8. Дневник связиста. Разведчик Горбунько

 Поднял голову, там  второй вражеский самолет, и я уже слышу душераздирающие звуки падающих бомб. Вылез все-таки из траншеи и пополз по-пластунски дальше, по связи. И на этот раз я смотал связь благополучно. В этот день мне сообщили, что командование полка, за выполненное боевое задание, вынесло мне благодарность.

    Следующий день. Я прокладываю связь в третий дом, на конце улицы. Это было севернее от кургана. Там стояли деревянные частные домики. Они образовывали небольшую улицу. Я иду мимо домов и разматываю кабель. С одного из дворов выходит женщина и говорит:
- Солдатик, иди сюда, во двор, посмотри, там что-то лежит, завернутое в бумагу, боюсь подходить, а вдруг бомба?
Мне некогда было раздумывать, я быстро подошел к свертку, раскрыл его и увидел две новенькие гимнастерки. Вот, говорю: повезло, только зачем мне две? Женщина мне предложила:
-  Солдатик, ты мне дай одну, а я тебе дам галифе.
Я с радостью согласился. Взял брюки и гимнастерку, сел на крылечко, снял с себя грязную, в дырах форму. Быстро одел новенькую военную форму и побежал дальше. Комбат Кацман обогнал меня, пошел дальше, не узнав. Я окликнул его:
- Товарищ лейтенант, а дальше куда тянуть?

     Он удивленно оглянулся, говорит смеясь:
-  Ну ты, как хамелеон, окраску на глазах меняешь. Где это ты взял?
Я рассказал, как все было. Лейтенант, продолжал улыбаться, видно было, что я поднял ему настроение. Потом показал куда идти дальше, и мы пошли вместе. Где-то рвались бомбы, слышались орудийные выстрелы, трескотня пулеметов, недалеко от нас падали вражеские снаряды, но мы уже так свыклись с этими звуками, что не обращали внимания, делали свое дело. Наконец, дошли до цели. Мы вошли в дом, где уже находились два наших разведчика. Один из них был Горбунько. Он вскарабкался на чердак, за ним следом полез и комбат. Я остался в доме, искал место для заземления телефонного аппарата. Слышался непрерывный гул самолетов и орудийных выстрелов. Я выглянул в окно и, от удивления, опешил. Вся поляна была усыпана зажигательными бомбами, и полностью дымилась. Слышу запах дыма, оглядываюсь, дымит кладовая. Открыл дверь в кладовую, там зажигательная бомба. С нее летит синий огонь. Я закрыл дверь и вернулся к аппарату. Здесь появились гражданские мужчины и начали тушить огонь. Часам к десяти утра, нам принесли  хлеб, масло, картошку. Мужчина, принесший нам перекусить, поставил возле порога табурет. На нем мы разложили продукты и, кто на коленях, кто присев на корточках, принялись за еду. Вдруг взрыв, дом зашатало, оконные стекла разлетелись в разные стороны. Снаряд попал в угол деревянного дома, разворотил его, образовав дыру. Мы передвинулись с табуретом в коридор дома, ближе к выходу Комбат ушел от нас, сказав:
- Видно подошли немецкие танки и бьют по нам из пушек. Надо дать им сдачи. 
Он влез на стол, стоявший рядом с дырой от взрыва, определить, откуда бьют немцы. Не прошло и минуты, как немцы пустили еще один снаряд в наш дом. Этот снаряд влетел через крышу дома, попал прямо в стул, на котором лежала наша еда, пробил пол, и врезался в землю. Я в доли секунды, успел повернуться спиной. Сильный взрыв бросает меня в «бездну», и я теряю сознание.

     Очнулся оглушенный, пришел в себя, начал оглядываться, оказалось меня выбросило волной во двор. Рядом лежит разведчик, стонет и что-то шепчет.  На четвереньках подполз к нему поближе, слышу скрежет зубов и проклятие фашистских гадов. Вижу, у него обе руки оголенные, без кожи, торчат лишь косточки, кровь течет из ран, а он ничего не может поделать. Я быстро беру у него из кармана пакет с бинтами и перевязываю одну, затем вторую руку. Осталась раненая нога, я достаю из его вещмешка белье, разрываю его и бинтую ногу. Затем, оставшимся бельем, по верх бинтов, заматываю его руки. После этого с трудом поднялся, мне сковало спину, болела левая рука. Я думал, что меня ударила отлетевшая доска, и скоро все пройдет. Пошел в дом, где должен быть комбат. Чувствую, на поясе что-то липнет. Проверил правой рукой, вся в крови. В сапогах то же самое. Тогда я понял, что ранен. Подошел к крыльцу, навстречу вышел комбат Кацман и сказал, что Горбунько погиб. С тяжестью в душе, я стоял и думал:
- Наш Горбунько! Солдат, с таким не солдатским, детским лицом. Наш Горбунько, который там, в лесополосе, спас от гибели целый полк. Солдат Горбунько, молодой парнишка, которому бы еще жить и жить, погиб!

продолжение