Святые жены 5

                ПУТЬ АГНЦА ИУЛИИ

В 625 году овладели знаменитым в Африке городом Карфагеном, поэтому Иулия, дочь знатного господина Аналсона, тоже попала в плен и впоследствии стала рабыней у одного палестинского купца.
Девочка верно служила своему хозяину, исполняя все его поручения согласно евангельскому завету: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу…, зная, что каждый получит от Господа по мере добра, которое он сделал, раб ли, или свободный» (Ефс. Гл.6, ст.5,8). Но исполнять дела, противные Богу и ее целомудренной жизни, заставить Иулию никто не мог.
              - Лучше убейте меня, - говорила в таких случаях она.
  Решительно отреклась Иулия и принести жертву языческим богам, когда попытался к тому принудить ее купец. В конце концов, он отступился от своей затеи, удовлетворившись тем, что Иулия служила ему усердно, вела себя кротко. В дни отдыха и по ночам, правда, молилась, читала святые книги, но это никак не нарушало заведенный порядок в доме купца. Наоборот, дела, заметил он, за какие принималась Иулия, всегда спорились, приносили ему прибыль, имущество его под ее присмотром увеличивалось, и стал купец ее жалеть и уважать. «Из непростых рабыня-то, - догадывался он, - похоже, Кто-то свыше благоволит ей».
Однажды, пустившись в плавание с товарами в Галлию, он взял на счастье с собой и рабыню Иулию, уже 20-летнюю девицу, и встретил в пути, на Корсике, своих единоверцев-язычников. Попал как раз на празднество и для пожертвования идолам купил целого быка. Иулия оставалась на корабле. Язычники продолжали веселиться. Один из них забрел на корабль и увидел на нем Иулию. Узнав, что она христианка, доложил заведующему жертвоприношениями. Начальник призвал к ответу купца.
            - Почему она не признает языческих богов?
            - Я, - ответил купец, - уже пытался склонить ее к нашей вере, но ни ласки, ни угрозы не помогли. Упрямая, хоть убей. И убил бы, если б не была такой старательной в работе и верной мне во всем.
            - Приведи ее, - потребовал начальник, - пусть она примет участие в жертвоприношении.
Купец лишь печально вздохнул.
            - Я точно знаю: бесполезно. Она предпочтет умереть, чем отречься от своей веры. И продать я ее вам тоже не могу: она мне дороже всего моего имущества. Ну, понимаете, каким-то чудом с ней все ладится. Я и разбогател благодаря ей.
 Язычники напоили купца до умопомрачения, так что он заснул, и силой Иулию привели на свое торжество. Ждали, что она принесет жертву их богам, уговаривали, били, отрезали груди, наконец распяли на кресте. К тому времени пришел в себя купец и увидел рабыню при последнем вздохе. Вдруг из уст ее вылетела белая, как снег, голубка и растаяла в небе. Мучители пришли в ужас.
Узнав о случившемся, корсиканские христиане построили маленькую церковь на месте казни. Однажды они обнаружили, что из-под камня, куда были брошены отрезанные груди Иулии, вытек источник воды и оказался он целебный. После над могилой святой совершались многие другие чудеса. Услышав об этом, палестинский купец даже всплакнул, подумав: «Кого казнили-то?!.. Что она кому плохого сделала? И что это за боги у нас такие кровожадные? Никого не щадят. А она (Иулия) и после смерти вон, источает одно добро».


                «О, ОЛЬГА!»

Душа моя смутилась, когда я впервые узнал, что княгиня Ольга, правнучка князя Великого Новгорода Гостомысла, в святом крещении Елена, столь жестоко отомстившая древлянам за убийство мужа, причислена к лику святых. Поразило, что верующие, достойные того, видели исходящее от ее мощей чудесное сияние, а многие исцелялись от них. Значит, действительно святая!
И тогда я обратился к ее житию…


1.

Охотясь, юный князь Игорь, племянник варяга Олега Рюрика, оказался в окрестностях Выбутской веси, в пределах Пскова, впрочем, тогда еще не существовавшего. Увидел на другой стороне реки место, удобное для лова, он стал смотреть, как переправиться на другой берег, и тут, на его счастье, на излучине показалась лодка с гребцом. Игорь помахал ему рукой, и когда тот причалил, князь, к удивлению своему, увидел, что это – девица да такая красивая, что он не мог отвести от нее глаз. Его так и потянуло приласкать ее. Ольга схватилась руками за борт лодки.
              - Постыдись, князь! – остановила она его решительным взглядом, готовая на все. – Мне ничего не стоит перевернуть лодку. Лучше я утону, коли так!..
Игорь до конца переправы смущенно молчал, а после, когда получил княжеский престол, послал в Выбутскую весь сватов своего дядю Олега Рюрика.

                2.

Последующие события из жития княгини Ольги хорошо известны из хрестоматии древней истории Руси. Напомню только о том, что у них родился сын Святослав, впоследствии – отец равноапостольного князя Владимира. Игорь же был убит древлянами, потому что, покорив их, обложил славян непомерной данью.
            - Повадился волк в стадо, - справедливо рассуждали они, - погубит всех, до одной овец, если ему не дать отпор.
Под городом Коростенем древляне напали на дружину Игоря и побили ее. Но… возомнили о себе лишнего: надумали взять Ольгу замуж за своего князя Мала, а ее ребенка Святослава умертвить. Таким образом, надеялись, княжество их станет вдвое больше, но Ольга разгадала их коварный план. Она не только жестоко расправилась с «нарочитыми мужьями» от Мала (одних живьем закопала в ямах, других сожгла в бане), но осадила Коростень и, не в силах взять его приступом, сказала послам, якобы желая спасти честь, пусть древляне в знак покорности уплатят ей хотя бы самую малую дань: по три голубя и по три воробья с каждого двора.
            - Вот глупая баба! – радуясь и недоумевая, усмехались древляне и, ничего не подозревая, преподнесли княгине такую дань, а она повелела своим воинам, как свечереет, привязать к лапкам птиц пропитанные горючей серой лоскутки, зажечь их и отпустить. Голуби и воробьи полетели в свои гнезда. Так был сожжен город Коростень.


3.

Вот это все царапало мне сердце: да, она проявила себя как мудрый полководец, думал я, но ведь она – женщина, мать! И потом, кому она, так жестоко мстила? Сородичам, таким же русским, в сущности, братьям своим! Но… восхотел Господь просветить язычников, и апостольский выбор Его пал на княгиню Ольгу. Отличавшаяся целомудрием и умом, она явилась солнцем правды, как сказано в житии, зарей перед наступлением светлого дня святой веры во Христа. Среди ее сородичей - варягов уже началось крещение. Христианство стало верой почти всех европейских народов. Все это не могло пройти мимо внимания княгини Ольги, и однажды собралась она в дальний путь по рекам и по морю «из варяга в греки». Вручила царю Константину Багрянородному (912 – 957 гг.) и патриарху Феофилакту (933 – 956 гг.) богатые дары, посетила великолепные православные храмы и изъявила желание принять крещение.
            - О, княгиня! – воскликнул вдовый император Константин. – Ты достойна быть христианкою царицей в нашем стольном городе!
Мудрая женщина уловила его намек и дипломатично ответила:
             - Прежде всего я должна быть крещена, затем и проделала столь дальний путь. Скажу больше: я не приму крещения, если царь не согласится стать моим крестным отцом.
Император не только согласился принять ее от святой купели, но стал поторапливать патриарха поскорее совершить обряд.
После литургии патриарх причастил Ольгу Божественных Тайн Пречистого Тела и Крови Христовых и благословил ее такими словами:
              - Благословенна ты среди жен российских, ибо, оставив тьму, взыскала единого Бога и вечную жизнь. Отселе тебе будут ублажать все сыны Российской земли!
После крещения император прямо завел речь о браке, на что Ольга ответила ему:
             - Как можешь ты меня, свою крестную дочь, брать замуж, царь?! Ты ж христианин!
             - О, Ольга! – охнул он. – Перехитрила ты меня!


4.

Возвратясь в Киев, она возглавила первую на Руси церковь во имя святителя Николая на могиле первого русского князя Аскольда, убитого ее родственником, князем Олегом, обратила многих киевлян в христианскую веру, затем посетила Великий Новгород, другие города и везде приводила язычников к христианской вере, на месте идолов ставила честные кресты, от которых потом исходили многие знамения и чудеса. А когда достигла родных мест на берегу Великой, где в нее впадает Пскова, вдруг увидела, как с востока к этому месту, озаряя его, с чистого неба сходят три сияющих луча. Чудный свет их видела тогда не только княгиня Ольга, но и свита ее.
             - Да будет ведома вам, - пророчески сказала она тогда своим приближенным, - что изволением Божиим на этом месте возникнет церковь во имя Пресвятой и Живоначальной Троицы и поднимется великий город (Псков), изобилующий всем!
     После она предсказала, что Бог просветит людей русской земли, а многие из них станут великими святыми.
      И все вышло по слову равноапостольной княгини Ольги. Сама она была первая причислена к лику святых на Руси.
      
И на душе у меня отлегло, потому что я убедился в ее величии и святости, особенно после крещения, после исповеди и причащения.


                ЧТО УГОДНО БОГУ

До конца дней своих Иулания оставалась безграмотной мирянкой, но… сподобилась… Лучше приведу из ее жизни случай и еще один – сразу после ее кончины…
 От мороза трескались земля (1594 г.) по этой причине Иулания некоторое время не ходила в церковь, молилась дома, и однажды рано утром священник села Лазарева услышал голос, который исходил от иконы Богородицы:
              - Пойди и скажи милостивой Иулании: домашняя молитва ея угодна Богу, но – не так, как церковная. Вы же почитайте ее… на ней почитает Дух Святый.
  В сильном страхе священник прибежал к Иулании, пал к ее ногам и при народе рассказал о видении, хотя оставался в недоумении: чем простая мирянка могла быть люба Самой Богородице?
  Больше того, когда блаженная почила в Господе, все увидели над ее головой сияние наподобие золотистого венца, а когда обмыли тело и положили в отдельной комнате, многие видели, как ночью в ней горели свечи, хотя их никто не зажигал. Кроме того, чувствовали исходящее из комнаты благоухание.
  Да чем, в самом деле, она отличалась от прочих верующих?
              Родилась в Москве, в дворянской семье Недюревых. Шести лет лишилась родителей и воспитывалась у бабушки в селе Лазареве близ города Мурома, затем – у тетки, у которой было своих восемь дочерей и сын. Иулания молчаливо сносила их обиды и укоры, соблюдала все посты, усердно молилась, за что не только сестры, но тетка иной раз укоряла ее:
            - О безумная! Зачем в молодости изнуряешь тело и губишь девическую красоту?!
Иулания пожимала плечами и бралась за прядение, за пяльцы, проводя за этим занятием ночи, обшивая и обряжая деревенских сирот, вдов, больных.
На шестнадцатом году она была повенчана с местным богатым дворянином Георгием Осорьиным, осталась такой же ласковой, приветливой и со свекрами, с золовками, так же тайком от них молилась по ночам, жертвовала на храмы искусные рукоделия свои, посылала через верную служанку милостыни бесчисленным беднякам. Дома, так уж было заведено пользовалась услугами рабов своих, после каялась: кто, мол, я такая, что мне служат люди, Божьи создания?!
Когда, в 1570 году, на Руси свирепствовал голод (люди умирали на дорогах, на улицах), Иулания брала у богатых свекров продукты для себя (муж находился на воинской службе), а сама почти все раздавала нищим. Когда кто-нибудь из них умирал в их деревне, блаженная Иулания давала деньги на похороны, молилась о душе каждого сколько-нибудь известного ей. Когда умерли свекры, она заказала по церквам сорокоусты и в течение сорока дней ставила поминальные столы, посылала обильные подаяния по тюрьмам.
Кроме всего, Иулания была матерью семерых детей, и всех она вырастила, все получили хорошее образование. Когда двух сыновей убили, Иулания не вопила, не рвала волосы на себе, как другие, она подкрепляла себя молитвой, утешала мужа, как могла. Впрочем, тогда, по причине семейного горя блаженная хотела уйти в монастырь, на что Георгий привел ей слова святого Косьмы (сама она читать не могла): «Не спасут нас ризы черные, если живем не по-монашески, и не погубят ризы белые, если творим Богу угодное. Если кто уходит в монастырь, не желая заботиться о детях, - не любви Божией ищет, а покоя. Если велено кормить чужих сирот, следует и своих не морить».
            - Да будет воля Господня! – сказала, выслушав мужа, Иулания, и осталась в семье. – Таков, видно, мой крест.
После смерти мужа блаженная прожила еще девять лет, постясь, как прежде, усердно молясь Богу в церкви и дома, раздала нищим все свое состояние… Вот ведь что такое настоящая-то любовь к ближнему! Вот почему она, простая, безграмотная христианка, при жизни была удостоена неземным венцом.


                НЕ ПРОСТО ПРОРОЧИЦА

Жители Санкт-Петербурга Голубевы, к кому блаженная Ксения (около 1800 г.) наведывалась довольно часто, знали, что она никогда не говорит ничего напрасно, но на этот раз выходило что-то совсем бессмысленное.
            - Эх, красавица, - обратилась она к семнадцатилетней девушке, дочери Голубевых, которую любила за ее кроткий нрав, - ты тут кофе варишь, а муж твой жену хоронит на Охте! Туда беги.
Голубевы знали, что блаженная не терпит возражений и поспешили на кладбище всей семьей.
Хоронили жену одного доктора, скончавшуюся от родов. Когда провожающие стали расходиться, Голубевы обратили внимание на то, как горько рыдал над могильным холмиком молодой вдовец. Теряя сознание, он зашатался. Голубевы, проходя мимо, невольно подхватили его на руки. Кончилось случайное знакомство тем, что оно переросло в любовь…
            После и супруги, и их дети свято чтили память почившей в Бозе блаженной Ксении, потому что она не просто предсказала все, но и устроила их судьбу.

                НЕ ИСТРЕБИТЬ!

Говорят, худая слава поперед бежит, зато добрая на веки остается в памяти людей. Например, о святой блаженной Ксении Петербургской рассказывали, как она приснилась одной помещице Псковской губернии. Приехала к ней родственница из Петербурга и поведала о многих чудесах, какие творила у них в столице с виду нищенка, а на самом деле… Помещица приняла все близко к сердцу, на ночь помолилась о ней, и вдруг видит во сне, как блаженная поливает поленницу дров вокруг ее дома. Утром встала, глянула в окно и увидела черные головешки на месте соседского, в пятнадцати метрах сарая, где хранилось больше четырех тысяч пудов сухого, как порох, сена.
Судили потом о случившемся: верующие – что это блаженная Ксения дом помещицы отвела от беды: скептики – что просто ветер повернул в другую сторону. Почему повернул, не могли объяснить.
 Еще рассказывали, как уже после смерти она многих исцеляла, например. О-о! Добрая молва о ней идет до сих пор, не случайно к могилке, а потом - к часовенке на Смоленском кладбище люди даже в советское время шли и шли. И вот это не нравилось партийным властям. В 1957 году они решили, как они все делали по-топорному, разом искоренить память о блаженной. Замуровали могилку, соорудили на ней постамент и открыли в часовенке сапожную мастерскую.
Нашлись мастера, принялись тачать ботинки, сапоги, и выходило все у них вкривь да вкось. То загнется гвоздик, не лезет даже в каблук, то вдруг пол тряхнет, и, смотришь, кто-нибудь палец прибил, не у одного ноготь слез.
         - Как на трясине! – ворчали сапожники и в конце концов поуходили из мастерской все.
Городские власти распорядились на месте ее наладить производство статуй, и тут дело не пошло. Бывало, придут ваятели утром в мастерскую и понять не могут: кто их «девушек с веслами, с винтовками» порушил? Вдребезги лежат разбитые. И запирали ведь помещение, и наказывали ночным сторожам смотреть.
      Тем не менее марксисты-ленинцы продолжали талдычить: ни Бога, ни святых, никаких чудес на свете нет. Есть только материя, определенный порядок во вселенной, закономерность, как и почему все держится в ней.
          - А кто автор закона? – обратился я однажды к знакомому лектору, ярому защитнику материализма.
          Он уловил мою иронию, нервно ответил:
          - Никакого автора нет! Почему должен быть обязательно автор?! Это – провокационный вопрос! Непременно автора ему. Понимаешь, укажи! – проворчал. – Что, я – Бог?!




                НЕВЕРОЯТНО, НО - ФАКТ
 
Подполковник 93-го пехотного полка Владимир Иванович Никольский с трудом передвигал ноги, так застудил их в окопах Шипки при защите от турок горы святого Николая. Сколько ни лечился потом, ничего не помогло, и Владимир Иванович со страхом думал о том, что в случаи его скорой смерти семье остается просить подаяние.
 Как-то, неожиданно для самого Никольского, на память ему пришли рассказы о чудесах исцеления по молитвам блаженной Ксении Петербургской, и решил он непременно побывать на ее могилке. И рассчитал подполковник, что от дома, от Ямской улицы до Смоленской он как-нибудь пройдет пешком, до 17-й линии Васильевского острова доедет на конке, а дальше, до часовни рабы Божьей Ксении должен добраться изо всех сил, хоть доползти. И вот решился, встал пораньше и до конки добрался, затратив… полдня! На конке ехал около часа, от конки до часовни тащился еще два часа. Священник уже собрался уходить домой. Никольский не вдруг уговорил его отслужить еще одну панихиду по блаженной и сам, опустившись на колени, стал молиться со слезами на глазах.
Когда панихида кончилась, подполковник приложился лбом к надгробию святой, затем вышел из часовни и вместе со священником прошел до остановки конки на углу 17-й линии и Камской улицы. И только тут опомнился, сообразив, что свободно и довольно быстро одолел расстояние, на что перед этим ему потребовалось два часа!
Еще не до конца поверив своему исцелению, Владимир Иванович решил пройти пешком до следующего разъезда конки и этот пролет прошел без устали. И радость охватила Никольского, которую мог понять только больной, кто сам страдал и мучился.
«Ну как это все произошло? – восторженно шевелил он губами. – Получается, кто-то помог мне пройти столь трудное, архитрудное для меня расстояние до часовни, затем – обратно до конки, невидимо поддерживал меня?.. Невероятно, но – факт. Нет, не зря говорят, что вера двигает горами…»

                ВИЗИТ НЕЗНАКОМКИ

Находясь в длительной командировке на юге России, Иван Голубков сильно заболел. Невыносимая жара и духота за три месяца настолько подорвало его здоровье, что он был не в состоянии разжимать губ. Однако доктор, отозвал в сторону его жену Марию, внимательно посмотрел на нее и сказал:
            - Я приду… завтра утром.
И Мария поняла, что дни мужа не просто сочтены, что, похоже, пришел конец. Помедлив, она отвела детей к соседям, и голову ее охватили отчаянные мысли о том, что она остается без верного друга одна, с двумя детьми. «Если бы я, - подумала, - сейчас была дома, я бы пошла на Смоленское кладбище к блаженной Ксении, там, на ее могилке, выплакала бы свое горе…»
Стук захлопнувшейся калитки прервал тяжелые думы. В дверях комнаты появилась гостья в валенках, в длинной шубе, в белом пуховом платке на голове.
         - Голубка, скажи, пожалуйста, где проживают Пироговы? – спросила она.
         - Вот, через два дома, - не сразу, с грустью отозвалась Мария.
         - А твой-то, что же, плох? – мимоходом поинтересовалась незнакомка и на минуту заглянула в спальню. – Не печалься, - успокоительно махнула она рукой. – Вчера, я слышала, к вам в городок приехал столичный доктор, ба-альшой ученый! Сказа, что мужа вашего надо каждые полчаса кормить понемногу, по две ложечки. Давать можно молоко, чай, кашку, что есть.
          - Да он уже третий день не разжимает губ! – заплакала Мария.
          - Разожмет. Ты ему помоги. Ну, прощай, мне пора…
    
Выйдя на балкон, Мария посмотрела на залитую солнцем улицу и не заметила, чтобы кто-нибудь от них (Голубковых) выходил. «А почему она была в валенках? – удивилась Мария. – В пальто, в пуховом платке!» Затем подошла к больному. Иван открыл глаза, чуть слышно попросил пить, и Мария подрагивающими руками подала ему чаю. «Может, наступил переломный момент? – гадала она. – Может, это первый проблеск жизни?»
            - Кто подходил ко мне? – спросил муж.
            - Н-не знаю. Прохожая одна.
Иван глубоко вздохнул, а Мария пошла к Пироговым.
У них спросила о незнакомке, они пожимали плечами, с трудом удерживаясь от смеха:
             - В шубе? В валенках? Маша, похоже, ты на солнышке перегрелась. А если не привиделось, то, может, блаженная была?

Когда Мария вернулась домой, муж уже сидел на кровати, стал рассказывать:
              - Я ведь вполне сознавал, что умираю. И вдруг почувствовал, как от этой женщины повеяло живительной прохладой. Ты в молитвах своих звала на помощь кого-нибудь?
              - Да! Блаженную Ксению! – воскликнула Мария и разрыдалась от счастья.
      
После Голубковы наводили справки о столичном докторе – оказалось, никто его не видел, ничего не слышал о нем, и Голубковы поняли, что приходила сама блаженная, их добрый ангел.


                СПАСИТЕЛЬНЫЙ СВЕТ

До двенадцати лет Марья Сергеевна жила в купеческой семье, в Петербурге, купаясь в роскоши, как вдруг однажды на квартиру явилась полиция и описала все имущество вплоть до женских платьев.
Оказалось, отец в один месяц утратил на бирже 350 тысяч рублей в бумагах. Узнав об этом, мать, глядя на святое распятие, перекрестилась и прошептала:
              - Твори, Господи, волю Твою.
 
  Еще раньше она учила дочь:
              - Никогда не падай духом, как бы ни тяжелы были временные испытания. Помни всегда конец многострадального Иова. Мы потеряли все, но… не отчаивайся, молись, чтобы Господь благословил тебя хорошим мужем, чтобы он не оказался пьяницей. И еще: почитай всегда память рабы Божьей Ксении, она тебе будет великой заступницей.
    
После смерти родителей Марья Сергеевна вышла замуж за человека одних взглядов на религию.  Три года после свадьбы прошли как один счастливый день. Горев получил хорошее жалование, и даже с двумя детьми они, в общем, не знали нужды. Но вдруг он запил, и Марью Сергеевну словно огнем обожгло. «Может, это наследственное, - с холодком в груди подумала она, вспомнив о свекре, который умер от алкоголизма.
 
Муж стал пить без просыпа.
Со службы его уволили, и это когда появился третий ребенок в семье. За квартиру не было средств платить, и жить Горевы стали в крохотной комнате, в Песках, исключительно тем, что Марья Сергеевна зарабатывала шитьем белья. Скоро они задолжали квартирной хозяйке за два месяца. Однажды она объявила Горевой:
            - Если завтра не заплатишь, выгоню. Не хватало мне здесь еще пьяницы!...
Как только за ней закрылась дверь, Марья Сергеевна обратила полные слез глаза к портрету матери и заплакала:
             - Матушка! Милая! Научи, что делать. Нет сил дальше жить! Помолись за меня. Говорят, молитва матери со дна моря поднимает…
 В изнеможении Горева забылась, сидя за столом, и вдруг видит, как незнакомый юноша, одетый по-мирскому, протягивает ей руку и говорит:
             - Идем!
И Марья Сергеевна невольно последовала за ним. Молча шли по темным улицам, как бы, не прикасаясь к земле. Наконец, остановились перед садом. В ночном мраке за решетками ворот Горева увидела кресты и с ужасом произнесла:
              - Кладбище?!
              - Да. – спокойно отозвался спутник. – кладбище, где покоится прах многих праведных душ.
Вдали перед ними замерцал слабый свет.
            - Иди на него, - сказал юноша. – Тебя ждут. – и исчез.
Горевой стало страшно одной, и она поспешила на свет бегом и оказалась перед часовенкой блаженной Ксении, где не раз бывала с матерью в детские и отроческие годы. За дверью Марья Сергеевна услышала хоровое пение:
              - Вечная память…
Вошла в часовенку и увидела мать, низко склонившейся в мольбе над могильной плитой. Показалось, плита плавала в слезах.
              - Матушка! – Воскликнула Горева и очнулась, и словно спала с глаз пелена. Только тут вспомнила Марья Сергеевна наставления матери и чуть свет отправилась на Смоленское кладбище, чтобы отслужить панихиду по святой Ксении Петербургской, оставив детей на мужа в надежде, что он проспится и к утру будет трезв.

Домой Горева вернулась с легкой душой, не сразу обратив внимание на пожарных, которые тушили последние вспышки пламени в их дворе.
            - Дети! Муж! – в ужасе закричала она и упала без чувств.
Придя в себя, она обнаружила, что лежит на диване в большой светлой комнате с богатой обстановкой. Рядом в кресле сидела незнакомая старушка в шелковом платье, утешала ее:
            - Успокойся. Дети живы, спят в соседней комнате. Муж, правда, ушибся.
            - А где я? – удивилась Марья Сергеевна.
            - У меня в квартире, - генеральша Л. Назвала себя и стала рассказывать: - Я ехала к обедне в Александро-Невскую лавру, услышала крики, ну и… Не смущайтесь, - прибавила она, - живите пока поправитесь с мужем.
            Горев пролежал две недели и потом еще долго ходил на костылях. За это время женщины подружились. Генеральша была вдова, когда-то имела детей, но потеряла их в раннем возрасте и с тех пор не могла вспоминать их без слез.
Марья Сергеевна поведала ей свою историю, не скрыв своего горя: пристрастия мужа к вину. Рассказала также о своем видении. Генеральша перекрестилась и, подумав, сказала:
            - А знаете что… Я вижу в этом перст Божий. Выходит, надо было случиться пожару в день памяти одного моего покойного ребенка, похороненного в Александро-Невской лавре. И вот Господь посылает мне живых вместо мертвых детей, а вам – опору в моем лице. Нам остается только разумно дойти до указанной Господом цели. Вот что: у меня два имения. Не поедет ли ваш муж в одно из них, в другую губернию, пока старшим приказчиком? Может он там понравится…
             Горев с благодарностью принял предложение. Со дня катастрофы он не пил. Как-то по случаю Марья Сергеевна рассказала ему о своем видении, муж побледнел, а перед отъездом в деревню сам предложил поехать на Смоленское кладбище отслужить панихиду по рабе Божьей Ксении.
             С тех пор прошло несколько лет. Горев в рот не брал спиртного, однажды не выдержал, поделился тем, что давно мучило его:
              - В то утро, когда ты ходила на кладбище, я, ты знаешь, спал и видел во сне: будто волки окружили меня. Позвал тебя, а явилась на крик незнакомая женщина с посохом в руке. Волки исчезли, а она, стукнула посохом о землю, с угрозой приблизилась ко мне: «Брось пить! – сказала. – Иди дети твои сгорят!» Вскочил с постели, я почувствовал запах дыма. Подняв детей, бросился с ними в прихожую, но было уже поздно спасаться: дверь горела. Тогда я бросился к окнам. Остальное ты знаешь. С тех пор мне даже думать о вине противно.
              Горевы, конечно, поняли, что всем добрым они обязаны святой Ксении Петербургской.


(продолжение следует)