de omnibus dubitandum 111. 80

ЧАСТЬ СТО ОДИННАДЦАТАЯ (1902-1904)

Глава 111.80. СОРОКА…

    Она вышла из своей комнатки, и я не узнал ее. На ней было синенькое «жерсей», похожее на матроску, с белыми полосками, которое к ней так шло. Сразу она стала тоньше и благороднее. Черную юбку она подстегнула пажом, и я увидал новенькие, на каблучках, ботинки. Она стала гораздо выше. И я подумал: если бы она нарядилась амазонкой, была бы совсем как Зинаида!

    – Вот! – сказал я, протягивая «Листок», – передай этому… конторщику!

    Я побоялся взглянуть в глаза: а вдруг узнаю, что она шепталась!

    – Очень нужно! Горничная я ему, что ли, передавать! Сам пусть у вас попросит… – сказала Даша, разглядывая свои ботинки.

    – Смотрите, какие справила! – и она покачала ножкой. – И без скрипу! Вы все смеялись, дразнили «скрипкой»! А теперь так подкрадусь, что и не услышите… Правда?

    И она прошлась по коридору, любуясь на ботинки.

    – Хотите, покажу «сороку»?

    – Ах, покажи! Ты так чудесно…! – воскликнул я. Мне хотелось подольше побыть с нею.

    – Вот сорока летела…

    Она вспорхнула и так зашумела юбкой, словно летела стая.

    – Села…

    Она подпрыгнула и скакнула. Мелькнули юбки – беловато-черным.

    – Хвостиком покачала…

    Она подтянула юбки, сдвинула плотно ноги и так стянулась, что стала одна ножка. Она нагнулась, и ее черно-белый хвостик закачался.

    – Носиком затрещала… Чирс-тырр, чирс-тырр!.. Ну, самая настоящая сорока!

    – Повертелась, на все стороны огляделась…

    Она повертела каблучками, сжимая ноги. Вертелась, как сорока. Я видел сзади обтянутые черными чулками икры. Над ними качался хвостик.

    – Даша, да ты… артистка?! – воскликнул я.

    – Скакнула…

    Она поскакала боком, сдвинутыми ногами, быстро-быстро.

    – П-пы!.. Убили сороку-белобоку!.. Она упала и вытянула ножки.

    – Ах, ты… жерсю запачкаешь!.. Хорошо?!.

    – Да-ша… так у тебя красиво…! – изумленно воскликнул я.

    – А что, правда… хорошенькая я стала? Намедни околоточный даже загляделся, приглашал в Панский Кут гулять!

    – С полицией! – возмутился я. – Ты, пожалуйста, не ходи! Ради Бога, Даша…

    – Да я же пошутила! Ах, погуляла бы я, да…

    – Да – что? что – погуляла бы, да…?

    – Да… не с кем!

    И я встретил ее убегающие глазки, которые словно говорили: «С тобой погуляла бы!..».

    – Ты куда-то идешь? – спросил я ее, желая, чтобы она осталась. – А я про «Чуркина» почитать хотел…

    Вот бы хорошо-то! – вздохнула она, стрельнув куда-то мимо меня глазами. – Да к портнихе велели сбегать. Вечер-ком уж послушаю… – А сегодня Осип пошел с кистенем ночью под мостик на большой дороге и ждет купца, но попал на офицера с пистолетом! – соблазнял я ее, чтобы побыть с ней вместе.

    Я представил себе, как она слушала, передергивая плечами и поджимая ноги, когда становилось страшно, и шептала: «Ах, ужасти какие!» – и лицо ее, с испуганными глазами, становилось детским.

    – Да ведь идти велели, никак нельзя!.. Забегу уж к вам вечерком… – шепнула она таинственно.

    Я протянул к ней руку, но она ловко увернулась.

    – И… – она побежала с лестницы, – к гадалке хочу сходить!

    – Даша, постой… – перевесился я через перила, – зачем к гадалке?

    Она плутовато усмехнулась.

    – Про счастье свое узнать… любит или не любит?…

    – Кто – любит?… Ну, скажи… Даша!..

    Мы шептались: она на лестнице, я – лежа на перилах.

    – Ми-лый!.. – шепнула она неопределенно, скользнув глазами.

    Я так и остался на перилах. Милый!.. Это она мне сказала, или – кто ее любит… – милый?

    Я походил по комнатам, не зная, к чему приткнуться. Опять я влюблен в Дашу? Что она со мной делает?! Хотела забежать вечерком… Как она ловко увернулась! Но как же говорил Гришка: «Сама рада, если ей срок пришел!». А Даше… пришел ли срок? Какой же это «срок»?