Осень 1990-го. пробуждение

Но вернёмся к событиям, предшествовавшим эпохальным  изменениям в Чечено-Ингушской республике. 6 ноября 1990  года я оказалась свидетелем необычной сцены. Многочисленная   группа,   состоявшая   из  работников   милиции,  среди которых было немало офицеров,  заняла  всю площадь перед зданием Совета Министров   ЧИР.  Они  были  чем-то   возбуждены.   Только проследив за направлением озабоченных взглядов, заметила другую группу,   двигавшуюся  по мосту через Сунжу со стороны проспекта им.Ленина.   Возглавлял шествие Зелимхан   Яндарбиев.   Рядом   с   ним   –  громко  декламирующий  стихи на чеченском   языке  актёр театра имени Ханпаши Нурадилова Салавди Яхъяев. Когда я увидела,  как милицейский кордон перекрывает дорогу движущейся демонстрации, поняла,   наконец,   с   какой   целью   они  здесь     собрались. Окружённый   полукольцом  милиции  Зелимхан  Яндарбиев объяснял что-то офицерским   чинам.  Слов   мне было не разобратьь. А Яхъяев продолжал выкрикивать стихи. Это была антикоммунистическая демонстрация, организованная   Вайнахской    Демократической партией  совместно  с Зелёным движением.  Акция протеста против митинга, посвящённого очередной     годовщине Октябрьской революции, продолжилась и на следующий день, 7- го ноября.
   Политические  события  тех  дней  развивались  столь     стремительно, что  удержать   в памяти всё было невозможно,   как бы значительны ни были фигуры в них участвовавшие. Одним из таких событий был приезд в Грозный Председателя   Верховного   Совета   РСФСР   Б.Ельцина.  Его   сопровождала  советник   Председателя     ВС РСФСР   по  национальным   вопросам  Галина Старовойтова.
    Это  происходило  в   конце марта 1991 года, всего  за несколько месяцев до избрания Ельцина президентом Российской  Федерации (10 июля 1991г.).Он совершал поездку по   Северному   Кавказу.   Все собравшиеся  перед зданием   Совета    Министров,   в  котором проходила встреча кандидата в президенты  с     Председателем Верховного СоветаЧИР Д.Завгаевым, напряжённо    ждали выхода Ельцина, но тот всё не появлялся. Уже несколько раз посылали выяснять, скоро ли он выйдет к народу, но никакой  конкретной информации получить так и не   удавалось.  Позднее стало известно, что Ельцин   просто   отсиживался  в кабинете, не решаясь выйти к возбуждённой толпе. Да и Завгаев, говорят, ему этого не советовал. 
   Среди собравшихся оказалось много знакомых.Те, кто    постарше, пришли, чтобы  задать   вопрос  о  компенсации   утраченного во время депортации движимого и недвижимого имущества.
 Наконец на крыльцо Совмина вышла Г.Старовойтова. Она поприветствовала собравшихся, обведя дружелюбным взглядом обращённые к ней лица.  Кому-то  что-то  обещала, с чем-то не соглашалась. Между ней и редактором газеты «Справедливость»  Лечи Салиговым  возник небольшой спор.
- Галина   Васильевна,   когда  вы   примете  решение  о   возврате ингушам их   отторгнутой территории? – спросил он.
- Вы, вероятно, ингуш? – ответила вопросом на вопрос   Старовойтова.
- Нет,  я  чеченец. Но меня этот вопрос интересует так же, как и ингушей.
   Ответ   Галины   Васильевны   сводился   к  тому, что  прошло время, пора об  этом  забыть. Что новые хозяева успели обжить эти земли и привыкнуть к ним.  Это   уже    их  собственность. В ответ Л.Салигов отпарировал таким примером:  «Выходит, если    меня ограбят,   сняв   с  меня пиджак, то по истечении некоторого    времени   грабитель  свыкнется   с  мыслью, что это его собственность, и  будет носить его уже на  законном   основании?   Он что, по-вашему, приобретает право на этот пиджак из-за давности ограбления?» 
   Спор  продолжался  достаточно   долго.  К  ней   были   вопросы и другого характера.   Галина Васильевна ответила и на них. Иное дело -  удовлетворяли ли   её   ответы    собравшихся.   Наконец,   она  вернулась в здание Кабинета Министров. А  немного   спустя  вышел в сопровождении телохранителей и Д.Завгаева   Борис Ельцин. Он поприветствовал собравшихся  поднятием руки и,  не дожидаясь вопросов, начал говорить о задачах стоящих перед Верховным Советом  РСФСР. Во время его речи из-за спин  втиснулся крупного телосложения мужчина – полагаю, телохранитель  –  и, грубо оттолкнув стоявшего слева, почти вплотную к Ельцину, Завгаева, встал на его место.  Завгаев  был вынужден ретироваться и отойти на задний план. Этот пренебрежительный жест в отношении представителя высшей власти Чечено-Ингушетии красноречивее всяких слов продемонстрировал отношение  к   её народу.
   То ли  в   конце   июля,  то   ли в   начале августа 1991 г. я стала  случайным свидетелем телефонного разговора Председателя Совета Министров Чечено-Ингушской Республики Сергея   Мажитовича Бекова.  Я находилась   в   его кабинете  вместе  с двумя другими сотрудниками телевидения по служебным делам. Наш разговор был прерван телефонным звонком из Ростова.
   Звонил  командующий Ростовским  военным округом. Речь   шла  о 500 машинах, присылаемых в нашу республику, якобы, для уборки урожая. Связь была  не  совсем   чёткой,  и   Сергей  Мажитович постоянно что-то уточнял. «Пятьсот машин?» -   переспросил он в  очередной   раз.  На  том   конце подтвердили.   Я  слышала   голос   говорящего   из  Ростова, но слов было не разобрать.   «По сколько человек?»   -   вновь  переспросил Беков. Последовал ответ, после   чего   он сделал   отметку в перекидном календаре. «Когда они выезжают?» Ответ и – снова пометка в календаре.
   Особого значения этому  разговору я тогда не придала. Только удивилась, с каких это пор  Ростовский  военный  округ стал присылать нам транспорт для уборки, да ещё в таких   количествах. Тем более, что и год выдался не   особенно урожайным. По-моему, не меньше  моего  удивился   и сам Беков. «Машины   нам   на   уборку посылают»,  - бросил он коротко, делая какие-то дополнительные  пометки   в  календаре.   Обычно  в страду республиканские автопредприятия придавали хозяйствам районов   дополнительный транспорт до завершения   уборки,  но  не  в  таких   количествах   –  по нескольку на хозяйство. А  тут -  с чего бы такая забота?  Из  вышеупомянутого   разговора было  ясно  одно:   эти   машины никто не заказывал. Тогда мне и в голову  не могло прийти, что за всем этим кроется.
   500 КАМАЗов были рассредоточены  почти по всем населённым пунктам вместе   с   несколькими  тысячами  солдат  из различных частей Советской Армии. Стало известно также,  что одновременно готовились к приёму арестованных   несколько   тюрем  и   Наурский лагерь. Они   были   заранее освобождены   для  этой   цели   от   отбывавших там срок заключённых. Шла подготовка к новой депортации. Подробности этого коварного плана, со ссылкой на распоряжение за  номером  1887-Р  от  1 декабря  1994 г., а также   постановление   правительства   России    за  № 1361  от  9 декабря 1994 г. за подписью Черномырдина были озвучены президентом Чеченской республики Ичкерия Джохаром Дудаевым. Уже были определены места постоянного        проживания для депортированных в Волгоградской,    Астраханской, Оренбургской, Саратовской и Ульяновской областях.
   Все эти   приготовления   проходили  накануне  путча, и только его провал помешал осуществлению  этого  плана.   Тревожные  сигналы в штаб ОКЧН стали   поступать   из   разных   сёл   и   районов республики, жители которых, особенно  пожилые   люди,   заподозрили    неладное.   Они   ещё  помнили  и выселение  1944-го года, и предварительную к нему подготовку с такой же концентрацией огромного количества транспорта. Целыми делегациями шли к Джохару Дудаеву. Предупреждали.
    Позже я узнала о том, что, действительно, в абсолютной секретности,   под кодовым   названием  «Миграция»  готовился план новой депортации чечено-ингушского народа,   рассекреченный во время следствия по делу ГКЧП. О готовящейся акции  были    извещены  Д.Завгаев   и председатель КГБ ЧИР Кочубей. Как известно,  это же руководство республики поддержало ГКЧП, официально задокументировав свою   лояльность  к   новой    власти.  Эта поддержка  дорого обошлась и самому Завгаеву, и всему Верховному Совету.