de omnibus dubitandum 109. 144

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТАЯ (1896-1898)

Глава 109.144. С ГОРНИЧНЫМИ ЭТО НЕ СЧИТАЕТСЯ…

    Хоть и сосало сердце, но мне польстило, что Сенька со мной советуется. В сочинениях он всегда просил просмотреть ошибки и, главное, знаки препинания.

    – Если хочешь… – скромно ответил я.

    Он достал «Учебный календарь М.О. Вольфа» и вынул письмецо на розовой бумажке. На уголке был голубь, с конвертиком, в веночке.

    – Знаешь… катнул стихами! Я так и вспрыгнул.

    – Ты… сти-хами?!.

    – А что, не могу я, по-твоему, стихами? Чепуха! Ни черта наскоро не вышло, а то бы я… Сдул из Пушкина! Македонов тоже своей из Пушкина. Мелкие стишки, никто не знает…

    – Пу-шкина-то не знают?!

    – А ты, зубрила, всего Лермонтова знаешь? – спросил он хитро.

    – Надеюсь, «Мцыри» даже наизусть могу. И почти весь «Маскарад»…

    – А это откуда, помнишь?

Вы съединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей.

    – Конечно, помню! Это… из «посмертных стихотворений»!

    – На-ка вот, из «посмертных»! Это и есть из Пушкина!

    – Как из Пушкина?!

    – Так из Пушкина! Зубрила, и то не знаешь. А она и подавно. В пятницу ты отсутствовал… Я самого Фед-Владимирыча нарочно спросил, что вот, в одном журнале предложено угадать, какого знаменитого поэта стихотворение… – «Вы съединить могли с холодностью сердечной…» и прочитал до конца! Не Лермонтова? Тот так и бухнул: «Понятно, Лермонтова. Сразу его дух сарказма виден!». Даже Фед-Владимирыч промазал!

    – Ра-зве это из Пушкина?

    – Разве? В книжке не ошибутся. Ну, слушай… «Посвящается – С. К. П.»…!

Вы съединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей.

    – Но, по-моему, тут надо знак восклицательный, а у него стоит точка? А?…

    – Да, пожалуй, лучше знак восклицательный… – сказал я, считавшийся в этом деле специалистом, – пожалуй, лучше! Хотя можно и точку, как утверждение…?

    – Никакого утверждения! Я же… что? Я ей с восторгом, как страсть! Обязательно знак восклицательный… Спроси хоть Фед-Владимирыча.

    – А ошибок нет? – покосился я на письмо.

    – У Пушкина списал, какие ошибки! Мое посмотришь. Дальше:

Кто любит вас, тот очень глуп, конечно;
Но кто не любит вас, тот во сто раз глупей!

    – По-моему, очень хорошо! А дальше я сам, стихами:

Ответьте мне, красавица, что да!
И буду раб я ваш покорный навсегда! –

    «Ученик 7-го кл., Гимназической… и т.д… Прошу назначить свиданье в городском саду, день и час. Если можно, сегодня даже, так как день табельный».

    – Ну, как находишь… сильно выражено?…

    Он пытливо смотрел в глаза, правду ли я скажу.

    – По-моему, очень сильно! – слукавил я, радуясь, что стихи смешные, а «из Пушкина» она, конечно, сейчас узнает: ведь она очень развитая. Мне даже показалось, что и я угадал, что «из Пушкина».

    – Нарочно вкатил – «посвящается», чтобы она не подозревала?! – выпытывал меня Сенька, упорно смотря в глаза. – А… размер выходит? Ничего такого?… шероховатостей?…

    – Да ничего… Только, лучше бы… – «Скажите, небожи-тельница, да? Ваш друг покорный навсегда!». Размер, понимаешь, лучше… И потом, ты же не хочешь быть рабом ее?!.

    – Почему это – «небожи-тельница»! Сентиментальности… А раб… это для… сильней подействовать. Размер?… Ну, не стоит переписывать, мысль выражена! – Как хочешь… Только вот – «красавица, что да!»? Вот это – что да?… Немножко режет ухо, как какофония…

    – Какая там какофония! – рассердился Сенька. – Не глупей тебя. Ты бы вот написал попробовал! Помню, как «мельницу» из «Русалки» хапнул!

    У меня захватило дух. Я сказал:

    – Да я и написал!

    – Ей?! – смерил он меня взглядом.

    – Пока… не ей, а другой! – гордо ответил я. – У меня есть любимое существо, которое меня любит… страстно!

    – Уж не Дашка ли твоя – «любимое существо»? Ну, с горничными это не считается. Еще ни один поэт не посвящал горничным! – издевался Сенька.