной. Вы не могли бы ей это... запретить? Пускай она ставит на колени меня... Пускай наказывает ремнем... ну, или как-то еще... Поверьте, мне так будет легче!

- Увы, нет! - твердо ответил судья. - Миссис Эллона Мэйбл вправе вставать на колени в твоем присутствии… даже перед тобой, лично и непосредственно! Я не могу запретить ей такое средство воспитания. Предлагаю тебе смириться с тем, что неудобства такого рода тебе придется все же терпеть... время от времени! А насчет ремня и прочего...

Он усмехнулся - снова, эдак, многозначительно. А потом обратился к хозяйке дома сего.

- Миссис Мэйбл! - произнес гость. - Для меня, очевидно, что девочка Вам полностью доверяет. И это очень хорошо! Я полагаю, что никаких злоупотреблений с Вашей стороны ожидать не приходится. А значит...

Он сделал многозначительную паузу, во время которой перевел свой взгляд на ту самую девочку и обратно. А потом торжественно произнес.

- Настоящим я снимаю с Вас прежние ограничения по применению телесных наказаний к Вашей воспитаннице... И любых других наказаний тоже! Отныне, Вы свободны, воспитывать ее так, как сочтете нужным. Уверен, Вы сможете вести себя с девочкой доброжелательно и справедливо!

- Спасибо, Ваша честь! - Элли удовлетворенно кивнула головой. А потом, чуть наклонившись, произнесла на ушко той, кому отныне всяческие суровости могли доставаться от нее вполне официально:
- Ты ведь... не будешь против?

- Нет,- чуть смущенно улыбнулась Лиза, - я вовсе не против! 

- Теперь насчет выявленных мною нарушений, - продолжил судья. - С одной стороны, некоторые из моих подозрений вовсе не подтвердились. С другой стороны, некоторые из них оказались все же не беспочвенными и были подтверждены. Однако, то, что я обнаружил... В общем, по моему убеждению, это не повлекло за собой существенных нарушений прав девочки. Но согласитесь, миссис Мэйбл, нарушения все же были. И это, совокупно, тянет на две сотни долларов штрафа - ну, если брать по максимуму!

- Я протестую, Ваша честь! - живо откликнулась девочка. - Между прочим, я вообще не собираюсь больше стоять в этом самом «предупредительном уголке»! Зачем он мне? Если Элли, желая меня наказать, всякий раз станет молиться, я буду вставать на колени вместе с нею! Так будет... правильно!

- Лиза! Ты собираешься нарушать закон? - нахмурился судья.

- Но ведь Вы... сами можете разрешить мне вести себя чуточку иначе! - улыбнулась Лиза. - Ваша честь! Вы же знаете, что я приму от Элли любое наказание - даже самое болезненное! На крайний случай, у меня есть телефон помощника шерифа... и Ваш телефон тоже! Однако, Вы сами удостоверились в том, что я доверяю Элли, целиком и полностью!

- Ну... будь, по-твоему! - усмехнулся судья. - Так уж и быть, в виде исключения, я дозволяю тебе обходиться без стояния в «предупредительном уголке». Но пускай он все-таки будет - на случай какой-нибудь проверки!

- Спасибо, Ваша честь! - просияла девочка. И сразу же сделала из полученного ею разрешения свой вывод - простой и логичный.
 
- Если стоять мне там теперь вовсе необязательно, - сказала она, - тогда какой смысл для Вас штрафовать Элли? Тем более, что в некоторых нарушениях... я тоже виновата!

- Твои предложения? - с интересом осведомился у нее юрист-в-летах.

- Ну... Вы ведь уже достаточно нас напугали, правда? - Лиза смотрела на судью глазами эдакой... преувеличенной невинности. - Значит можно нас просто... взять и простить! Пожалуйста!

- А что Вы сами мне скажете, миссис Мэйбл? - судья обратился к Элли уже почти веселым тоном. - Так ли уж велика сумма штрафа... для Вас?

- Нет, вовсе невелика, - откликнулась Элли. - Я готова ее внести... хоть завтра!

- Тогда... у меня есть идея! - усмехнулся судья. И снова обратился к девочке:
- Лиза, скажи мне... А у тебя есть какая-нибудь мечта? Я имею в виду мечту... материального рода. Мечту, реализация которой возможна... ну, примерно за эти же деньги?

- Не знаю, - смутилась Лиза. - У меня здесь, в принципе, есть все, что мне нужно. Впрочем...

Они с Элли переглянулись, и Старшая вздохнула.

- Ваша честь! - обратилась она к судье. - Я... Если честно, я задолжала моей девочке поездку в Хербертсвилл, на шоу «Вундерлэнд». Эта мечта... как раз из тех, которые можно осуществить за деньги. Я готова это сделать для Лизы. Правда, стоить это будет несколько... дороже.

- Да, я прекрасно помню масштаб тамошних цен! - усмехнулся судья. - Но, полагаю, оно того стоит!

Дальше он, не торопясь, прошел к столу, взял бумаги - ранее им почти что оформленные! - и разорвал их напополам. Потом швырнул обрывки в ту же самую корзину, куда, несколько ранее, отправились некоторые «болевые» инструменты.

- Итак... Решено! - воскликнул судья. - Вы, миссис Мэйбл, везете девочку в Хербертсвилл... скажем, в нынешний уик-энд. Развлечете ее и развлечетесь сами. Тем более, если мне не изменяет память, со следующего понедельника для нее начинается учеба!

Лиза вздохнула. Ну, разумеется, Элли поставила судью в известность о том, что вопрос ее обучения был решен, полностью и окончательно - не далее, как сегодня утром. Эта поездка в школу заставила ее несколько поволноваться. Естественно, при общении со школьным руководством и учителями сама девочка больше молчала. Говорила, в основном, ее Старшая. Но, в любом случае, все эти разговоры не могли ее не нервировать.

Впрочем, нельзя сказать, что местная школа была таким уж плохим местом. Девочке пообещали много интересного, из числа кружков и дополнительных занятий - от различных видов рукоделия до лесных походов. Ей даже сообщили о том, что в школе есть своя баскетбольная команда, и ее игры сопровождают выступления девочек-чирлидеров***. Тренер, взглянув на Лизу своим профессиональным взглядом, отметил у нее неплохие данные, как для самой игры, так и для работы в команде художественного сопровождения.

В общем, Лизу там уже ждали. Через неделю она должна была оказаться в классе и хоть как-то показать себя в учебе. По этому поводу, все было уже решено. Элли даже пообещала учителям, за эту неделю, как она выразилась, «подучить» свою подопечную по всем предметам. В общем-то, начало всему такому «домашнему-обучательному» было положено несколько раньше. Сегодня предполагалось продолжение домашних занятий по математике, географии и английскому языку - как раз после прогулки.

Той самой прогулки, после которой Лиза оказалась здесь, в кабинете своей Старшей, да еще и в компании судьи, пожелавшего устроить миссис Эллоне Мэйбл некие... неприятности - каковых им, по счастью, удалось избежать!

- Ну что, мы договорились? - осведомился судья. - Вы согласны исполнить мечту Вашей девочки... взамен штрафа?

- Согласна, Ваша честь! - улыбнулась Элли.

- Ну... тогда я могу быть спокоен. И отправляться по другим моим делам. Кстати, о них...

Произнеся эту неопределенную фразу, судья достал из внутреннего нагрудного кармана пиджака странный предмет. Некое подобие записной книжки, с роскошной обложкой из черной кожи. Когда же гость раскрыл сей прелестный блокнот, внутри оказались вовсе не бумажные листы, а нечто вроде плоского параллелепипеда, блестевшего с лицевой своей стороны - то ли стеклом, то ли просто полированным пластиком. Нажав сбоку у этого предмета какое-то подобие кнопки, судья активировал переднюю полированную панель этого аппарата, так что она засветилась, как некий... цветной экран.

Лиза догадалась, что этот предмет, скорее всего, один из современных мобильных телефонов, нового поколения.

В приюте сестры рассказывали о таких приборах - естественно, с осуждением! Дескать, предназначены они для доступа в компьютерные сети, просмотра видео - зачастую, скабрезного! Для фотографирования, видеосъемки и выкладывания результатов таких мультимедийных упражнений - в том самом, виртуальном кибернетическом пространстве. 

По слухам, аппараты такого рода были хрупкими и очень дорогими. Во всяком случае, в ассортименте местного салона связи такого агрегата точно не было. Впрочем, и того сотового телефона, которым пользовалась Элли - тоже многофункционального, но с небольшим экраном, изящного кнопочного кирпичика-моноблока, ко всему прочему, противоударного и влагозащищенного, возможно, по-настоящему, «армейского» образца… В общем, его там тоже не оказалось.

Слишком дорогие модели здесь, в американской глубинке, были не слишком-то востребованы. Народ здесь жил, по-прежнему - экономный и несколько консервативный****. Так что, интереса к таким навороченным устройствам для сетевого общения было, в общем, не так уж и много.

- Миссис Мэйбл! – произнес судья, в некотором… смущении – после того, как просмотрел какую-то информацию в своем телефоне. – Я знаю, у Вашего друга, мистера Шелтона, есть один подчиненный… своего рода, внештатный специалист по электронным вопросам. Патрульный Джордан, наш непризнанный гений электроники и компьютерного дела. К нему частенько обращаются по поводу работы электронных устройств. Вы… не могли бы меня как-нибудь с ним связать? Через мистера Шелтона?

- Разумеется! – охотно откликнулась молодая женщина. И сразу же уточнила:
- А что, этот аппарат… с виду новый… уже глючит?

- Представьте себе! – огорченно произнес судья. – Работает как-то… ну очень медленно! Тормозит на значимых приложениях. Посылать его почтой в сервисный центр… В общем, это долго. К тому же, на программные продукты гарантия ограничена. Что-то мне подсказывает, что дело не в железе, а в софте*****. Что необходимо как-то оптимизировать работу установленных приложений, чтобы они не мешали друг другу. А как это сделать – ума не приложу!

- Может быть… его просто отформатировать? – предположила Элли. – Ну, или откатить… В смысле, вернуть аппарат к заводским настройкам? Я так делала, в пиковых ситуациях - и у меня все получалось!

- Видите ли… - замялся судья, - В общем, я играл с этим аппаратом и переставлял предустановленные программы на рекомендуемые в Сети. Получилось… то, что получилось. Боюсь, придется сносить все… Ну, или многое. А у меня здесь, в Planning****** забиты все мои дела. С перекрестными ссылками на вопросы, которые необходимо выяснить. И прочее. Информация… конфиденциальная, служебного характера. Если уж доверять кому-то вопросы такого рода - пускай это все будет знать человек в мундире, связанный с органами правопорядка. Вы не находите это логичным?

- Разумеется, я свяжусь с Диком… с мистером Шелтоном, - поправилась Элли. – Вам ведь нужно, чтобы проверку Вашего аппарата провели в самое ближайшее время?

- Знаете… - судья снова замялся, видно было, что ему неловко объяснять очевидное, - лучше с вечера пятницы до воскресенья. В уик-энд я справлюсь своим старым кнопочным телефоном. Он… вроде бы как еще работает. Но Planning это важно. К вечеру воскресенья он мне уже понадобится. Попробуете договориться через мистера Шелтона?

- Хорошо! – улыбнулась Элли.

А потом… она отпустила Лизу. Девочка тут же соскочила с дивана и, обозначив символический поклон гостю, протянула ему руку.

- Давайте, я Вас провожу! – сказала она. – Поддержу Вас на лестнице!

- Нет уж! – деланно возмутился судья. – Не так уж я и стар, чтобы маленькие девочки водили меня под ручку, опасаясь, что я навернусь, оступившись на ступеньках!

- Как скажете! – улыбнулась Лиза. И первая шагнула в сторону выхода.

Судья, в принципе, оказался прав. Вниз по лестнице он сошел, твердо ступая по ступенькам*******, действительно, ни разу не оступившись. При этом он, естественно, придерживался рукой за перила. А Лиза спускалась на пару ступенек ниже гостя, держа руку в эдаком, условно нейтральном положении - чтобы успеть, если что, прийти ему на помощь.

Но… по счастью, все обошлось. Когда судья оказался в холле-прихожей, Элли тоже спустилась вниз, всем своим видом обозначив желание подать ему пальто. Судья отрицательным своим жестом запретил ей это делать. Сам снял свою верхнюю одежду с вешалки, сам просунул руки в рукава и надел-поправил пальто на плечах.

И, обернувшись, обнаружил перед собой Лизу - с поклоном подающую ему… его же собственную шляпу.

Спорить было не о чем. Судье оставалось только улыбнуться ей в ответ, надеть шляпу на голову и потрепать девочку по голове, в знак одобрения.   

Когда же гость, наконец, направился к выходу, его окликнули.

- Мистер… Зюйдман! – произнесла, запинаясь, Лиза.

И замолчала, испугавшись - не позволила ли она себе что-нибудь лишнее?

Судья медленно повернулся к ней.

- Что, моя девочка? – спросил он, обозначив и словами, и интонацией полное право бывшей приютской девчонки обращаться к нему именно так – по фамилии, а вовсе не согласно занимаемой им должности.

 - Я знаю, если Элли Вас спросит, Вы ей откажете… Но мне…

Лиза на секунду запнулась, потупила очи долу. Потом решилась и, глядя прямо в глаза судье, задала главный вопрос – без ответа на который она не хотела отпускать гостя из дому.

- Не могли бы Вы мне сказать, кто еще… Кто именно хотел взять меня на воспитание? – спросила она. - Какой был тот самый… «второй вариант»? И откуда могли узнать обо мне другие… претенденты?

- Ой, девочка моя… - вздохнул судья. – В Книге Притч Соломоновых сказано: «Язык глупого - гибель для него, и уста его - сеть для души его». Вторят иудейскому царю-мудрецу и древнеримские философы, сказавшие: «De lingua slulta incommoda multa»********. В общем, ты поняла уже, что я не имел права раскрывать тот факт, что желание взять тебя под опеку высказывали и другие… лица, помимо миссис Эллоны Мэйбл. Лиза, ты и вправду хочешь, чтобы я снова нарушил служебную тайну… уже не путем эмоциональной оговорки, а твердо, адресно и целенаправленно?

- Да, мистер Зюйдман, - ответила девочка, тихим голосом, но твердо. И добавила:
- Пожалуйста. Это очень важно… для меня!

- Ой, а это тебе действительно надо? – гость с сомнением покачал головой.

Но Лиза продолжала смотреть на него твердо и требовательно и он, в итоге… сдался.

- Ну что с тобой поделаешь… - произнес он, тоном голоса, почти что обреченным. – Ладно, я скажу суть. И объясню мое тогдашнее решение. Но без адресов и фамилий. Только самая общая информация. Хорошо?

- Хорошо! – согласилась Лиза.

- Тебя хотела взять на воспитание одна бездетная пара из Вайоминга, - сказал судья. - В их пользу говорило то, что они были обозначены, в документах, как супруги. Вообще, считается, что полная семья для ребенка лучше, чем опека со стороны… одной женщины. Простите, миссис Мэйбл, - добавил он, покраснев. – Я знаю о ваших… проблемах. И мое сочувствие к Вам, и вашей патриотической истории, тоже сыграло, в итоге, свою роль.

- Я… понимаю, - Элли держалась с достоинством. Похоже, что она вовсе и не думала обижаться. Взамен этого, она предпочла выяснить для себя нечто куда более важное, не обращая внимания на неловкости объяснений собеседника. Поэтому тоже позволила себе задать вопрос.

- Скажите, Ваша честь, - обратилась она к судье по статусу – ей, в отличие от девочки, переходить на иной, личный вариант, пока что официально дозволено не было! – Вас остановило что-то значимое и серьезное? Какая-то проблема была в других… претендентах?

- Ну… Это как посмотреть! – невесело усмехнулся судья. И пояснил то самое… значимое:
- В документах, в графе вероисповедание, было, почему-то, указано: «пресвитериане»*********. А вот заверены документы были печатью меннонитской********** церкви.

- Ничего себе! – голос Элли зазвучал смесью тревоги и возмущения. – Да зачем им нужна была девочка из католического приюта?!

- Вот и у меня возник такой вопрос! – усмехнулся судья. – И я предпочел отдать Лизу женщине, которая одной веры с нею. Вовсе не зная о том, что в этой самой вере девочка не столь уж… тверда! К тому же…

Здесь судья посерьезнел лицом.

- Вы же понимаете, миссис Мэйбл, - произнес он весьма многозначительным тоном, - что ни один меннонит не станет именовать себя «пресвитерианином». Что-то в этом было… не то. Поэтому я выбрал для девочки именно Вас. О чем вовсе не жалею.

- Спасибо! – с чувством произнесла молодая женщина.

- Вы… избавили меня от чего-то… нехорошего? – догадалась Лиза.

Откровенно говоря, все эти странные термины были ей вовсе незнакомы. В приюте сестры старались не рассказывать девочкам обо всем… неоднозначном многообразии христианских церквей. И о темных сторонах учений, прославляющих Бога Истинного так… как укажут иерархи конфессии, придумавшие свой, личный вариант ритуала такого прославления. По этой причине, Лиза не могла оценить то, о чем сейчас, с полным пониманием ситуации, беседовали судья и назначенная им опекун.

- Очень на это надеюсь! – по-прежнему серьезно ответил судья.

- Я… как-нибудь потом тебе все объясню – сказала Элли. – А сейчас…

Она выпрямилась – слишком быстро и резко! - а потом низко поклонилась гостю. Мужчина опять смутился, покраснел снова и сделал категорический отрицающий жест рукой, когда Лиза попыталась исполнить такой же поклон, как и ее Старшая.

- Нет-нет, не надо! – воскликнул он. – Лиза, прекрати это немедленно! Что за безобразие!

- Как скажете! – откликнулась девочка на его протест.

А после, она шагнула вперед и обняла судью. Элли выпрямилась и хотела удержать ее, но не успела.

Молодая женщина так и застыла с рукой, протянутой в сторону девочки. А Лиза, обхватив гостя руками, удерживала его так несколько секунд – к вящему его смущению.

Впрочем… В итоге он положил ей свои руки на плечи. Лиза восприняла это как вежливое обозначение согласия продолжения таких… объятий благодарности, с ее стороны. Пускай и на короткое время.

В итоге она, все-таки, отпустила гостя… Однако не раньше, чем он, коротким движением пальцев, сам обозначил свое желание, чтобы его, наконец-то оставили в покое.

Судья тут же убрал руки с плеч девочки, и смущенно посмотрел на Элли. Молодая женщина кивнула ему с пониманием и, наконец-то, шагнула к своей воспитаннице. Во всяком случае, она обозначила такое движение - правда, придвинувшись к ней не вплотную. Лиза отступила – не глядя, и встречно к ней - оказавшись настолько близко, что Старшая взяла ее за руку. Тогда девочка снова подняла глаза на гостя – посмотрела серьезно, без улыбки.

- Я… не очень поняла, что именно Вы для меня сделали, - сказала она, - но это, наверное, было что-то очень хорошее. И я это запомню.

- Хорошо! – просто ответил ей судья.

Потом он подмигнул девочке - из-под очков, коротко и адресно. Заглянул в глаза ее Старшей, сделал пальцами некий козыряющий жест – в районе полей своей черной шляпы. Повернулся, и шагнул к дверям.

Элли потянула девочку за собой, в сторону кухни. Там окно выходило на площадку для парковки – туда, где стоял автомобиль судьи. Они вместе смотрели на то, как машина их гостя медленно тронулась с места и покатила в сторону дороги.

Вместе, не сговариваясь, они помахали гостю на прощание. При этом Элли еще обозначила в воздухе благословляющий знак – в виде Крестного Знамения.

Ну, а потом…

Элли потянула девочку за руку назад.

Они отошли от окна. Молодая женщина встала на середине кухни – поодаль от стола. Миссис Эллона Мэйбл развернулась лицом к своей воспитаннице и посмотрела на нее более чем серьезным взглядом.

- Лиза, - обратилась она к девочке, - что это было?





*Термин театрально-зрелищных мероприятий, происходит от фр. entr;e — вход, вступление. Используется чаще всего в цирке, как слово, обозначающее сценку, исполняемую клоунами.
 
**«Лапидарный» от лат. lapidarius «каменный, высеченный на камне». Условно переводится со смыслами, колеблющимися от «простой и самоочевидный» до «общепринятый» и даже банальный :-)

Слово «мАксима» происходит от лат. maxima regula, то есть, «высший принцип». Обычно рассматривается как понятие, означающее некое изречение с определенным нравоучительным смыслом. Часто напыщенное и претенциозное.   

***Cheerleading, от англ. cheer - одобрительное, призывное восклицание и lead - вести, управлять. Своеобразный вид спорта, сочетающий элементы танцев, гимнастики и акробатики. Обычно спортсменки-чирлидерши «разогревают» публику во время игры своей команды, в том числе во время баскетбольных матчей.

****В мире, где живет Лиза Лир, мультимедийные технологии распространены чуточку меньше, чем у нас. Причина проста. Там Китай, как «мировая фабрика товаров», куда в нашем мире Запад вложился деньгами и технологиями, так и не состоялся. Там это региональная держава, не более чем средней руки. Даже не сильно перенаселенная. 

*****«Железо» и «софт» сленговые понятия компьютерщиков. «Железо» - условный перевод с англ. hardware. Сложносоставное слово, от hard - жесткий, твердый и ware — изделие, продукт. Этим понятием обозначают  конструктивную, материальную часть компьютера. Своего рода основу. «Софт» - сокращение от  англ. software. Тоже сложносоставное слово, от soft - мягкий и ware - изделие, продукт. Так обозначают компьютерные программы, работающие на «железе». То есть, одно без другого не работает. 

******Предположительно, служебная программа-планировщик.

*******В старых домах англосаксов встречаются лестницы в «викторианском» стиле, где, можно сказать, «экономили на ступеньках» - как на их ширине, так и на условной «глубине». В смысле, на том пространстве, которое предназначено для того, чтобы на нем поместилась ступня обутого человека. Поэтому перила на таких лестницах весьма актуальны. А поддержка рукой пожилого человека – весьма правильный жест, выражающий вежливость и внимание к гостю, со стороны хозяев дома.

********Из-за глупых слов бывают большие неприятности – перевод с лат.

*********Пресвитериане… В общем, это такая специфическая… «христианская деноминация». В смысле, разновидность христианства, идущая от Жана Кальвина. Ну, Вы поняли!

Не поняли? Ну… в «контрах» они с католиками. Резали друг друга… больше ста лет. В Европе. Там все это закончилось Вестфальским миром. Любители «религиозно» стрелять и резать друг друга, разошлись по «национальным государствам» и стали вести себя несколько… аккуратнее. С «внешними» для них персонажами.

Для справки. За короткое время правления Кальвина, в Женеве, он и его последователи сожгли ведьм больше, чем многие их противники, исповедовавшие католицизм. Причем, кальвинисты предпочитали жечь своих противников… не просто «живьем», а на медленном огне. Такие вот… шалопаи! 

Если уж совсем откровенно, то пресловутые «Салемские ведьмы», это дело рук как раз одной из разновидностей пресвитерианских пуританских общин. Вот теперь Вы точно поняли, что к чему! 

В общем, у последователей Кальвина много… глюков. Например, «учение о предопределении». Которое, в своем развитии, привело к теории и практике пресловутого «социал-дарвинизма». Каковой, примерно с 1989 года и по день прочтения Вами этого текста, оставил на территории 1/6 части суши несколько десятков миллионов могил, в которых лежат представители русского населения…

И это как-то… невесело…

**********Меннониты… Ой, это не менее забавные… персонажи. Теоретически, они производны от тех же корней, что и пресвитериане. Однако, считаются не столь агрессивными. Но глючатся по своему. Всерьез играют… в «древнюю жизнь», образца примерно середины XIX века. Типа, электронных устройств, телефонов, телеграфа у них быть не должно, ni-ni, c'est fini! А вот трактора, да и разные подсобные сельскохозяйственные агрегаты допускаются. Но в целом, это странные… очень странные существа!

Да, и к «пресвитерианам» меннониты прямого отношения иметь не могут в принципе. Поскольку исповедуют крещение исключительно в сознательном возрасте.

Ну, теперь-то Вы все поняли, правда?