Новая сказка о Военной Тайне. Глава 7

Накануне войны.


Много среди населения оказалось паразитов. Никто из этих людей, следующих за Плохишом, не получал трудовые профессии. Мало кто проходил военную подготовку. Отучившись в ВУЗах и получив дипломы паразитических факультетов, шли они часто в чиновники, усердие своё тратили на карьерный рост в бюрократическом аппарате. Выполняли истово приказы Мирового Буржуинства. С утра они являлись на рабочие места, усевшись в кресла, ничего не производили, только другим трудиться мешали. Вечером же, усаживались у экранов телевизоров и компьютеров. Многие смотрели фильмы и сериалы про героев.  Героями же мало кто желал стать – так как дело это тяжёлое и, зачастую, опасное.

Помощники Плохиша понастроили по всей стране церквей, монастырей, ресторанов, кабаков и магазинов. И столько много их стало – больше, чем жилых домов.

Пооткрывали по всей стране банков. Сидели в них наглые молодые плохиши и обманывали людей. Дадут деньги в долг, обратно в два, а то и в три раза больше требуют. Были среди них и такие, кто ещё выше проценты устанавливал.

В многочисленных магазинах посетителей было меньше, чем на выставках и в музеях. А в продуктовых магазинах товары так долго лежали на полках, что становились просроченными, негодными в пищу. И их всё равно продавали!

Люди травились, много болели, и, соответственно, чаще обращались в больницы и аптеки. И туда пробрались буржуинские приспешники-вредители! Многочисленные лекарства-пустышки заполнили аптечные прилавки. А цены на них всё повышались и повышались. Так как девизом многочисленных буржуинских прихвостней было – «Много и сразу!»

Повсюду, во всей стране, всё чаще устраивали многочисленные гульбища-празднества, едальни-обжиральни и торжища-обдиральни. Люди приходили на них поразвлечься, и слуги буржуинские их угощали. Все ели-пили, никто не отказывался.

Только старый Дед во сто лет выходил к людям, старался их образумить, привлечь внимание к наступавшим горестям. Чуял старик беду неминуемую. Вспоминал он запах дыма с пожаров и пороха с разрывов. Говорил Дед во сто лет об этом людям, но мало кто прислушивался. А Плохиш, награждая свою челядь «медалями-соплями», всех успокаивал:

– То не дым с пожарищ, это для вас наши люди шашлык жарят. Жри, да радуйся! А кто нажрался, спи спокойно!

– Гульбищами войн никто никогда не выигрывал! – старался вразумить людей Дед во сто лет.

Но мало кто его слушал. Продолжали «фестивалить».

– Мы их шапками закидаем! – заявляли ура-патриоты, гордясь не своими делами, а деяниями предков.

– Совсем близко к нам война подошла, – говорил Дед во сто лет. – Опять война будет. Опять будут рваться снаряды, опять засвистят пули.

Возвращался старик в свой дом-барак, и всё чаще и чаще снились ему сны, что снова свистят пули, гремят боевые орудия, рвутся снаряды и сверкают огненные взрывы.

А пока гуляла вся страна, праздновала, к границам войска буржуинские стягивались. И когда в очередной раз выстраивались люди около памятника, глядел на них Мальчиш-Кибальчиш с тоской. Надеялся он, что появятся борцы за свободу и справедливость, за счастливую жизнь и светлые идеалы. Уничтожили бы новые герои всех злобных и наглых буржуинов и их кичливых приспешников. Срубили бы Плохишу его дурную голову. И получил бы он по заслугам.

А вместо этого – один праздник сменялся другим. Псевдо-патриотизм везде в государстве  насадили. Вместо истинных искренних патриотичных проявлений в обществе, не без инициатив плохишей, появились рекомендуемые ими настроения. Квас пили вместо импортных напитков. Производили его, правда, не по старинным рецептам. По новым стандартам с запада.

Хулили всё заграничное, а своё превозносили. Только вот своего-то маловато было. Не смогли уберечь то, что предки создали в великих трудах. Почти всю промышленность развалили-распродали. Да и качество, в сравнении с иностранной продукцией, оставляло желать лучшего.

Зато особняков-дворцов понастроили. Да не народу – всё себе любимым. А народу – торговые центры – ходи как в музее, глазей по сторонам да радуйся. «Хорошая жизнь»! А если денег нет, чтобы в торговых залах купить что-нибудь – в учреждение сходи. Их сейчас много – столько же, сколько и торгово-развлекательных центров. Там тебе довольный своей жизнью чиновник – приспешник Плохиша –  улыбнётся, пособие выпишет или на работу устроит не пыльную. К примеру – бродить повсюду и смотреть, как люди свои обязанности выполняют. Подобного рода псевдо-работающих становилось в стране всё больше и больше.

Настоящих трудящихся почти извели. Вместо них стали из-за границы рабочих выписывать – гражданство им давать. А плохишей над ними руководителями ставили. Те и рады – большими начальниками стали! Будущее обеспечено! Развелось «графов Скорлупьевых» видимо невидимо.

Были, конечно же, и недовольные действиями плохишей. Граждане созывали протестные митинги, выходили с транспарантами и плакатами на улицы и площади городов. Многие требовали справедливости. Но как можно ждать справедливости от тех, кто живёт совсем по другим законам и принципам? Появлялись среди народа и те, кто обличал новых буржуинов. Всё чаще появлялись лозунги: «Партия плохишей – повадками напоминает вшей!», «Вы не управленцы, вы – кровососы, наглые паразиты – общества отбросы!». И это очень не нравилось последователям Плохиша.

И были приняты меры. Холопы с плётками и палками разгоняли протестующих людей. Кого нагайками отстегают, кого дубинками изобьют, кого за решётку тащат. В одном месте – крики, ругань и звуки ударов слышны, а в другом – торжество очередное начинается – музыка играет, люди радостные опять отмечают что-то. Продолжали жители этой страны гулять да праздновать. А Плохиш выступал перед ними с трибуны, и все хлопали, никто в рожу поганую не плюнул.

Только Дед во сто лет пробрался однажды в первый ряд на мероприятие, на котором Плохиш выступал, хотел своей клюкой до него дотянуться – ударить со всех оставшихся сил в бесстыжую морду – да не смог, охрана скрутила, трость-клюку сломали, самого в камере тюремной закрыли.

Оказался вскоре перед ним его старый знакомый.

– Ну, Дед во сто лет, сейчас я с тобой рассчитаюсь за старое, – сказал, довольно потирая руки, Плохиш. – Помнишь меня?

– Помню, Плохиш, – ответил старик. – Разве можно забыть такую мразь?!

– Ну вот, придётся детство вспомнить, – радостно улыбнулся Плохиш. – Я ведь не забыл твои тумаки. Сейчас припомню!

– Охрана! – позвал он своих телохранителей-прислужников. – Этого неугодного научить манерам! Только не убивать!!! Он мне пока живым нужен.

Здоровенные откормленные бугаи кинулись на старика, а Плохиш продолжал высокомерно общаться с «другом детства».

– Это в прошлом вы были великой державой, –  говорил он. – А сейчас возьмём вас без единого выстрела.

– Врёшь! – возразил, борясь с амбалами, Дед во сто лет. – Не возьмёшь!

– Это раньше у вас каждый знал Военную Тайну, – продолжал говорить, с удовольствием наблюдая за действиями своих подчинённых,  Плохиш. – А теперь знают: как на кнопки жать, бланки многочисленные заполнять, вранью верить. Перед начальством на коленях стоять выучились!

– Не все на коленях! – отвечал Дед во сто лет, утирая кровь. – Есть ещё настоящие люди! Были бы они сейчас здесь – перед тобой – иначе бы говорил ты, служка буржуйский. Меньше наглости и злорадства в словах бы твоих тогда было.

– Нет здесь никаких героев! – произнёс, ухмыляясь, Плохиш. – Зато ты здесь, дед. Если хочешь в живых остаться, переходи на нашу сторону. Становись буржуинским!

Отказался Дед во сто лет.

– Придёт ваша неминучая погибель, проклятые буржуины! – кричал старик, когда охранники волокли его в тюремный медпункт. – Сполна за всё получишь, проклятый Плохиш!!!

– Подобных тебе мало осталось – не выстоите! – торжествовал Плохиш. – Остальные – стадо – стоят на коленях, подачек ждут. Буржуины придут и заберут всех в своё буржуинство. Вот это мне и нужно!!!


Эпилог.

Шли месяцы-годы. Всё также ходили люди к памятнику, по датам знаменательным цветы приносили, детей приводили.

И никто из людей, приходивших к Мальчишу-Кибальчишу, не вступал в борьбу с Мировым Буржуинством. Ни дети, ни взрослые. Молча смотрел на них Мальчиш-Кибальчиш, и катились по щекам памятника горькие слёзы.



Продолжение следует…



Пермь, осень 2017 –  декабрь 2018 гг.