Пять минут бесконечности

Человек в пижаме с пакетом в руках решительным шагом шел к автобусной остановке. Было темно и холодно, несмотря на разгар мая; накрапывал мелкий дождь, грозящий перейти в полноценный ливень.

Стеклянная будка остановки была пуста, как ему показалось. Человек в пижаме осторожно присел на деревянную скамейку и только тут заметил сжавшуюся в углу темную фигуру.

-- Добрый вечер, - поздоровался он.

Сжавшаяся фигура зашевелилась, расправилась и в свете тусклых желтых фонарей он увидел черноволосую девушку с большими глазами на очень бледном лице. Она некоторое время смотрела на него молча, потом кивнула головой и кашлянув разок, как человек, который долго не пользовался голосом, неуверенно ответила:

-- Добрый вечер.

-- Давно ждете? - поинтересовался человек в пижаме.

-- Я не жду, -  возразила она.

-- Да, тут можно долго просидеть, - словно не слыша ее ответа отозвался человек в пижаме. -- Меня выписали вот. Днем еще, - поделился он радостью, мотнув головой в сторону большого кирпичного здания краевой больницы, возвышавшегося за ними.

-- А почему вы в пижаме? И так поздно? - проявила вдруг интерес девушка.

-- Так это, - хохотнул человек в пижаме, -- жена с детьми к теще уехали, я думал - подожду пока она приедет, привезет одежду, а потом решил: чего зря сидеть тут, койко-место занимать, доеду сам, руки-ноги, слава Богу, на месте и здоров уже – вылечили, - охотно объяснил он. -- Да и живу я тут недалеко. А ты что, тоже выписалась? - дружелюбно поинтересовался он, заметя небольшую черную сумку в ногах девушки.

-- Нет, - тихо ответила она, грустно опустив голову.

-- Навещала кого? - продолжал гадать человек в пижаме.

Она снова молча покачала головой.

-- Ну, что ж, - стараясь скрыть смущение от неразговорчивости своей соседки подытожил человек в пижаме, -- значит вместе поедем на одном автобусе, да? - Он улыбнулся ей, все еще надеясь установить контакт, чтобы веселее было коротать время до прихода автобуса.

-- Мне нельзя ехать, - все так же тихо, не поднимая головы ответила девушка. -- Мне туда надо, - она показала рукой на красное здание больницы.

Дождь усилился и его мерное шумение и стекающие по стеклу капли создавали ощущение одиночества в огромном мире. Как будто никого и ничего нет, только эти двое, ночь и пустая остановка.

-- И чего же ты не идешь? - вдруг растеряв свою жизнерадостность, тихо и осторожно спросил человек в пижаме.

-- Боюсь, - просто, как ребенок ответила она, подняв на него свои темные глаза. -- Я боюсь все это начинать, потому что знаю, что это только начало очень длинного пути. И я не знаю чем он закончится. А еще больше боюсь, что это начало не очень длинного пути, и он очень быстро закончится, - она снова опустила голову, словно устав говорить.

Человек в пижаме пристально посмотрел на нее. Придвинулся ближе.

-- Давно так сидишь? - спросил он.

-- Давно, - грустно подтвердила она. -- Меня ждут, я еще утром должна была прийти.

-- А тебе в жизни уже когда-нибудь бывало страшно? - спросил человек в пижаме.

Она подумала немного:

-- Бывало. Но я всегда думала, что наш внутренний мир не зависит от внешнего. Что всегда можно иметь чистоту и тишину в душе, что бы ни происходило снаружи. Этакий защитный хрустальный купол из ангельских крыльев.

-- Красиво говоришь, - искренне похвалил человек в пижаме. -- Фантазия, наверное, богатая?

Она равнодушно пожала плечом:

-- Не знаю насчет фантазии. Просто жизнь как она есть - это не для меня. Я всегда жила в выдуманном мире, как будто бы в нескольких параллельных мирах, и мне там нравилось. И вот вдруг мне стало не о чем говорить с самой собой. Говорить о болезни и лечении я не хочу. Все сказки и истории в моей голове кончились. Мои другие жизни исчезли и осталась эта одна, а она мне никогда не нравилась. Я предпочитала жить там, в мирах которые сама создала.

Человек в пижаме натужно силился хоть что-нибудь сказать, но как назло абсолютно ничего не шло в голову. Эта странная встреча и разговор под дождем не были похожи ни на что, до сих пор случавшееся с ним в жизни. Он еще немножко придвинулся к ней.

-- Твои истории, жизни эти выдуманные, - как это? - неловко попытался он придать хоть какой-то оттенок привычности происходящему.

-- А нету их больше, - горько усмехнулась она. -- И вот теперь, когда их больше нет, когда у меня нет ментальных сил поддерживать эти миры, и они рухнули и погребли под собой всех, кто там жили - простите меня люди, - но я больше не могла, у меня не было сил, - плечи ее опустились, ссутулились.

Будто бы преодолевая силу встречного ветра, она едва слышно закончила:


-- Когда иссякли все звуки, запахи и ощущения, и когда осталась я одна посреди пустыни реального мира - вот тогда жизнь и кончилась. Когда нет больше иллюзий - исчезает реальность.

Человек в пижаме ошеломленно молчал. Ему страстно захотелось пожалеть эту одинокую девушку, которая казалась ему немногим страше его дочери-подростка. Но он понимал, что нет ничего, что бы он мог сказать, а тем более сделать, чтобы облегчить ее ношу.

-- Чертов рак! -- в сердцах воскликнул он от полного бессилия стукнув кулаком по скамейке.

-- Спасибо, - вдруг улыбнулась ему она. -- Никто не хочет со мной об этом говорить, все стыдливо отводят глаза, но, в то же время, наблюдают меня как редкую зверушку. Я привыкла жить в тишине, хочу чтобы было красиво и тихо. А оно ужасно и громко.

-- Да, жизнь она такая – порою грязная, шумная, - легко согласился человек в пижаме. -- И никуда не деться от человеческого внимания. А так хочется! Правда? - он повернулся всем корпусом к девушке.

-- Правда, - снова улыбнулась она. У меня часто растерянность от этого бывает.

-- Угу, - кивнул головой он. -- Вот представь, что ты стоишь в темной комнате и вдруг на тебя со всех сторон начинают сверкать вспышки фотокамер. Ты ничего не видишь. Крутишься в растерянности, пытаешься защититься ладонями от этих вспышек, а они только ослепляют тебя, ты не видишь все больше и больше, и в конце концов просто падаешь на пол лицом вниз и закрываешь голову руками. У тебя тоже так?

-- Не совсем... - слегка наклонив голову набок, как бы примеряя в задумчивости сказанное на себя, ответила она, -- я, скорее, просто избегаю всего этого и закрываюсь в своих мирах, ну или закрывалась, пока они еще стояли, - печально добавила она. --  Но я понимаю.

Они сидели молча и слушали шуршание редких шин по дождю и мерный стук капель по крыше, наслаждаясь внезапно возникшим пониманием.

-- А у меня кот дома, - вдруг вздохнула она, -- Антрекотий Савельевич.

-- Кот? Один остался? - встревожился человек в пижаме.

-- Нет, подруга за ним будет приглядывать. Но все равно... Скучать буду.

-- И он будет, - вздохнул человек. -- Очень любишь своего Антрекотия? - улыбнулся он.

-- Даже боюсь об этом думать, - она сильно наклонилась вперед, отчего волосы упали вниз, закрыв ее как покрывалом.

-- Почему боишься? - не понял он.

Она резко выпрямилась:

-- Все, что мне даётся в жизни хорошего - отнимается очень быстро. Самое долгое - на три года даётся. Я боюсь что-то любить, чем-то наслаждаться, к чему-то привязываться - это все исчезнет. Если что-то остаётся в моей жизни - я дрожу над этим, боюсь думать об этом, боюсь потерять это.

Он изумленно смотрел на нее. Она казалась ему слишком молодой для таких пессимистических мыслей. Но ведь никогда не знаешь, что за жизнь была у человека, через что он прошел, что видел. А так сразу и не спросишь.

-- Это хорошо, когда друзья есть верные, - сказал он, чтобы хоть что-нибудь сказать.

-- Да, ей теперь придется на какое-то время периодически приглядывать за ним, пока я буду по больницам валяться, - небрежно заметила она. И вдруг засмеялась тихонько, словно вспомнив что-то, -- а мне придется дома чистоту поддерживать в перерывах. Подруга у меня аккуратистка, не то что я. Помню, еще в начале нашей с ней дружбы, звонит она мне и говорит: через пять минут буду. А у меня дома как обычно – развал, трусы по полу валяются, я их обхожу вокруг и нормально. Я возьми и скажи ей об этом – дескать, дай мне больше чем пять минут. Она не поняла и спрашивает: “А почему у тебя трусы на полу валяются?” А я ей отвечаю: “А у тебя разве нет?” Смеялись мы тогда долго, она до сих пор мне этот случай припоминает. Она мне потом говорила: дом всегда должен быть готов к обыску, а нижнее белье к моргу, - девушка засмеялась, было, но вдруг резко оборвалась и тоскливо замолчала.

Шум дождя стих. Слышно было как листья шелестят на ветру, будто где-то далеко-далеко на большом стадионе раздаются апплодисменты.

-- Ты... знаешь что... ты иди, пожалуйста, - решительно и горячо заговорил человек в пижаме. -- Больница еще открыта, они примут тебя, и все у тебя будет хорошо. Я знаю это. Не зря мы с тобой сегодня встретились, вот чует мое сердце – не зря!

Она грустно, но благодарно улыбнулась ему, подняла сумку и медленно встала. Нужно было идти. Он тоже встал, словно бы почетным караулом провожая ее. Она накинула капюшон на голову и вышла в дождь. Человек в пижаме смотрел ей вслед до тех пор, пока было видно в темноте ее фигурку.