Десять секунд

   Леонид быстрой походкой шёл  домой, обещал дочери сводить её покататься на снежную горку, опробовать «ватрушку». Подаренная на день рождения она долго стояла накаченная на балконе – не было долго снега. И вот вчера  выпал первый снег, засыпав толстым слоем землю и всю растительность. Первозданная белизна долгожданного снега подняла хорошее настроение. Проходя  мимо магазина он вспомнил, что жена просила его купить батон и свернул к магазину. В магазине, к его удовольствию, было всего два клиента, один из которых уже расплатился за свои покупки и направился к выходу. Второй покупатель, по виду пенсионер, разглядывал что-то на витрине. Леонид попросил продавщицу подать батон, отдал деньги и уже направился к выходу, как услышал окрик:
   —  Ты чего без очереди лезешь?
   Леонид обернулся. Пенсионер, мгновенно раскрасневшийся, смотрел в его сторону. Щёки тряслись от возмущения, глаза расширились, подрагивали крепко сжатые губы.
 
   — Да пока вы что-то разглядывали, — начал было оправдываться Леонид, — я быстренько купил вот только батон. Извините, пожалуйста.
   — Да мне наплевать на твои извинения. Чтобы ты подавился своим батоном.
Хорошее настроение улетучилось. Леонид молча развернулся и пошёл к двери. И уже открывая ее, услышал, брошенные ему в спину,  проклятия:
   —  Чтобы тебе жена изменяла. И денег у тебя чтобы не было. И чтобы дети твои болели постоянно…

   У Леонида невольно сжались кулаки. Он обернулся и, стараясь не срываться, сказал:
   — Да всего-то десять секунд…
   — Пошёл отсюда к своей долбанной семье, урод! — Пенсионер распалялся всё больше и больше. — Тварь, подонок, недоумок…
Леонид почти выбежал на улицу.
 
   — Надо же, — постояв несколько секунд и выдохнув из себя остатки злости, он сказал себе, — из-за десятка секунд так накинуться на человека. Ну, ничего. Жизнь ещё тебя накажет, недоумок!

   … Потап Иванович лежал на кровати и тяжело дышал. Последняя стадия онкологии добросовестно заканчивало свою работу. Жена больного обзвонила всех родственников, чтобы приехали проститься с её мужем  и почти все они собрались у его кровати. Потап Иванович смотрел в потолок и почти не слушал, что ему говорили печальные гости. В груди у него вдруг что-то неприятно закололо, КОЖА над этим местом стала натягиваться и  зудеть, но сил протянуть к ней руку не хватало. В глазах больного потемнело. «Всё…» - подумал он и с трудом оглядел собравшихся. Но никто из присутствующих словно не замечал состояние больного. И, что странно, подумалось больному, словно все застыли.  Даже племянник, протянувший, к кому-то руку, так и стоял в этом неудобном положении. Боль резко отпустила и, теперь он заметил, что потемнело не в его глазах, а в комнате, хотя за окном был солнечный день.
 
   Какое-то белое пятно появилось в дальнем углу комнаты и стало приближаться  к нему, плавно огибая сидящих и стоящих гостей, постепенно обретая очертания человека.
   — Так это может ангел? — подумал больной, разглядев белые одеяния на нём. — Правда почему-то без крыльев и с маской на лице…
   — Ну-ну, Потап Иванович, — внезапно произнесла белая фигура, — ангел вам не положен.
   — Почему это не положен? — окрепшим голосом спросил больной, — что я хуже всех?
   — Так ведь не всем ангел положен, только по выбору всевышних сил. Да к тому же вы ещё на земле.
   — Кто вы тогда? — с недоумением спросил Потап Иванович. — Что это вы так вырядились? И что вам надо?
   — Я здесь по просьбе одного лица. Который вам кое-что должен. А насчёт одежды скажу, что это моё форменное одеяние!

   Стоявшая у кровати в ногах больного, белая фигура переместилась сбоку от него.
   — Да что вам надо?— раздражённо спросил хозяин кровати. —  Впрочем, вы уже сказали. А что за долг?
   — Десять секунд вашей жизни, когда-то отобранной у вас, не помните?
   — Что за чушь? Ничего я такого не помню! Уходите!
   — Нет, Потап Иванович, уйти я не могу, не исполнив желание моего просителя. Столько лет я ждал, чтобы выполнить его просьбу и просто так уйти? К тому же долг платежом красен, как говориться.

   Больной закрыл глаза и подумал: «Пусть мелет что хочет, не буду его слушать».
   Но голос гостя странным образом зазвучал прямо в его голове:

   — Но прежде чем выполнить просьбу я должен сказать вам, что поступили вы, надо сказать, что случилось это неприятная вещь давно, очень плохо. Желать, и может даже накликать, беды на семью вашего случайного соседа по очереди из-за нескольких потерянных секунд, недостойная человека речь. Тем более,  вы в своей жизни теряли  столько времени бесполезно, что тысячекратно перекрыли эти утерянные мгновения. И что ещё хуже, вы тратили время, ради своих карьерных интересов, сотен других людей. Вспомните как, будучи комсомольским вожаком, проводили собрания в институте, где учились. В душе не очень веря в то, что говорили своим однокурсникам. Собирали вы их на мероприятия, спущенные вам из райкома: конференции, демонстрации, субботники. Были, конечно же, люди, которые  искренне верили в светлое будущее и отдавались этой идее всей душой. Но только не вы. С этой же цель вы и в партию вступили, но здесь у вас появились более толковые и могущественные конкуренты. И ваша карьера закончилась на парторге министерства. Но не закончилась ваша деятельность по растрате самого ценного, что есть у человека – времени его жизни. Это были те же самые мероприятия: собрания, итоговые и текущие конференции, слушания по повышению квалификации. На которых люди засыпали под ваш нудный и монотонный голос. Но в этот период добавился ваш главный конёк – отчёты. И каких только отчётов не придумывал ваш незагруженный толковой работой мозг. Итоговые отчёты, перспективные планы, ежемесячные и ежеквартальные производственные отчёты. И множество справок с никому не нужными данными. Кроме вас. Подшить неторопливо в отдельные папочки и затем с удовольствием, долго, попить чайку – вот главная задача на рабочий день. Конечно, у вас была и основная работа, по вашей должностной инструкции. Но она не приносила вам такого удовлетворения, как собирание бумажек. Тем более по основной деятельности надо было ведь ещё напрягаться. А вы это так не любили.

   Белая фигура огляделась вокруг, на стены, на которых висело несколько репродукций.
   — И вас-то не очень любили родные за ваше занудство. Ни одной фотографии жены и детей. Но это уже другое… Не будем его трогать. Давайте вернёмся к моему делу. Вы получите ваши десять секунд, как только я исчезну. Наслаждайтесь!

   Белая фигура отошла в тёмный угол комнаты и постепенно растворилась в полумраке.

   В комнате резко посветлело, присутствующие, продолжившие  свои разговоры и дела, вдруг услышали звук колокольчика, неизвестно откуда взявшийся,  и чёткий и громкий голос больного:
   — Как хорошо дышится!

   Все обернулись к нему. Потап Иванович даже привстал на локти, почувствовав прилив сил, и дышал всей грудью, словно и не было никакой боли. По щеке больного выкатились слезы, из сверкавших радостью глаз. Жена Потапа Ивановича подошла к нему и протянула к нему руки, намереваясь что-то сказать, но тут вновь прозвучал колокольчик. Больной рухнул назад на подушку и ещё успел еле слышно выдохнуть:
   — Конец…