de omnibus dubitandum 109. 359

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТАЯ (1896-1898)

Глава 109.359. ХОРОШИЙ-ТО КАДЕТ ЧТО ЗНАЧИТ!..

    Как всегда на экзаменах, в гимназии было празднично и по-другому. Все приоделись, подтянулись, словно сейчас привезут икону. Дозубривали в книжках, тревожно ощупывали карманы. В саду курили. Отчаянные раскачивались на брусьях, прыгали в чехарду и ели завтрак.

    Первый ученик Соколов 3-й ходил с помощником классного наставника в обнимку. Его перевели без экзамена, и он приехал полюбоваться и похвастать, что едет сегодня в Нижний, а оттуда по Волге и по Каме. Иные, по уголкам, крестились.

    Сенька сидел под гимнастикой и надписывал на манжетах.

    Сообщили, что «Бегемот» приехал и кому-то сказал - «держитесь!»

    Сенька поглядел страшными глазами:

    – Говори все случаи на «quin»! Когда «сомневался», когда «не сомневался»? Ничего в голове не получилось.

    Он прямо меня засыпал. Я старался ему втолковать, но он ничего не понял и обругал зубрилой.

    – Хочешь моей погибели! Завидуешь, что назначила свиданье? – Я сам имею от нее письма!.. – сказал я резко. – Я тебе дам списать. Будет восьмой билет… увидишь!

    – Почем ты знаешь?… – бормотал он, уже отыскивая по учебнику. – Это?…

    – Уверен! Я знаю назубок.

    Сенька вырвал из книжки, и нас потащили на экзамен. Отчаянные засовались по карманам. Робкие вознесли моленья.

    «Бегемот», рыжий и толстопузый, вытянул снизу бороду, поймал и погрыз кончики.

    – «Листики» выложить на стол! Кого поймаю – выгоню! Готовы? Место самое легкое, не раз читанное и считанное…

    «Господи! – глядел я на „Бегемота“ с верой, – пусть это будет...

    В голове сладко зазвенело, и я кротко взглянул на «Бегемота». Сенька гымкнул и лихо толкнул меня:

    – Откуда ты, черт?!

    А я старательно выводил, дыша «ароматами Востока».

    Через час работа была готова, с хитрыми изменениями где надо. «Бегемот» подошел ко мне, обдавая табачным духом и тесня животом, как глыбой.

    – И раздушился же ты, мой друг… – сказал он, трогая мою голову, словно хотел отвинчивать. – Хороший-то кадет что значит!..

    - Двенадцать баллов!..

    Я был в восторге! Вышли мы, торжествуя.

    – К букинисту всю эту ерунду сейчас, на завтра нужно! – сказал Сенька «полковником» и даже не простился.

    Я отлично помню этот субботний день. Удача ли на экзамене, или одурение от бессонной ночи, – но я решился на то, о чем раньше и не мог подумать.

    Прохаживался с метлой Карих, квартирантка-толстуха выносила ведра. Было отлично слышно.

    – Ночью будто звонок к вам был? – спрашивал толстуху Карих.

    – Наше такое дело. Зиночку на практику вызывали.

    – Государственное ваше дело, да больно беспокойно. А для нежной особы!.. Лучше жить в покое. У кого капитал, спишь до сколько хочешь, чайку попил – то-се… «Листок» почитаешь, кого обокрали… А тут в самую полночь с-под одеяла выхватют! Беспокойное ваше дело…

    – Как можно, с капиталом! Будь у нас капитал…

    – Яишничиху мне сватают с Елизаветки, две у ней лавки… ну, только необразованная, и из роту пахнет. А моя мечта… даже рояль купить, чтобы всякие романцы, как приятно! Вон, пастух завел для «молодой» рояль… одну польку и выучилась, глядел я. И то, знаете, приятно. Сядет у окошка, а она польку играет.

    – Да что… сына бьет, а сам со снохой живет!

    – Сказать по правде, мне ее сватали. Она, я вам скажу, такой породы, что… деликатно нельзя сказать. Я ее отверг. Мне надо существо тонкое, в мечтах! – сказал вдохновенно Карих. – Я ищу существо с манерами, только счастья не задается. У пастуха один-разъединый был билет внутренний заем, и выиграл в прошлом годе сорок тыщ! А я владетель сороками билетами от папаши-покойника, и пятнадцать годов все жду. А могу двести тыщ выиграть!

    – Co-рок билетов! – вскрикнула толстуха и, поджала губы.

    – Это для подарка только. У меня капитал Кредитного банка, по шесть процентов! Имейте в виду!..

    – Капитал… как же можно!

    – И я человек определенный! – постучал метлой Карих.

    Я прошел по той стороне, мимо нашего дома и вошел к Кариху. Вошел решительно, не зная, что буду делать. Меня тащило. Навстречу попался он.

    – Кого?… – спросил Карих хмуро, оглядывая мутными глазами. Как будто он не узнал меня.

    – Мне по делу… Пелагею Ивановну… – сказал я, чувствуя, что сейчас погибну.
И тут же, смутившись, понял: думает, что я по такому делу!

    – Ах, вы ко мне, молодой человек? – приветствовала меня толстуха с галереи, – пожалуйте, по лесенке сюда…

    Я очень развязно поклонился.

    Ни о чем не спрашивая, – может быть, и она подумала, что я по такому делу, – она пригласила меня в покои. Я шел и думал: «Что же я делаю, и что сказать?…». Но что-то во мне сидело.

    В эту минуту отчаяние мое погасло: я только хотел знать правду. Отчаяние было на дороге.

    Я встретил, или мне показалось, что я встретил?… Она прокатила со студентом! Я хорошо рассмотрел студента – черная борода сверкала! – и шляпку с широкими полями, соломенную шляпку с васильками. Издали я заметил, но извозчик помчался в переулок.

    Это меня и потащило.

    Толстуха ввела в гостиную и показала на продавленное кресло. Пахло какой-то дрянью, чем пахнут акушерки. Лежала «Нива», на вытертом диване дремала Мика, без бантика, валялся комочек из перчаток.

    – Что вам угодно, молодой человек?… – сказала таинственно толстуха и ее бородавки заплясали: это она мило улыбнулась.

    По ее лицу я понял, что она ожидает «тайны»: должно быть, я был взволнован.

    – Может быть, курите… – прохрипела она галантно и подвинула пепельницу с разметавшейся голой дамой.

    – Я, вообще, курю… но сейчас что-то голова болит! – сказал я глупо.

    – Пожалуйста, не стесняйтесь… – сказала она, оглядываясь, – наше такое дело, если секретно… барышня имеется, в… екстренном положении, что нужно… все грешные, а уж молодому-то человеку…

    И она поглядела умильно, ласково.

    Я смотрел на фарфоровую даму, вертел фуражку и чувствовал, как мне гадко. Может быть, от волненья, забило в ушах колоколами.

    – Видите, Пелагея Ивановна… у меня завязалось знакомство… – начал я как в тумане.

    – Так я и думала! – перебила она меня. – Помочь надо?… Будьте спокойны, совсем в секрете! Я же вас знаю, и вашу семью… люди со средствами… понятно, девочка увлеклась…

    – Пелагея Ивановна! – воскликнул я. – Ни-ничего подобного!..
Я даже засмеялся. Засмеялась и Пелагея Ивановна.

    – Чего уж от нас-то таиться! Уж чего-чего только мы не видим… Поп да бабка – одна повадка!..

    – Видите… я познакомился с вашей дочерью… Зинаидой Константиновной…

    – Не зна-ла… совсем не знала!.. – обрадовалась с чего-то Пелагея Ивановна. – Зиночка не говорила… Очень рады, молодой человек… Мы-то с вами давно знакомы!.. 

    - И давно познакомились с Зиночкой? Она у меня прямо неравнодушна к молодежи… А уж ухажеров сколько!..

    Я опять посмотрел на фарфоровую даму.

    – Видите… она обещала мне… написать…

    – Написать?… – ласково повторила Пелагея Ивановна, жуя губами. – Хорошо-с… обещала вам написать?…

    – Про книги… рекомендовала почитать книги, а я, правду сказать, забыл!

    Понимаете, масса экзаменов… вот, сейчас только с экзамена… Книги очень интересные. Я хотел бы видеть Зинаиду Константиновну… или она напишет… про книги… теперь я скоро освобожусь, почитать…

    – Да, да… любительница она почитать, да все прахтика… Вот, на два денька уехала отдохнуть в Горячеключевскую… уж так запарилась на приемах!.. Там и прахтика у ней, заодно уж… в посаде-то.

    – На два дня?… в Горячеключевскую?

    – Значит, сегодня у нас суббота?… Воскресенье, понедельник… вечером в понедельник обещалась быть. Только-только уехала, маленько не захватили…

    – Ах!.. – притворно воскликнул я, – не ее ли я это встретил? Не в соломенной она шляпке, в желтенькой, большой… кажется, с голубенькими цветами!..

    – Ну, она и есть. Новенькую вчера купила только, майскую, с василечками. Дело молодое. А я-то уж, простите, чего подумала… – кокетничала со мной толстуха.

    – У нас и имназисты иной раз требуют, по секрету. Знаете, может, Мозгов, адвоката сынок… жениться у них нельзя, а есть любовишка… Зиночка и принимала. Да ведь какой мальчишка! Говорит, один-цать фунтов вытянул! Ну, имназист, правда, рослый, солидный… да и бабочка-то ядреная попалась… такого-то мальчонку!.. – и она посмеялась мне. – Сколько вам годков-то… небось, семнадцатый?…

    – Да, приблизительно… – без смущения сказал я. – Я тоже считаю, что брак – явление естественное!

    – Да как же можно!.. Молодые, влюбятся… ну, ребеночек! А любовь, она… не спрашивается! Влюбитесь вот в какую, ну и… дело житейское!.. Нас уж не забывайте… – пошутила она, смеясь.

    Мне было очень приятно беседовать с умной женщиной. Она смотрела на это вполне свободно. Правду говорил Сенька, что все акушерки смотрят вполне свободно.

    – Ну, я так рано не… не женюсь…

    – Зачем жениться? А так, в холостом браке случиться может! Подвернется какая хорошенькая да свободная, вот и… будете к ней захаживать…

    Я взглянул на фарфоровую даму. Она раскинулась на ковре, прикрывая лицо руками.

    – Извините меня… – сказал я, подымаясь, – она… то есть, Зинаида Константиновна вернется в понедельник… прошу вас, напомните ей про обещание, она знает…

    – С удовольствием. Да уж если Зиночка вам сказала, не обманет. Значит, про книжечки. Ночами даже зачитывается! Захаживайте когда, очень рады. Зиночка и попоет когда. А уж молодежь она как любит… Самой-то всего двадцать два годика. И всем нравится, веселенькая. Ну и кружатся. А выйдет замуж да пойдут ребятишки… А вы и знакомым своим скажите, кому понадобится… Квартирку имеем для секретных…

    – С большим удовольствием… – радостно сказал я, в восторге от Пелагеи Ивановны.

    – У вас так легко себя чувствуешь… в такой атмосфере… Передайте мой сердечный привет Зинаиде Константиновне… и про письмо… то есть она обещалась мне…

    – Как же, непременно… С компанией целой поехали… маевочку там отпразднуют…

    Я пошел от нее в восторге. Вылетел из ворот и прямо прошел в Панский Кут, чтобы никто не видел.