Охота за правдой X - Цыганские страсти

Когда Николай наконец-то нашел тринадцатый дом напротив маленького ломбарда, на окраинах столицы, уже давно был вечер. Солнце спряталось за горизонтом, небо превратилось в непроницаемую массу темноты по которой медленно плыли пепельные облака.

Луны не было видно и на её месте тускло светили уличные фонари. Двадцати четырех летний мужчина, его темный кафтан позволяя ему раствориться в тени, решительным и размеренным шагом шел по заброшенной улице. Со всех сторон доносились самые разные звуки: из окна одного дома слышался громкий мужской смех, из другого яростную женскую ругань, а в чьем-то дворе изо всех сил вопила кошка. Действительно, место не из самых приятных.

У двери тринадцатого дома уже стояли два господина когда Николай туда подоспел. Остановившись неподалеку от них, он услышал как один из них пять раз постучал в дверь, а когда её открыл силач, с уверенностью произнесли: - Алмаз алмазом гранится, плут плутом губится, - после чего их молча пропустили в дом, после чего дверь громко захлопнулась. Николай подождал не дольше минуты и сам подошел к порогу дома.

Оглянувшись по сторонам, он громко постучал мозолистым кулаком о входную дверь - пять раз. Силач - молодой, но твердолобый мужчина - молча приоткрыл дверь, в рамку которой он еле влазил. - Алмаз алмазом гранится, плут плутом губится, - Николай уверенно произнес, хотя сам уже был готов любой момент достать шпагу. К счастью, ему ничего подобного делать не приходилось; силач кивнул и отошел в сторону, пропустив его в дом прежде чем опять захлопнуть дверь, тем самым погружая тесный коридор в полную темноту.

Не успел Николай засуетиться, оглядываясь по сторонам, но ничего не видя, как послышался пронзительный треск и спичка в руке силача загорелась, мгновенно осветляя проход. Теперь, он мог разобрать в конце коридора опускающиеся ступени которые вели к еще одной двери. Из-за неё слышался приглушенный шум пьяного веселья - смех, звон бокалов, и топот танцующих ног под бодрую цыганскую музыку. Туда Николай и смело направился. С негромким вздохом, он взялся за ручку и прошел в следующую комнату.

Это было что-то между пивной и игорным домом, но не такой в котором пару часов играли знатные вельможи, а где всю ночь сидели напившиеся мужики пока дело не доходило до драки. В дальнем углу комнаты, на невысокой сцене, играл цыганский табор из пяти человек. Горластый, но в то же время звонкий голос главного певца табора предоставлял более интимным разговорам слушающих прикрытие.

Закрыв за собой дверь, Николай безмолвно нашел свободное место и уселся прежде чем оглянуться по сторонам. Конечно, публика была убогой - можно сказать даже противной. Выпившие мужчины лежали в объятиях блудных женщин в темных углах комнаты; другие, собравшись вокруг пару столов, либо бдительно наблюдали за происходящими играми, либо сами сидели за игровым столом и играли друг против друга.

Николай видел, как монеты переходили из одной пары рук в другую среди толпы зрителей. Особенно среди тех кто следил за яростной борьбой на руках, вызывая пот у каждого из борцов который огромными каплями скатывался по лицу и падал на деревянный стол. Вот в таком заведение развлекался, отдыхал, и встречался преступный мир столицы Петербург. Несомненно, в городе было еще много подобных мест.

Все еще осматриваясь по сторонам, Николай вспомнил про себя данное ему описание одним из квартальных: доносчик был мужчиной низкого роста, с большим носом, светлыми волосами и лысиной на затылке. Он загорелый, но носит перчатки, чтобы скрыть изуродованные болезнью руки. Глаза светлые и постоянно взволнованно зыркает ими по комнате.

Когда Николай наконец-то увидел того кто, подходил по описанию, он спокойно встал из-за стола и сел напротив него. При его неожиданном появлении, мужчина немного вскочил от удивления, однако сдержался и просто протянул ему руку. Николай поспешно пожал её перед тем как заговорить.

- Вы тот о котором мне говорили? Монах Микула? - Николаю объяснили эту кличку тем что лысина на его голове была похожа на ту которую выбривали у монахов. Доносчик кивнул. - Да, это я. А ты тот новенький помощник о котором мне говорили? - в ответ спросил он, что Николай молча подтвердил. - Че от меня-то надо? Вроде как ниче такого большого за последнее время не произошло.
- Значит ты не слыхал о недавних убийствах? Иностранцы в гостинице, горничная в кустах на окраинах города…
- Ну слыхал я, и че с того? Ничего такого.
- Ничего такого, а мне надо найти его - убийцу. Ты мне нужен, потому что я нашел что-то что принадлежит убийце.
- И?
- Пока что, я никого из местных не знаю. Надо чтобы ты опознал эту вещицу, и сказал мне кому она принадлежит. Мне говорили что ты большой знаток местных бандитов.

- Ладно, показывай, пока никто не видит. - Николай осторожно сунул руку в карман и быстро достал из него крестик найденный в сжатой руке Бруссо. Оглядываясь через плечо, Монах Микула взял его в руки и принялся тщательно разглядывать. Тем временем, Николай, почувствовав что за ним кто-то наблюдает, взглянул на певца цыгана. Он был высок и темен как все цыгане, с густыми длинноватыми волосами почти черного цвета. В одном ухе, кажется левом, у него была золотая серьга. Несмотря на смуглую кожу, его лицо было заметно бледновато, а под глазами виднелись темные круги.

Как ни странно, когда Николай взглянул на него, цыган будто давно уже за ним следил. Они долго смотрели друг на друга. Глаза певца пылали черным пламенем, но Николай не отворачивался и не избегал его взгляда, пока цыгану не пришлось отвернуться, чтобы начать новую песню. В этот момент, Микула наконец окончил осмотр креста и вручил его обратно Николаю.

- Узнаешь?
- Кресты носят под одеждой. Откуда я могу знать кому он принадлежит, а?
- Но, может быть…
- Не-е. Вот, если б ты рассказал мне че нибудь еще о нем, может тогда я мог бы тебе помочь, а так…. - Николай некоторое время обдумывал что ему стоит рассказывать, а о чем он мог бы умолчать, постукивая пальцами по столу.

Вскоре, он решился и выложил доносчику всё что он знал об убийце; что он не был местным, о том как он выглядел, о дружбе убийцы с убитым директором гостиницы. Микула долго еще думал после того как Николай закончил, задумчиво проводя пальцами по негустой бородке. Когда частному приставу уже показалось что он никого не вспомнит, доносчик вновь заговорил: - Хоть креста я и не узнаю, могу рассказать об одном кто подходит твоему описанию. - Николай нетерпеливо кивнул, надежда наполняя его сердце.

- Видишь того цыгана, что сейчас поет?
- Вижу.
- Зовут его Тамаш. Только месяц назад приехал в город. Из того что я слышал и сам узнал, ночью он пляшет и танцует здесь, а днем убивает. Но, не просто так, а тех за которых ему заплатили. Слыхали об убитом англичане, где-то месяц назад?
- Слыхал. Так это он?

- Мне говорили что это он, хотя никто ничего не мог доказать. Тем более, цыгане кресты тоже носят, так что может это его крестик. Во всяком случае, я тебе советую поближе присмотреться к этому нему. Но, Тамаш опасный мужик и полицмейстерской канцелярии остерегается, - Микула предупредил его, принимая из рук паголенка кувшин пива и кусок черного хлеба. Николай молча кивнул, соколиным взглядом наблюдая за поющим Тамашем на сцене, обдумывая всё рассказанное доносчиком.

Тамаш действительно имел невероятное сходство с убийцей: у него были такие же темные волосы, он тоже не был местным в городе, и - самое главное - он был наемным убийцей. Наверняка, такой крепкий молодец как он мог бы с легкостью перерезать горло двум мужчинам как Бруссо и маркиз, не говоря уже о бедной горничной. Глядя на цыгана, Николай к своему великому удивлению заметил - благодаря открытой его открытой рубашке - что, в отличие от остальных, у него на груди не висел никакой  крест.

Отсутствие креста заставило Николай повторно приглядеться к певцу, но в этот раз его бдительность не могла остаться незамеченной. Тот что стоял слева от Тамаша, играющий на скрипке, молча обратил внимание певца на наблюдающего юношу. С этого момента и до конца песни, ни один из выступающих цыган не спускал с него взгляда, а когда их песня закончилась, они поспешно собрали инструменты и спустились со сцены.

- Тебе че нибудь еще от меня надо? - спросил Микула, заставляя Николая на мгновение оторвать взгляд с цыган. - Пока что нет. Но, если ты нам понадобишься, где мне тебя найти? - он спросил в ответ, на что тот небрежно пожал плечами.
- Я каждый второй день провожу здесь.
- Ясно. - Не успел Николай встать из-за стола и отойти немного в сторону как его место заняла худощавая девица, её лицо покрыто толстым слоем белой пудры и с обнаженными плечами.

Отворачиваясь от стола, Николай вдруг спохватился, вспомнив о цыганах покидающих сцену. Круто разворачиваясь, он еле-еле успел увидеть как последний из них прошел через незаметную дверь справа от сцены, как дверь тихо захлопнулась за ними. Протолкнувшись через толпу пьющих и веселящихся, он взялся за покрашенную ручку, оглянувшись по сторонам прежде чем пойти вслед за ними.
 
За этой дверью оказался еще один коридор, но он был довольно коротким. Очевидно, это был черный ход, который проходил мимо четырех дополнительных комнат, двое на каждой стороне прохода. Каждая из них была плотно заперта когда Николай попробовал их открыть, но только из-за одной - последней, справа - послышались низкие мужские голоса. В эту дверь Николай и постучал, еще раз оглядываясь по сторонам. Ему не нужны были случайные свидетели или соглядатаи.

Голоса немедленно стихли. Послышались шаги, после чего дверь в самую малость приоткрылась. Сквозь небольшую щель, у Николая получилось увидеть пару темных глаз и сверкание золотого зуба в темноте. - Че надо? - потребовал у него хриплый голос. - Тамаш здесь? Надобно поговорить, - он пробурчал в ответ.

Дверь тут же закрылась перед его лицом. Николай уже хотел еще раз постучать, но тут её вновь открыли, в этот раз настежь и его в комнату пропустил один из цыган; скрипач.

Комната была маленькой и тесной, её стены завешаны выгоревшей темно-красной тканью. У одной из стен стоял длинный диван, не в особо хорошем состоянии, а на столике напротив лежали небрежно разбросанные игровые карты, в центре которых стояла открытая бутылка красного вина. На диване и вокруг него сидели цыгане, мужчины и женщины.

Они все молча наблюдали за тем как Николай молча вошел в комнату, их черные настороженные взгляды проницательные как кинжалы. У окна стоял Тамаш, с грязным бокалом вина в руке. Он также бдительно смотрел на молодого пристава, но темные круги под его глаза придавали взгляду наемного убийцы нечто устрашающие; его бледность на мгновение напомнила Николаю бледность мертвецов. Однако, несмотря на свои внутренние опасения, он старался не подавать виду и медленно уселся на единственный свободный стул. В конце концов, после долго напряженной тишины, Тамаш повернулся к окну спиной и заговорил.

- Ты весь вечер за нами наблюдал. Чего тебе надо? - потребовал он. Николай несколько замедлил с ответом, что вызвало недовольное шептание остальных цыган, с исключением их главаря, Тамаша.
- Говорят, коли хочется кого нибудь убрать навсегда, следует обратиться к вам.
- Убрать навсегда? Не понимаю.
- Это ведь вы наемный убийца, не так ли?
- Может быть.

- Разве это не вы убили того англичанина, где-то месяц назад? - Николай резко спросил, близко наблюдая за лицом Тамаша. Его глаза широко раскрылись, челюсть стиснулась, но лицо цыгана оставалось таким же каменным, как и прежде. Поняв что ему следует спрашивать дальше пока он не получит желаемого ответа, Николай продолжил. - Боитесь полицмейстерской канцелярии? А мне-то говорили что вы бесстрашный, жестокий убийца. Видимо ошиблись. Да вы и вообще на убийцу не похожи.

При этих словах, цыган, что стоял со сложенными руками у двери, выхватил кинжал что, висел у него на поясе и приставил его к горлу Николая. Частный пристав был так сосредоточен на Тамаше, что был застигнут врасплох. Несмотря на свой многолетний опыт, его человечность изредка заставляло юношу ошибаться и платить за свои ошибки.

Сердце Николая громко застучало в ушах, а руки лежащие на коленях задрожали. Ему хотелось вскочить со стула и бросить кинжал на пол одним легким движением, но он не подавал виду. Тамаш, когда увидел что произошло, был удивлен и потребовал объяснения у второго цыгана. Хоть они разговаривали на своем языке, Николай четко услышал как второй произнес “Монах Микула” и “стукач”.

Значит, о доносах Микулы знали не только в полицмейстерской канцелярии. Даже если он их слов не понимал, Николай без труда понял встревоженное выражение на квадратном лице цыганского главаря. Рука, приподнятая, чтобы остановить кинжал, медленно опустилась и он повернул свой взгляд на Николая.

- Ардом говорит что ты разговаривал с Микулой, - сказал он, отложив бокал в сторону и став перед ним. - Мы тебя не знаем, но нам говорили что Микула стукач. А ты значит полицмейстерская ищейка, да? Вынюхиваешь и высматриваешь - думаешь я такой дурак?!
- Дурак или не дурак, я не знаю. А то что Микула стукач, так это каждая собака знает. Это ведь не значит что каждый кто его знает или с ним выпивает из полицмейстерской, - Николай спокойно ответил, мысленно надеясь что его притворная уверенность сможет спасти ему жизнь. - Если не хотите помогать мне, так бы сразу и сказал! Незачем меня резать, когда я вам ничего не сделал.

- Не верю я ему, Тамаш! Врет он всё! - громко возразил молодой цыган что, придерживал кинжал к горлу пристава. - Да даже если он не врет, мы всё равно можем от него избавиться!
- Можем, можем…, - Тамаш пробурчал себе под нос, подолгу думая над этим вопросом. Тем временем, Николай, не теряя надежды, стал безмолвно оглядываться по комнате в поисках второго выхода если они решатся на убийство. Его рука неторопливо тянулась к шпаге у своего пояса, а вторая была наготове обезоружить стоящего над ним цыгана и выхватить кинжал из его руки. Он был готов рискнуть собственной недолгой жизнью, чтобы попытать возможность освободиться, даже если его горло могут перерезать за одно мгновение.

В конце концов, терпение Николая истекло и он не выдержал. Как только он почувствовал что клинок на мгновение отошел от его горла, как хватка руки Ардома ослабилась, юноша схватил изо всех сил оттолкнул её от себя, так что кинжал с оглушительным звоном упал на пол. Не успели удивленные цыгане вскочить на ноги, как Николай уже ударил ногой в живот Ардома, подхватил кинжал, и приставил к его горлу. Крепко придерживая его к себе свободной рукой и другой держа лезвие к смуглой коже цыгана, Николай заявил остальным: - Сдвинетесь с места, я его убью. Понятно?

Принимая их оцепенение за безмолвное согласие, он медленно начал шагать назад к двери за его спиной, таща перепуганного Ардома за собой. Не спуская глаза с остальных цыган, Николай осторожно открыл дверь и выскочил в коридор. Никто из остальных цыган не сдвинулся с места. - Мы с тобой еще поговорим, Тамаш. Будь уверен, - он молвил, прежде чем медленно спуститься по коридору и завернуть за угол.

Цыгане глазом моргнуть и не успели, как Николай мощно огрел своего заложник по голове деревянной рукоятью ножа. Ардом с криком упал на землю и все цыганские женщины упали на колени вокруг раненного, громко вскрикивая над ним пока их мужчины бросились вслед за бежавшим приставом обратно в зал где все продолжали громко веселиться. Однако, когда они оглянулись по наполненному людьми залу, Николай уже пропал из виду и они, громко ругаясь, поспешили обратно в коридор.

Локтями расталкивая толпу и протискиваясь между непомнящих, не обращающих на него внимания людей, молодой пристав в конце концов добежал до двери на другой стороне зала. Он поднялся по ступеням, по узкому коридору, и выскочил на ночную улицу. Когда ему уже казалось что он в безопасности и может расслабиться, из-за угла появились цыгане. Остановившемуся на мгновение Николаю пришлось взять ноги в руки и на бешеной скорости побежать дальше, убегая от цыган которые с громкими криками угнались в погоне за ним.

Николай бежал и думал, пытаясь вспомнить где он оставил свою лошадь. Его ноги двигались чуть ли не сами по себе, каблуки его сапог громко ударяясь о камни мостовой с каждым семимильным шагом. Яростные крики преследующих цыган, с ножами в руках, заглушало бешеное сердцебиение, что так оглушительно стучало в ушах Николая. Он бежал не зная куда, в любом направлении, отчаянно оглядываясь по сторонам в надежде найти коня. Вдруг, Николаю пришла идея как протянуть время для себя; сворачивая налево, он пробежался в темноте узкого прохода и кинулся за первый попавшийся ящик. Не успел он спрятаться, как раздались тяжелые шаги в начале прохода. Они с легкостью его догнали.

Николай с затаившимся дыханием сидел за одним из деревянных ящиков, окутанный ночной темнотой. Он слышал как преследователи тихо между собой что-то обсудили на своем цыганском языке, после чего их накрыла оглушающая тишина. Будто на мгновение весь город стих в ожидание того что будет дальше. Беглецу только захотелось выглянуть из-за своего ящика, как внезапно рядом с ним предстал Тамаш. Он только смог узнать его по длинному белом шраму на правой его руке, который Николай заметил в самом начале.

Ему казалось что Тамаш вечность стоял посреди прохода, словно каменная статуя в ночном саду. Николай заставил себя замереть, но его рука продолжала крепко держаться о рукоятку шпаги. Если он будет замечен, пристав будет готов избавиться от каждого из своих врагов и оставить их лежащих в лужах собственной крови. К счастью, темнота оказалась непроницаемой и он его не заметил. Когда все конечности Николая уже наконец-то устали от ночного холода, Тамаш решительно кивнул и пошел дальше, а остальные цыгане послушно последовали за ним.

Лишь когда их шаги окончательно стихли, а голоса уже не было слышно, Николай решился вылезти из-за ящиков и броситься бежать в противоположном направлении. За то время, что он прятался, ему в итоге вспомнилось где он оставил свою лошадь. Вернувшись к загадочному подземному трактиру где он ранее нашел Монаха Микулу, ему недолго пришлось искать. Лошадь так и стояла на углу улицы и с нетерпением ожидала своего хозяина.

На ходу вскакивая на гнедого коня, Николай щелкнул поводьями и поскакал прочь. Проезжая мимо одной из боковых улиц, он неожиданно услышал крики; оглядываясь через плечо, юный пристав увидел разъяренных цыган. Они побежали за ним, но к этому времени Николай уже умчался в даль и цыгане могли всего лишь махать кулаками ему вслед.

***

Он скакал долго и отчаянно. Николаю казалось, что лошадь несет его куда угодно, но вскоре он понял что это вовсе не так. Когда он проскакал через очередной мост и перед ним предстала белокаменная усадьба князя Долгорукова, юноша не смог проехать мимо. Остановив лошадь рядом с воротами дома, Николай молча глянул мимо толстых прутьев.

На улице, в столь поздний час, отдаленной от шума и пьянства той части города из которой он только что приехал, было необычайно тихо. Во всех домах уже давно погасли огни. Лишь в одном из окон, самом крайнем на втором этаже, всё еще слабенько мерцало пламя свечи.

Не успел Николай обрадоваться возможности углядеть свою возлюбленную, как вдруг к окну подошла черная тень и задула свечу. С этим и погасла надежда юноши, но на его лице вскорости образовалась нежная улыбка при одной только мысли о том как Мария Алексеевна спала сладким и глубоким сном. Для него это послужило хоть каким-то утешением.

Однако, частного пристава тотчас же встревожило воспоминание о его последнем разговоре с ней. Разумеется, Николай не смел подозревать Елагину в убийстве Бруссо, но в её поведении было что-то странное, что-то непонятное. Ведь, портье сказал что они обе, в сопровождении другого господина, посещали Бруссо незадолго перед его смертью. Тогда, зачем ей понадобилось ему врать? Он и без того знал кто убийца. Николай точно теперь понимал что безжалостное убийство француза и Елагина были чем-то связаны, но чем он не знал. Пока что, не знал.
   
Так же, Николай не мог избавиться от необъяснимого чувства, что лицо Марии Алексеевны было чем-то ему знакомо. Естественно, он сразу же признал в ней ту бедненькую девицу которую он спас из-под колес кареты её собственной кузины. Хоть, он не знал что она была племянницей такого знатного вельможи как князь Долгоруков, Мария Алексеевна уже тогда казалась ему девушкой необычайной красоты. Её глаза - как два изумруда, волосы - длинные и шелковистые. Но, вспоминая как он впервые увидел Марию, Николаю еще больше казалось что они уже где-то встречались. Хотя он не мог вспомнить где и когда, он был уверен в этом.

Скоро, лошади надоело стоять на одном месте и стала суетиться. Николай в конце концов оторвал свой взгляд с окна и поехал дальше. Но, он уже знал что собирается вернуться. Ему еще придется повидаться с Марией Алексеевной.