Коллективизация в СССР

 

1.Предыстория
        О причинах свершившейся февральской революции, а затем и октябрьского переворота 1917 года уже написано немало, порой противоречивых и мало соответствующих истине слов и утверждений. Но причины были для революции достаточно серьезные. В том числе, многолетняя культурная отсталость и нищета крестьянского населения. А   в предреволюционный период в стране было   свыше  85% крестьян. Низкие урожаи, отсутствие достаточного количества тягловой силы – лошадей и быков, мелкие наделы земли, тяжелый немеханизированный труд, болезни и высокая смертность населения,  и т.п. Историки констатируют периодические неурожаи и голод, эпидемии.
          Но ныне в воображении живущих в альтернативной реальности граждан или в описаниях платных пропагандистов ситуация в «России, которую мы потеряли» представляется чуть ли не раем земным. Описывается это примерно таким образом: «До революции и коллективизации кто хорошо работал, тот хорошо жил. Потому что он жил своим трудом, а бедными были лентяи и пьяницы. Кулаки были самыми работящими крестьянами и самыми лучшими хозяевами, поэтому и жили лучше всех.» Далее следует плач про «Россию-кормящую-всю-Европу-пшеницей» или, в крайнем случае, пол-Европы, «в то время как СССР хлеб ввозил», пытаясь доказать таким шулерским образом, что путь социализма СССР был менее эффективен, чем путь царизма. Потом, естественно, про «хруст французской булки», предприимчивых и сметливых русских купцов, богобоязненный, добросердечный и высокоморальный народ-богоносец, который испор-тили гады-большевики, «лучших людей, погубленных и изгнанных большевиками». Ну, правда же, каким надо быть злобным уродом, чтобы погубить такую возвышенную пастораль значительной части населения страны?
          А ведь  современники царской России оценивали окружающую их реальность «богоносной России» не просто без восторгов, но и попросту находили её отчаянной, если не сказать страшной. Жизнь среднего русского крестьянина была исключительно суровой, даже более того, – жестокой и беспросветной. Например, Лев Толстой так описывал свою поездку по нескольким десяткам деревень разных уездов в самом конце 19 века: «Во всех этих деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, как это было в 1891-м году, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка — пшена, капусты, картофеля, даже у большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных щей, забеленных, если есть корова, и не забеленных, если ее нет, — и только хлеба. Во всех этих деревнях у большинства продано и заложено всё, что можно продать и заложить… Из Гущина я поехал в деревню Гневышево, из которой дня два тому назад приходили крестьяне, прося о помощи. Деревня эта состоит, так же, как и Губаревка, из 10 дворов. На десять дворов здесь четыре лошади и четыре коровы; овец почти нет; все дома так стары и плохи, что едва стоят. Все бедны, и все умоляют помочь им. «Хоть бы мало-мальски ребята отдыхали», — говорят бабы. «А то просят папки (хлеба), а дать нечего, так и заснет не ужинаючи»… И вот еще: «Из избушки, около которой мы остановились, вышла оборванная грязная женщина и подошла к кучке чего-то, лежащего на выгоне и покрытого разорванным и просветившимся везде кафтаном. Это один из ее 5-х детей. Трехлетняя девочка больна в сильнейшем жару чем-то в роде инфлуэнцы. Не то что об лечении нет речи, но нет другой пищи, кроме корок хлеба, которые мать принесла вчера, бросив детей и сбегав с сумкой за побором… Муж этой женщины ушел с весны и не воротился. Таковы приблизительно многие из этих семей…»
        Писатель В. Г. Короленко, много лет проживший в деревне, бывавший в начале 1890-х годах в других голодавших районах и организовывавший там столовые для голодающих и раздачу продовольственных ссуд, оставил очень характерные сви-детельства государственных служащих: «Вы свежий человек, натыкаетесь на деревню с десятками тифозных больных, видите как больная мать склоняется над колыбелью больного ребенка, чтобы покормить его, теряет сознание и лежит над ним, а помочь некому, потому что муж на полу бормочет в бессвязном бреду. И вы приходите в ужас. А «старый служака» привык. Он уже пережил это, он уже ужаснулся двадцать лет назад, переболел, перекипел, успокоился… Тиф? Да ведь это у нас всегда! Лебеда? Да у нас этой каждый год!..»
          И иностранцы, которые путешествовали по России или подолгу в ней ра-ботали , тоже оставили свои нелицеприятные свидетельства. Так, бельгийский автор Людо Мартенс в своей запрещенной к распространению на Западе книге (Мартенс Л. Запрещенный Сталин. – М.: Яуза : Эксмо, 2012)  о российском крестьянстве приводит свидетельства доктора Эмиля Джозефа Диллона, который жил в России с 1877 по 1914 год. Он был профессором в нескольких российских университетах, также был главным редактором одной из русских газет. Много путешествовал по всем регионам России, знал министров, дворян, бюрократов и прогрессивное поколение революционеров. И он так описывает ужасающую бедность, в которой жило большинство крестьян:  «Российский крестьянин... ложится спать в шесть или пять часов вечера зимой, потому что не может тратить деньги на покупку керосина для лампы. У него нет мяса, яиц, масла, молока, часто нет капусты, он живет главным образом на черном хлебе и картофеле. Живет? Он умирает от голода из-за их недостаточного количества».
      Далее  Диллон пишет о культурной и политической отсталости, в которых находятся крестьяне: «Сельское население было средневековым по своей органи-зации, азиатским в своих стремлениях и доисторическим в представлениях о жизни. Крестьяне верили, что Япония победила в Маньчжурской кампании из-за того, что в ботинки русских солдат попали микробы, травмировали им ноги и привели к смерти. Во время эпидемии в регионе они часто убивали врачей «за то, что они отравляли колодцы и распространяли болезни». Они с удовольствием сжигали ведьм, выкапывали покойников, чтобы по¬хоронить призраков, раздевали неверных жен догола, привязывали их к телегам и возили по деревне... И когда единственная сила, удерживающая такую массу народа под контролем, внезапно исчезает, последствия будут катастрофическими... Из поколения в поколение между народом и анархизмом была хрупкая граница, сформирован¬ная примитивными представлениями о Боге и царе; и только после Маньчжурской кампании они быстро растаяли».
     Известно, что для спасения ситуации в 90-х годах XIX века в России стали применяться продовольственные ссуды.  Но крестьянин обязан был отдать их с урожая осенью. Если он не отдавал ссуду, то её по принципу круговой поруки «вешали» на деревенскую общину, а дальше как получится – могли разорить подчистую, забрав все как недоимки, могли собрать «всем миром» и отдать долг, могли молить местные власти простить ссуду.
    Сейчас мало кто знает, что для того, чтобы получить хлеб, царское правительство принимало жёсткие конфискационные меры – экстренно увеличивало налоги в определенных районах, взыскивало недоимки, а то и просто изымало излишки силовым путём – полицейскими урядниками с отрядами казаков («ОМОНом» тех лет). Основная тягота этих конфискационных мер ложилась на бедные слои населения. Сельские богачи обычно откупались взятками. Крестьяне массово укрывали хлеб. Их пороли, мучали, выбивали хлеб любыми путями. С одной стороны, это было жестоко и несправедливо, с другой, – помогало спасти от голодной смерти их соседей. Жестокость и несправедливость были в том, что хлеб в государстве был, пусть и в небольшом количестве, но он шёл на экспорт, а с экспорта жировал узкий круг «эффективных собственников».
      Хлебные ссуды и бесплатные столовые спасали часть людей и облегчали их страдания, без этого ситуация стала бы просто чудовищной. Но их охват был ограниченным и совершенно недостаточным. В тех случаях, когда хлебная помощь доходила до голодавших, нередко оказывалось, что это уже   поздно. Люди уже умирали или получали непоправимые расстройства здоровья, для лечения которых нужна была квалифицированная врачебная помощь. Но в царской России катастрофически не хватало не то что врачей, даже фельдшеров, не говоря уже лекарствах и средствах борьбы с голоданием.   
      Голод приводил к тяжёлым массовым болезням и жестоким эпидемиям. По дореволюционным исследованиям официального органа (отдела Министерства Внутренних Дел Российской Империи) ситуация выглядит просто ужасаю-щей и позорной. В исследовании приведен показатель смертности, в сравнении с рядом европейских стран. По смертности по всем шести основным инфекционным болезням (оспа, корь, скарлатина, дифтерия, коклюш, тиф) прочно, с колоссальным отрывом в разы лидировала Россия.
        К концу 1913 года основные показатели общественного благополучия, каче-ства питания и медицины – средняя продолжительность жизни и младенческая смертность в России находились на африканском уровне. Средняя продолжительность жизни 1913 году — 32,9 года (Мельянцев В.А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность. — М., 1996). В то время как в Англии – 52 года, Франции – 50 лет, Германии – 49 лет, среднеевропейская – 49 лет.
       Один из инициаторов создания монархической организации «Всероссийский национальный союз» Михаил Осипович Меньшиков писал в 1909 году: «С каждым годом армия русская становится всё более хворой и физически неспособной…Из трёх парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы… Плохое питание в деревне, бродячая жизнь на заработках, ранние браки, требующие усиленного труда в почти юношеский возраст, — вот причины физического истощения…Сказать страшно, какие лишения до службы претерпевает иногда новобранец. Около 40 проц. новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу. На службе солдат ест кроме хорошего хлеба от-личные мясные щи и кашу, т.е. то, о чём многие не имеют уже понятия в деревне…»
    Приведем слова  министра земледелия 1915–1916 гг. А. Н. Наумова, весьма реакционного монархиста, а вовсе не большевика и революционера: «Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны так и во время войны». А дальше у него же следует: «Процветают спекуляция хлебом, хищничество, взяточничество; комиссионеры, поставляющие зерно, наживают состояние, не отходя от телефона. И на фоне полной нищеты одних — безумная роскошь других. В двух шагах от конвульсий голодной смерти — оргии пресыщения. Вокруг усадеб власть имущих вымирают селения. Они же тем временем заняты постройкой новых вилл и дворцов.»
     Еще при  Александре Третьем голод стал совершенной обыденностью, ситуация стала заметно хуже, чем при его отце – «царе-освободителе.» Зато Россия стала интенсивно вывозить хлеб, которого не хватало своим крестьянам. Это так и называли, ничуть не стесняясь — «голодный экспорт». В смысле, голодный для крестьян. Причём придумала всё это вовсе не большевистская пропаганда. Это была страшная реальность царской России.
       Вывоз продолжался даже когда в результате неурожая чистый душевой сбор составил около 14 пудов при критическом уровне голода для России – 19,2 пуда. (Напомним: один пуд это 16 кг). В 1891-92 гг. голодало свыше 30 миллионов че-ловек. По официальным резко заниженным данным тогда погибло 400 тысяч че-ловек, современные источники считают, что умерло более полумиллиона человек, с учетом плохого учета инородцев смертность может быть существенно больше. Зато «не доели, но вывезли.»
         Кроме «голодного» компрадорского экспорта и постоянного голода в Рос-сийской империи были ещё две серьёзных причины — одна из самых низких в мире урожайность большинства культур, вызванная спецификой климата. И  крайне отсталые аграрные технологии приводили к тому, что при формально большой площади земель, земли, доступной для обработки допотопными технологиями за очень короткий срок русской посевной было крайне недостаточно и ситуация только ухудшалась с ростом населения. В результате в Российской империи повальной бедой было малоземелье – очень маленький размер крестьянского надела.Товарное зерно в большей степени давали лишь помещичьи хозяйства.
      2. Сталин и коллективизация
       Революция всколыхнула миллионы крестьян в России. Они включились в неё,  потому что большевики провозгласили понятные и привлекательные для них лозунги: о мире - на полях сражений в Первую мировую войну погибли миллионы солдат, оставив  вдов и сирот выживать неизвестно как; о земле – возможность получить  больше земли для ведения сельского хозяйства; и др. Конечно им были непонятны устремления «верхушки» большевиков к мировой революции.  Уже в процессе Гражданской войны и позднее определились группы приверженцев подобных идей, во главе с Львом Троцким, и группы большевистских лидеров, во главе со Сталиным И.В, но которые были устремлены к недопущению распада России и «расстаскивания» ее территории  бывшими «союзниками» царской России – Великобританией, Францией, а также Японией, и которые занялись созданием мощного социалистического государства.
    На деле оказалось, что построение такого государства, начавшегося сразу после Гражданской войны  – неимоверно  сложная задача. Пришлось с огромными трудностями осуществлять политику массового образования (практически – ликвидация массовой безграмотности), создавать систему здравоохранения, создавать товарное сельское хозяйство, проводить индустриализацию, а наряду с этим готовиться к надвигающейся Второй мировой войне. И всё это в ситуации враждебного окружения страны другими державами, вредительства со стороны немалого числа уцелевшего прежнего чиновничества и бывших владельцев частной собственности, а также противодействия многих других лиц  –  даже из высшей руководящей партийной среды. Последние стремились замедлить ускоренные преобразования, перевести их на медленный эволюционный путь.
     Первые годы после Гражданской войны крестьяне, получив землю, начав ее обрабатывать, конечно могли кормить свои семьи, но  очень мало зерна, оставшегося от собственного потребления, продавать на рынке. А растущее население городов, где начали создавать предприятия для промышленного про-изводства необходимых товаров, ведь тоже надо было кормить! Сталин понимал, что социализму угрожают со всех сторон. В городах происходили голодные бунты. Ситуация там становилась все хуже. В 1928 и 1929  годах была ограничена продажа хлеба, а затем сахара, мяса. С 1 октября 1927 по 1929 год цены на сельхозпродукцию выросли на 25,9 процентов. Цена на пшеницу на свободном рынке выросла на 289%.
       Упоминаемый нами выше американский профессор Э.Диллон, владевший глубокими знаниями о старой России, писал: «Из всех человеческих монстров, которых я встречал когда-либо за время путешествий, я не могу назвать другого такого же злобного и отвратительного, как русский кулак». В конце XIX века еще один специалист по российской крестьянской жизни писал следующее: «В каждой деревенской общине было три или четыре основных кулака, а также около полудюжины более мелких, такого же типа... Им не нужно было ни образования, ни промышленности; только вовремя использовать для своей выгоды нужды, горести, страдания и неудачи других. Отличительной чертой этого класса... является твердость, решительность и жестокость совершенно необразованного человека, который прошел путь от бедности к богатству и пришел к убеждению, что делание денег любыми средствами — единственная цель, которой любому мыслящему существу следует посвятить всего себя».
      Сталин с группой своих единомышленников пытался запустить идеи коллек-тивизации  сельского хозяйства в практику еще со середины 20-х годов, чтобы повысить урожайность и объемы товарного зерна, но дело продвигалось очень медленно. И он опасался, что кулаки в деревнях могут и дальше усиливать свои позиции, делая таким образом невозможной социалистическую индустриализацию. И, наконец, на горизонте была иностранная военная интервенция.
   А в то же время борьба в народе отразилась и внутри партии. Бухарин, в то время - главный союзник Сталина в партийном руководстве, подчеркивал необходимость использовать рыночные отношения в развитии социализма. В 1925 году он призывал крестьян «обогащаться» и допускал, что «мы будем двигаться вперед со скоростью улитки». В Феврале 1925 года Бухарин заявил, что «коллективные хозяй-ства не являются главной линией, столбовой дорогой, которой крестьяне войдут в социализм». А Сталин 2 июня написал ему письмо, в котором отмечал: «Лозунг обогащаться — не наш, наш лозунг — социалистическое накопление»
      Если бы кулаки, которые составляли 3-5% крестьянства, достигли успехов в расширении своей эко¬номической базы и производили впечатление доминирующей силы в деревне, социалистическая власть в городах не смогла бы удержаться перед лицом окружающих буржуазных государств. 82% советского населения в то время были крестьянами. Если партия большевиков уже не была в состоянии относительно дешево прокормить рабочих, то сама основа власти рабочего класса оказалась бы под угрозой. Следовательно, было необходимо ускорить коллективизацию определенных секторов в деревне для того, чтобы увеличить на социалистической основе производство ры¬ночной сельскохозяйственной продукции.
       Исключительно важным для успеха ускорения индустриализации было под-держание относительно низкой цены на рыночную пшеницу. Растущая сельская буржуазия никогда не допустила бы такой политики. Только бедняки и середняки, организованные в кооперативы, могли поддержать ее. И только индустриализация могла гарантировать защиту первой социалистической страны. Индустриализация сделала бы возможной и модернизацию деревни, повышение производительности. И Сталин решил принять вызов и перенести социалистическую революцию в деревню, вступив в последний бой против последнего капиталистического класса в Советском Союзе: кулаков и сельской буржуазии.
      Для производства товарной сельскохозяйственной продукции следовало отказаться от мелких наделов земли, препятствующих механизированной ее об-работке. В сельскохозяйственных районах страны были созданы государственные МТС (машинотракторные станции), которые по заявкам созданных колхозов и совхозов должны были пахать землю, помогать убирать урожай. Было мобилизовано 250 тысяч коммунистов из городов и направлено в деревни помогать коллективизации. Красная Армия подготовила большое количество трактористов, шоферов, сельскохозяйственных специалистов, ремонтников, кино- и радиооператоров.
      Процесс коллективизации был очень непростым явлением. (Его ярко описывает впоследствии писатель М. Шолохов в своей книге «Поднятая целина», которая изучалась каждым школьником в советское время на уроках литературы).
       В реализации задач коллективизации на местах было немало просчетов, желания местных начальников выполнить коллективизацию быстро, в нарушение указаний Сталина о недопустимости принуждения крестьян ко вступлению в коллективные хозяйства.
       17 ноября 1929 года в резолюции Центрального комитета партии большевиков подведены первичные итоги коллективизации и внутрипартийной дискуссии по ее проведению. Так, в ней было отмечено, что число семей в колхозах выросло с 445 тыс. в 1927-1929 гг. до 1 млн. 40 тыс. За этот же период доля колхозов на рынке зерна уже выросла с 4,5 до 12,9%. Здесь же подчеркивалось, что это еще только начало выбранного направления преобразований на селе. В частности, отмечалось, что существует пока низкий уровень технической базы колхозов; недостаточная организованность и низкая производительность труда в кол-хозах; острый недостаток кадров колхозников и почти отсутствие необходимых специалистов; засорен¬ность социального состава в части колхозов, недостаточная приспособленность форм руководства к масштабам колхозного движения, а также отставание от темпа и раз¬маха этого движения и нередко прямая неудовлетвори¬тельность работы руководящих органов колхозного движения. И поэтому Центральный комитет решил немедленно начать строительство двух новых трак-торных заводов с производи¬тельностью 50 ООО единиц каждый и двух новых комбинатов, расширяющих заводы, производящие сельскохозяйственное оборудование, и химические заводы, и начать расширение машинно-тракторных станций (МТС). Но это еще не все.
Кроме всего прочего, колхозное строительство было немыслимо без усиленного «поднятия культурности колхозного населения». Вот  то, что должно быть сделано: усилить кампанию против без¬грамотности, строить библиотеки, организовать  колхозные курсы и разные типы обучения по почте, записывать детей в школы; усилить культурную и политическую работу среди женщин, организовать ясли и общественные столовые, чтобы облегчить их существование; строить дороги и культурные центры, внедрять радио и кино, телефон и почтовую службу в деревнях, издавать центральные газеты и специальные издания для крестьян и т.д..
      Кулаки усиленно противодействовали коллективизации. Чтобы навредить они поджигали поля, амбары, дома и другие постройки, убивали активных большевиков. Кулаки хотели помешать коллективизации хозяйств с самого начала, уничтожая основную часть  производительной силы в деревнях - лошадей и быков. Вся работа на земле выполнялась этими тягловыми животными. Кулаки уничтожили половину поголовья. Вместо того, чтобы передать свой скот коллективам, они убивали его и побуждали середняков делать то же самое. Из 34 млн лошадей в стране за 1928 год в 1932 году их осталось только 15 млн. Из 70,5 млн голов скота в 1932 году осталось 40,7 млн. За период кол¬лективизации из 26 млн свиней выжило только 11,6 млн. Зерно гноилось в ямах, уничтожалось мириадами расплодившихся мышей, и не оставалось зерна на следующие посевы. Причем то зерно, которое прятали в не подготовленных для этого ямах, к весне заражалось грибком, спорыньей и ржавчиной. Если его крестьяне употребляли в пищу, то заражались этим больным зерном и умирали. Это разрушение производительных сил, конечно, име¬ло гибельные последствия: в 1932 году начался  голод в ряде областей страны,
причиной которого были вредительство и разрушения, учиненные кулаками, а также   засуха, массовый саботаж колхозников на сельхозработах, порча зерна в ямах и т.п. Но антисталинисты впоследствии обвиняли Ста¬лина и «насильственную коллективизацию» в голодных смертях. 
       И 30 января 1930 года Центральный комитет принял важное решение о ру-ководстве раскулачиванием, опубликовав постановление, озаглавленное «О мерах устранения кулацких хозяйств в районах комплексной коллективизации» Общее количество семей кулаков, разделенных на три. категории, составляло не более 3—5% в зернопроизводящих районах и 2—3% в других областях. 
     Первая категория: «Контрреволюционный кулацкий актив». Относится ли кулак к этой категории, определялось ОГПУ.   Средства производства и личное имущество кулаков подлежали конфискации; главы семей должны были быть приговорены к тюремному за¬ключению или отправлены в концентрационный лагерь; те из них, кто оказался «организатором террористических актов, контрреволюционных демонстраций и повстанче¬ских организаций», могли получить смертный приговор. Члены их семей подлежали высылке по категории II. Таких кулаков было 63 тыс.
     Вторая категория (примерно 150 тыс.): «Остальные элементы кулацкого ак-тива», наиболее зажиточные кулаки, владельцы крупных кулацких хо¬зяйств, бывшие (почти) землевладельцы. Они «проявляли менее активную оппозицию Советскому государству, но были эксплуататорами и, естественно, поддерживали контрреволюционеров». Список кулацких семей этой категории был подготовлен районными Советами и проверен окружными исполнительными комитетами на основе решений собраний коллективных хозяйств и групп беднейших крестьян и батраков, основанных на инструкциях из сельских Советов. Средства производства и часть собственности семей из этих списков подлежали конфискации; но самые необходимые домашние товары, некоторые средства производства и минимальный набор продуктов стоимостью до 500 руб. на семью могли быть сохранены. Затем они подлежали высылке в отдаленные области на Севере, Урале, в Сибири и Казахстане или отдаленные местности своих областей. 
       Третья категория: (насчитывалось от 396 тыс. до 852 тыс. семей). У них бы-ла конфискована только часть средств производства. И такие семьи переселялись на новые земли в пределах тех же  самых административных областей.
      После переселений кулаков в Сибири за первые шесть месяцев 1930 года была зарегистрирована тысяча террористических актов. Между 1 февраля и 10 марта были разоблачены 19 «повстанческих контрреволюционных организаций» и 465 «кулацких антисоветских групп», включающих более чем 4000 кулаков. Согласно советским историкам, «в период с января по 15 марта 1930 года кулаки организовали в целом по стране (исключая Украину) 1678 вооруженных демонстраций, сопровождавшихся убийствами партийных и советских чиновников и колхозных активистов и разрушением колхозных и коллективных хозяйств». К примеру, в Сальском округе на Северном Кавказе бунты происходили одну неделю в феврале 1930 года. Советские и партийные здания были сожжены, и коллективные склады были разрушены. Кулаки, которые ожидали отправки в ссылку, выдвинули лозунг «За Советскую власть без коммунистов и колхозов». Про-звучали призывы распустить партийные ячейки и колхозы, а также освободить арестованных кулаков и возвратить их конфискованное имущество.
        И тем не менее процесс коллективизации продолжался. Уже к 1 марта 1930 года 57,2% семей присоединились к колхозам. В Центрально-Черноземном районе это число достигло 83,3%, на Северном Кавказе — 79,4% и на Урале — 75,6%. Московская область насчитывала 74,2% коллективизированных семей. Бауман, партийный секретарь, требовал полной коллективизации к 10 марта. Нижняя Волга насчитывала 60,3% и Украина — 60,8%. Это импульсивное развитие колхозного движения, как и яростная реакция кулаков, за которыми следовали и некоторые середняки, снова спровоцировало ожесточенные дискуссии и вызвало противоречивые мнения в партии. А также появилось много критических публикаций по поводу коллективизации в зарубежной прессе.
         13 февраля 1930 г. территориальный комитет партии большевиков Северного Кавказа заменил многих глав районных и сельских Советов, обвиняя их в «преступном использовании административных методов, искажении классовой линии, полном пренебрежении директивами вышестоящих органов власти, не-допустимо слабой работе Советов и полном отсутствии массовой работы, грубости и повелительном отношении к работе с массами». 18 февраля комитет также осудил полную и насильственную коллективизацию коров, кур, садов и детских медицинских учреждений, как и невыполнение инструкций о раскулачивании. Эта критика была одобрена Сталиным.  Так, 2 марта 1930 г. Сталин опубликовал важную статью, озаглавленную «Головокружение от успехов». Сталин утверждал, что в ряде случаев «антиленинские настроения» игнорируют «добровольность колхозного движения». Крестьяне должны руководствоваться своим собственным опытом, представлениями о «силе и значении новой, коллективной организации хозяйства…»( об этой статье упоминает и М. Шолохов в своей «Поднятой целине»).
      Вот некоторые итоги проведения коллективизации сельского хозяйства в СССР.
      Надо напомнить, что условия ведения сельскохозяйственного производства в СССР были нелегкими по многим объективным причинам, в том числе по природно-климатическим условиям. Читаем сегодня сведения в Википедии: седьмую часть площади занимали пустыни, а около трети горы. Две третьих пахотных земель находились в районах с опасностью засухи. В некоторых районах почвы были подвержены ветровой эрозии, некоторые земли имели повышенную засолённость. В северных районах многие почвы имеют избыточную влажность, заболочены, засорены камнями, имеют повышенную кислотность и нуждаются в мелиоративных работах и предотвращении водной эрозии почв. Общая площадь сельскохозяйственных угодий в СССР составляла 606,1 миллионов гектаров, в том числе пашня 227,4 миллиона гектаров (37,5 %), природные сенокосы 40,9 миллиона гектаров (6,8 %), природные пастбища 332,3 миллиона гектаров (54,8 %). Большая часть угодий требовала улучшений: 10 миллионов гектаров пашни и 23 миллиона гектаров сенокосов и пастбищ в осушении, свыше 65 миллионов гектаров пашни в известковании, 26 миллионов гектаров пашни и 100 миллионов гектаров природных кормовых угодий с засоленными почвами в гипсовании и мелиоративной обработке, около 180 миллионов гектаров эрозионно- опасной пашни в почвозащитных мероприятиях, а в южных засушливых районах использование орошения.
        Тем не менее социалистическое сельское хозяйство явно росло по мере того, как имели эффект значительные промышленные и сельскохозяйственные инвестиции. Общая стоимость сельскохозяйственного производства выросла от 13,1 млрд руб. в 1928 г.  до 23,2 млрд руб. в 1940 году, т.е. почти вдвое. По сравнению с крестьянином при старом режиме потребление колхозника в 1938 году возросло: по хлебу и муке — на 125%, картофелю — 180%, фруктам и овощам — 147%, молоку и молочным продуктам — 148%; мясу и кол¬басе - 179%..
       (Заметим, что после войны и преодоления чудовищной разрухи, благодаря превосходству социалистической системы и плановой экономики сельскохозяйственное производство достигло уровня 1940 года уже к 1948 году. Совершенно новая система организации труда, пол¬ный переворот в технике и глубокая культурная революция изменили крестьян страны).
        Александр Александрович Зиновьев, наш знаменитый ученый, писатель, член десятка зарубежных академий, будучи  в юности яростным оппонентом Сталина, даже планировавшим с группой единомышленников его убить, в зрелом возрасте пересмотрел свои взгляды на него и на свершившиеся преобразования в СССР. Вот что   он писал в 1988 году в одной из своих книг:   «Когда Ста-лин еще был жив, я видел вещи по-другому, но, когда я оглядываюсь на столетие, я могу констатировать, что Сталин был величайшей личностью этого века, величайшим политическим гением»...
        Ребенком Зиновьев стал свидетелем коллективизации. Вот что  он об этом пишет: «Я неоднократно спрашивал мать и других колхозников во время приездов в деревню и позднее о том, согласились бы они снова стать единоличниками, если бы такая возможность представилась. Все они наотрез отказались…  В 1933 году я окончил начальную школу... После окончания этой школы часть детей поступала в местные техникумы и профессиональные училища, готовившие ветеринаров, агрономов, механиков, трактористов, бухгалтеров и прочих специалистов в новом сельском хозяйстве. В Чухломе была десятилетняя школа. Ее выпускники имели лучшие перспективы. Все эти учебные заведения и профессии возникли после революции как часть беспрецедентной культурной революции. Кстати сказать, коллективизация способствовала этому процессу. Помимо большого числа сравнительно образованных специалистов из местного населения, в деревни устремился поток специалистов из городов, имевших среднее и даже высшее образование. Социальная структура деревенского населения стала приближаться к городской в смысле разделения людей на социальные категории, характерные для нового общественного устройства... Эта тенденция мне была известна с детства... Именно стремительное изменение социальной структуры деревни обеспечило новому строю колоссальную поддержку в широких массах населения, не-смотря ни на какие ужасы коллективизации и индустриализации».
       Безусловно, жизнь на селе была нелегкой – и в годы коллективизации, и в военные,  и первые послевоенные годы.  Но главное,  коллективизация и плановая экономика позволили Советскому Союзу выстоять в тотальной, варварской войне с германскими нацистами. В первые годы войны по¬требление пшеницы снизилось наполовину, но благодаря планированию доступные количества были справедливо распределены. Оккупированные и разграбленные нацистами регионы составляли 47% обрабатываемых земель. Фашисты разрушили 98 000 коллективных предприятий. Но между 1942 и 1944 годами 12 млн га вновь культивируемой земли в восточной части страны были засеяны.
     Зарубежным и отечественным анитисталинистам до сего времени не дают покоя достижения СССР в индустриальной и аграрной политике 30-х гг. Маховик антисталинизма  раскручивается с единственной целью — уничтожить Советский Союз, раздробить его на отдельные части, поссорить народы, а после извлечь из этого выгоду. И конечно для этого обязательно нужно подать информацию однобоко, а многие факты просто подтасовать, извратить. Именно этим и объясняется, что в "жертвы сталинизма" включены все, и обыкновенные преступники, и погибшие от рук фашистов, и даже естественная убыль населения. Не исключением стал и т.н. "Голодомор".
       Тема "Голодомора" стала раскручиваться 13 декабря 1985 года администраци-ей Рональда Рейгана в самый разгар холодной войны. Именно тогда была создана Комиссия США по голоду на Украине, и именно тогда Комиссия пришла к частным выводам, оформленным в виде 19 пунктов, одним из которых значилось: "Иосиф Сталин и его окружение совершили геноцид в отношении этнических украинцев в 1932—1933 годах". Интересно то, что даже в Америке (!!!) после опубликования выводов комиссии её научному руководителю Джеймсу Мейсу (автору термина "Голодомор") научные круги Северной Америки организовали негласный бойкот. После закрытия американской комиссии Мейс не смог полу-ить академическую работу в Соединенных Штатах; его карты были "помечены" как "предвзятый украинский националист-эмигрант", устные воспоминания о голоде, собранные от украинских эмигрантов, признаны как "крайне ненадежные". В итоге перед Мейсом закрылись двери всех научных учреждений США, и он смог найти работу, лишь уехав на Украину...
    Известный французский писатель Анри Барбюс, оценивая проведенные в довоенные годы в СССР преобразования путем индустриализации и коллективизации, отмечал: "Самое нищее (несмотря на свои огромные пустынные пространства) из европейских государств, невежественное, скованное, битое, голодное, кровоточащее и разрушенное, за семнадцать лет стало крупнейшей в Европе и второй в мире индустриальной страной, и притом культурнейшей во всех от-ношениях".