Проводники

Как-то раз, на годовой контрольной, классе в третьем-четвёртом кажется, у меня потекла ручка. Тогда чернильные были ещё, кто помнит. И запасной в портфеле не оказалось. Забыла наверное. И учитель что-то швырнула через плечо про "я говорила запасные брать" и отвернулась. Это было какое-то сочинение, кажется.
И я до сих пор помню охватившую меня растерянность... и бессилие... и понимание, что время безвозвратно уходит, а я ничего не делаю, не пишу... и уже точно не успею и значит получу единицу... и теперь меня, наверное, оставят на второй год. И ощущение допущенной мной глупой ошибки помню... и не-по-пра-ви-мой беды. Так мне – круглой отличнице, тогда мой провал на контрольной представлялся.
А ещё удивление, и радость от неожиданного тычка с задней парты хорошо помню. От того, что кто-то, кого я даже не разглядела, и теперь уже, конечно, не разгляжу за давностью лет, передавал мне свою запасную. Этот кто-то просто догадался о том, что случилось, увидев как я мечусь и багровею сдерживая слёзы. И у него в портфеле оказалась ещё одна ручка. И он, не подумав о себе, о том, что и его собственная тоже может испортиться и перестать писать, и, что тогда запасная понадобится ему самому, просто отдал её мне.
И я помню ощущение безмерного облегчения, и благодарности, и радости. Такое ощущение, будто в тот момент мне вернули что-то, что казалось уже безвозвратно утраченным. Дали возможность исправить свою ошибку. И полученную мной тогда пятёрку помню. Или даже 5/5, потому, что это, кажется, всё-таки было сочинение.
     А ещё, как-то раз, один мой родной человек умирал. В очень дорогой частной клинике. Которая много делала для него. И у нас был целый ворох анализов и исследований, сделанных там.
Но, через несколько дней пребывания в этой клинике, меня пригласили к её вежливому и очень симпатичному заведующему, который сочувственно глядя в мои глаза, сказал, что я должна понимать, что всё, что они ещё могут сделать – это лишь облегчить страдания моего родного человека. Потому, что уход его неизбежен и время исчисляется днями, или даже часами. Так что я должна готовиться. Ну и, конечно, поинтересовался согласна ли я, зная это, продолжать им платить и не буду ли  иметь потом к ним претензий. Я помню, что согласилась платить и не иметь.
И помню то чёрное, беспросветное, глухое отчаянье, и полнейшее бессилие, которое придавило меня в том прекрасном светлом кабинете, оформленном в моём любимом скандинавском стиле. И минуты, проведённые перед дверью палаты, где лежал мой умирающий человек. И ждал меня. Палаты, в которую мне предстояло улыбаясь войти. И покормить его йогуртом. И не дрожать пунцовым лицом.  А краснею я моментально, особенно, когда мне приходится улыбаться, вместо того чтобы реветь, выть или орать во всё горло.
Но, ещё я помню, как мчалась ночью к какой-то неизвестной ранее женщине, позвонившей мне не помню от кого и почему. Или это я позвонила ей от кого-то и зачем-то. Этого я уже не помню. Но как-то она появилась в моей жизни тогда. И я помню, что та женщина точно не была врачом. Она была бывшим сотрудником какой-то расформированной баклаборатории, кажется. Но, она изучила все наши анализы, проработала их и, назвав какой-то диагноз, сказала, что знает, что мне надо и достанет для меня на каком-то складе какое-то редкое, нужное мне лекарство. Хотя было уже очень поздно. И по времени и вообще.
И я ей поверила почему-то. И немедленно перевезла своего умирающего человека в другую больницу. В ту, где диагноз незнакомой женщины, о котором я кричала им, посчитали вероятным. И редкое лекарство сочли спасением. И были готовы капать. И ещё до рассвета я привезла им это лекарство. И, повторюсь, та женщина не была врачом. Она не знала меня. Я не знала её. И мы никогда не виделись ни до, ни после.
Но... она оказалась на сто процентов права. Когда нам сделали необходимые обследования, на которые ушло несколько дней, это выяснилось. Она не ошиблась, ни с диагнозом, ни с лекарством. Она достала его для меня, хотя было уже действительно очень-очень поздно. Но врачи рискнули. И всё изменилось за ту ночь.
И теперь я думаю, что для той незнакомой женщины эта ночь ведь тоже была бессонной. Она звонила кому-то, что-то делала, встречалась с  незнакомым человеком в три часа ночи в плохо освещённом дворе, и вообще тратила своё время на изучение анализов постороннего человека. А могла бы просто поужинать, посмотреть фильм и лечь спать.
И с тех пор прошло уже больше десяти лет. И мой родной человек сегодня всё так же рядом со мной. И вчера, кстати, кормил меня пловом и раздражал нежеланием гулять.
А я всё никак не забуду тот весенний день, когда мы выписывались из обшарпанной больницы и её усталый главврач сказал, что промедли мы ещё несколько дней, а может и часов, лечась анализами и любуясь скандинавским стилем, моего человека бы уже не было.
А тогда мы вышли, закрыли за собой облупленную деревянную дверь отделения, и потихонечку пошли домой. И когда мы шли к машине, я чётко осознавала, что это  - драгоценный подарок высших сил, бесценный дар мироздания, - идти вот так... вдвоём... по щербатой парковой дорожке... и придерживать его тёплую руку своей рукой.
И полагаю, что у многих есть похожие истории, если в памяти порыться. Хотя, надо сказать, что несмотря на свою силу, они порой забываются, стираются как-то, или вовсе проходят незамеченными в суете жизни.
И всё же тот, кому хоть раз в жизни довелось получить такой  подарок или тот, кто возможно сам стал таким дарителем-проводником, - поймёт, думаю, к чему это я всё тут рассказываю. И о чём это я. И что это за подарки такие.
А подарки эти, кстати, могут быть очень разными. У них множество форм и наполнений, но одна суть. Это может быть подвезший тебя бесплатно водитель… или случайно встреченный человек, подсказавший дорогу… это чьи-то вовремя сказанные слова, словно пробудившие тебя ото сна… это нежданно пришедшие деньги, когда уже самый-самый край, и кажется, что выхода просто нет… это лекарство или простая ручка.  Это – любая возможность, может совершенно незначительная вещь, какая-то мелочь, появившаяся неожиданно, но... непременно в самый нужный момент.
Очень разными путями может прийти к человеку эта спасительная искра света, эта капля океана силы и бесконечного количества возможностей, пропущенная через себя каким-то, порой совершенно случайным, чужим человеком, на мгновение забывшим о себе. Искра, переданная другому просто так. Не за что-то, не для чего-то, не почему-то, не с целью контроля над его жизнью, не в силу желания возвыситься в чьих-то или своих глазах, не для того, чтобы что-то получить взамен. Нет. Просто так.
И когда это случается человек, думаю, чувствует это мгновенье. Он чувствует его душой. И он отличит этот Дар от сотен других "помощей" и "даров"  отданных и полученных им по жизни.
Потому, что именно в такой момент он, отдавая - вдруг ничего не захочет и не возьмёт взамен, а принимая - примет и ощутит чистую и ничем не замутнённую благодарность. Такую же безграничную и радостную, как пролившийся на него свет.
Возможно, потому, что в этот миг, озарённый вмещённой в себя искрой, он ощутит скрытый от него бесконечный ток Вселенной. И, вместив его в своё сердце, на краткое мгновение, вдруг почувствует себя её частью.
Наталия Побоженская