Добычливое место

     У каждого охотника есть свои излюбленные места охоты. А среди них - особенно добычливые. И знает охотник, в какое время года какое место надо посетить, чтобы наверняка выход не оказался пустым.
     Хотя случается и такое: проходишь весь день, и все напрасно. Однако я люблю повторять как аксиому: на охоте шанс бывает всегда. Только нужно быть к нему готовым и уметь им воспользоваться. Пролопушил, проморгал подъем птицы, проахал зверя, не подготовился к выстрелу, поленился заранее снять ружье с плеча – вот и пусто в рюкзаке. А такие дни, чтобы дичь валом валила, в наших северных краях бывают чрезвычайно редки.

     Приметливость, опыт, знание повадок дичи и огромное терпение – вот основные качества охотника. Молодые и начинающие охотники бегают по угодьям
с места на место. Все им кажется, что там и сям дичь пролетает чаще, что другую заводь утки облюбовали, что в ельнике за протокой чаще рябчики свистят.
А перейдут туда, где, как им казалось, дичи больше, а зверь или птица на прежнее их место и явится. Не любит охота суету. И суетливых людей дичь не любит.

     По себе замечал не раз. Вот собираешься задолго на охоту, «накрутишь» себя. Все кажется, только добеги до заветного места, наверняка там уже дичь сидит, тебя поджидает. В таком возбужденном состоянии выйдешь на охоту, а в лесу пусто, будто и не было никого. Тишина, и все.

     Даже среди пожилых охотников встречаются непоседы. Внутренняя энергетика
у них такая! Шалаши, засидки - не для них. Подождут час и начнут по угодьям рыскать, с места на место переходить, за дичью бегать. И другим мешают, и сами редко с дичью встречаются. А то вообще грудок разведут, знакомых обзванивать начнут. Ну, какая дичь при этом к ним выйдет! Разве только сдуру.

     Есть у птиц свои воздушные трассы. Будто дороги проложены в воздухе,
и десятилетиями, из поколения в поколение летают они этими трассами. Здесь – между двух высоких берез, там – справа от корявой сосны, в другом месте - по кромке заводей, потом - над зарослями высокого камыша. На том и стоит охотник, что, приметив эти особенности, выбирает место засидки так, чтобы оказаться или рядом с воздушными дорогами, или там, где птица любит сесть и оглядеться. Лесной голубь вяхирь – на определенных деревьях с краю поля, где растет гороховая смесь; рябчик в августе – там, где черничник усыпан ягодами, а в сентябре – где мелкий березнячок на болотце граничит с пригорками, заросшими темными вековыми елями. У уток тоже есть свои излюбленные места. Выйдешь
на протоку, и не увидишь ни одной, а посидишь часок тихонько, и на вечерней зорьке начнут вылезать они из крепких мест на чистую воду. Но тоже не везде.

     Была у меня осень, которую я вообще провел на одном месте. Шесть недель подряд, в августе и сентябре выезжал я по субботам на протоку, подходил на рассвете почти к самой воде, садился у маленькой заводи под невысокую березку
и ждал уток. И каждый раз возвращался домой с тремя, а то и с пятью утками – кряковыми, чирками, свиязью или гоголем. Чем им так нравилась эта заводюшка, изрядно затянутая ряской, понять невозможно. Ведь были и дальше по протоке такие же заводи или даже лучше – на мой взгляд, а нравилась им эта. Даже рябчики подлетали почему-то именно к ней и садились невдалеке на тонкие березки. Не один год охотился я на той протоке.

     Однако самое добычливое место охоты располагалось чуть дальше - там, где к протоке с двух сторон подходил сосновый  лес. Берега сужали протоку до простреливаемых насквозь пятидесяти метров. После этого «бутылочного горлышка» протока начинала петлять и теряться среди топкого широкого болота, заросшего кочкарником и кишащего гадюками.

     Почему-то не любили утки летать напрямик через это болото, а проложили воздушные дороги по его краям. «Заходили» они с болота на протоку лихим виражом, огибая выдающийся из леса полу-островок, заросший высоким кустарником. Из-за этого кустарника не виден был подлет уток. Вылетали они, как правило, неожиданно, на высоте двадцати метров над землей, прямо по верхушкам сосен.
А  летят утки быстро! Две-три секунды нужно им, чтобы пролететь пятьдесят метров и не встретиться с дробью!

     Не с первого разу примерился я к особенности этой воздушной трассы. Поначалу опаздывал со вскидкой ружья, не успевал прицелиться, мазал, нервничал. И как не нервничать: ждешь полчаса, расслабишься волей-неволей, и вдруг откуда ни возьмись вылетает утка. Свист крыльев,и нет ее уже. Так и продолжалось, пока не произошел со мной один интересный случай.

     Все было, как всегда. Утки, в основном кряковые и чирки, нет-нет,да и вылетали из-за леса. Закладывали свой обычный крутой вираж, ныряли
в «бутылочное горло» протоки и успевали моментально выйти из зоны поражения. Стал я тогда прислушиваться к раннему свисту крыльев.

     Слышу, летит! Поднял заранее ружье, выстрелил в направлении крякового селезня, почти не целясь, и вроде бы попал. Кивнул тот носом, расправил крылья и, не совладав с инерцией поворота, со всего маху врезался прямо в середину сосны на другом берегу протоки. Упал на землю и замер, даже лапками не дрыгает.

     Сел я на резиновую лодку, переплыл протоку, подошел, не спеша,к селезню. Дай, думаю, посмотрю, куда угодила дробь. И только наклонился над ним, как селезень, вдруг очухавшись, пустился наутек. Взмахнул крыльями, поднялся и… улетел. Понял я, что не задела его дробь,а лежал он мертво, потому что просто был оглушен.

     Пришлось мне обратно на свое место переезжать, не солоно хлебавши. Но на сей раз ждать пришлось не долго. Точно по той же воздушной трассе вылетает еще один селезень. Я опять стреляю, и он, как и первый, по той же траектории бьется в ту же самую сосну и в то же самое ее место. И так же, считая сучки, валится на землю.Видимо, ударился он значительно сильнее, потому как я его успел взять в руки и осмотреть. И опять не увидел на нем ни одного входа от дроби. Очухался он уже в рюкзаке.

     С той поры стало это место у меня одним их самых добычливых. И не важно было, попал ты в пролетающую утку или нет. Уворачиваясь от дроби, напуганные выстрелом, утки одна за другой теряли траекторию полета и бились в одну и ту же сосну на противоположном берегу протоки. Дошло до того, что я даже не пытался выцеливать пролетающих птиц,а нарочно с бравадой стрелял просто в белый свет. Эффект был тот же! Отдельным чиркам еще удавалось избежать общей участи, но редкая кряковая миновала «заколдованную» сосну.

     Впоследствии, чтобы всякий раз не мотаться через протоку и не таскать с собой лодку, мы с товарищем заранее расходились по разным берегам протоки и ждали пролета уток. Правда, тактика такая однажды чуть не стоила Александру здоровья.
 
     То ли сам он, попивая чаек, сидел чуть дальше, чем обычно, то ли инерция на вираже у той утки оказалась выше, но только ударилась она не в «заветную»,
а в другую сосну. Под ней и расслаблялся Александр. Утка упала ему прямо на руки, выбив из них чашку с горячим чаем. Повезло моему товарищу тогда: отделался всего лишь ожогом, а пришелся бы удар по голове, мог бы и в серьезный нокдаун угодить. На охоте и такое случалось.

     Так что ищет наш брат–охотник добычливые места да их примечает.        Поэтому всегда у охотников в особой цене наблюдательность и сметливость.
Нам бы еще чуть-чуть удачи! А сколько дичи взято, и какую из них за дичь считать - большую ли, маленькую – не главное. Мы же не мясники, а охотники!