Победы. К 80-летию начала войны

{В стадии доводки.}

Картинка 1

На картинке АТТЕСТАТЪ, наиважнейшая бумага религиозного деда, служившего бомбардиром в армии Николая II, под началом подполковника Чичинадзе, командира батареи ещё на русско-японской войне.
100 лет тому назад ленинско-троцкистские соединения крестьян и рабочих победили войска, верные монархии и отечеству.
Но и белые полки одерживали локальные победы.
Оба сына дедушки стали военными: один, Исаак Вайман, оттеснял белофиннов от Ленинграда, другой, мой отец, коммунист Евно Вайман — прошёл от Сталинграда до западной границы СССР и, в составе отдельного Карпатского батальона, уже после Дня Победы 9 Мая, участвовал в разгроме гитлеровцев в Чехии и закончил войну в Праге. Каждую весну я прикрепляю ленточку на его могиле. 

чёрный гранит:  /  портрет отца и  /  моё отраженье.

И на белокаменной плите деда Хаима Залмана Евновича Ваймана тоже лента. И тётя моя, Сарра Хаимовна Вайман, дослужилась до капитана. 
Песни военных лет слились с моей послевоенной душою.               
Хотя я и родился после войны Советского Союза с нацистской Германией, но зачат был благодаря конфликту с императорской Японией; военная часть отца стояла на границе с Монголией и Манчжурией. Мама, в сопровождении посланца-ординарца, приехала к нему из Уфы. 

Дует южный ветер с рукавов Дуная... Папа мой военный, мама молодая. 

И на Украине, и в Бессарабии, и в Сибири мы, школьники, всё время играли в войну. Война продолжалась и после войны. Первая жена отца погибла в Литве. Никто не помнит её.  Сегодня я  догадался, что её звали Агнешка. Агнесса.

Ах, Вильна, почти заграница, свидание наше я длю... Вполне иностранные лица...  Своё я "люблю" не люблю. Кармель... Гилеадские зовы… Оттуда несу свою прыть. Мальчонка затурканный, кто вы? Зачем вам Тракай посетить? Есть  замок великой княгини, приткнут караимский музей. Да... Жизнь зародилася в глине. И буквенный знак-иудей. Лесами проехать в Понары, неважно, что путь кругаля — скользя в котлованы-кошмары для нефти, бензина и для... Йерусалима Европы, выходит, для юден опять; их, скопом, погнали в раскопы: сподручнее в них убивать. Литовец-блондин, куролеся, сорвал с её матери брошь... Ох, Неся, литвачечка Неся , чей русский был чудо хорош. Отцова жена перед Б-гом, а в ней неродившийся сын... За тем, за Чюрлёниса, стогом во вздох превратились и в дым. Но, чу! Штрих-пунктирная завязь уже ощущает весну. Хоть смертью ощерилась зависть, глазами по ней полосну. Ах, Вильна с травой молодою! Когда выпадает роса, как сердце народа, я ною и слышу я их голоса. Язык их, и польский, и идиш... Как выбитый зуб, дом. Снесён! Ты видишь, ты видишь, ты видишь, как явь превращается в сон? Как сон превращается в нечто, чему и названия нет: неслышно, легко, быстротечно, пока не померк белый свет.

Картинка 2


Был злосчастный 1941 год. 

Западноевропейцы объединились, идеологизировались и загундосили: "Вставайте, немцы южные, вперёд, на смертный бой! Идите в степи вьюжные — сразитеся с ордой! Их угрофинны гадские, монголы из-за блат... Их Троцкие, их  Чацкие на запад всё глядят. Рожайте немки южные, срамите всех славян! Спасите Штаты нужные, спасите англичан. Не сдайте франков Франкфурта, варягов из Мальмё! Заслоном саксам Станфорда, сметайте татарьё! Враги седлают Брянщину, готовят сербиян, поддерживают панщину... Всем им — судьбу армян. Тевтоны благородные, наследники римлян... Противники  негодные, всем вам — судьбу цыган. О, Нибелунги белые! О, рослость! Нидерланд! Прочь, самки пышнотелые — местечек балаган!" Германная Америка вздохнёт по вам 
«Как жаль!..» Виктория... Истерика... "Зиг хайль, и вдаль, зих хайль!" ............................................................. Их встретили товарищи. Нацистам по мозгам! Им врезали тараняще, отбросили в Потсдам.
Попёрли с Оломоуца, а в Праге — плен, котёл... Ан снова подготовятся? Арийский ореол.


В США 2016 год, год выборов, високосный год:

Последний бой, разжиженность в стране жратвы и пуль... Вот ариев приниженность, их жирность а ля куль. Ещё ковбои, фермеры, а псам кричат: «Фас! Фас!» ...Эйнштейны, Эйбы, Эйлеры — на этот раз как фарс. Садятся тихой сапою семиты-нежиды в зелёныя, покатыя английскiя сады... А немец из Баварии несётся без узды... Ещё немного, парии, и он возьмёт бразды.

Примечания

Немцы южные -- это германцы. (В отличие от северных немцев, или скандинавов, то есть, норманов, то бишь, варягов.)  Немец из Баварии. Предки Дональда Трампа прибыли в Америку из Баварии. Ципья -- село на севере Татарской республики. Новая Иудея — это Старая Русь, по замыслу Ивана Грозного. Есть и Новый Иерусалим, и река Иордан на Истре. Патриарх Никон насыпал и гору Сион в Подмосковье. Латыши с лопатами оттяпывали земли у Себежа и Пустошки, где мама родилась. Итальянцы оккупировали Старую Руссу, а романцы из Священной Римской империи ковали оружие и готовили войска СС. Обозначением послесмертия в Библии (употребляется 65 раз) является слово неясной этимологии Шеол. В Шеол после смерти нисходят все люди, независимо от их нравственных качеств. шмумер «Умер-шмумер, лишь бы был здоровенький.» Йидише коп — еврейская голова, на языке европейских евреев. Георгиу-Деж переименован,и снова в Лиски. В музее Пустошки нет фамилии деда, Зуса Абрамовича Аронштама, призванного в армию и убитого эсэсовцами в бою под Старой Руссой. В музее Старой Руссы выставлена картина кисти немецкого солдата из гарнизона, стоявшего в Старой Руссе два года. Даеш -- это одно из названий ИГ, организации, запрещённой на территории России. Фолькс-элит -- шведско-германский нордический Нобелевский комитет. Аренсбург -- город на эстонском острове Эзель/Сааремаа, советская военная база.
~~~~~~~~~~~°~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Картинка 3



1941 год в РСФСР 

И в Шеол Шаддая, мама шебутная. Эшелон мотает, рельсы до Китая... Братика сажая, мама молодая волоклась в Тартары... Рынки там, базары... Где Ципья, фурункул, он и есть карбункул. А потом буряты. Незамысловаты. На Оби, без сада, привкус мора-глада. Пап: «Бунтует жинка!». Гаснет керосинка. Не погибла мама. Глохла, но упрямо двигалась живее в Новой Иудее. Зарастает яма — не погибла мама ни от бомб германцев, ни от пуль лифляндцев. Ни от мин испанцев, ни от итальянцев. Ни от дрянь-работы, ни от самолёта. От детей бездушных! Препаратов скушных. От сиделки жуткой, от дочурки  Людки. От сынка-изгоя, от ночного воя. От любви? Расчёта? Кто-то брякнул что-то? ...Узость горизонтов бедных мастодонтов. В полной обезличке. За окном синички. 


Семьдесят пять июней

I
Двадцать второе июня: Евроевропу сметут... Жизни оборваны втуне, тем, кто не помер, салют. На бывшей латвийской границе, где девочкой мама жила, лётали бодрые фрицы, им не мешала и мгла. Один мощно рухнул в болото, штучки и дрючки на нём... Экипировка пилота нынче в музее... Облом.
Пёхом из Риги еврейки, сплошь в дорогущем белье; кольца сдают за копейки, шарфики от кутюрье... 
А ведь спасутся литвачки! Где-то на Волге иль Цне... Гуси в Пустошке гагачат, рыбу так бьёт на блесне.

II 
Прожито... Выжито...  Сжито... Вот человеческий век. Многое здесь шито-крыто — наш и эон и парсек. Бомбы, побег, эшелоны... Тех, кто остался — в раскоп! И за лесные кордоны выслана йидише коп. Села в землянки Пустошка, Себеж теперь вновь рубеж; кличет «цып-цып» бабка-ёжка. К чёрту Георгиу-Деж! В Питере снова евреи, перед эСША останов. Немцев пихают в музеи. (Не иудейских дедов.) Вермахт малюет пейзажи —  Невеля, Лук, Русс-Тарус; в братской могиле, как в саже, дед мой, солдат. Тоже Зус. Смерти свинцовой белила, битвы берлинской лазурь, кобальтом синь Израила, охра Кавказа и бурь. А в Сталинграде спасенье папе, служивым и мне... Скоро опять дорожденье. Но не в бреду. В вечном сне. 


Война суть жена

22.06.2016, в Москве, образовался отзыв на записи Светланы Алексиевич "Женские лица у войн!" Вроде и Дм. Быков поддержал её в своих россказнях.

(У Светланы же "У войны неженское лицо". Но народ-то говорит: "Кому война, а кому мать родна.") А л е к с и' е в и ч! Светлана! Взнесена ВэЛКаэСэМ. Антирусского романа героиня не совсем. У доверчивых туземцев навыуживала текст: зверства-людства местных, немцев; бесприкрасный бой и секс. Хоть по-русски Вы слагали, Вас никто и не прочёл. Остальное всё — детали... Дима ж — Запада посол. Дим, за Бродским поспешаешь, Хапнешь Нобеля ты враз, если только бодрый «Даеш» в Осло совершит намаз. Если фолькс-элит в Стокгольме будет думать как один, что Россия — это, вроде, от Камчатки до Хибин. Он пасётся, он послится, въявь мешок он травяной... Он как слон и как ослица, как Светлана он порой. Что же главное? Прищучить, а медведя приструнить... Вот тогда-то швед везучий шмякнет: «Ладно, волчья сыть!» Вот тогда-то немцы-шведы, нежно битые Петром, и отвалят дар Рогнеды — из деньжищ и славы ком. А вчера вот мне сказали: «Ты завидуешь Быку». (Старый евнух-то в серале всё ревнует к твердаку.) У него есть рифмы, фронда, у меня — два-три хайку. У него авансы, фонды, а ко мне, как к босяку. Но, как Дмитрий, графоманю и леплю чёрт знает что... Расталантливейшей бранью не рыгну, как дед Пухто. Нет, приемлю равнодушно Лондон, Белый дом, Амман... Мне не душно, мне не скушно, мне Цефат давно уж дан. Русью дан во время о' н о — наш ЦэКа КаПээСэС в санатории Сиона дал путёвку... И исчез. Пал Йерусалим Варшавы, сник Йерусалим Литвы. Взмыл Йерусалим державы! Чуть Йерусалим Москвы. 
Меридиан Москвы простирается на Ближнем Востоке

Дорога пыльная да степь ковыльная 

Мама?! Папочка?! Пап, разреши доложить! Я веду репортаж впрямь из Хайфы, с Кармеля.“Эй, пора этот цирк фронтовой прекратить! Ну да ладно, мели-молоти, наш Емеля." Здесь есть к о' л л е д ж, вернее, к о л л е' д ж, в кабинете у ректора карта... Германьи! Не поверил надёжности собственных вежд: эти боши нас, юден, вели на закланье. Ну, а ныне баварцы башляют. Деньгой! Присылают подарки из Кёльна... Ты уверен, Амалек? Подумаешь, гой!.. Перед ними на цирлах... Командуют: «Вольно!» Пап, неправ ты, не с Русью якшается чех; немчура привезла новый колокол в Прагу... Смена вех, пораженье, Европа у тех, нет, под теми, кто взял и устроил бодягу. Пятисотмиллионный создали союз: в нём и Гамбург, и Латвия с Польшей... А война на дорогах, хоть прусь, но боюсь! А вот битв, пап, и не было больше. И без боя сдались Аренсбург, даже Брест, Гуш Катиф, и Батуми с Одессой, синагоги в Синае снесли, а вот крест затенили мечетью и прессой. Уцелел ты, не впал ни в троцкистский уклон, ни в обманчивость как бы готовых ответов... Но настал Сталинград... Ты, нет, я, пощажён и спасён  развесёлыми немцами с мотоциклетов. На полуторку вмиг все залезли — и гнать! И спасут нас казацко-казахские степи... Немчура разрешила нам не умирать в ковылях, в сапожищах и в репьях. Не стреляли. Бойцов отступающий фланг уходил вверх по Волге, к ордынским увалам... Ликование фрицев, нах остен их дранг — на Кавказ и к хазарским кагалам. 
У железной кровати моей всё висит старый китель отца — в изголовье. После войн был небравый у папочки вид, когда шёл по стерне, в Подмосковье, когда клал он бетон в бессарабской степи, забывая мосты в Закарпатье... Внемль негромкое «Выслуга, стаж, не глупи!». Рядом мама в панбархатном платье. 

А была и Сибирь, и, по новой, Москва, и потеря а т е и с т и ч е с к о й веры... Повернулась в словесность моя голова и в германные, знать, универы... 
Полетел мой пежо... Ох, хорош автобан! Я кричу: «Дойчланд, юбер ты, юбер и аллес!» На Потсдам, на Берлин! В нём тоскливый загран. И в тюряге томится там Арес. 8-9 мая 2017 года (Пусть там и сидит этот бог войны Арес — под арестом.) 


Верице Живкович, абсолютной чемпионке конкурсов поэзии хайкай во всей Хайковселенной

Твоя родина — Воеводина. Старчево, край Панчева, где
где родилась, где нянчили.
Здесь я, с тобой. Не верится. Ах, не кури так, Верица!

Там, где плавни Дуная и могила солдата, ты жила, дорогая... Страшно думать, была ты.

Каменный советский солдат-освободитель, весь белый, смотрел незрячими глазами на бомбёжки западных союзников, унижавших сербов Югославии.
Верица и её домочадцы прятались в подвале четверть века тому назад.


Картинка 4

Канун весны 2020 года.

Соловьи в Старой Руссе всё свищут... Душ погубленных где только нет! Наш фонтанчик целебный всё прыщет, но снабжает другой комитет. 
А великий язык, благородный, воскрешая пропавший эон, подвиг истинно всенародный, сохранит для грядущих времён. Пусть цветы, и венки, и останки, стелы, арки и вечность огня... Но от дедовой чудо-тачанки пара вёрст до отца, до меня. И до будущих Геков и Чуков, и до правнуков, пра-, пра- и пра-, Но, сначала, до внучек, до внуков, донесётся Победы «Урррааааа!..» 

Газа на египетской марке показана как часть Синая, управляемого египетской администрацией.

Дуэль ХАМАСа и Армии обороны Израиля 2021 года.

Обе стороны провозглашают победу, но арабы Газы празднуют картиннее: стреляют в воздух, громко сигналят из своих машин, запускают фейерверки и раздают конфеты.

Дороги починить, здания реставрировать, мёртвых убрать.

Победа над бучей живучей! Победа! Но кто же был круче? Оказалось, тот был круче,
кто в себе раба расплющил.


Стихайга Старая Русса
Зус Вайман
Нет утешения, нет панацеи:
Се порешили евреев евреи. Нас ликвиднули как бывших живых. Ужас! Очнулся. И снова затих.

 Картинка 5 Стихайга


Посвящается военной части 62096

(...Лепель, ..., Москва, ..., Павшино, ..., Паневежис, ...Семёнов, ..., Сталинград, ..., Карпаты, ..., Оломоуц...)

Улан-Удэ, Подмосковье, Скоморохи, Житомир, Старо-Константинов, Вознесенск, Арциз, станция Обь, станция Лосиноостровская, Москва

Папуша, ты во мне, и ты совсем не умер. Ведь я-то ты.  Я жив-здоров и плачу. Я здесь, твой сын, посол, твой Зу, твой зуммер. Умрём вдвоём. Когда загоним клячу.

Да, с жизнью счёт... Служу! Служу с тобой. Мы залезали с мамой в студебеккер. Немецкий дом, твой кортик, ближний бой.вкус брынзы и галет. Ну, как бы крекер.

Стройбат,  Сибирь, наш продувной барак. Ты был судьёй на офицерском волейболе. Свистел в свисток...  Мятеж и кавардак. Снежинки счастья. Стратосферы боли.

Зэк с монтировкой. Ткнул тебя он в бок. Зэк не хотел сибирских академий. Он партизан. Он яловый сапог. Твой    —     хромовый. А в нём тромбоз, суть трений.

...МИСИ............................ВКП(б)..................
...Евно Хаимович Вайман.........майор.....
......Юдифь Донская............КИМ.......
......1912-1979..............Осовиахим..........

Субботы сладость. Улей.  Взводы пчёл. Над замком крестоносцев ароматы. Средь роз граффити "WAR IS PEACE".  Учёл!
...Богини войн!.. А боги битв богаты.

9 мая 2020 года у цитадели Цфата
(Цфат-Сафет, самая большая крепость королевства рыцарей в Святой Земле)



Тридцать градусов восточной долготы

1955 год
А что же сотрётся во мне?
Те остовы хаток саманных?
Взнесённый войной Вознесенск
и двор? Абрикосовый сад?

Неважно. Пропали полки
всех турок султанно-османных.
И грозный Очаков зарыт
надцать поколений назад. 

1941 год
Немецкие части дошли
до русского меридиана.
Гестаповцы в школе — и шлях 
до самой Одессы закрыт.

Пилоты на небе поют:
„Роксана, Оксана, осанна...“
Исчадие-фюрер землист
и пишет стихи замполит.

2020 год
Тридцатый меридиан.
Горчаще — червонные маки.
До Киева доведут,
до Витебска-Лепеля... Вбок...

В имперской столице пять рифм.
На финской — советские знаки.
Стоит вертикальная Русь
и, пятясь, идёт на восток

Примечания

30° Еast от Лондонского нулевого меридиана.
По нему и шёл путь из варяг в греки, коалесцировавший в Древнюю Русь.
Это исконная-посконная земля славян, с говорившей по-немецки верхушкой, распространялась на угро-финский северо-восток, 
а потом и — широким фронтом — на татарский восток.

Пять рифм в СПБ-ПЕТРОГРАДЕ-ЛЕНИНГРАДЕ:

Не играл он в покер, Мендель Городокер  (мой прадед). Великие Луки — муки-разлуки. Пустошка — мама у окошка. Псков — и до самых Москов.

Концепция вертикальной Руси повторялась в радиопередачах покойного Сергея Доренко.

Финская и норвежская границы РФ остались с советских времён.
Польская граница РФ тоже неизменна.

Всё спорят о том, кто начал войну...
А пострадал от стукачей, которым не понравились мои упрёки

Меня покоробила показавшаяся мне лицемерием и ханжеством позиция моих собеседников, вещавших из-за океана. Мол, никто не забыт.

Нашлась и добрая душа, прочитавшая "Он забыт на Руси": 

Светлая память! Поискала на известных теперь сайтах и вот что нашла:
Ваш дед есть - в списке он №43, ссылка ниже, 24.01.1942 г. погиб, был 
захоронен в д.Б.Вороново, а позже перезахоронен у д.Нагово Старорус-
ского района Новгородской обл. в братской могиле.

Аронштам Зус Абрамович
Дата выбытия: 24.01.1942
Страна захоронения: Россия
Регион захоронения: Новгородская обл.
Место захоронения: Старорусский р-н, д. Нагово
Откуда перезахоронен: д.  Б. Вороново
*
http://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=1154260181 
http://obd-memorial.ru/html/info.htm?id=89583000&p=

Надежда Велисевич-2   05.06.2020 17:17   • 

Благодарю Вас, Ваше усилие остановило исчезновение памяти.
Но я был расстроен, что исполком повёз меня не совсем туда.
Надо их опять потревожить.
И самое главное, в Пустошке нет имени деда на стенде музея.

Спасибо Вашему сердцу,
Зус Вайман   05.06.2020 19:38  


Постепенно восстановлю утерянную перекличку с авторами, которые хотят выглядеть лучше и лакированнее. Это для мумий, не так ли?

Разыскал музей, воззрился на геологические карты, рассмотрел находки времён противостояния с недалёкими псами-рыцарями и, после изучения методичек, стала проступать картина Великой Отечественной в Приильменье.
Да... Тут непростое дело было.
Недаром, когда Зус-Зуся Аронштам вернулся с финской кампании, болезненной «репетиции» второй мировой войны, моя пятилетняя тётя Манюлька вцепилась в отца: «Больше не пойдёшь на войну!»
Но война сама подошла и к домам в Пустошке, где обитали семьи Аронштамов, и к Старой Руссе, где жили-поживали и даже добро наживали Шагали, Сегали, Сомины и Осиновские.
Немцы-нацисты придавали большое значение району южнее Великого Новгорода. Они даже заменили союзников-итальянцев войсками СС.
Когда замёрзли болота — о, суровая зима начала 1942 года — советские танки и пехота пошли на Старую Руссу и почти выбили гитлеровцев из полусгоревшего райцентра.
Но аккуратные германцы реорганизовались, укрепили тылы макаронниками и снова пошли на приступ. И, буквально, в десяти километрах к западу, а не к востоку, как я это себе представлял годами, и стоял заслон, где мой молодой дед был сражён. Как он умер, восстановить уже нельзя.
Наверно, оккупанты заставили сельчан копать ямы, куда и сваливали трупы.
А может, свои, перед отходом на Парфино и Лажины, успели зарыть мёртвые и окоченевшие тела. Но мой дед не пропал без вести, как его пустошкинский родственник Израиль Менделеевич Аронштам-Аронштом, тоже в январе 1942 года, а даже успел переписать своё место призыва на город Семёнов Горьковской области, куда, из Татарии, перебежала его красавица-жена с тремя детьми.
(Там приютились другие Аронштамы из Пустошки. Тётя Люба, урождённая Аронштам, почти ровесница мамы повествователя, уже была там.)
Он, мой дед, предчувствовал свою гибель, ну, предполагал её в этой позиционной войне, в составе ещё не совсем закрепившихся сталинских частей, решавших судьбу Ленинграда.
Вот и вписал обреченный пехотинец новый адрес своих перемещённых дорогих в далёком Заволжье, в городе у реки Керженец.
Мороз, жратва плохая, командиры подавляют страх — дед, дедушка, ты и не узнал, что твоё обличье встроилось-вписалось в меня.

У тебя много внуков — и русский, и галахические евреи, и даже палестинец.
А правнуки и правнучки — и московские евреи, и американские еврейки, и моравские чешки, и пражские чехи, и русские смоляне...

У дома отдыха неистовствовали соловьи.

Да, арьергарды были смяты, немцы-нацисты снова расположились в Старой Руссе и даже играли на губных гармошках. Они выявили всех евреев, назначили бургомистра, рисовали... Одна из картин германского оккупанта — недурственный пейзаж Новгородчины — находится в старорусском музее.

Настал мир, настала очередная весна, братскую могилу ликвидировали и останки деда перенесли в другую могилу. И воздвигли основательный памятник.
Туда-то и повезли меня в роскошной иномарке из исполкома. Я не хотел ехать, хотел идти пешком, но музицировавшая культурница и довольно приятная еврейка Иванова, занесённая замужеством в новую Старую Руссу, настояла. Она занимала пост ответственной по культуре.
Мне стало очень неудобно, я отнимал время у людей, у водителя, у неё...
Шоссе выглядело вполне стратегическим, необозримые дали и к западу, и к югу. А на севере, небо и громадное озеро отражали друг друга.
Зажав в руке цфатскую лампадку и коробок спичек, подошёл я к белому мемориалу и стал искать имя деда.
Но его не было. Ни имени, ни фамилии, ни инициалов.

Картинка 6 портрет погибшего деда
^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^©^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^

Ростры ратных и раболепных родственников

(Ростральная колонна россказней)

"Мамочка, мамочка, никто уже не плачет по тебе,  некому.

Один на целый подлунный мiръ, один я помню тебя, твою проекцию на мою завидную жизнь, стремящуюся, как и твоя, к никчемности.
А теперь некому и слова сказать. Наше слово, на нашем семейном языке."

Сидит Зус в карантине, в горле комок:
"Твои речи, не забыть бы их, они тонут в замедляющемся мозге, приговорённом к бесследной аннигиляции."

Вот в  эвакуации, в Семёнове, в Горьковской области, мама Зуса Геля (Евгения) Зуселевна и тётя Люба, её кузина, впоследствии вышедшая замуж за безногого фронтовика, несли лесника (на каликушках,  на "стульчике") через ручей, а он за эту услугу разрешал им унести две вязанки хвороста. А Евно Ваймана, папу Зуса, прочили в мужья имено маминой двоюродной сестре Любе Аронштам, будущей Немковой, но папа прилепился-прилип к своей "Данае", к своей "зебре полосатой", чтобы и я, и моя сестра стали такими разными и такими временными репозиториями мiра и распавшегося фрагмента европейской цивилизации.
Зускина мама рассказывала, как умирали бравые полковники на податливых медсёстрах послевоенного кавказского санатория, где лечился папа после передряг противостояния с потомками псов-рыцарей.
И говаривала: "Какое дурачество!"
Папа Лёня-Евно всегда стоял на фланге фотографировавшейся группы офицеров Советской Армии. Всегда с краю.
Папушенька предупреждал: "Пойдёшь учиться на гуманитария, будешь в продранных штанах ходить."
Отец Зуса сынка Зусом, Зусиком или Зориком не называл, обходился "Зу" или "Снуксом" и считал своего сынка мозгодёром.
(На новом русском "тот, кто выносит мозг".)


О женщинах папа, великий ветеран двух войн, высказывался так: "Ничего, разработается."
Он перлюстрировал письма Зориковой Кати из Ленинского района Крымской области и иногда, по словам Зориковой-Зусковой мамы, не отдавал их Зусу, чтобы разрушить их смычку города и деревни, вернее, села.

Мама с папою перебрасывались: "Не ходи как транта... Это пудель. (В смысле, нелепость.) Шумни, если там что... Багробн (спрятано так, что невозможно найти, на языке идиш). Будет тебе белка, будет и свисток."
А Зуса, в Сибири, после порки широким офицерским ремнём, характеризовал словцом "ласун", то есть, падкий на сладкое. Мозги -- это жир и углеводы, простительно, а?


Спустя два года после внезапной смерти (медицинская ошибка), приснился тридцатилетнему Зусу отец, вдохновенно игравший на фортепьяно. На самом деле, отец не играл ни на каком инструменте. И Зус не бренчал, не щипал и не водил смычком. Только пел.
Как говаривали в семье, нет, не о Зусе: "И эта сволочь ещё поёт!.."

"Ты на кого так? На маму? Дура! На папу? Сволочь!"

О событиях вокруг домочадцев отец Зусика Леонид Ефимыч (Евно Хаимович, но не Залманович) часто отзывался: "Смех плохой."

А об отъезде из СССР он говорил: "Двух тарелок супа мне не надо. А вы, молодёжь, дерзайте. Езжайте. Но кланом. И не сушите больше мозги. Дайте спок!"

Если бы не Борис Михайлович Розенталь, большевик, великий вильнюсский преподаватель истории и сионист, то не уехал бы Зус. Ведь и Зус-Зиновий уехал без стервозной жены. Но стервозности супруг Розенталя и Ваймана были разными. Хотя обе из Белоруссии: Бобруйск и Гомель.

Зус, как и Борис Михайлович, вызвал и переправил жену с ребёнком через восемь лет и зим. Но у обоих политинформаторов ничего хорошего из этого не вышло; Борис был многотерпелив и помогал вырастить двоих детей. А Зусец только одну финансировал.

Папа-фронтовик называл живот "курсаком", резал помидоры "лусточками", а Зуса считал "путаным человеком", иногда бросая на авансцену: "Малобздец!"
Звук "л" папа проговаривал как-то нечётко, как "в". Большевик, без уклонов, отец Зуса прошёл Моравию и знавал Оломоуц, где его батальон встретил упрямую группировку вермахта, державшую Прагу почти весь май 1945 года, уже после капитуляции Третьего рейха.

И вот сын майора решил, что его место не в титанической русской республике, а в победном минигосударстве, где титульные группы  -- это воспрявшие от гигантских погромов второй мировой войны родные ашкеназы и примкнувшие к ним сефарды и мизрахи.

Нет, не плачет любимая. Я ведь её покидаю. Верь, другую любимою не назову. Просто ждёт-не дождётся меня Палестина родная. А иначе зачем на земле я московской живу?

(На самом деле, кривя душой, Зус писал: "Это плачет любимая", зная, что жена его вовсе не любила, но замуж пошла, уступив услужливому Зусу и его лестным предложениям и заморочкам. Венчалась в брючном костюме и ещё как показала свою мужественность.)

Это дочки моей голосок, что звучит укоризной, для неё рододендрон в горах не сорву. И скончаюсь забытый, чужой и не признан... А иначе зачем на земле я московской живу?

(Ну, а это поразительное предвосхищение будущих отношений с дочерью.)

Это папы глаза, что слезятся, меня провожая. Это мамины руки, объятья которых прерву.
Поднимается в воздух моя рукокрылая стая... А иначе зачем я по свету плыву и слыву?

(Никогда больше Зус не увидел живого отца, который сказал -- после отъезда сына -- матери: "Ты Зуса увидишь, а я — нет.")
1978-2020

Скоро и фотографии отживших выбросят, но пока они с доживающим Зусом, можно вывесить на интернете, наводя скуку на немногочисленных то ли читателей, то ли просто жмущих кнопки, а то ли заблудившихся в бесчисленных пикселях.

Всех-всех закопали и даже — в нарушение обычаев евреев — сожгли, один Зус остался. Дочь Зуса её гигнувшиеся предки не волнуют, сын занят выживанием. Еле-еле размножаются. Испуганы. Заползли в гены и Катастрофа-аШоа, и неприятие мимикрирующих евреев окружающими гоями.

Разбегающиеся на края земли семиты —  в Канаду, вместо Кнаана, в Аргентину, вместо Ариэля, в Австралию, вместо Арада — оглушены непрерывной развлекаловкой. 

До них надо достучаться и запрограммировать в них и разгром евреев Европы, и их арьегардные восстания, и Великую войну за социалистическое отечество, и серию кровопролитных операций в британской Палестине, и даже битву в Нагорном Карабахе и Чечне.

Только единицы из вьюношей прониклись и проникнутся историей.

А папа наш? Уже не наш, а только Зусов и мамин майор Леонид Ефимович (Евно Хаимович) Вайман, оказавшийся на правом берегу Волги во время наступления армии Паулюса. Еле-еле сумел его взвод унести ноги от нацистко-немецких мотоциклистов. Пощадили их возгордившиеся супермены из Германии. 

За пару лет до этого наш двадцатисемилетний папулёшка вошёл в буржуазную Литву, молодо и браво шагал по Вильне-Вильнюсу-Иерусалиму Европы. Покупал шоколад "Blok" и ходил в гости к местным, таким прорусским-просоветским насельникам иудейского вероисповедования.

Дочь аптекаря отдала ему своё сердце. Литвачка литваку, ведь папина ветвь Вайманов из Лепеля Витебской губернии. 

А там и реки, и лесоповал, и лесосплав. Тренировки. 

По реке плывёт бревно, прямиком из Лепеля...
Ну, и пусть себе плывёт, я сижу на пепеле.
"Сидеть на пепеле" — это из семейного лексикона. Вероятно, сидеть как бы на краешке стула. Идиш ли? Идиш!

На страницах краеведческой книги о Лепеле ещё проживают в начале ХХ века литваки Вайнман Лейба Ицкович и Шлейфер Гирша, рабочий, со своей женой Хаей.
(Шлейфер — это девичья фамилия бабушки Зуса Хаси, матери отца.)
Там проживала и Гуткович Мерка Зуселевна, у которой отец "зажиточный хлебопёк".
А её брат Гуткович Михаил Зусевич окончил Витебское начальное училище,  Много, много было Вайнманов на Западной Двине, но "н" не удержалось и получился "Вайман". Кому охота язык к передним зубам перебрасывать? Разве только англосаксам с их межзубным "th"? На русском был межзубный (фита), но его ликвидировали сто лет тому назад. Безумно жаль и его, и, особенно, букву "ижица".
А букву "ять" я умею вставлять.
Есть и недообъяснённые записи в книге.

"Аронштам Лев Михайлович, 1900 года рождения, город Пустошка, был осуждён (?!?)  в 1942 году." 

Что же отчебучил он? Не явился, не присягнул? Дезертировал? Или самострел?
А, может, испугался войны на много фронтов: против немцев, против квази-власовцев, против заградотрядов, против ребят, отторгавших странную фамилию и обличье.

Осуждён — и что? Высшая мера? Или штрафбат?

А Аронштам Израиль Менделевич, 1908 года рождения,  в 1942 году, в январе, пропал без вести. 
Может, в той же битве на подступах к Старой Руссе, где сложил свою голову мой дед Зуся Абрамович Аронштам? Он был тёртым, стрелял в белофиннов. Но там, в Карелии,  уцелел.

Надо воздвигнуть ему мемориал высокого класса.
Ведь хитрые борзописцы повторяют, что евреев-героев Советского Союза было меньше, чем русских или украинцев. Их было больше, чем любых национальностей!

На душу населения. И в атмосфере, когда евреям не хотели давать наград. "Остальных надо морально поддержать. А то всё эти нехристи прут и прут."

Почти было поженились начитанная виленская Неся и московский большевик Евно-Ейно-Нёнька, но отца перебросили в Паневежис. Если бы не эта разлука и затребованная немцами гибель Неси с её эмбрионом в Понарах (Панеряй), то новый Зус бы и не родился вовсе, а?

Ведь папулечка Зуса, после Сталинграда, был послан в Горьковскую область, на переформирование. А там двадцатилетняя мама, в эвакуации. 

Танцы... Кино...

Именно в Семёнове и возник папин Карпатский отдельный батальон, посланный на Украину, чтобы наводить мосты для танков. Посыпались награды. 

Но все медали и ордена пропали. Стибрили их то ли сиделки мамы, то ли внуки, то ли гости. Может, сестра забрала?.. Но у неё не узнать. Без права переписки. 

Совсем недавно, с помощью интернета,  Зус нашёл своего двоюродного брата, галахического нееврея Леонида Аронштама. Того самого, который, в 16 лет, пошёл за паспортом и, в честь обожаемого отца, хотел записаться евреем. Но ему, в милиции, сказали: "Иди домой и подумай." И записали русским.

Но отчество "Исаакович" мой полурусский кузен всё-таки сохранил. Честь и хвала!

Брошен своими еврейскими родственниками и очешенной тёткой. А ведь он сын Исаака Зусевича, Изика, Изичека...

Изичек, Изичек, любимый брат мамы. Мало кто вспоминает тебя, дорогой мой Изичек. Какое благородное лицо! Какое чуткое и слабое сердце! Сын погибшего на фронте Великой Отечественной войны. Когда Изичек уезжал из Уфы в смоленское военное училище, поставил две пары туфель и выбрал разные, но менее сношенные.

Изик, сам пожизненный военный, дослужился до полковника ПВО. 

Мы как-то поехали к нему в Вышний Волочок, на круге обороны Москвы.

Там-то всё и волочилось. Как он выдерживал такой страх и ужас? Служба была у него дико нервная. Среди ночи Изичек исчез. Утром выяснилось, что солдат сбежал и его искали.

Ничтоже сумняшеся, подняли подполковника Аронштама с постели.

Разбудили и тётю Раю..

Дядя Изик так обрусел, что полюбил не только русскую жену Раю-разведёнку, но и водку. 

Подходя к столу, он провозглашал: "При такой закуси можно пить до бесконечности."

Падчерица к нему так хорошо относилась, просто загляденье.

Изичек, Изичек... Он посылал деньги своей младшей сестре-красотке, учившейся в Ленинградском университете. А она?

Осыпала ли она его подарками, когда укрепилась в Праге и стала даже экскурсоводом в музее Ленина?

Не знаю, но не очень, мне кажется. Он и в бывшую Богемию не ездил как мы. И она к нему ни ногой, ни в Волочок, ни в Смоленск. Ух, хороша была Манюлька! На уфимской улице Зенцова проходу ей не давали и евреи, и татары, и славяне. Но папа, много лет спустя, поглядел на изумительную Манечку и произнёс: "А моя жинка лучше!" Родная тётушка всю жизнь потешалась тем, что проиграла сестре.

А Изика, уже сорокалетнего, полюбила женщина из той же  Уфы, города его ранней юности. Он изменял жене Рае и это не осуждалось в нашей семье. А  бедную тётю Раю, спустя годы, раздавил грузовик, давший задний ход где-то на складах Смоленска.

Изичек, Изичек... Он привозил с верхнего русского Днепра удивительные яблоки и учил нас съедать их с семенными перегородками. "Они чистильщики," утверждал он.

Как только его, уже больного, уволили, он стал военным приёмщиком. 

Приехал в Вильнюс, в Иерусалим Литвы, упал на вокзале и умер.

Бедная Зускина бабушонька, она и мужа потеряла, и сына.

Красно-советская армия забрала всех и бросила в бой.

И папа за 25 лет службы окончательно подорвал своё слабое здоровье отпрыска кровосмесительного брака.

А он уже не хотел служить, особенно после нападения его подразделения на японских оккупантов в Китае. 

Но лечили в госпиталях, делали ему хирургические операции и снова бросали, как офицера стройбата, и на станцию Обь, и в Вознесенск, и в Бессарабию.

А за то, что хотел на гражданку, наказали -- не дали звание подполковника. Да и как давать звание человеку с таким ФИО?! Ведь папа не маскировался в документах, хотя, после демобилизации, и стал "Леонидом Ефимычем".

На самом деле, папулёшка оттрубил только 20 лет, но пять лет войны на передовой посчитали за десять. Вот такая милость!

И дед Зус, и папа Евно, и Изичек ещё на марше в забвение, в смертных дивизиях пушечного мяса, уходящего в туннель чёрной дыры.

Но носитель жреческой Y-хромосомы нашего деда Зуса-Зуси Лёня Аронштам перебрался, вроде, из Смоленска в Москву и, может, пронесёт их портреты. У него, может, и сын есть. Или дочь.

А Зус не доберётся в Москву. Китайский вирус заселяет  пространства Руси и готов разобраться с Зусом.  "Трепещи, лейтенант и доброволец! Сгинь, тролль, гроза антиизраильского   Гарварда! Пропади, группа риска! Пади! Прочь с дороги!

Нам нужно зарабатывать, гонять авто, есть шаурму и креветок."

Племянник Марк закосил от армии России.
Зять закосил от армии обороны Израиля.
Сына кузена вставили в еврейскую тюрьму.
Поножовщина ханаанская, что ли?
Армия его забраковала. Но и девушки не хотели вступать с ним в брак, а вот женщины хомутали, а одна даже родила от него.
Но его старший брат отбахал в войсках, где-то в Иудее. Может, он служил и на базе Сарафанд,  построенной ещё британцами.

Там, на басисе-базе Зус схватил дикий кашель. Этот кашель, через десяток лет, вернулся после купания в резервуаре питьевой воды и многокилометрового марша сквозь дождь. Лечил бронхит китайским чаем, приторно-сладким, с эфедрином.

Зусманы малочисленны, обескровлены, люфтменши.
Кто встанет на защиту Кумрана? Кто сохранит Деганию?

Вот что-то родилось и побежало вкось...
А то, что не родилось, совсем не проявилось.

Но нет, ещё есть бравые сыны Яакова, боровшегося с ангелами Б-га, с самим Вс-вышним. 
Ещё живы свидетели 1945 года, бойцы 1946 года, освободители 1948-го.

И был восточный "театр" второй мировой войны, где черта осёдлости была проутюжена и немцами, и красноамейцами, стёрта и полузабыта. Она, эта черта, начиналась к югу от Петрограда.

Ростральная колонна тонувших кораблей, ровесников, бездомных, детей, больших людей.
Ростральная колонна пропавших кораблей.
За нею непокорный русеющий эссей.
Над рострами горенье -- так нефть горит... Мазут!
Над площадью шипенье: "Не им, а нам капут."
Дымится чёрный факел, Освенцимы колонн...
В Варшаве жид оплакал полячинский полон.
Нечасто зажигают короны-пламена,
победу отмечают над горем, что война.
Ростральная колонна... Носы, огни, ванты... Уже почти не больно -- кранты, а не понты!
Из Ленинграда, просто, возник побег в побег... Форштевни -- это ростры... Для роста этот тег.
Как башня Вавилона, как скрученность речей... Ростральная колонна как Пётр, слегка еврей.
Ростральная колонна как крепость и краса, и с нею мы синхронно уходим в небеса.

Картинка 7

Варшава-вава. Стихайбун

Столица Речи Посполитой. Памятник чёрный, широкий. Сцеплённые фигуры людей. Тени на белом камне.
В мозгу сшибка: "Как это могло произойти?"
Между силуэтами скрюченных и агонизирующих узников гетто видны длинные многоквартирные дома, подмигивающие приятно освещёнными окнами. В одном окне абажур.

Обступают жилые кварталы. Польки, полячки. Полиамбалы.

Комок в горле прорвался; неконтролируемый рыд.

Как обрушилась такая напасть на моих польско-литовских евреев? На онемеченных евреев?
Ну, не на всех, не на всех. Евреи германских стран были привилегированы; для них немцы организовали Вестерборк и Терезиенштадт. Они и Аушвиц/Освенцим стали символами величайшего поражения иудеев со времён Древнего Рима.

Евреи, из тех, кто богаты, оставив германцев пенаты, бежали... Спасительный берег,  испано-немецкость Америк...
(Отец Анны Франк, после войны, после концлагеря, зашёл в пустую квартиру-убежище и взял со стола... дневник  дочери, умершей в заточении.)

А вот беднота попухла. Её нет в музеях.
В славянских странах "скрытого Холокоста"  евреи, с помощью нацистов, были выявлены и прикончены.

Новый Сад, венгры -- евреев____жидов_____под лёд на Дунае_____

Многие поляки и украинцы, страдавшие от засилья иноверцев,  радовались акциям, выдернувшим евреев из Галиции, Словакии, Беларуси и ареала Хазарии.

Йом аШоа:
Гуш Эмуним игнорируют
сирену памяти

Вот окончится жизнь и тогда уж поймём,зачем руда. И ржа. Металлолом. 

спустя 75 лет
пустые еврейские школы --
Галац на Дунае

Рассыпающаяся синагога на окраине Констанцы. Подобрал кусочек цветной штукатурки. Пристали цыгане. Это теперь их территория. Я заорал благим матом...

Картинка 7
¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶©¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶¶


Любовь семитки к арийцу

Ох, белокурая бестия, нет — символ святой чистоты! Без тени лести я,в сердце моем лишь ты.
Враждебен стал город Антверпен. Был лучше, чем Гродно и Шклов. Что ж, может, ресурс наш исчерпан? Зарежут священных коров?
Ой, ой, увели папу-маму; и брата забрали вчера, Отрезы мадеполама и всё серебро... Баккара...
Вся жизнь теперь гадкая зевгма*; я, я не хочу жёлтых звёзд! Противны еврейская флегма и скрюченность, низенький рост.
Рослый голландский германец, прекраснейшая семья... Мой братик вообще-то засранец. Сестра твоя — ангел. И я.
Млею, когда ты заметишь. Хочешь, до смерти забей! Ты для меня главный фетиш. Как ты хорош, нееврей.

*) Зевгма [вставить объяснение].


Частушечная поэма

Мой милёнок-пострелёнок
Из Луганска приканал;
Он по жизни как ребёнок,
А в кровати он нахал.

Я не скотная!
Я симпотная!
Если только захочу,
В Петропавловск полечу!

Пострелёнку мыла холку,
Он налил в глаза, он пьян:
«Дайте мне любую тёлку!»
Я те дам сейчас, баран!

Я курортная
И симпотная!
Если только захочу,
С осетином заверчу!

Мой милёнок-пострелёнок
Заявился и икать;
Вдруг увидел он—телёнок!
Испугался—и тикать!

А я фотная,
Я симпотная!
Если только захочу,
До французов долечу!

Мой милёнок-пострелёнок,
На участке генерал.
Он вернулся с автогогонок—
Западненцев разогнал.

А я плотная!
Я симпотная!
Если только захочу,
Я от дроли залечу!

Мой милёнок-пострелёнок
Говорит тут: «Здрасьте!»
Я ему: «Принёс деньжонок
Или только страсти?»

А я чётная!
Я симпотная!
Если только захочу,
Я и в ступе полечу!

Мой милёнок-пострелёнок
В День Победы на заре:
Фрицы бегают в кальсонах—
Всяк в компьютерной игре.

А я сквотная,
Я симпотная!
В День Победы заторчу—
Новых я побед хочу.

Мой милёнок-пострелёнок
Снова едет прям в Луган;
Языка с собою возит,
Он теперь ему друган.

А я рвотная!
Я симпотная!
Если только захочу,
К Джомолунгме подлечу!

Мой милёнок-пострелёнок
Бросил город Краснодон;
Испугался он пелёнок,
Записался в эскадрон.

А я нотная!
Я симпотная!
Если только захочу,
В Сан-Франциско полечу!

Мой милёнок-пострелёнок
В Малороссию погнал—
Будет в кадрах киноплёнок
Этот храбрый зубоскал.

Я киотная
И симпотная!
Ставьте в честь меня свечу,
Прямо в рай я полечу!

Мой милёнок-пострелёнок
Украиночку нашёл.
Его встретили укропы
И засунули в рассол.

Я не шпротная!
Я симпотная!
Если только захочу,
В Симферополь полечу!


Я  улётная!
Я симпотная!
Если только захочу,
Я в Одессу улечу!

Мой милёнок-пострелёнок
Говорит мне: «Старая!»
Он, наверное, подонок;
Я, подружки, ярая!

Я охотная
И симпотная!
Я его поколочу
И в Израиль укачу!

Картинка 8


50 лет великой победы
Зус Вайман
К 50-летию разгрома армий Палестинского арабского королевства Хашемитов на реках Иордан и Ярмук, Объединённой Арабской Республики на реке Нил и Суэцком канале и Сирийской Арабской Республики на реках Оронт и Евфрат.

И пришли израильские воины к цокольной стене давно снесённого Храма, поросшей каперсами, и огляделись в изумлении при виде молившихся братьев своих. И один из них с непокрытой головой предстал, после битвы разгорячённый. И, откуда ни возьмись, лицедей возник, австрийский ашкеназ, и давай на них камеру-обскуру свою наставлять. И так для него встань, и эдак. И всё, отвернувшись от Стены белокаменной, чтобы в кадр втиснуть. Потом говаривали, что их трое было, уцелевших. Но нет, их шестеро проглядывается на ставшем знаменитым изображении.
По одному на каждый миллион умерщвлённых, причём трое на заднем плане, задворки Западно-Римской империи представляют, стало быть.
И все вглядываются вдаль, но куда же, куда?
Проследим за их взглядами, о, современники!
То ли на их сетчатках руины еврейских синагог и училищ Иерусалима, то ли розовая башня на горе Сион?
А это лишь колокольня католического аббатства Успения, под стенами которого и дом муфтия, и традиционная комната тайной вечери, и усыпальница Царя Давида.
А, может, отразились просто лоскуты небосвода, западающего за кромку Иудеи, резко обрывающейся к Мёртвому морю?

А в Московии и в Алемании:

Проспектом Насер едет в открытом, чёрт, ландо...А шибздика бередит, пересмотрел кино
Проспектом Насер едет в открытом, чёрт, ландо...
Член партии Моледет не хочет ждать Годо.
Проспект как биссектриса, вокруг сплошной галут... Вот из окна МИСиСа он высунул метлу.
Но люд смотрел кортежи, арабов, их вождей... Не нужен был несвежий и меленький еврей, который дико струсил и, ну, стремглав, бежать... Ведь он совсем не русский,
хоть знает букву «ять».
Плюгавый и невзрачный, похоже, онанист... Непарный и безбрачный, засим, нацьоналист!
Полвека миновало. Как Овод бился он, И родина разжала объятья... Электрон понёсся по орбите вокруг планеты всей: то как король, то в свите, а то, как прохиндей.
То он борец за Газу, а то простой солдат... То подхватил заразу, то в суд — не виноват!
То станет мужем, папой, а то живёт в горах...
То снимок расцарапай, а то как вертопрах. То гарвардских ристалищ какой-то словоблуд, а то и как товарищ в глубинке русских руд.
То ополчится в Брюгге, и, закупив яиц, в каком-то буги-вуги устроит чистый блиц -- атаку на плакатик, что призывал Сион лишиться жизни, практик... В бега ушёл Зусон.
Вот за буграми бродит. Нет, он не подписант. То молится он вроде. Какой-то экскурсант.
Не нажил он чертогов, но может песни петь. Не подвести итогов, нет, не успеть...
                Успеть!

Картинка 9. Папин китель