Первое увольнение

         Первое увольнение. О нем Колька мечтал еще с первых дней службы. Даже тогда, когда его, сибирского паренька, везли военным эшелоном, на Краснознаменный Тихоокеанский флот.

      Везли-везли, но до моря-окияна так и не довезли, ссадили в славном граде Хабаровске и прямиком на базу КАФ, то есть на базу Краснознаменной Амурской флотилии. Была там учебка в те годы, где готовили, в том числе и радистов для флота, вот там его и тормознули на первые полгода.

     Об увольнениях в город, курсанту, в период учебы, не могло и речи быть, вот и разглядывал Колька, с товарищами своими, хабаровских девчонок, в основном, только сквозь щели в заборе. Утешая себя тем, что погодите, ужо, мои милые, скоро придет и мой час, и пройдусь я по улицам, пока не знаю, какого населенного пункта.

     Но пройдусь обязательно. В беске на затылке, на груди тихонько пусть позвякивают знаки воинской доблести, заработанные Колькой. Что их будет не менее трех хотя-бы, курсант ничуть не сомневался. Да. И главное. Брюки надо так ушить, чтобы клешами своими, я немного улицы, как бы ненароком, подметал. Само-собой, чтобы бляха ремня сияла, как у того кота яйца, хотя Кольке еще никогда не приходилось лицезреть ни одного кота с сияющими яйцами.

      По окончании учебки, Кольку в сторону Владивостока не отправили, хотя, в своих грёзах, он только его и покорял своим будущим, уличным фланированием. Отправили совсем в другую сторону, якобы, в город, с красивым морским названием – Советская Гавань.

     Да, ладно, Советская Гавань даже и лучше. Ну его, этот Владик, с его улицами крутыми. Пока вверх поднимешься – вспотеешь, вниз пойдешь – под селезенкой колоть начнет. Какое, на хрен, уж тут фланирование с покорением сердец девичьих.

        Вот же блин-компот! И с городом, у которого красивое морское название, тоже пролёт получился. Служить то придется на другой стороне залива, который, кстати, носит то же название, что и город. Где сосредоточена вся мощь, все силы надводного и подводного флота Совгаванской военно-морской базы, а поселок моряков назывался Заветы Ильича.

       А повода для уныния у нашего ловеласа доморощенного совсем не должно быть. В поселке есть всё, где Колька мог блеснуть в своей будущей красе, начиная от театра, ДОФа и заканчивая матросским клубом и танцплощадкой в соседнем матросском парке, что были для моряков более предпочтительными и любимыми.

      А какое количество девушек приезжают с близлежащих поселков на танцы в дни увольнений! Тьма! Яблоку негде упасть и все одна другой краше. Это так расписывали старослужащие моряки, Кольке и прибывшим вместе с ним товарищам, их будущие перспективы отдыха в увольнениях.

    А на дворе осень постепенно перешла в зиму, и это самое, что ни на есть, прекрасное время, для становления на самостоятельное несения вахты, зарабатывания, тех же, знаков воинской доблести, для будущего покорения женских сердец.

     И вот оно, лето! Пора свершений, всего, о чем всё это время мечталось, ну, быть может и не всего сразу, но зачин должен был сделан и желательно на высшем уровне.

      И что же мы имеем к первому нашему увольнению? Абсолютно всё! Огромное желание – раз! Знаки доблести на груди – два! Пусть их пока два, комсомольский не в счет, но бряк на танцах и два могут извлечь. Форма одежды  подобающая, клеша широченные. Бляха будет начищена, как у всех котов в округе. Короче, всё чин-чинарем, как говорили, да не важно, кто говорил. Говорили  - и всё.

       А самое, что ни на есть, главное! Наш Колька заочно познакомился с одной девушкой по телефону. Она работала телефонисткой на коммутаторе и когда он слышал ее голосок, такой нежный, такой сексапильный и сексуальный одновременно, что у Кольки начинало бешено сердце стучать.
 
      Телефонистки на оперативном коммутаторе, представляются абонентам,  присвоенными им номерами, и когда Колька услышит ее номер:

      - Три-тон, восьмая, – Колька враз забывает, кому он только что хотел звонить.

      Значит, настало самое время с этой сексапильностью и сексуальностью очно познакомиться. Парень сделал, казалось бы, невозможное.  В это первое Колькино увольнение, она, в назначенное время, будет ждать его у входа в матросский парк, в аккурат с правой стороны. Не с левой.

     И, как говорится, для поддержки штанов, Коле-Николаю нужен был верный товарищ, для его первого увольнения в свет. Сосватал он для этого мероприятия, своего товарища по хабаровской учебке, парня по имени Игорёха. Тот, хоть парень был сугубо деревенский и всякие там шейки и твисты, по его словам, в гробу он видел, но Колька знал, как подмануть его.

        - Игорёк, секи момент, мне из дома, глянь, пять рублей прислали, пошли со мной в увольнение. Возьмем в магазине пару бутылочек винца, выпьем на свежем воздухе. Красота!

      Знал Колька  Игорёхину слабость, неравнодушен тот к спиртному был, на что и рассчитывал дружок.

      Путь из части, что у Северного пирса находилась, разделили на два отрезка. Первый, это до магазина у “колхозного” КПП и второй, до пункта назначения, заветной танцплощадки, на территории матросского парка.

     Километр пути пролетели как на крыльях. Зашли в магазин, спиртного – залейся, на выбор, тут и “Варна” с “Тырново” болгарские и “бормотушка” попроще, типа вермутов и портвейнов разных. Взяли скромно пачку вафель апельсиновых и на улицу вышли. Теперь найти бы человечка, кто мог  ребятам купить вожделенный напиток.

       Вон идет мужичок, опрятно одетый, не алкаш какой, значит за свою услугу “на хвост не сядет”.

        - Извините, вы не могли бы ….

         - Нет, не могу, - даже не дослушал, - во-первых, я очень тороплюсь, а во-вторых, я офицер, капитан 2 ранга, если что.

        Вот это да! Ни ху-ху себе!  Целый капитан 2 ранга, действительно, знать очень торопился, что даже времени у него не нашлось, двух бедолаг за цугундер взять и кой-куда, да хоть к тому же коменданту Чиркову отправить.

       Умнее надо впредь действовать. Остановили и попросили женщину.

      - Нет, - сухо ответила она. Даже не сказала, что она тоже жена офицера, а просто, поджав губы, перешла на другую сторону дороги, к автобусной остановке.

       Да что же это за такое! Что за невезуха в самом начале, или правду говорят, что первый блин всегда комом. Наконец, молодой паренек вынес им из магазина заветные пару бутылок “трёх семерочного” портвейна. “Три топора,” в народе его так нарекли, оставив после себя смутное подозрение, что это такой же моряк, только переодетый в гражданку. Да вроде и нет, волосы длинные на голове, ну, не парик же, в самом деле.

       В лесочке, за магазином, Кольку и Игорька услужливо поджидали стаканы на сучках, оставленные предыдущими посетителями. Надо сказать, ребят, желающих поднять своё настроение в этой импровизированной распивочной, было немало. Сюда забегали, что греха таить,  ребята  с кораблей и других частей в этой округе, коих здесь было немало.

     Хотели причаститься одной бутылочкой, но закусив апельсиновыми вафлями, решили покончить с этой “гадостью” разом. Что и было незамедлительно сделано. Надо сказать, что Игорьку приключений уже вдоволь хватило, и он бы с удовольствием улизнул обратно в часть, но уговор, как говорится, дороже денег. Придется быть с другом до победного конца.

         А Колька во враж входить начал! Вот он момент, которого он так долго ждал, мечтал ночами, как он это увольнение проведет.

       - Вперед, Игорёха, впереди нас ждут великие дела, - перефразировал на свой лад, чьё-то изречение.

      - Интересно, ждет ли в условленном месте “восьмая” моя, с секс голоском. Должна ждать. Обещала ведь.

       Последние сотни метров пробежали чуть ли не бегом. Вот и вход в парк, вот правая сторона, а вот и она. Стоит, бедняга, терпеливо ждет, крутя головой во все стороны.

      Колька со всего маха остановился, как вкопанный, что налетевший сзади Игореха, чуть с ног не сбил его.

       - Полундра, друг! Большая полундра! Стой и не шевелись, да не пялься ты в ее сторону!

       У ворот стояла девушка, и если наш Коля был где-то метр шестьдесят с копейками, то та, точно на голову выше его. Худая, страшненькая, с длинной, тонкой шеей, в очках, с челюстью. Явно, не фонтан! Началось быстрое переосмысливание:

       - Ни хрена себе! Вот это каланча! И очки! Это надо же, где можно найти очки в такой старомодной оправе! А зубы, зубы то, длинные какие!

      - Игорёк, проходим мимо, и, не дай боже, не смотрим даже в ее сторону.

     В тот вечер в матросском парке и на самой танцплощадке было народу столько, что не протолкнуться, а уж обратить внимание на  двух матросиков, быстро прошмыгнувших мимо девушки, вообще было нереально. Да хоть бы и заметила, в глаза то она нашего сердцееда всё равно никогда не видела.

       - Потеря, но не катастрофическая. Скажу, что заболел, потому и не пришел. А на сексуальные голоса телефонисток впредь не буду реагировать. Тем более, вон они какие обманчивые бывают.

          С такими мыслями Колька бросился в самый центр танцплощадки. Надо пояснить, что танцплощадка была в глубине парка и была она круглой формы, с гладким бетонным полом, со всех сторон огорожена высоким забором из металлической сетки. Вход был один. По внутренней окружности площадки стояло несколько скамеек для отдыхающих, из динамиков неслась громкая музыка.

         Не умевший танцевать и не любивший эти, популярные тогда, шейки и твисты, Игорь, присел на скамейку, недалеко от входа, разглядывал танцующих моряков и девушек, но всё больше и больше обращал внимание на своего дружка.

      Тот заметно, прямо-таки, на глазах, пьянел. Может от выпитого вина, может от музыки танцевальной. Скорей всего, от того и другого. Он стал выписывать такие кренделя на площадке, так махать руками и дрыгать ногами, что стал невольно привлекать внимание всех танцующих. Они освободили ему побольше места в круге, а он и рад стараться. Зачем ему какая-то партнерша в танцах, он кайфовал один. Уже чуть ли не до двух “притопов”, трёх “прихлопов” доходило, что совсем уж из другой оперы. Это был Колькин звездный час! Триумф, которого он ждал целый год.

        Надо успокаивать парня, но, кажется уже поздно. Игорёха увидел патруль, тщетно пытавшихся пробиться сквозь плотную толпу моряков, что смотрели на Колькин концерт, подбадривая его криками и свистом.

       Патрули и из моряков и солдат в такие дни только и тусуются здесь, да еще в матросском клубе, здесь можно много выловить весельчаков-нарушителей, вот к одному такому и пробираются они.

         - Рвём когти! Бежим! Быстрее! – Игорь дергает за рукав разгоряченного танцора, показывая на патруль.

      Всего каких-то долей секунды не хватило патрульным, чтобы словить нашего танцора диско, по имени Колька. Два друга, пользуясь секундным замешательством патрульных, причем не солдатских, а вроде своих, флотских, неслись меж деревьев, вниз по склону, чувствуя, спинами своими,  догонявших.

      Уже темно, ни черта не видно толком. Блеснула вода и узенькая дощечка вместо мостика. Игорь сумел попасть обеими ногами на нее, и проскочил, а вот Кольке не повезло, одной ногой он провалился в болотину, да так глубоко, что оставил там свой ботинок.

      Пробежав еще несколько метров, друзья затаились в каком-то колючем кустарнике, кажись в шиповнике.

     Посовещавшись немного у гиблого места, преследователи повернули обратно.

       Враз, протрезвевший танцор Колька, глядя на свою грязную, голую ногу, сокрушенно проговорил:

       - Ну, блин, твою дивизию, надо же такому вот случиться, а как всё хорошо начиналось. Да, Игорёха? Точно говорят – первый блин всегда комом.

     При помощи рук и палок, друзья по несчастью, нащупали в грязи всё же Колькин ботинок. Кое-как приведя себя в относительный порядок, окольными путями, чтобы еще раз не нарваться на патруль, друзья побрели в родную часть. Первое Колькино увольнение подходило к концу.