Ни о чем - десять

     Он, конечно, ничего не сказал жене. Вернувшись, долго сидел на лавке, безвольно свесив руки между колен, предательски подрагивающих мелкой дрожью, неверяще уставясь на мерцающую в сгущающихся сумерках лампаду перед строгим ликом Николая Угодника, вздохнул и отправился в трактир. Взяв штоф и селедку, уселся в самый темный угол, положив шапку на стол. Выпил. И пригорюнился, чуть слышно шепча :
     - Эх, богоданная супружница моя Мавруша Юревна, очи мои бесстыжие, вызверились на чужие достатки, без дела мыкающиеся по подвалам сырым и оплетенным тенетами трудолюбивых пауков с паучихами.
      Хлопнула дверь. Противовес вдарил в спину вошедшего, но стоявший на пороге дядя был столь могутен, что и не поморщился. Без шапки, в рванине какой - то, сизый от холода. Постояв на пороге, прошел за соседний столик, важно гаркнув затрепетавшему буфетчику :
      - Музыку поставь !
      Тот послушно крутнул ручку граммофона и пропитой голос захрипел :
      - Ай люли караул, батюшки мои, разбой !
      " Ухарь - купец, - подумал Фаддейко, опасливо рассматривая высоченного оборванца, - ехал он на ярманку да и натычкнулся на лихих людей. А я вот сам лиходеем оказался, хуже душегубца, выходит по всему - то ".
      Пригибаясь, мелко тряся смазанной репейным маслицем головой, метнулся буфетчик к гостю, ставя на никогда не мытый стол полуштоф. Тот, не глядя на холуйствующего трактирщика, ухватив решительной дланью полуштоф, выцедил ледяную водку прямо в глотку себе ненасытную, прикрякнув. Фаддейко лишь носом повел, ощущая сивушный дух, шибанувший из раззявленной пасти оборванца.
     - Говно твоя музыка, буфетчик, - заорал здоровяк, ударяя трактирщика кулаком в живот, - как есть заезженная, будто кобылица у протопопицы.
     Буфетчик охнул и согнулся, прижимая руки к объемистому пузу, строго прочерченному латунной цепочкой с брелоками. Пившие чай в чистой купцы недовольно зашумели, но наткнувшись на шалый взгляд оборванца, бритвой полоснувший из - под гривы нечесаных волос, примолкли, шаря в кисах и за пазухами. Расплатившись, словно утицы серые, вышли друг за другом в дверь, пустив промозглый ветер. Грохнул противовес и влетел еще один посетитель, маленький и юркий, как обмылок. Шаркнув резиновой галошей, пробежал к высокому и что - то зашептал тому на ухо. Здоровяк слушал, молча кивая головой. Уставился на Фаддейку.
     - Подь сюды, гнида ! - крикнул Фаддейке оборванец, выслушав маленького. Фаддейко встал, не надевая шапки, подошел и насмешливо посмотрел на здоровенного. Тронул пальцем полуштоф, все сильнее наклоняя, жал его пальцем, двигая к краю стола. Полуштоф упал и разбился. Буфетчик вскрикнул и побежал за стойку, притаился там, притих.
     - Ах ты, сука, - удивленно сказал оборванец, отодвигая маленького рукой, - посуду бить казенную. Айда на улицу, - вскочив, предложил он, меряя Фаддейку синими глазами, - там и выясним, кто достоин.
     Фаддейко пошел за ним. Отогревавшиеся крючники поперли за ними, даже трактирщик, закрыв кассу железным ломом, встал в дверях, держа противовес обеими руками. Оборванец хлопал себя по груди ручищами, припрыгивая, а Фаддейко, сняв азям и аккуратно сложив его на завалинку трактира, встал перед здоровяком, вольно опустив руки. Ждал. Оборванец, хмыкнув, сжал кулак и махнул Фаддейку по скуле. Легко уклонившись, он ответил ударом под вздох. Оборванец крякнул и всхохотнул, тут же влепив Фаддейке звонкого леща открытой ладонью. Фаддейко ахнул и, пригнувшись, резко выпрямился пружиной, сокрушая оборванцу подбородок. Звонко клацнули крепкие зубы и ответный выпад коленом зацепил Фаддейке ребра. Он упал на землю и отдыхал, пока оборванец, громогласно похваляясь, расхаживал вокруг поверженного гоголем. Подпрыгнув, Фаддейко обрушил на голову здоровенного оба кулака, сцепленные в матросский захват, и полез было за пазуху, доставая нож, поняв, что такого облома не обломать голыми руками, как оборванец, сплюнув кровью, сказал :
     - Равны мы силушкой, дятел ты кулугурский.
     - Мордвин я, - ответил Фаддейко, так и не достав морской кортик, пригревшийся за пазухой.
     - Не кузнец ? - утираясь рукавом спрашивал оборванец, возвращаясь в трактир.
     - Коваль, - подтвердил Фаддейко, заказывая мировую. Выпили втроем. Маленький назвался Медальоном, а оборванец оказался знаменитым на весь базар бойцом по прозвищу Грех Великий. Рассказал им Фаддейко о постигшей его беде, как стянул у мертвых одежду, как заложил ее в ломбард пану Мошке, как хитрый ключарь проведал и выкупил посмертные поминки, взяв Фаддейку в оборот. Думали. Наконец Грех Великий решил : - Порешить.
     Маленький согласно мотнул головой. Фаддейко испугался :
     - Порешить ? Грех - то какой.
     - Одним больше, - засмеялся оборванец, вскакивая на ноги, - одним меньше. Прям сейчас вот и прирежем. Ножик - то у тебя, мордва, имеется ?
     Фаддейко показал морской кортик. Загудев неразборчиво, Грех Великий рассматривал редкое оружие, трогая ногтем в синь отточенное лезвие. Уже другим тоном уточнил :
     - По изотчеству - то каков будешь ?
     - А тож Фаддеич, - отозвался Фаддейко, решившись.
     - Греч, - хохотнул непонятно оборванец, возвращая кортик. - Ну, айда, Греч, недруга твоего резать.
     Они вышли из трактира. Голос в граммофоне продолжал хрипеть.