Глава 8. Сердце, тебе так хочется покоя

        ГЛАВА 8.    Сердце, тебе так хочется покоя…

       -  Да ты ж лучше всех её знаешь.  К тому же в одну воронку снаряд два раза не падает.

       -  Мне бы твою уверенность, Костян.  И она бы никогда не бросила животных, кому-нибудь обязательно поручила бы кормёжку.  Кот  ладно, мышами перебьётся, а Квася по деревне попрошайничает.

       - Ты прав,  это  действительно серьёзно.  Какие мысли? – Константин Сергеевич расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и ослабил узел галстука.   Горячая волна прокатилась по позвоночнику, затрудняя дыхание.

       Вошедшей  секретарше показал   здоровый волосатый кулак и, когда за ней обиженно  захлопнулась дверь,  развернул кресло к стене.   Глаза рассеянно скользили по  ломаным белым прожилкам  мраморного камина, а по телу, сменив горячую  волну беспокойства,  прошла   холодная волна страха.
 
       Нет, Костян никогда трусом не был.  Его, прошедшего не одну «горячую точку» и  пережившего девяностые испугать  не так легко. И за себя он никогда не боялся.

       Сколько  помнил, всегда был «безбашенным».     За полвека столько  повидал и претерпел, что, казалось, сердце, или какое там место  в теле 60-го размера, где гнездится страх, давно обросло непробиваемой сухой мозолью.
 
       Но сейчас противная, корявая,  ледяная лапа  изо всех сил сдавила левую половину груди под ключицей. В просторном кабинете вдруг сразу исчез воздух и  скрылся  полной  темнотой утренний свет.  Намертво зажатый в  руке  телефон ещё некоторое время  разорялся голосом Егоршина…
    

       Егоршин, швырнув свой телефон на  панель, закрыл лицо руками,  уперев  локти в рулевое колесо.  «Какие мысли»?  Да никаких, чёрт возьми!

       Как-то так спокойно складывалась его  карьера, или он умело обходил все подводные камни  в непростой своей работе ,  что ни разу ему не приходилось опасаться за родных. И сами они,  жена и дети никогда никаких хлопот не доставляли.  Жили тихо, мирно, плавно и скучно.  Как большинство нормальных людей. Поэтому он не привык переживать за них и не имел иммунитета на самую настоящую панику, накрывшую его сейчас с головой.

       Когда несколько лет назад  Ленка пропала прямо с собственной днюхи,  он, мягко сказать был нетрезв. Да и события разворачивались  тогда настолько быстро, что на  переживания не было времени.  И ощущений тех он совсем не помнил.
А сейчас в полной растерянности  и с осознанием  собственной беспомощности висел на руле,  не зная, куда бежать и что делать.

       Ленка,  конечно,  далеко не сахар.  С неё станется пропасть на несколько дней. Зависнуть, например  у недавно обретенной или прочно забытой подруги  детства. Или, лёгкая на подъём, она могла вот просто так взять и мгновенно сорваться в какое-нибудь  импровизированное путешествие.  Благо, ни работа, ни  образ жизни этому не  препятствовали. 

       Запросто могла забыть телефон или права.   Новый аппарат купить не проблема, а с правами не  в  первый раз выходить сухой из воды.    Не однажды оставляла  и  незапертой дверь. Правда, не в этот раз.   Могла никого не поставить об отсутствии в известность – тоже не впервой.  Но вот бросить на произвол судьбы «скотину» - никогда!

       То, что Ленка  пару дней не отвечала на его звонки, Егоршина не напрягло.  Он уже немного привык к ней.  Тогда   она бросила трубку, когда он в очередной раз завёл разговор  о  совместном проживании,  втайне понадеявшись,  что она испугана пропажей Лидки,  и ей нужна  защита.
 
       Первый укол тревоги Иван получил  лишь при разговоре с матерью.   Она,  между прочим,  упомянула, что Ленкина собака  третий раз приходит к ней  явно голодная. Обычно  при отлучках Ленка просила соседку  бабу Таню кормить своё хозяйство, чему та была очень рада. Дело необременительное, так как  корм Ленка всегда оставляла, и  к тому же потом  эта услуга более чем хорошо Ленкой же вознаграждалась.  Но сейчас баба Таня ничего вразумительного  сказать Ивану не могла.  Квасю она вчера угощала блинами, но подумала, что  тот просто забрёл в гости на запах.

       Иван  сразу  полетел в  деревню, что-то наплетя   и на работе и дома.  Ленки дома  не было, телефон он обнаружил  среди диванных подушек .  И сейчас   вернулся   с опроса  соседки.

       Снова внимательно осмотрел двор.  Ничего подозрительного не заметив,  своими ключами открыл дверь.   И здесь всё на своих местах – беспорядок Ленка  прямо физически не выносила. Ничего не говорило о том, что хозяйку, например, похитили.   Но это на первый взгляд.

       В холодильнике  два нижних ящика  плотно забиты пакетами и банками кошачье-собачьего корма .   На дверце катается  десяток яиц.  Кусок сыра,  полбутылки молока,  начатая палка  сырокопчёной колбасы.   В  морозилке  тоскливо жмется к  пакету  сосисок пачка сливочного масла.   Знакомая картина.  На подоконнике  несколько помидоров,  в вазе  завсегдатаи - апельсины.  Значит, от голода не умерла точно.
 
       В спальне открыл шкаф.  Ленкиных шмоток он не знал. Его гораздо более интересовало то,  что под ними.  Порядок и здесь.  Если Ленка куда-то собиралась бы в спешке, это  хоть мало-мальски было бы заметно.
 
       Прошел в ванную.  Затянутое сеткой окно нараспашку,  на подоконнике пыль.   Ленка не терпела, тьфу,  ты!  Не терпит застоявшийся воздух.  В корзине  для белья скомканная желтая домашняя футболка и  клетчатые трикотажные брючки, трусики.   Измятое полотенце висит на перекладине душевой кабины.   Остальное  в полном порядке.  Погодите-ка, что это там между  стиралкой  и тумбой раковины розовое?

       Егоршин наклонился и выудил  повисший боком меховой  тапочек-зайку.  Он сам  дарил их Ленке.  Стоп, а где второй?  Но  пары  к зайке так и не обнаружил.
Егоршин огляделся. Так, а халат? Её любимый  длинный и мохнатый белый банный халат?  Он вернулся в спальню. Ни на высокой кованой спинке кровати, ни в шкафу халата не было.   Последней надеждой оставалась только тумбочка, куда складировалось предназначенное для глажения бельё.  Открыл.  Дурак, ты Егоршин.  Такие вещи не гладят – в тумбочке тосковал  одинокий комплект постельного белья.

       Ленка, Ленка, это что же получается?  Ты,  женщина-сказка  унеслась куда-то в одном халате,  роняя тапки?     Или…

       Очень уж странно  застрял  розовый зайка.  Так могло получиться, только, если он упал сверху.  А почему?  Скорее всего,  с ноги. Значит, ноги были выше  стиралки и раковины.  Значит,  Ленка, тебя держали на руках.  Тебя  у-нес-ли.

       Егоршин запер дверь и вышел  во двор. Навстречу  бежал,  смешно растопырив лапы,  Квася.  Как  всегда, негодник  перемахнул через калитку,  отметил про себя. Он обнял положившую  ему на плечи лапы и норовившую  во что бы то ни стало,  поцеловать, псину.  Оглянулся на дом.  В утоптанной траве дорожки  что-то показалось лишним.

       Егоршин  спихнул с себя Квасю и, сделав несколько шагов,   наклонился.  Достал из кармана ключи и поддел одним из них тонкий золотой ободок.  Нахально сверкая на солнце фианитами,  на ключе болталось любимое Ленкино кольцо из тоненьких острых завитушек.  Иван вспомнил,  что в последнее время  она его совсем не снимала – сустав не позволял.

       - СБС.  -  Погрустнела тогда Ленка,  выставив себе диагноз. – Артроз начался.

       - Что?  – Удивился, не расслышав как следует,   Егоршин.
 
       - Старость, б…., старость, что ж ещё? – Засмеялась Ленка,  вновь припав к его губам.   Они  почему-то  всегда много и ненасытно целовались,  будто школьники.

       - Раскатать надо. Всё забываю…

       - Так раскатала или нет? -  Гадал сейчас  мужчина.   Если раскатала – могло само слететь, когда угодно. Если нет,  значит,  сумела всё таки снять и бросить.  И тогда это подсказка. Для него.

       Преподаватель Уголовного процесса Академии  Следственного Комитета Российской Федерации  включил в себе порядком подзабытого  важняка и ещё  хорошенько траченного  молью опера.  Кольцо отправил  в файл с какой-то завалявшейся бумаженцией, открыв дверь машины, похлопал по сиденью и коротко свистнул,  подзывая зазевавшегося  на ворон Квасю.

       Полтора часа спустя, грохнув на стол пакет с бутылкой  « Чивас Ригал»  двенадцатилетней выдержки, задыхался в медвежьих объятиях  старого друга, эксперта-криминалиста  Жоржа   Подъяблонского.
 
       - А,  старый чёрт!  Просто так, вот прям просто так, чисто встретиться,  потрепаться, нет тебе? –  Смачно хрустя  Ивановыми костями, пророкотал над ухом  тоже не маленького роста Егоршина,  Жорж.

       - Жора, мы с тобой потом  обязательно и встретимся, и выпьем, и поболтаем. Но сейчас, сию минуту,  мне очень нужна твоя помощь. – Набрал, наконец  воздуха в лёгкие Егоршин.  Сильно помятый вывалился из железных тисков на кстати подвернувшийся стул. Встряхнулся.  Огладил бока, проверяя целостность рёбер.  Двухметровая махина в еле сходящемся на животе накрахмаленном  белом халате,  высилась  рядом,  с нежностью поглядывая на то, что осталось от друга.

       - Ну, прости. Не рассчитал. Обрадовался очень. – Нижняя губа великана  капризно оттопырилась,  как у готового расплакаться ребёнка.

       - Как всегда, впрочем. -  Егоршин уже почти нормально  разговаривал. 

       - Жорж,  я серьёзно.  Пропала моя женщина…

       - Машка? – Округлил глаза Жорж.  А у Ивана заложило уши.

       - Женщина, а не жена.  Слушай…

       - Ах ты, старый похотливый сатир! – гора  придвинулась к стулу.

       - Погоди,  погоди.  – Выставил вперёд руки Егоршин.  -   Да, знаешь,  такое иногда случается. Но сейчас не об этом.  Посмотри это кольцо.  Раскатывали его или нет.  Пожалуйста.

       Жоржу не надо было объяснять  дважды.  Выхватив пакет из рук друга он  протопал вглубь лаборатории.  Через некоторое  время  тяжёлая поступь слонопотама  возвестила об окончании анализа.   Пакет с кольцом Егоршин поймал на лету.

       - Кольцо никогда не раскатывали.  Дешёвка, если это тебе интересно. Отпечатки женские и только одни.  Но кольцо тонкое очень, фрагменты маленькие.  Так что,  сам понимаешь…  По базе  вроде не проходят.  И одним виски ты не отделаешься.  Расскажешь потом всё.

       - Лады, Жора. – Уже летел по коридору Егоршин. В машине ткнул указательным пальцем в крутой собачий лоб.

       - Значит, хозяйка твоя  пыталась нам помочь,  подсказку оставила.  Кольцо сумела снять другой рукой, одной бы не получилось.  То есть, её не связали  и она    была в сознании.  Но, скорее всего, её  несли.  Тогда это должен быть очень  сильный человек.  Ну,  куда нам теперь, Квася?

                29.04.21
http://proza.ru/2021/04/30/1076