Воспоминания генерал лейтенанта Мартынюка Владимир

Мой Жизненный путь.

1. Моя семья
В первом ряду сидят слева на право: сестра Аня, отец Авксентий, мать Наталья, бабушка Оксана. Стоят: Муж Ани, Я, брат Григорий и брат Андрей. Генерал-лейтенант артиллерии в отставке---В.А. Мартынюк.
Свои воспоминания посвящаю сыновьям
Леониду, Михаилу, Валерию, Владимиру, внукам, и правнукам.


Декабрь1968—февраль1971—санаторий Светлогорск.
Тетрадь первая.
 
Мои девизы в жизни:
    • 1.Что посеешь, то и пожнёшь.
    • 2.Не откладывай на завтра то, что необходимо сделать сегодня.
    • 3.Сажая яблоню, не делай это из желания лично съесть её плоды.
    • 4.Только труд украшает человека.
    • 5.Потеря времени смерти подобна.
    • 6.Живя сегодня, думай о завтра.
    • 7.Не считай себя умней других, учись, трудись, советуйся со всеми.
До увольнения из кадров С.А. в запас, воспоминания будут отражать главным образом то, что связанно со служебной деятельностью.
Социальное происхождение и детство.
В селе Малая Казарка Житомирской области (Волынской губернии) жил крестьянин Авксентий Ефимович Максимчук. Отец его Ефим выходец из крепостных крестьян. Кроме Авксентия он имел сыновей Захара, Игната, Михаила, Прохора и дочь Марию. Каждому из сыновей при определении на самостоятельную жизнь, было выделено по полторы десятины земли, на которых возводилось самостоятельное хозяйство. Для обработки земли, ведения хозяйства, пропитания семьи жён и детей, требовалось приобрести минимум имущества: корову, лошадь, повозку, плуг и борону, косу серп и грабли. Всё это стоило немалые деньги, а где же добыть их? Мать Авксентия тоже выходец из крепостных крестьян.
Вы наверно уже догадались, что Авксентий Ефимович, это мой отец. Родился он в 1871 году селе М. Казарка. Умер в 1934 году. Жизнь свою отец провёл в большой нужде и хлопотах о том, как свести концы с концами, от урожая до урожая, хозяйство, как прокормить семью в которой в 1917 году насчитывалось, кроме него и второй жены Натальи Сергеевны-моей мамы было пять сыновей и две дочери. Самая старшая сестра Елизавета и самый старший брат Никифор родились от первой жены отца, которая умерла при родах оставив грудного Никифора и трёхлетнюю Елизавету.
Я был старшим сыном Наталии Сергеевны второй жены отца. После меня каждые два года родились младшие братья: Кондрат 1904г умер в трёхлетнем возрасте, Антон 1906г умер в 16 летнем возрасте, Григорий 1909г, Андрей 1911 года Анна 1913 года и самый младший братик Евгений, который умер на втором году жизни. Мама-Наталия Сергеевна родилась в 1882 году в бедной крестьянской семье в селе Малая Казарка. Отец её Сергей занимался сапожным ремеслом и самодеятельно играл на скрипке. Бабушка Оксана выходец из крестьянской семьи родилась в селе Ново-Мирополь прожила около 90 лет, а прабабушка Екатерина, выходила замуж по разрешению помещика-крепостника и прожила около 100 лет. Её хорошо помню так как она в 90-летнем возрасте, работая в поле на уборке хлеба не уступала тем, кто был в два раза моложе. Дедов своих я не помню так как они умерли в молодом возрасте.
Таким образом, как по линии матери, так и по линии отца родословная наша идёт из крепостных крестьян, влачивших тяжёлое существование и угнетение от помещиков: графов Чапских, сахарозаводчика Терещенко и князей Потоцких... Чтобы организовать самостоятельное хозяйство, завести необходимый инвентарь, рабочий и молочный скот, первый год своего хозяйствования отец всё время ходил на сезонные работы: зимой на лесоразработки, а летом в косари по заготовки сена в хозяйство помещика. Заработав 25 рублей за сезон, купил пару захудалых лошадей. Но этого было недостаточно, и отец решил поступить на железную дорогу. Приняли его на работу кочегаром на паровозе серии ОВ на станции Печановка юго-западной железной дороги. Через некоторое время он уже занимал должность помощника машиниста, на маневровом паровозе. Не имея достаточной подготовки при грамотности 3 класса церковноприходской школы, и практики в управлении паровозом, заменив однажды не явившегося на работу машиниста, отец во время формирования поезда разбил железнодорожную платформу и его уволили с работы.
Жил мой отец в одной половине небольшой хаты, в другой половине жил старший его брат Захар. Изба представляла из себя одну комнату, в которой было три маленьких окна. В одном углу Русская печь. Между печью и стеной из досок нары. В противоположном углу стоял стол, вдоль стен у окон доска, лавка для сидения, слева у входа Мысник (подставка для посуды), в углу у печки кочерга, рогачи и веник. У стола скамейка на четырёх ножках. Пол глинобитный, на стенах иконы в рушниках и в центральном углу лампадка. В этой хатке я родился в 1902 году 22 апреля-первенец моей мамы.
Некоторые события я помню, когда мне шёл третий год! Особенно мне запомнились такие эпизоды. Лежу я в колыске плетёной из ракиты-такой вид вербы. Вдруг мама меня схватила наружу и начала кричать- Захар гадюка! - Вбежал сосед Захар и начал бегать по хате топтать гадюку. Оказывается, эту гадюку привезли с поля в колыске вместе со мной. Когда мама брала меня из колыски, то увидела скрученную гадюку, лежавшую рядом с моей головой. Брали меня в поле на уборку сена вместе с колыской. Гадюку Захар убил, и она меня не трогала так как я её тоже не трогал.
Второе событие. Однажды зашёл к нам в хату младший брат отца Михаил. У порога возле печки что- то делала мама и дядя Миша, шутя, хлопнул её рукой по мягкому месту. Отец, заметив это, набросился на Михаила, но тот удрал, тогда он схватил маму за волосы и стал сильно бить чем попало и куда попало, предварительно закрыв двери на защёлку. Мама вырвалась и выскочила через окно во двор. Отец пытался поймать её, бегая за ней вокруг хаты, но ему помешал выбежавший на крик дядя Захар. Я сильно перепугался, кричал, но ничем помочь маме не мог. Это было на третьем году моей жизни.
В период с четырёх до восьмилетнего возраста, когда у меня стали появляться через каждые три года братья, в мои обязанности входило нянчить братьев и помогать маме по хозяйству: подметать хату, чистить картошку, тереть макогоном в специальной кастрюле мак, горох, фасоль, а под рождество толочь в ступе ячмень под кутю. Хотя были старшие меня Елизавета и Никифор, но мама как неродная для них мачеха воздерживалась давать им разные поручения, чтобы не обидеть, и вся тяжесть домашних работ ложилась на меня. Мама научила меня вышивать крестом красно чёрными нитками на самотканом полотне- полыны  и «  пазуху ».
По вечерам, когда мама пряла пряжу, я зажигал лучину и меняя сгоревшую на свежую, присвечивал ей, так как других источников света не было. Мама меня хвалила, и я старался как мог ей во всём помогать, даже усердно полол с ней бурьян на грядках огорода, где выращивали овощи необходимые для питания. Имелась у нас одна старенькая серая с одним рогом корова. Как-то послала меня мама, чтобы я её подоил, но дело кончилось тем, что она боднула меня ногой и опрокинула посуду «дыйныцю». Чтобы развлекать своих братьев, которых нянчил и самому было веселее, я вооружившись киской (ножик из кусочка косы) мастерил разные   игрушки: возки, санки, свистульки и т. П. И т. Д.
Дядя Прохор, самый младший брат отца играл на ручной, меховой гармони, я до того заслушивался разинув рот, что ничего вокруг не замечал. Был такой случай-дядя Прохор шёл по улице и играл на гармошке, дорога была грязная и только вдоль канавы он шёл по высохшей местами узкой тропинке, а я слушая музыку, шагая по его следам, поскользнулся и бултыхнулся в канаву, залитую водой. Канава была очищена от растительности. Пытаясь выбраться из канавы, ручонки мои хватались за скользкие стенки канавы и захлёбываясь водой я потерял сознание и утонул. Моё падение заметила сидевшая у окна в домике на противоположной стороне девушка Ирина, которая поспешила ко мне на помощь, вытащила, подняла тревогу, сбежались люди и начали меня приводить в чувство откачивать. Придя в себя, я увидел, что лежу на белом полотняном Рядне, вокруг много людей и надо мной плачущая мама. Когда я открыл глаза, то все сразу Закричали- «жив, жив! » Я оглядывался, искал отца, боясь, что попадёт мне за то, что попал в канаву, но его не было, а когда вечером он вернулся с поля и узнал о случившемся, то только пожурил и строго
потребовал, что бы я больше не ходил по пятам за дядей Прохором, когда он играет на гармошке.
Как- то пришёл в нашу деревню из соседнего села Пилипо-Кошары парень-русский с балалайкой и всех удивил игрой на этом инструменте. В селе Пилипо-кошары жили переселенцы-русские из центральных губерний России.
Приглядевшись к этому инструменту балалайке, называли мы её балабайкой я начал выискивать материалы, чтобы самому сделать балабайку. Исходным материалом для этого были старые сита и решета, нитки и клей из теста. Через некоторое время балалайка была готова и начал бренчать в моих руках. Что бы не попадаться с этим инструментом на глаза отцу, я обычно прятался в конопле, на огороде и там тренькал. На звуки моей балалайки набрёл отец, в результате от неё остались лишь щепки, а мне тумаки с назиданием-Я тебе покажу балабайку!-.
Рос я очень любознательным мальчиком. Отец по хозяйству обычно делал всё сам своими руками. Он и плотничал, и столярничал и даже лапти умел плести. Однако, вместо того, чтобы развить во мне любопытство и приобщить к ремеслу, он на мои вопросы-Тату що це буде?- всегда отвечал-Гусям ярмо, а тоби гивно-,или-Як все будешь знаты, то скоро старым будешь.
В один из воскресных дней, когда отец ушёл в церковь на богослужение, мне захотелось сделать что ни будь такое, чтобы понравилось отцу. Подметив как он обухом топора стуча по колёсам очищал их от комьев засохшей грязи, взялся я за топор, чтобы проделать тоже мероприятие. Но так как от моих ударом обухом грязь от спиц не отлетала, то я принялся чистить спицы острием топора. Когда под грязью показалось белое дерево спицы я так прилежно стал его чистить, что разрубил её пополам. Тут же схватился что сделал плохое и начал думать, как выкрутиться из сложившейся ситуации
Не успел что-либо придумать, как вижу идёт домой отец. Мигом побежав на встречу отца, я тут же ему сказал-Тату Иван Захарив сын, порубав на нашему вози колесо-. Отец, увидев испорченное колесо пошёл в хату к дяде Захару, чтобы привлечь к ответственности его сына. Пока отец выяснял обстоятельства, я во всю прыть побежал через огород, чтобы спрятаться в ольховых кустах, заметив, как я удираю, отцу стало ясно, кто порубил колесо и его обманул. Ему не стоило большого труда меня поймать. Там же он меня так избил ремнём, что от пряжки и сейчас имеется глубокий след на моей левой ноге. Притащив меня домой, добавил ещё дома так, что несколько дней пролежал я в постели пока зажили раны. После этого события отношения с отцом у меня были натянутые и на все его попытки смягчить их, я затаил злобу надолго как зверёныш.
В последствии я понял свою вину и обиду свою сменил на боязнь отца. Даже если кто меня обижал из взрослых мальчишек я боялся пожаловаться отцу, так как считал, что никакой жалости и защиты я от него не получу, а наоборот останусь сам виноватым. Поэтому я избегал всяких драк и скандалов и проводил своё время с братьями лишь наблюдая в окно, как мальчишки катаются на коньках или санках и часто дерутся изо всякого пустяка. Но не только боязнь отца заставляла меня смотреть в окно как мальчишки гуляют, особенно зимой. Дело главным образом было в том, что не было в чём выйти во двор в холодное время. Из одежды у каждого была сорочка из грубого отбеленного самотканого полотна, на ноги деревянные трепы (вроде выдолбленных из дерева ботинок)две три пары на всю семью, на голову шапка из овчины и верхняя одежда общего пользования свытка на несколько человек сшитая из сукна домашней выделки. О кожухе из овчины, в нашей семье только мечтали. Лапти и то с трудом раздобудешь на них липовое лыко в графском лесу.
Мне хорошо запомнилось, как неоднократно отец с матерью обсуждали житейские дела о том, как вести хозяйство, что когда продать, и что купить на вырученные деньги, как пристроить в жизни детей, когда они вырастут и т. д. и т. п. Но как говоря где тонко там и рвётся...Источниками доходов в нашей семье были: Сбор урожая с менее чем одной десятины земли. Имея полторы десятины в том числе около пол десятины сенокоса, на пахотной земле проводился севооборот-одно поле засевалось озимой рожью, второе яровыми (овёс, ячмень, гречка и просо) и третье под парами отдыхало и использовалось как пастбище для скота. Почва была песчаной без удобрений урожай снимали очень низкий. Кто сеял без удобрений иногда еле, еле собирал на семена. Весь собираемый навоз шёл главным образом на картофель и овощи на огороде. вследствие этого своего хлеба хватало обычно только до середины зимы. Ещё одним источником были сезонные работы, главным образом на лесоразработках, где один человек зарабатывал в день до50 копеек, а с лошадью до 1 рубля в сутки. Продажа домашней продукции (яйца, масло, творог, годовалый телёнок или подкормленный поросёнок). Денежные доходы шли главным образом на приобретение хлеба до нового урожая и предметов домашнего обихода.
Питание семьи было самое скудное, но обильное, объёмистое. Хотя хлеб и покупали, но никто не ограничивал сколько его съедать. Поэтому хлеб являлся главным продуктом питания. Подспорьем к хлебу был постоянный спутник—картошка. Всегда были солёные огурцы и капуста. Из молочных продуктов, главным образом, отходы-сыроватка от творога. Творог по праздничным дням в варениках или налисныках, которые макали не в сметану, а в колотушу из растёртого в молоке творога. Масло, яйца и колбасу кушали только во время больших праздников, главным образом на пасху. В летнее время кушали четыре раза: завтрак, обед, полдник и ужин, а зимой только три раза, без полдника.
За стол садились всей семьёй. Отцу мать подавала еду в отдельной глиняной миске, а на всех братьев и сестёр в одной большой посуде и каждому большая деревянная ложка. Кушать начинали только после того, как отец произнесёт молитву-«Отче наш ижеси на небесах, да святится имя твоё...»- Аппетит был у каждого волчий, ели так, что за ушами трещало вперегонки. После принятия пищи все вставали, отец произносил в слух молитву- «Благодарим тебя создатель яко насытил он нас земными твоими благами»-. Все крестились, кланялись в сторону иконы и расходились, кто на работу, кто на печку, а отец на полати и вытащив соломину из кровати, чистил зубы.
Глубоко остался в памяти мне случай, как мой отец и его братья Захар Игнат и Прохор делили между собой участок пахотной земли. Было это в весеннюю пору, когда землю готовили под сев яровых. Уже зеленела трава и скот выгоняли на пастбище, на деревьях появились первые листья и птицы вили гнёзда. Все четыре брата выехали в поле, и дружно начали делить между собой участок земли. Провели борозду старшему брату Захару, начали делать борозду между полем отца и братом Игнатом, но с направлением борозды выбранным отцом не соглашался Игнат. Отец говорит держи направление на берёзовый куст, а Игнат говорит, что нет держи направление на ольховый куст, и пошла перебранка, которая переросла в драку. Младший брат Прохор бегает вокруг них и плачет, а Захар, отец и Игнат клубком катаются по земле окровавленные так как в ход были пущены деревянные части от телег(люшни). Как раз во время драки жёны принесли обед и своими усилиями разняли дерущихся. Так из-за безземелья братья начав делить участок по-братски, закончили его по зверски. Если б не поспели и не вмешались жёны, могло дело кончится тяжёлым последствием-убийством одного из братьев.
Не видя выхода из бедности, отец начал готовиться к переселению в Сибирь в Томскую губернию, он постоянно уговаривал мать согласиться на это, но мама плакала и доказывала ему какие-то свои довод нецелесообразности выезда в Сибирь и без её согласия отец уезжать не решался. В то время кроме переселения в Сибирь многие уезжали на заработки в Америку. Желающих оформляли специальные агенты вербовщики. Отец приступил к оформлению выезда, но медкомиссия сделала заключение, что ему противопоказан переезд на пароходе через океан, поэтому и с этой затеей ничего не вышло. Чтобы поднять хозяйство и увеличить доходы всё увеличивающейся семьи, отец начал арендовать пустующую землю у тех крестьян, которые то ли по своей бедности, нерасторопности или лени, имели много, около десяти двенадцати десятин земли не справлялись с нею. Пустующую землю передавали в аренду испола, то есть тот, кто её обрабатывал своими семенами и трудом, собирая урожай складывал его в копны, и хозяин земли выбирал себе любую половину, второй половиной распоряжался тот, кто потрудился.
Арендуя на таких условиях в разные годы от трёх до пяти десятин хозяйство отца крепло и не только хватало хлеба от урожая до урожая, а стали думать о том, как бы построить новую избу.
Когда мне пошёл восьмой год одна вдова продавала только что выстроенную хату из двух комнат с кухней, каморой и наружной пристройкой. Это была первая в нашем селе хата, крытая черепицей, если не считать государственного винно- водочного магазина. При этой хате был небольшой огород. Не имея наличных денег, отец купил эту хату в рассрочку за 130 рублей. В течение лета 1910 года на новое место перенесли сарай и остальное движимое хозяйство.
Осенью, когда мне исполнилось восемь лет, мама отвела меня в школу. Букварь, тетрадку и грифельную доску носил я в полотняной сумке через плечо. Старший брат Никифор уже ходил в старшую группу в третий класс.
 Как раз в это время проходила всероссийская перепись населения, во время которой моему отцу присвоили новую фамилию Мартынюк вместо Максимчук. Проделано это было, потому что в нашем селе половина населения носила фамилию Максимчук и некоторых односельчан, имевших одинаковое имя и отчество, обозначали номерами первый, второй...Так я с восьмилетнего возраста стал Мартынюком, а когда выдавали паспорт то записали Мартынюк-Максимчук.
Новый домик, в котором мы поселились стоял у центральной дороги, недалеко от площади, в центре которой была деревянная старая церковь с невысокой колокольней обнесённые высоким досчатым парканом (забором) и большим вишнёвым садом. В разные стороны от церкви к площади примыкали: с востока гос. Винный магазин и корчма в которой проживал и торговал разной мелочью единственный еврей в селе Шая Дорфман ; с запада большой помещичий сад и усадьба зажиточного трудолюбивого крестьянина Харитона Захаревича и с Южной стороны две усадьбы попа и дьяка. Церковноприходская школа с трёхлетним обучением размещалась в одной из комнат дома, принадлежавшего дьяку. Когда я учился в третьей группе, то дом этот развалился, и школа была размещена в одной из комнат дома попа.
Учился я прилежно, но с большим трудом давались мне задачи по арифметике и на экзамене выпускном за третью группу я провалился на таком вопросе- «Что тяжелее пуд железа или пуд пуху» ?- Не задумываясь я выпалил -пуд железа!!!»В ответ экзаменующий воскликнул-Болван, оставить на второй год!!! Поняв свою оплошность я залился рыданиями, но слёзы мне не помогли.
Известие об этом рассмешило отца, и он без всякого гнева заявил-второй год в третью группу не пойдешь, нечего терять год.  Всё равно и тех, кто сдал экзамен, чтобы поступить учиться дальше в земское двухклассное училище (три группы, два класса) с пятилетним обучением принимают только после окончания второй группы церковноприходской школы.
Неудачником я оказался, когда пал на меня выбор, как ученика прилежного, чтобы сделать из меня пономаря прислужника, подносившего попу кадило и свечу. Облачившись в узкую как мешок одежду из старой ризы и приступив к выполнению обязанностей в первый же выход на богослужение, я запутался в этом облачении, и упал посреди церкви, рассыпались угли и ладан из кадильницы и потухла уроненная из рук свеча. Никак я не мог уяснить процедуру поворотов возле икон обходя престол во время богослужения. Обучая меня поп всё время бранился и обзывал меня бестолковым! Его терпению пришёл конец, когда он обнаружил, что я умудрился раньше него выпить причастие, оставшееся в чаше после выполнения этой процедуры с верующими. После такой крамолы поп предупредил меня, чтобы я больше в пономари не приходил и на прощание натянул изрядно мои уши. Сменил меня на этом поприще примерный ученик Евдоким Евтихович Антонюк, выполнявший обязанности пономаря несколько лет.
Судя по рассуждениям отца и его советам с матерью, они твёрдо решили дать своим детям определённое воспитание, а именно:
    • Дочерей обучать и воспитывать как вести хозяйство и смотреть за детьми.
    • Всех сыновей обучить грамоте, чтобы умели читать и писать, пройдя курс церковно-приходской школы, а наиболее старательного, при возможности, посылать учиться в земское двухклассное училище, находившееся в волостном центре Ново-Мирополь, что в семи километрах от нашего села.
Старший брат Никифор учился очень плохо, уроков не готовил и за это неоднократно подвергался телесным наказаниям. Учитель в зависимости от вины бил его несколько раз (от одного до двадцати ударов) дубовой квадратной линейкой по одной или обеим ладоням рук. Я за три года получил один удар за опоздание на урок после звонка.
В один из вечеров я подслушал разговор отца с матерью в которой они решили кому из детей дать соответствующее обучение, путёвку в жизнь так как делить в хозяйстве было нечего.
Наши поля представляли из себя самые короткие и узкие полоски длинной двести-триста метров, а в ширину 8-10 метров. Чтобы развернуть повозку на своём участке нужно было одному человеку держать и разворачивать лошадей или волов на месте, а другому поднимать и переносить задние колёса повозки. Сосед не всегда разрешал заезжать на его поле при развороте.
В силу этих обстоятельств решение родителей сводилось к тому, что дочерям нужно готовить приданное (корову, подушки, ПОСТЕЛЬ), И ВЫДАТЬ ЗАМУЖ за хозяйского сына, а не за голодранца.
    • Никифора женить (отдать в приймы) на девушке, которая является единственной наследницей в хозяйстве и обучить ткацкому делу.
    • Меня посылать в школу и обучить до такой степени, чтобы я смог получить работу конторщиком или телеграфистом на железной дороге.
    • Брата Григория обучать портняжному и скорняжному делу.
    • Брата Антона, как наиболее старательного по хозяйству, держать при себе, женить и при нём доживать свою жизнь.
    • Брата Андрея, женить в приймы.
Эти решения строго и с большим упорством проводились в жизнь. В 1913 году меня определили во второй класс двухклассного земского училища. Осенью и летом ходил пешком туда и обратно по семь километров в школу, а зимой нанимали мне квартиру в местечке Ново Мирополь, снабжая на каждую неделю печёным хлебом и другими продуктами. По воскресеньям и праздничным дням я приходил домой в своё село, чтобы повидаться с родителями и запастись продуктами на следующую неделю. Чтобы ходить в школу, нужны были деньги для приобретения учебников, тетрадей, карандашей, ручек, перьев, чернил, а также кое как одеваться. Пока я ходил в сельскую школу в летнее время уже с восьми лет нанимался в пастухи. За сезон отец получал за мой труд по пуду зерна за каждую голову скота. Кроме того, каждое утро, когда на мой свист хозяйка выгоняла коров, то некоторые из них выносили и давали мне кусок хлеба или пирог, а иногда попадало даже сало или колбаса. Упрятав всё это в торбу, в поле я имел хорошее питание, а на оставшееся набрасывались братья и сёстры при возвращении домой. Им я говорил, что это всё отнял у зайца. За годы пастушества пришлось пролить много слёз, когда в жаркие дни нападали на скот оводы и он разбегался в разные стороны невзирая на окружающие посевы.
В период учёбы в земском училище трудовая жизнь моя в летнее время изменилась на более выгодные заработки. В первой половине лета ездил с девушками на прополку сахарной свёклы у помещика Терещенко, где выполнял обязанности водоноса. Воду приходилось носить ведром за несколько километров так как колодец единственный находился у железнодорожного переезда, прополка или прорывка буряка на плантации производилась в разных местах. Железная ручка ведра, так резала мои ладони, что не помогала частая смена рук, на которых появлялись сначала пузыри, а потом мозоли. Приказчик
присматривавший за работой девушек, обратив внимание на мои руки и раздавленные до крови мозоли, пожалел меня и предложил подвозить воду в бочке специально оборудованной повозкой. Взяв у приказчика записку, я с радостью помчался в экономию. Записка оказалась действенной. Мне предложили двуколку на которой двумя железными обручами крепилась бочка и буланого коня. Запрягать коня в хомут с двумя дышлами я не умел так как впервые её увидел. Какие-то служивые люди помогли мне запрячь коня, налили в бочку воды, и я став водовозом вместо водоноса, с гордостью поехал к месту работы девушек. Когда я свернул с дороги в поле то на моём пути в трёхстах метрах от места работы преградила путь канава. Не найдя объезда, я двинулся через канаву, но как только колёса вошли в канаву, конь остановился и зафыркал. На удар вожжами, мой буланый встал на дыбы, выскочил из хомута и убежал, а я с бочкой опрокинулся назад, и вода стала бурлить из бочки через верхнее отверстие. Мои попытки опрокинуть бочку вперёд увенчались успехом только тогда, когда в ней осталось пару вёдер воды, которой не хватило, чтобы напоить всех желающих после того, как они только что пообедали. Жажда пить появлялась не только от жары, но и главным образом от рациона, которым они питались.
В рацион на обед входило: Хлеб, привезённый из дому, и селёдка, которую выдавали в качестве добавки к заработной плате. За рабочий день кроме селёдки девушкам начислялось двадцать копеек, а мне водоносу 15 копеек.
Так как я не умел запрягать коня в двуколку и управлять им при преодолении канавы, то мне на следующий день предложили четырехколёсную повозку с длинной бочкой вёдер на пятьдесят и пар волов. Радости моей не было предела. Волы запрягать в ярмо я умел и управлять ими мог, хотя и не знал какой стороне соответствует цоб и цобе направо или налево, а бочка была такой, что воды хватало на весь день за один привоз.
Набрав воды и двигаясь к месту работы злополучную канаву мои волы преодолели без особых усилий. Девушки обрабатывали свёклу на косогоре. Чтобы легче тащить волам бочку в гору я повёл их наискосок, так что правая пара колёс попала в межу. Повозка накренилась на такой угол, что бочка ничем не прикреплённая вывалилась и покатилась под гору пока из неё не вылилась вся вода! Глядя на это зрелище все смеялись, а я горько плакал чувствуя, что не буду я больше водовозом, придётся носить воду вручную. Так оно и случилось. Больше мне не доверяли обязанности водовоза и до конца сезона я работал водоносом.
Но как говорят –Нет худа без добра-. Идя в очередной рейс по воду к ж.д. переезду в пути меня застал сильный проливной дождь. Невдалеке от дороги, по которой я шёл паслись лошади и стояли повозки, на которых перевозили девушек к месту работы. Проходя мимо, я услышал зов Володя иди сюда, а то намокнешь от дождя-Оглянувшись, я увидел на одной из повозок глядевшую и улыбающуюся головку девушки. Это она меня звала. Оробев от неожиданности и главным образом от той, кого я увидел, подойдя к повозке нерешительно переступая с ноги на ногу не знал, что же мне делать. Девушка с упрёком крикнула - Чего же ты мокнешь, забирайся скорее ко мне под брезент-. Робость моя прошла, и я мигом очутился под брезентом сильно волнуясь от чувства близости девушки, образ которой всегда меня преследовал. Это была Аня дочь приказчика Харитон Захаровича, зажиточного крестьянина из нашего села. Аня была моим ровесником, с ней мы ходили в одни и те же годы в школу и пасли скот. Лежали мы под брезентом тихо так что слышен был стук сердца. Первой наше молчание нарушила Аня, задав вопрос, почему ты никогда не зайдёшь ко мне, а проходишь мимо? Я замялся и ответил, что не хватает времени и не успеваю подносить воду, но теперь буду заходить каждый день и даже если не будет дождя!
Скоро дождь прошёл и мне очень не хотелось уходить из-под брезента, но пришлось уйти. В следующие дни я часто делал остановки у повозок, но получал упрёки от приказчика за то, что долго меня ждали с водой и не так быстро я её приносил, как раньше.
По окончании сезона работ на свекловичной плантации, мы с братом Никифором ходили на очистку и посадку леса к графу Чапскому. За полный рабочий день платили 15 копеек без селёдки. Все заработанные за лето деньги забирал отец и распоряжался ими по своему усмотрению.
В 1916 г. всё лето проработал я в качестве помощника по хозяйству у сестры моей матери Ирины Сергеевны. Муж тёти Илларион находился на Русско-Германском фронте 1 ой мировой войны. В мои обязанности входило пасти лошадей, закладывать скоту сено и чистить сарай от навоза. В сенокосную пору вместе с косарями я четырнадцатилетний мальчуган, пыжился изо всех сил, чтобы не отставать от опытных и натренированных старых косарей, запястья рук ломило до боли...Осенью того года фронт продвигался на восток. С запада шли непрерывными колонами повозки с беженцами. Слышна была артиллерийская канонада.
Жители нашего села готовились покидать свои насиженные места в случае приближения фронта и соответствующего расположения властей...В подготовку к эвакуации входило: постройка на повозке будки в виде шалаша и сушка сухарей. Отец мой повозку сделал на цыганский лад, а мама насушила несколько мешков сухарей из ржаного хлеба. В ожидании эвакуации я со своим товарищем Максимом строили план-Остаться в селе, спрятаться в большом дупле старой груши в помещичьем саду, чтобы оттуда наблюдать за ходом боевых действий и посмотреть на Германцев и Австрияков! Но фронт стабилизировался, и эвакуация отпала сама по себе, так что не пришлось воспользоваться дуплом в старой груше! Наивно!
Осенью 1916 года начался заключительный год моей учёбы в Миропольском земском училище. Учился я средне. Любимым моим предметом была География, за которую я всегда получал пятёрки, на втором месте чистописание-четвёрки, по арифметике и в последующем за математику, геометрию тянул на тройки и страшно не любил историю из-за необходимости заучивать хронологические даты.
По своим способностям я мог бы учиться на отлично, но предоставленный сам себе, без контроля родителей из-за особо развитого любопытства ко всему неизвестному и неизведанному, я часто пропускал уроки и с подобными мне товарищами вместо школы, уходили в лес гонять белок и на реку Случь в районе м. Барановичи карабкаться по крутым скалистым берегам. Как-то я узнал, что через реку Случь в районе м. Барановичи в 20 км севернее Мирополя есть паромная переправа. Не имея представления, что из себя представляет паром, мы с товарищами решили вместо уроков пойти посмотреть, что это такое, этот самый паром. В один из субботних дней, когда после школы нужно было идти домой в своё село, мы двинулись в Барановичи на паромную переправу.
В этот день отец мой повстречал моего товарищ Евдокима, который шёл из школы домой спросил его, а где мой Владимир? А тот не зная, что мы ушли на паромную экскурсию ответил, что Владимира сегодня в школе не было. Отец заподозрил, что тут что-то неладное! Мы с товарищем не рассчитали расстояние до парома и хотя обратно почти пол дороги бежали, так как наступила темнота, но пришли домой поздно вечером.
Встретив меня, отец задал вопрос - Где ты был и чего так поздно пришёл? - Я ответил, что оставили в школе делать уборку и потому так поздно пришёл.
Отец ничего не сказав вышел. Смотрю он входит и держит в руках верёвку и вид у него возбуждённый...Почувствовав не ладное я приготовился бежать, но тут на меня посыпался град ударов с приговариванием- ах...так ты будешь меня обманывать. Из-под ударов я шмыгнул под скамейку, на которой сидел и большая часть ударов приходилась уже не по мне, а по скамейке. Успокоившись, отец вытащил меня из-под скамейки и потребовал рассказать, где я был и что я делал?
Я, рыдая рассказал отцу всю правду, всё на чистоту. Отец заявил, что бил меня не за то, что я ходил смотреть паром, а за то, что я соврал—сказал неправду....
Своим несознательным отношением к учёбе, баловство, любознательность, направленная на пропуск уроков, я многое упускал и в последующем мне трудно было наверстывать, когда встал на самостоятельный, сознательный путь жизни.
 
Молодость.
Летом 1917 года начались поиски устройства меня на работу, как грамотного в те времена молодого человека. Об этом всё время хлопотала моя мама.
 В результате этих хлопот, видимо не без взятки, меня приняли в ученики на телеграфиста на ж.д. станции Печановка в * км от нашего села. До поступления в ученики я, лето проработал за прилавком—продавцом в сельском кооперативном магазине. Осенью 1917 г. у соседки Агафьи Власовны родился сын и не знаю почему, матери и отцу новорожденного захотелось взять меня за кума- крестного отца новорожденного.
Я воспринял это вместо радости, как большого ко мне уважения со стороны соседей, с большим нежеланием и стыдом.
В день, когда нужно было вместе с кумой нести ребёнка на крещение к священнику, я сбежал из деревни и не появлялся сутки домой за что меня очень журили – стыдили.
Через два года соседка опять родила мальчика и всё-таки уговорила меня и выполнил обязанности кума. Кумой была симпатичная девушка Мария и видимо это сыграло определённую роль, что я дал согласие.
Церемония эта заключалась в том, что мы втроём я Кум, Мария-Кума и повивальная бабка принесли новорождённого к священнику, который прочитал молитву-» Верую в единого бога »...окропил младенца, дал ему имя Соловей, после чего мы с кумой на вечеринке (кристинах) сидели среди гостей на почётном месте как жених и невеста.
Учёба на телеграфиста меня очень заинтересовала и в течении 6 месяцев я овладел этой специальностью изучил аппарат Морзе и работу на нём по азбуке Морзе. Сдав экзамен, получил звание кандидата в телеграфисты до получения должности.
Но наступили тяжёлые времена междувластия. После временного правительства, Октябрьская революция, Немецкая оккупация1918 года и гетман Скоропадский, Петлюра, Белополяки и только с приходом Советской власти в 1920 году я получил должность телеграфиста на станции Коростень юго-западной железной дороги.
В период междувластия на правобережной Украине 1918-1920 годы жил я в своём селе и помогал отцу по хозяйству, так как земли стало по 1га на душу после раздела земли помещиков. Была у меня попытка закончить высшее начальное училище, которое было организованно в НовоМирополе. Поступил я в третий класс этого училища вместе со своим товарищем Тимофеем Захаровичем Беркутом из села Булдычев осенью1918 года. Учёбы шла успешно, но платить за обучение не было средств. Кроме того, преподаватель математики и физики Горбатюк начал вымогать из нас подарки в виде курей и гусей. Мой товарищ Тимофей однажды принёс курицу и отдал Горбатюку, которую поймал у соседа, когда шёл в училище. Я рассказал об этом маме, что учитель требует, кроме платы за учёбу, чтобы ему приносили по субботам курей или гусей. Выхода из этого не было и конце 1918года мы с Беркутом бросили учёбу надеясь получить должность телеграфистов. Но сменилась власть. Изгнали немцев, а вместе с ними и Гетмана. На правобережье Украины властвовал Петлюра (украинский националист). Зимой1918-1919 гг крестьяне начали самовольно бесплатно заготовлять и вывозить на строительство домов материалы из бывших помещичьих лесов.
В это время отец со своей семьёй жил в одной половине дома бывшей корчмы Дорфмана, который продал её моему отцу. Свой дом, купленный ранее в рассрочку, отец продал так как при нём был слишком маленький участок земли.
Возникла необходимость в строительстве нового дома, и мы со старшим братом Никифором и мамой начали уговаривать отца на то чтобы по примеру других сельчан приступить к заготовке лесоматериалов.
Отец долго сопротивлялся этому, заявляя, что лес- это чужая собственность и самовольная порубка равноценна воровству, и потому он в этом участия принимать не будет так как это большой грех, а вы как хотите. Пользуясь таким неопределённым разрешением, мы с братом Никифором за зиму1918-1919 гг заготовили и завезли во двор добротного отборного лесоматериала из расчёта на постройку дома. С весны 1919 г втроём отец брат и я приступили к строительству дома, которое закончили в 1920 году.
В период строительства дома я освоил специальности: плотника, столяра, и пильщика досок продольной пилой, отец направлял пилу сверху, а я с рассвета до темноты тянул её вниз, что дало мне большую физическую закалку наравне с другими сельхозработами: пахать, косить, молотить и тд и тп.. В качестве столяра я делал: оконные рамы, топчаны (вроде деревянной скамейки с перилами) и ульи для пчёл.
В период строительства в нашей деревне часто происходили боевые схватки Красной Армии с Белополяками, так как наша деревня-село Малая Казарка находилась между двумя линиями фронта: На западе по реке Случь Белополяки, а на востоке позиции красных. Село наше подвергалось обстрелам со стороны поляков, в результате чего бывали убитые и раненые среди населения. Красные по селу огня не вели и по этой лишь причине симпатии населения были целиком на стороне Красных.
Мне пришлось принимать маленькое участие в гражданской войне в качестве ездового по перевозке красноармейцев на подводах из нашего на другой участок фронта. В ряды армии меня не взяли, так как я ещё не дорос до призывного возраста и состоял на особом железнодорожном учёте, не подлежащем призыву на военную службу. С установлением Советской власти в 1920 году после изгнания белополяков в декабре я явился в управление юго-западной жд г. Киева для получения должности телеграфиста. После соответствующей проверки меня назначили телеграфистом на станцию Коростень.
Начался новый этап в моей жизни с 18 летнего возраста, на самостоятельном пути. Моей мечтой было пройти служебный путь: телеграфист, дежурный по станции и Начальник железнодорожной станции. В то время начальники жс были как правило из телеграфистов. (Без умения работать на телеграфном аппарате ни дежурный по станции, ни начальник станции не могли выполнять свои служебные обязанности.)
В то тяжёлое время-1921 г.-разруха и голод после гражданской войны пришлось пережить очень тяжёлое время. Свою службу телеграфисты несли в четыре смены по 6 часов. Зарплата начислялась несколько тысяч рублей в месяц которых хватало, чтобы прожить впроголодь дней пять.
Чтобы облегчить положение жд служащим выдавались провизионные билеты, по которым обладатель этого билета имел право бесплатного проезда и провоза продовольственных продуктов. Чтобы обеспечить себя прожиточным миниумом, телеграфисты договаривались между собой и по очереди дежурили не в четыре, а в две смены по две недели в месяц. Когда за меня две недели дежурил товарищ, я в это время промышлял--спекулировал, меняя разные продукты, чтобы было за что жить и заменить своего товарища на две недели на те же цели...
Начиналось это так. В районе Коростеня было дешёвое масло. Купив пять кг масла менял его на 10-15 кг сахара.  Выменяв 30 пудов ржи в районе ст. Казятин-Житомир. С сахаром ехал на юг в район Одессы, где за 3-5 кг сахара получал пуд соли. Соль привозил на родину в село М. Казарка и менял на зерно(рожь). За 2 кг соли пуд ржи. Выменяв 3-4 пуда ржи, отвозил её в Киев на базар и выручал200-300 миллиона рублей! Как видите в 1921 году я был миллионером!!!В то время пара сапог стоила 100 миллионов. Это был один из вариантов оборота за двухнедельную поездку. При этом приходилось недосыпать, носить на себе3-4 пуда соли от станции Печановка или станции Н. Мирополь до с. М. Казарка, что составляло 8-10 км. Переезд по железной дороге большей частью осуществлялся на тормозных площадках или на крыше или тендере паровоза товарных поездов.
Моим помощником и вдохновителем в этом бизнесе была моя мама Наталья Сергеевна, которая осуществляла в деревне главную операцию- обмен соли на зерно, или обмена зерна мануфактуры, платков, юбок, которые я привозил из Киева.
Бывали в этом деле и тяжёлые неудачи. Одну из поездок осуществлял я один без товарища. Выменяв три пуда соли и возвращаясь домой на одной из станций в районе ст. Жмеринка познакомился с молодым человеком моего возраста, который согласился со мной ехать до ст. Жмеринка. Поезд по неизвестной причине долго стоял на запасных путях. Я НЕ спал двое суток и предложил своему знакомому подежурить пока я немного вздремну. Это было в субботу накануне праздника Пасхи. Дул сильный ветер. С наветренной стороны я поставил свой мешок с солью, свернулся калачиком и уснул мертвецким сном. Проснулся я от пробиравшего меня холода-дул сильный ветер так как не оказалось на площадке ни «товарища», ни мешка с солью. В карманах ни копейки и хлеба, ни крошки.
Утром в воскресенье на пасху приехал на станцию Казятин-голодный, простуженный. Зашёл в зал пассажирский станции, где оказалось много разных пассажиров. Многие из них разложили обильные пасхальные завтраки, крашенные яички, украинская колбаса, куличи и прочее. Люди завтракают у меня слюнки текут. Хожу я, смотрю и думаю...Что делать? Просить? Стыдно...Я прилично одет в форме железнодорожного телеграфиста. Украсть что-нибудь, ещё больше стыда и позора если попадусь и начнут бить вора!
Чтобы не так краснеть и стыдиться, решил идти в местечко, прилегающее к жд. станции и попросить у кого-нибудь покушать. Иду возле одного из домов железнодорожников, стоит дородная пухлая дама. Подхожу к ней поздоровавшись -Христос воскресе- объяснив своё положение, что меня обокрали, я голоден и нельзя ли чего-нибудь покушать и в ответ-Знаем мы таких жуликов, проходи дальше, а то позову милицию-. Да подумал я действительна верна пословица- Сытый голодного не разумеет- и удивился, неужели я так похож на жулика? Пошёл дальше по населённому пункту и прикидываю в какой из домов зайти? Слышу в одном из домов раздаются песни, мужчина средних лет у колодца с журавлём набирает воду. Подошёл я к нему и также поприветствовал-Христос Воскрес - и объяснил своё положение. Неизвестный мне крестьянин, тут же выразив мне сочувствие пригласил меня в дом, заявив своей жене принимай и накорми гостя-. На столе было всего полно в изобилии плюс самогонка. Хорошо меня покормили и дали на дорогу колбасы, куличей и яичек. Очень жаль, что я не знаю ни имён, ни фамилии этих добрых людей.
На второй день таки приехал я в своё село домой. Мама моя была очень огорчена постигшем меня горем и сильно жалела о том, что у меня украли мешок (не соль) сшитый ею для меня из хорошей новой домотканой скатерти. Снабдила меня мама продуктами: хлебом салом, мукой, крупой, горохом и не показавшись в селе знакомым, я уехал на службу ст. Коростень на третий день пасхи.
Но как говорят, где тонко там и рвётся. Следуя на товарном поезде, не доезжая ст. Чуднов-Волынский произошёл разрыв состава и оторвавшиеся вагоны набегали на головной состав-грозило крушение. Пассажиры начали на ходу спрыгивать с поезда, и я последовал их примеру. Раньше, чем спрыгнуть пришлось сбросить мешок с продуктами, который разорвался и всё содержимое в нём рассыпалось и смешалось с песком и щебнем. Кое какие остатки продуктов собрал, но их не хватило не чтобы прожить две недели пока подойдёт моя очередь на следующую поездку. Пришлось изрядно голодать и кое как пережить за счёт помощи хозяйки, у которой я жил на квартире. Много испытаний пришлось пережить за период службы в должности телеграфиста. Если бы не помощь мамы, то не представляю, как бы я сводил концы с концами своего прожиточного минимума.
В удачные поездки, за ту помощь, которую мне оказывали отец и мать, они вознаграждались теми же продуктами: солью и зерном. Помощь отца выражалась лишь только в том, что он давал лошадь для перевозки зерна из села на станцию, и не препятствовал нашим с мамой коммерческим делам, за исключением одного случая.
Задумал я подработать на показе кинофильма в нашем селе. Для этой цели взял у знакомого узкоплёночный переносной киноаппарат французской фирмы-Петух- и приехал летом 1922 г. со станции Казатин в наше село.
До того, в нашем селе никто кино никогда не видел. Раньше, чем организовать кино возле нашей школы, вечером, когда наступит темнота, я предложил показать фильм в комнате нашего дома для всей нашей семьи. Мама об этом намерении сказала отцу. В ответ на это отец предупредил маму-Скажи Владимиру, что если он вздумает показывать, как сатана затуманивает людям глаза, то я возьму топор и порубаю ему ту машину, в которой сидит чёрт!!-.
Конечно, после такого предупреждения, я отказался от своей затеи, взял кинопроектор и пошёл к школе, где и продемонстрировал первый фильм в нашей деревне в качестве рекламы бесплатно для всех желающих.
Реагировали сельчане, впервые увидевшие на экране море и большие волны, ж.д. поезд мчавшийся с экрана на них трудно описать...Люди с диким криком и ужасом шарахались в сторону от экрана, убегали от поезда как бы не наехал на них. Как дикари из джунглей вызывали ужас у одних восторг у других от увиденного.
Реклама удалась. На следующий день, когда было организованно кино за плату в закрытом помещении, для всех желающих не хватило места.
Со станции Коростень далековато мне было ездить домой поэтому в 1922 году я начал ходатайствовать о переводе меня на станцию Казятин. Долго меня не переводили, а лишь обещали. В этом деле опять- таки меня надоумила Мама. Она приготовила килограмма три головку домашнего сливочного масла и предложила мне, чтобы я его передал от её имени это масло как подарок жене заведующего телеграфом ст. Коростень. После осуществления этой операции я вскоре был переведен на ст. Казятин. Получилось –не помажешь не поедешь! -
Кроме служебного времени и поездок провизионных, было у меня и свободное время, в которое я проводил свой досуг. Из этого времени больше всего у меня занимало обучение игры на гитаре, скрипке и игре в шахматы.
Скрипку я купил у одного мальчугана еврея и пытался научиться играть самостоятельно на слух. Кое-что в виде польки, гопака получалось, но видимо так резало посторонний слух, что соседи протестовали, когда я – пиликал - и я вынужден был скрипку продать.
Купил гитару, на которой меня обучала одна 25 летняя Тамара, соседка по квартире-жена железнодорожного весовщика. Я успешно овладевал игрой на гитаре, вторил под балалайки и мандолины. Приезжая в своё село с гитарой играя на ней и подпевая песни—Когда я на почте служил ямщиком—и другие пользовался большим авторитетом у девушек т. к. это тоже было в диковинку—первая гитара и гитарист в нашем селе.
В последствии оказалось, что моя учительница Тамара учила меня играть на гитаре в надежде получить от меня взаимность на её любовь ко мне. Она предлагала мне жить с ней, когда муж уезжает в командировку, но я – олух царя небесного-по своим убеждениям и нраву отверг её притязания на меня по той причине, что не представлял себе, как можно допустить жить с чужой женой? Позор!
В бога я не верил ещё с тех пор, как выпивал причастие, когда меня пытались сделать пономарём и наблюдал, как поп обманывал всех устрашая, что грех кушать в пост мясо, а сам это делал.
В шахматы учила меня соседка-жена Архипа Лушка по добрососедски, без всяких намёков на ухаживания
 
 
 
 КУРСАНТ 4й КИЕВСКОЙ АРТШКОЛЫ-КАШ.
Летом 1923г. приехал в гости к бабушке, где я находился на квартире на ст. Казятин курсант Киевской артиллерийской школы (КАШ) Юра Бажанов с которым мы познакомились, и он предложил мне и моим товарищам Андрею Романчуку и Семёну Годунову (оба из соседнего села Большие Козары) поступить в 4ю КАШ. До этого мы готовились поступать на курсы дежурных по станции. Предложение Бажанова нам понравилось, и мы втроём начали готовиться к вступительным экзаменам в 4-ю КАШ. В августе 1923г. сдали экзамены в Киеве и с первого сентября нас троих зачислили в подготовительный класс арт. школы. Кроме подготовительного, нужно было пройти ещё первый, второй и третий курсы, всего четырёхлетнее обучение. На подготовительном курсе, кроме общевоенных дисциплин: уставы, строевая, физическая подготовка, главной задачей было дать нам общеобразовательную подготовку за полный курс среднего образования. В нашу обязанность входило кроме учёбы, ежедневный уход за лошадьми, чистка картошки и строительство зданий в качестве подсобных рабочих.
Если в школьные годы, будучи юношей я много упускал по разным причинам о которых уже сказано, то с первых дней учёбы в КАШ, я вкладывал все свои старания в учёбу, не поддавался никак соблазнам товарищей, не то что не ходил в самоволку, но и не использовал на гулянки время, когда предоставляли увольнение в город, а почти всё своё свободное время отдавал учёбе. Все четыре года отличником. Досуг свой проводил в пришкольном клубе участвуя в школьном хоровом кружке и являясь старшиной этого кружка.
Пытался научиться играть на пианино, но через месяц учёбы, клубный совет закрыл этот кружок, как» ненужное мещанское дело для красных командиров»
За четыре года учёбы в 4й.КАШ, я имел только одно взыскание на первом году службы за то, что при заправке кровати, не в ту сторон звездой положил шлем т.е. не к выходу, а наоборот.
В младшем классе выполнял обязанности ездового, среднего уноса артиллерийской упряжки и дважды чуть не поплатился жизнью.
В первом случае, при езде галопом, моя лошадь споткнулась, и я упал на постромки между передним и средним уносами, но не попал под ноги лошадей и колёса передка зарядного ящика со снарядами т.к. будучи хорошо физически развитым, взялся за постромки и спрыгнул в сторону.
Во втором случае, впереди стоящая лошадь, при подходе к водопою, сильно ударила меня задними ногами в область мочевого пузыря, так что меня отнесли в лазарет без сознания. Обошлось всё благополучно для меня только потому, что утром в тот день сняли у лошади подковы и до водопоя не успели подковать и удар был нанесён плоским копытом.
В среднем классе я выполнял обязанности младшего командира отделения разведки и прошёл стажировку старшины арт. Батареи в 25 Чапаевской дивизии в лагерях под Кременчугом. Во время этой стажировки мне впервые пришлось проводить политзанятия с солдатами переменного состава, робел я перед ними т.к. все они были старше меня и в политике видимо разбирались лучше меня. Весной 1927 года, когда я был в выпускном старшем классе, в 4-й КАШ проходил отбор20 курсантов отличников на переквалификацию из артиллеристов полевой артиллерии на артиллеристов зенитчиков. В число двадцати попали я и мои товарищи Андрей и Семён.
Нас в Мае месяце 1927 года отправили на курсы усовершенствования командного состава зенитной артиллерии КУКЗА при Севастопольском зенитно- артиллерийском училище. Перед отправкой в Севастополь прошли конно-спортивные состязания по преодолению препятствий и боя с султанчиками со шпагами на лошадях. Выиграла команда, в которой я участвовал и сбил султанчики у двух противников. По преодолению препятствий я занял первое место и получил первый приз-жетон из рук замечательного всеми любимого начальника училища-т. Кронеберга.
Жаль было расставаться с училищем, где я провёл незабываемые свои лучшие годы и с командиром батареи Лисицким, командиром взвода Пошкусом и другими являвшимися образцовым примером подтянутости, культуры, внимания, требовательности и справедливости. Хотелось быть во всём похожим на них.
В Альшат-Таманском лагере в Крыму за лето 1927 года мы изучили зенитное дело, провели зенитные стрельбы и сдали экзамены. В августе того же года нашу группу 20 человек в числе 120 выпускников училища приказом М.О. назначили командирами взводов.
Из 120 выпускников я был десятым, что давало право выбора места службы в одном из городов нашей необъятной Родины. Мы с товарищами Андреем и Семёном договорились поехать в один город Витебск, куда прибыли после месячного отпуска и получили назначения в разные батареи 72 отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона к-р т. Мах. Я попал командиром учебного взвода учебной батареи, которой командовал замечательный человек, командир, воспитатель- Пётр Березин.
 
ЗРЕЛОСТЬ.
И так вступил я на самостоятельный жизненный путь, посвятил свою жизнь службе в Рабоче-крестьянской Красной Армии—защите мирного труда Советского народа. За четырёхлетнюю учёбу в 4 КАШ, в кровь и плоть вошло мне дисциплинированность, повиновение начальникам, исполнительность, Любовь и преданность своей социалистической Родине, забота о своих подчинённых и высокая требовательность к ним.
Всего себя от подъёма до отбоя, я отдавал службе, воспитанию подчинённых из которых нужно было за год подготовить младших командиров (командиров орудий, командиров дальномерных отделений и связи).  Солдаты моего учебного взвода слушались меня, и мы успешно овладевали необходимыми военными знаниями. Во внеурочное время занимались общеобразовательными дисциплинами, самодеятельностью и песнями.
Сам я во взводе был запевалой и на строевых смотрах мы занимали первые места как по строевой, так и по песням. На вечерних прогулках, проходя по улице Канатной, с песнями, нас Витебляне сопровождали аплодисментами.
Жил я на частной квартире у железнодорожного машиниста гражданина Ворошнина Ивана, у которого был свой особняк из пяти комнат, жена, сын Иван и замужняя дочь Ефросинья Ивановна(Фруза). За жильё и питание и стирку платил хозяйке в месяц 25 рублей и свой продовольственный паёк. Это составляло 75% моей зарплаты. На оставшуюся зарплату их 3х месячной экономии, впервые купил себе часы, старые швейцарской марки за 35 рублей. Мои товарищи земляки Семён Годунов и Андрей Романчук, женились на родных сёстрах киевлянках сразу по окончанию училища. Я же ходил в старых холостяках. Холостяковал я и ни за кем не ухаживал по той причине, что был разочарован в верности женщин, потерял к ним какое-то ни было доверие.
Первое чувство юношеское, чистой платонической любви было у меня ещё со школьной скамьи к односельчанке Ане, с которой мы объяснялись и клялись в любви друг к другу. Мы с ней условились пожениться, когда я закончу училище, стану на самостоятельный жизненный путь и смогу содержать семью. Аня не была красивой, но мне казалось, что лучше и красивее её нет девушки на свете. Подогревало во мне это чувство то, что она пользовалась очень большим успехом у парней и с 16 летнего возраста к ней засылали сватов по несколько раз в год из окружных сёл.
Отец её был первым хозяином на селе, большой расторопный и умный труженик, который при сплошной коллективизации был раскулачен, так как имел молотилку и саморезку (сичкарню) и по этой причине попал в число кулацких элементов. Если считать, что в нашем очень бедном он был самым богатым, то конечно, первое раскулачивание выпало на него и с точки зрения социально-политической это было неминуемо.
В период учёбы в 4КАШ мы с Аней переписывались до 1925 года, но приезжая на каникулы в деревню я замечал, что она при проведении игр больше пыталась к встрече с сыном попа Иларионом, чем со мной, хотя при объяснениях отрицала измену и подтверждала то о чём условились- ждать меня. Однако скоро переписка оборвалась, и я узнал от брата, что Аня вышла замуж за Ларчика сына попа.
Это событие нанесло мне большую моральную травму, я ненавидел женщин, окунулся в учёбу, не ухаживал ни за кем и грубо отвергал попытки девушек вызвать к ним свою симпатию.
Есть пословица, по которой говорят - Что ни делается всё к лучшему-. Примечательно к случаю с изменой Ани получилось это так, как сказано в пословице. Наши с ней платонические отношения и та первая непонятная любовь, остались в воспоминаниях как сон. Время всё изгладило.
Потерпев неудачу с Аней, я стал очень осторожен в отношениях с женщинами и только потому не попал в сети, которые были расставлены мне дамочкой Фрузой дочерью хозяина, где я был на квартире в Витебске.
Фруза была моим однолетком. Она в 1917 году в пятнадцатилетнем возрасте сбежала от родителей с
офицером царской армии и жила с ним в
Ленинграде. Только в январе 1928 года её родители простили ей этот поступок и разрешили приехать и погостить у них. Когда я с ней познакомился, то она со слезами на глазах рассказала мне о своей жизни, о том, что муж ей изменяет, бьёт, что она его не любит и не вернётся к нему так как встретив меня полюбила по настоящему, и через некоторое время предложила пойти в загс и зарегистрироваться так как хочет быть моей женой. Фруза была умной женщиной и интересной. Мне было приятно проводить свой досуг, мы ходили с ней в кино и театр. Единственный недостаток у неё был длинный нос. Однажды идя с ней по улице дошло до моих ушей из открытого окна такое восклицание-Мама-Мама смотри, какой красивый командир и какая у него жена с длинным носом! -. Чтобы доказать мне свою любовь, она интересовалась, что мне не нравится у неё. Я был откровенен и сказал, что мне не нравится, что она курит. В ответ на это она бросила в печку все свои принадлежности для изготовления папирос и остатки папирос. Когда я ей сказал, что мне не нравится, как она ходит и спит с собачкой, что это барские замашки, так она на следующий день вызвала вет. врача и отравила свою беленькую комнатную собачку.
Находясь в лагерях летом 1928 года я получал от Фрузы письма в которых она писала о том, что скучает по мне и приглашала чтобы я навестил её, но заранее известил о приезде.
Такое условие меня насторожило, и я в один из субботних вечеров поехал из лагеря в Витебск с таким расчётом, чтобы прибыть вечером без предупреждения, чтобы проверить как она без меня проводит время. Было около 23-00, подхожу к дому, в квартире темно. Захожу в сад и вдруг слышу шорох и вздохи в беседке. Сняв сапоги, на цыпочках приближаюсь к беседке. На перилах беседки лежит фуражка лётчика, а в беседке на полу в объятиях лётчика Фруза. Хотел было спугнуть их, но тут же решил, что не стоит им мешать, пусть наслаждаются. Так же тихонько я удалился и не пошёл в квартиру, а вернулся на вокзал и уехал в лагерь. Летом 1928 года до конца лагерных сборов меня перевели из Витебска в Смоленск в 98й зенитно-артиллерийский полк. Уезжая из лагерей в Смоленск заехал в Витебск, рассчитался с хозяйкой, забрал свой холостяцкий чемоданчик и на этом кончились наши отношения с Фрузой. Из расставленных мне сетей я ускользнул.
Такой успешной развязке и неудачной попыткой Фрузы жениться на мне видимо содействовало и то, что мне нравилась девушка Маня Людвинская с которой мы познакомились осенью 1927 года и вели переписку.
5. Я ещё жених 1928год.

6. Маня с подругой18 лет.
Знакомство наше с Марией Михайловной произошло при таких обстоятельствах. Вовремя после выпускного отпуска я гостил у своих товарищей Семёна и Андрея в селе Б Козары. Оба они приехали из Киева с жёнами. Их родные начали меня спрашивать почему я не женат до сих пор? Я отвечал, что у меня нет невесты и не на ком жениться. Познакомьте говорю с хорошей девочкой, которая бы мне понравилась, а я ей то не будет остановки со свадьбой. Тут же сестра Семёна Евдокия снимает со стены фотографию церковного хора из местечка Романова, на которой много певчих девушек, и говорит- выбирайте какая понравится будем знакомить. Я ткнул пальцем и показал на Марию Михайловну Людвинскую. Она сидела перед передним рядом аккуратно причёсанная в белом платье. Оказалось, что она живёт по соседству с сестрой Андрея моего товарища, а её отец Михаил Миронович пчеловод и продаёт медовый напиток. Не откладывая, мы с Андреем пошли к его сестре (это всего в трёх км от села Б. Козары), а от сестры зашли к Людвинским, под видом купить медового напитка. Главная цель была посмотреть Маню. Зашли. В доме встретили нас приветливо Христина Ефимовна-мама Мани и Михаил Миронович - отец. Маня, одетая по-домашнему занимается уборкой кухни. Понравилась. Выпили очень вкусного мёду. Узнали, когда Маня будет в кино и разошлись. Следующая встреча была, когда вышли из кинотеатра на стекольном заводе. По дороге домой обменялись некоторыми словами. Помнится, я задавал вопрос - Почему луна не из чугуна? - и разъяснил, что на Луну не хватило бы чугуну! Заходили ещё пить медовый напиток. Маня и её родители почувствовали во мне жениха, но я в тот момент не делал никаких объяснений и предложений так как считал, это не серьёзным и недопустимым легкомыслием. Лучше поживём увидим подумал я. В сентябре 1928 года поехал в очередной отпуск с намерением жениться на Мане, если что-либо не помешает.
Приехал домой и объявил о своём намерении родителям. Моя мама под видом поиска ткача, чтобы отдать соткать полотно, зашла к Людвинским, познакомилась, увидела невестку, которая ей понравилась, открылась, что она мама Володи, попросила фотокарточку с Мани и показала отцу. Отец и мама одобрили мой выбор. Но нужно было преодолеть ещё одно препятствие. У Мани оказался ухажёр-Иван Колесник, которого все считали её женихом. Вот — вот намечалась помолвка (сватание). При встрече с Маней мы объяснились, она дала согласие быть моей женой. Об этом мы тут же во время ужина за столом объявили её родным, и я просил их согласия.
Родители Мани не возражали, но мама поставила условие-обязательно венчаться в церкви. Мне пришлось убедить её, что т.к. я не верю в бога и являюсь командиром, то венчание скомпрометирует меня. С моим доводами согласились, после чего, первого октября по старому стилю мы зарегистрировались и отпраздновали свадьбу- один день у родителей Мани, а другой день у моих родителей в селе М. Козарка по соседству в 11км.
7. Семья Мани: Катя, Христина Ефимовна, Михаил Миронович, Нина, Гриша, Маня и Я.
5Семья Мани: Катя, Христина Ефимовна, Михаил Миронович, Нина, Гриша, Маня и Я.
Началась новая интересная семейная жизнь. У меня ничего не было, кроме того, что на мне военного обмундирования и то шинель с потёртыми карманами. Маня получила необходимое для девушки приданное. Собрали мы свои чемоданчики и через несколько дней после свадьбы уехали в Смоленск к моему новому месту службы.
На окраине Смоленска в деревне Чернушки еле нашли себе частную квартиру. Хозяева отгородили нам шкафом в общей комнате угол, в котором кроватью нам служил деревянный щит на козлах, а вместо стола чемодан, застланный скатертью. Под полом гулял ветер и прятались собаки. Так начали мы свою семейную жизнь. Прожили Зиму. В лето 1929 года выехали в лагерь Дретунь, где прожили в деревянном сарайчике. По возращению из лагеря нам предоставили комнату в общей квартире, где кроме нас жил командир батареи т. Муров с женой и детьми, и офицер т. Кулешёв с женой. Несмотря на общую кухню жили очень дружно, и никто в то время не претендовал на отдельную квартиру и об этом даже и не думали. В октябре 1929 года я получил повышение по службе с командира взвода на помощника командира батареи, а в ноябре того же года во внеочередном порядке был назначен командиром батареи совершенно не ожидая этого.
Служба у меня шла очень удачно. Я любил своих подчинённых и начальников и чувствовал от них взаимность. Причиной этому было очевидно то, что я всегда отдавал себя службе. Я никогда не думал о том, как бы получить высшую должность, а все свои мысли направлял на то, как мне со своими подчинёнными лучше выполнить учебные задачи, провести отлично стрельбы, и занять первое место в полку.
Дело своё зенитно- артиллерийское знал в совершенстве и мог лично, каждому подчинённому любой специальности, показать, как нужно выполнять его обязанности т.е. соблюдал правило-Делай как я-.Кроме обязанностей командира батареи по совместительству выполнял обязанности-начальника физической подготовки полка, руководил хоровым и гимнастическим кружками при полковом клубе, участвовал в драм кружке, стрелковом кружке.
Культурный досуг разделяла и проводила со мной-мой замечательный друг-жена Мария Михайловна. Она участвовала в руководимом мной хоре и была лучшей в партии альтов. Все заботы по домашнему хозяйству и уюту она вела блестяще.
В 1930 году осенью, батарею которой я командовал выделили от Белорусского военного округа для участия в больших Киевских маневрах.
Погрузив личный состав и материальную часть в . д. Эшелон и получив на руки документы о том, что бы местные органы власти предоставляли мне средства передвижения батареи, я убыл из Смоленска на станцию Бахмач в распоряжение военного коменданта ж.д. ст. Бахмач с задачей ПВО ж.. узла Бахмач..
Для перевозки материальной части имущества батареи на выбранную огневую позицию местный горисполком выделил необходимое количество подвод на волах и лошадях.
После двухнедельной обороны ж. д. узла батарея получила задачу прибыть по ж. д. в г. Киев и оборонять аэродром Жуляны. В Киеве горисполком предоставил нам грузовые автомашины на которых мы впервые перевозили свою матчасть. За успешное выполнение задач на Киевских маневрах батарея получила благодарность в приказе наркома обороны т. Ворошилова. Оказывается, на нашей батарее был проведен опыт возможности производства маневра зенитной батареи на полустационарных установках. Зенитное 76мм орудие в разобранном виде перевозилось в деревянных корытах, а на позиции устанавливалось на восьми деревянных брусьях, закапываемых в землю крест на крест и скреплённые двумя чугунными плитами на болтах с гайками.     В 1931 году осенью моя батарея была направлена в Гомель для ПВО ж. д. моста через реку Сож. В том же году в Гомеле началось формирование 4ого полка ПВО в состав которого вошла и моя батарея, а я был назначен командиром учебной батареи.
Квартир для семей командиров не было, и мы с Марией Михайловной жили на трёх частных квартирах пока не получили в 1932 году комнату в общей квартире, построенного для полка деревянного дома. Как и раньше служба у меня шла хорошо и в должности я повышался вне очередным порядком.
20 июля 1932 года принесло нам с Марией Михайловной большую радость-у нас родился первенец-СЫН. Назвали мы его Леонидом-первый слог от слова Ленин. Рос он очень неспокойным-крикливым мальчиком...Был такой случай, что он вывалился из кроватки кричит. А мы с Марией по очереди качаем пустую кроватку и диву даёмся чего он кричит и не успокаивается.

10. 1934 год.Прм.нач.4бригады ПВО по боевой подготовке

Летнее время мы втроём вместе с полком выезжали в лагерь и жили там три семьи в одной комнате в фанерных коробках-домиках 2 на три метра.
Однажды, выезжая из лагеря в Крупках на грузовой автомашине, Маня с Лёней сидели в кабине рядом с шофёром, а я стоял на подножке и забавлял малыша просунув в окно голову. Водитель выводил машину на дорогу в притык между двух сосен и меня прижало к кузову так, что я был бы раздавлен если б сосна была толстой, а она оказалась по толщине такой, что согнулась, и я остался жив, хотя бока болели долго.
1933 г.4й полк ПВО вошёл в состав 4й бригады ПВО. Бригадой командовал замечательный командир Павел Иосфович Грудяев. Командиром полка был т.Поляков. Чудесный товарищ и старший начальник был нач. Штаба Банных. Меня в то время назначили помощником начальника отдела боевой подготовки бригады, а начальником отдела был замечательный т. Дорощук выходец из офицеров царской армии. Он как непосредственный мой начальник давал мне полную самостоятельность и инициативу в моей работе по руководству зенитно-артиллерийской подготовкой. Тяжело мне было расставаться с учебной батареей с подчинёнными и привыкать к новой штабной работе. Никак не давалось мне штабное бумажное дело, и я стремился как можно больше находиться в частях бригады, в подразделениях, проводить их боевую подготовку и учить практическим делам.
В штабе бригады, в порядке командирской учёбы мы впервые приступили к изучению немецкого языка практической разговорной речи. Первые слова были Гут морген, ауфидерзейн и унзере штунде ист цу эндэ-.
Делом и мыслями я был полностью предан Социалистической Родине, но был беспартийным Большевиком.
Мне неоднократно задавали вопрос комиссар полка Ветлугин и политрук моей батарей Эпштейн, почему я не подаю заявление в партию? Моим ответом было—Разве плохо я выполняю свой служебный долг? На самом деле я в то время был не согласен с тем, что считался по социальному положению-служащий, поскольку вступил в армию с должности ж.д. телеграфист и мне как служащему несмотря на то что я кровный крестьянин и относился к службе лучше многих коммунистов, для вступления в партию должен был предоставить много рекомендующих с большим партийным стажем, не так как крестьянин не говоря же о рабочих. Кроме того, мне казалось, что вступление моё в партию будет расценено моими беспартийными товарищами и подчинёнными как цель к карьеризму. Забегу немного вперёд я вступил в партию в грозную пору смертельной опасности, нависшей над нашей Родиной в октябре 1941 года, когда немцы рвались к Москве, когда некоторые товарищи потеряли веру в нашу победу над фашистскими ордами. В то время я считал, что нельзя быть вне рядов нашей коммунистической партии т.е. вне авангарда—плестись в хвосте.
Самым тяжёлым годом в моей жизни в мирные годы был 1934й..Человек живёт и не знает откуда нагрянет на него беда, так в тот год и случилось со мной из-за упрямства и религиозного фанатизма моего отца Авксентия Ефимовича.
Как человек отец был исключительной честности, справедливости и трудолюбия. Верующий в существование господа бога до фанатизма. Будучи для деревни в те времена грамотеем одним из немногих окончивших сельскую церковно-приходскую
школу, перечитал многие церковные книги, а евангелие была его настольная книга и послания святых апостолов он цитировал на память. С детства непрерывно пел в церковном хоре и дошёл до умения управлять хором или заменять дьяка при похоронах и других церковных обрядах. Его жизненный девиз был - Без бога не до порога. Политическое кредо-всякая власть дана богом и ей нужно повиноваться. Советская власть дана богом в назидание им за их грехи. Ленин АНТИХРИСТ.
Все предписания, налоги выполнял беспрекословно в первую очередь, но ни на каких бумагах, квитанциях не расписывался-чтобы не продать душу Антихристу.
Он очень был доволен, когда я служил на железной дороге, а когда я приехал в отпуск курсантом РККА, то он сплюнул через плечо и заявил, что я продал душу чёрту, и я не его сын.
В деревне среди односельчан отец пользовался большим авторитетом, когда при царском правительстве жители нашего села вели тяжбу с помещиком за землю, то он сочинял и писал жалобы от общества на помещика в государственную думу. Его выбрали заседателем народного волостного суда.
Когда началась сплошная коллективизация сельского хозяйства в 1928 году то мы всей семьёй уговаривали отца вступить в колхоз, но он наотрез заявил-Вы делайте что хотите, а я помру таким каким был и в колхоз не пойду-. Старший мой брат Никифор жил уже отдельно и вступил в колхоз и был избран первым его председателем. Я принадлежащую мне часть хозяйства одну лошадь и сарай передал в колхоз, а отец с меньшими малолетними детьми продолжал вести своё единоличное хозяйство.
В 1934 году по планам нужно было завершить сплошную коллективизацию. Некоторые единоличники села заявили, если Авксентий пойдёт в колхоз, то и мы тоже пойдём. Тут то местные власти вместо того, чтобы решить вопрос сплошной коллективизацией, пошли по грубо неправильному пути. Они сочинили ложную характеристику на отца, как на «кулака», антисоветчика и контрреволюционера, хозяйство которого подлежит ликвидации, отец высылке в Сибирь, а три сына находящиеся в РККА: Я, Григорий и Андрей отозваны, как неправильно призванные в армию дети кулака контрреволюционера».
Обо всём этом я узнал из постановления райисполкома которое пришло в часть и мне дал его прочитать комиссар бригады Ветлугин потребовав одновременно объяснений от меня. Прежде всего я заявил т. Ветлугину; Не странным вам кажутся следующие обстоятельства:
Во-первых - неоднократные проверки мандатной комиссии, принимавшей меня в Киевскую артшколу и на протяжении 4х летней учёбы ни разу не обнаружившие, что отец мой кулак, антисоветчик и контрреволюционер?
Во-вторых - как это две призывных комиссии по призыву моих младших братьев в ряды армии тоже не обнаружили такого обмана?
Со всей ответственностью я заявил, что присланная на отца характеристика подтасованная ложь, сфабрикованная людьми, не знающими достоверных фактов, а ходатайство об отзыве сыновей политически неправильно и незаконно т. к. если бы даже отец стал таким каким его характеризовали, то дети за него не ответственны и должны продолжать службу.
Я попросил комиссара Ветлугина послать ко мне на Родину, для проверки политработника из полка или предоставить мне отпуск для поездки и разоблачения клеветников, загибщиков, искривляющих линию партии и законы советской власти.
Выводы из характеристики на отца о которых я упомянул обуславливались следующими описаниями:
Авксентий Ефимович Мартынюк был:
1.Эксплуататором-арендатором земель. Он действительно, как и все безземельные крестьяне арендовал в разные годы у помещика от трёх до пяти десятин земли и был эксплуатируемым помещиком, а не эксплуататором.
2.Имел винную лавку-странное обвинение винные лавки принадлежали государству-монополии в которых содержались за государственный счёт продавцы(сидельцы). В нашей деревне была такая винная лавка –магазин и когда её ремонтировали, то временно разместили вино в кладовой нашего дома откуда вёл торговлю государственный продавец, а по этой причине государственное монопольное вино водочное заведение приписали моему отцу в собственность.
3.Был мировым судьёй! По законам того времени мировые судьи назначались из дворян с высшим юридическим образованием. Ни тем, ни другим отец не обладал, но он был избран от деревни заседателем волостного суда, ему же присвоили дворянский титул и мирового судью с высшим юридическим образованием!
4.Был дьяком. Это звание было присвоено ему потому, что отец всегда пел в церковном хоре, руководил этим хором, как практик и когда дьякон псаломщик болел или отсутствовал в порядке самодеятельности выполнял за него обряд, но в должности этой, не состоя и жалование за это не получал.
5.Вёл антисоветскую пропаганду против вступления в колхоз. Он действительно не хотел вступать в колхоз, но никого не отговаривал, и никто этого не подтвердил.
Таковы пять фальсифицированных обвинения, которые меня возмутили до глубины души, и я принялся за их разоблачение. Видимо потому, что я отлично выполнял свой служебный долг, пользовался большим авторитетом и доверием, мне предоставили отпуск для поездки на Родину и разбора фальсификации на моего отца.
Летом 1934 года я прибыл в деревню М, Козарка зашёл в хату, которую мы с братом и отцом построили в 1919-1920 годах из помещичьего леса, но в хате застал жильца односельчанина поселившегося по предложению председателя сельсовета Гнатюка, присланного в наше село из другой деревни другого района. К жильцу я ничего не имел, спросил лишь где мой отец и мать, и он меня информировал, где они временно до выселения в Сибирь проживают. Хозяйство отца: лошадь, корова, повозка, плуг, борона передано в колхоз. Придя к соседу, где проживал отец с матерью, я застал председателя совета Гнатюка, который оказывается был основным организатором этого раскулачивания. На вопрос к Гнатюку, как вы могли допустить такое беззаконие и ложь, он мне заявил (Решало общее собрание единогласно, и ты кулацкий сын вылетишь из армии).
Такое наглое заявление меня довело до такой степени потрясения, что если б со мной было оружие, то я там же пристрелил этого негодяя.Но, к счастью, оружия не было, я только заявил-сволочь ты, я верю в правду и найду на тебя управу.
У земляков односельчан я узнал, как проходило общее собрание, на котором проходило утверждение характеристики моего отца, и кто был представителем из района. Оказывается, собрание вёл представитель из района заведующий земельным отделом Колесников, и председатель сельсовета Гнатюк. Зачитанная на собрании характеристика не обсуждалась, а представитель райисполкома задал вопрос угрожающе – Есть ли кто против зачитанной характеристики? Никто ничего не ответил, не сказал и не поднял руки. После этого вопроса   и молчания односельчан, председатель сельсовета Гнатюк объявил-Характеристика принята единогласно и вручил её Колеснику, который вынес её на решение райисполкома, где и было принято решение о раскулачивании. И передаче в колхоз хозяйства отца, выселении его в Сибирь и отзыве из армии трёх его сыновей-меня Григория и Андрея.
Узнав всё это я поехал в райцентр Дзержинск
Житомирской области (в то время Дзержинск входил в
Винницкую область) и встретился с зав. зем. отделом Колесником, которому разъяснил ложную сущность, характеристики своего отца и нарушение линии партии и советских законов. Колесников, видя, что попал впросак сделал мне такое предложение Вы откажитесь от отца-кулака, и мы к вам ничего не будем иметь и отзовём решение райисполкома об отзыве из армии. Я ему ответил-если б мой отец был тем, каким вы его охарактеризовали я бы сам порвал с ним ещё тогда, когда он от меня отказался узнав, что я добровольцем вступил в ряды РККА, а сейчас я приехал для того, чтобы установить правду, чтобы райисполком отменил своё решение, отозвал его из частей где служили братья и привлёк к ответственности виновных в клевете и искривлениями политики партии.
Колесников, защищая честь мундира заявил - Всё сделано правильно-и он изменить что либо и помочь мне ни в чём не может. После этого я встретился с председателем райисполкома, первым секретарём райкома партии и рай военкомом т. Швыдким. Первые два стояли на своём, а военком стал на мою сторону и посоветовал обратиться в областной комитет партии. На следующий день я выехал в Винницкий обком партии и добился свидания с первым секретарём, который внимательно меня выслушав, вызвал инструктора обкома и поручил ему -Немедленно выезжайте с т. Мартынюком на место в село М. Козарку, расследуйте всё по существу и если всё подтвердится так, как рассказал т. Мартынюк, то предложите райкому и райисполкому отменить их решение со всеми вытекающими последствиями, а если решение принято правильно, то ничем т. Мартынюку помочь не сможем.
Очень жалею, что не записал и в памяти не сохранил фамилии настоящих, объективных коммунистов-первого секретаря Винницкого обкома, инструктора, который поехал со мной в Козарку и помогли мне найти правду и привлечь к ответственности подлеца–председателя сельсовета Гнатюка. По приезду в М. Козарку, инструктор опросил односельчан, которые ему рассказали всё как было на самом деле. Он просмотрел в церкви все архивные ведомости, по которым убедился, что отец никогда не занимал должности дьяка и что другие односельчане так же, как и отец иногда заменяют дьяка на похоронах умерших или при венчании новобрачных. Убедившись в ложности характеристики и неправильно вынесенном решении райисполкома, и принятых репрессивных мерах к отцу и его сыновьям в РККА инструктор обкома предложил райисполкому отменить решение, отозвать из частей его копии и вернуть из колхоза всё имущество, изъятое у отца. Решение райисполком отменил и отозвал из частей как ошибочное. Председатель сельсовета Гнатюк за искривления и введение в заблуждение райисполкома привлекли к судебной ответственности. Послали представителя-милиционера с предписанием вселить отца в свою хату и вернуть всё имущество.
На прощание инструктор обкома, попросил меня сделать всё необходимое, чтобы нежелание отца вступить колхоз не являлось помехой для осуществления сплошной коллективизации в селе. Эту его просьбу я выполнил таким образом. Учитывая, что 63-летний отец был тяжело болен и не способен заниматься физическим трудом ни в хозяйстве своём ни в колхозе, я предложил ему оставить непосильную трудовую деятельность и перейти на моё иждивение и переехать жить ко мне в г. Гомель где я служил. Отец с радостью принял моё предложение и заявил-Спасибо тебе сынок, я думал ты носишь на меня обиду, что я тебя проклял когда ты бросил службу на ж.д. и поступил в Красную Армию-.Я ему ответил, что и не думал обижаться так как знаю, что вы по своим убеждениям, хотели своим детям добра и вам казалось, что будет лучше так как вы думаете.
На этом отец успокоился и стал готовиться к отъезду, не мешая мне распоряжаться его хозяйством. По хозяйству я распорядился следующим образом: подал заявление в колхоз в котором я состоял с первого дня его организации, чтобы имущество отца, которого я забираю с собой приняли в колхоз, а домик и приусадебный участок оставили за матерью Натальей Сергеевной, которая остаётся жить с младшей сестрой Аней Авксентьевной. Так можно было решить вопрос и раньше, если б я знал, что затевается против моего отца в связи с его упрямством и нежеланием идти в колхоз по его религиозным понятиям.
Сняв с отца ложную характеристику и получив решение райисполкома об отмене прежнего ко мне и братьям, никто не предъявлял никаких претензий, и я спокойно продолжал выполнять свой служебный долг по защите мирного труда Советского народа. я верил в что правда восторжествует и правда победила!
На новом месте жительства отец обрёл радость, начал поправляться, играл с внуком Лёней, но не долго. Здоровье отца оказалось настолько подорванным, что пришлось его отправить на лечение в больницу, где он в декабре 1934 года скончался и похоронен на кладбище в г. Гомеле.
Пережитые неприятности ушли в прошлое, а 1935 год принёс мне неожиданное внеочередное продвижение по службе. Находясь в лагере в Крупках, я вёл занятия с командирами частей ПВО Белорусского военного округа по стрельбе зенитной артиллерией. Для это цели, по моему предложению и непосредственным руководством был построен полуавтоматизированый миниатюр – полигон, на котором практически отрабатывалось корректирование стрельбы зенитной артиллерии с отклонением « разрывов » возле движущейся мишени самолётика. Когда прибыл в лагерь Крупки бывший в то время начальник главного управления ПВО РККА, известный военноначальник Сергей Сергеевич Каменев, то начальник ПВО БВО комкор Лахинский предложил командиру 4й бригады ПВО Гудяеву провести показное занятие по стрельбе ЗА на миниатюр–полигоне для начальника многое зависит как он оценит боевую подготовку частей З.А.ГУПВО РККА т. Каменева.
Совершенно не ожидал я, что занятия поручат проводить мне-зам. нач. по боевой подготовке 4й.бригады 32 летнему капитану, а не кому-либо из командиров полков или моему начальнику м-ру Дорончуку. Получив приказ, провести показное занятие с командирами частей, я с удовольствием взялся за порученное ответственное дело зная, что от впечатления которое получит тов. Каменев многое зависит как он оценит боевую подготовку частей З. А. в главном зенитно-стрелковом деле. О себе я совершенно не думал.
Занятие я проводил как всегда с увлечением, уверенно поскольку предмет знал отлично и методикой владел видимо не плохо. Присутствие командарма Каменева которому я представился при его прибытии нач. ПВО БВО комкора Лахинского, меня совершенно не влияло как будто их не было. По окончании занятий моего доклада об этом. Каменев пожал мне руку, поблагодарил за отлично проведённое занятие обратив внимание присутствующих чтобы брали пример с меня в знании зенитно-артиллерийского дела.
Встреча с Каменевым и проведённое мною показное занятие сыграли большую роль в дальнейшей моей службе. Совершенно неожиданно вскоре в том же 1935 году был получен приказ о назначении меня на должность помощника начальника ПВО БВО по зенитной артиллерии. В то время воинских званий не было. Командиров называли по их должности, так например- командир батареи –комбат, командир дивизиона -комдив и т.д. соответственно каждой должности присваивалась категория т. е. к-р дивизионаК7; зам командира полка К* и т. д. Моя должность соответствовала К7, а назначение я получил на К10 перепрыгнув две категории.
В первое время, от этого назначения я совсем растерялся. Шутка ли попасть в окружной аппарат и взять на себя ответственность по руководству зенитно-артиллерийским делом частей Белорусского Военного Округа. Много мне пришлось попотеть в первые месяцы над составлением планов боевой подготовки организацией стрельб на полигоне в зимнее и летнее время. При выезде частей в лагеря, начальником штаба Крупского лагерного сбора до 1939 года включительно назначался я, а начальником лагерного сбора—нач. ПВО.БВО комкор Лахинский(по 1937г.)который предоставлял мне полную инициативу в моей службе по зенитно-артиллерийскому делу.
Совершенно изменилась обстановка и условия работы, когда комкора Лахинского сменил комбриг Лавров весной 1937 года. До выезда в лагерный сбор Крупки, Лавров построил себе особняк вдали от жилых домиков, где жили командиры частей с семьями и прежний нач. ПВО комкор Лахинский. Отношение к подчинённым командирам соединений и частей пренебрежительно-барское.
Выполняя обязанности нач. штаба лагерного сбора, я каждый день докладывал ему о всех мероприятиях проводимых в частях, настроениях, происшествиях и т.п.. Неоднократно пытался я доложить ему на утверждение месячный план работы, чтобы все мероприятия проводить по плану и не отрывать командиров частей по каждому пустяку. Он же мои инициативы глушил и даже высмеивал.
Однажды я ему заявил, что командиры частей недовольны тем, когда их внезапно вызывают к начальнику лагерного сбора и этим срывают их работу. В ответ на эту информацию он мне заявил-Моё дело как мне работать и не подобает сопляку капитанишко указывать мне на это.
С этого момента между нами начались натянутые отношения, и я желал о том ка бы мне уйти от такого начальника на другую работу. Впоследствии я узнал, что и Лавров хотел от меня избавиться, видя, что меня любили командиры частей, всегда во всём обращались ко мне и избегали встреч с Лавровым. Под тем предлогом, что у меня отсутствует академическое образование Лавров направил представление, чтобы меня перевели в часть. А на моё место назначили к-ра отд121 зен. дивизиона майора Нарынского окончившего артиллерийскую академию. Формально мотив правильный, но м-р Нарынский в то время, как артиллерист полевой артиллерии, в вопросах зенитной артиллерии разбирался слабо.
Мне в отделе кадров показали ответ наркома обороны К
Е Ворошилова, на представление Лаврова о моём переводе, который был такого содержания: для перевода Мартынюка в данное время оснований нет. Получив такой ответ Лавров резко изменил своё отношение ко мне. Он начал называть меня по имени отчеству, чего раньше не бывало. Попросил, чтобы я ходил к нему на квартиру и обучал его зенитно-артиллерийскому делу. После занятий обычно жена его приглашала на чай и просила, чтобы я заходил к ним со своей женой Марией Михайловной. Когда я сказал жене о таком приглашении, то она в ответ замахала руками и отказалась -Не пойду, нечего мне там делать, я не знаю о чем говорить с этими господами--. Я всячески оправдывал перед Лавровым свою жену, тем, что она занята детьми и не может пойти к ним на чай.
Такое резкое ко мне изменение отношения Лаврова, настораживало меня, а также ещё по одному мероприятию, которое проводилось весной 1937 года в частях ВНОС-воздушного наблюдения, оповещения и связи которыми ведал помощник Лаврова полковник Калечиц-замечательный души человек. Части ВНОС переходили на новую систему дислокации. Калечиц предложил, чтобы провести переучивание и передислокацию в две очереди и не нарушать непрерывность наблюдения за воздухом. Комбриг Лавров на это предложение заявил -» Чепуха, подготовить и послать в части директиву, что бы сняли все посты и переподготовить в одну смену. Поручив эту задачу Калечицу сам уехал в командировку. Калечиц обратился ко мне за советом, как ему быть в этой ситуации. Я ему посоветовал заготовить директиву и проводить переучивание в две смены, а подпишем эту директиву вдвоём, т. е. Я как оставшийся за нач. ПВО БВО, и он как нач. службы ВНОС. Так он и сделал. Директива пошла за нашими подписями и начались   мероприятия по частям ВНОС в две очереди. Вернувшись из командировки и узнав о нашей директиве, комбриг Лавров учинил мне и Калечицу разнос, но ничего не изменил и мероприятие было проведено по-нашему.
 Осень 1937 принесла много потрясающих событий— начались репрессии-аресты. (об этом напишем в следующей тетради).

Посмотрев свои записи разных времён, подтверждаю их достоверность и объективность. Читателей прошу не взыскивать за многие погрешности грамматического порядка и слога. Я ведь не литератор и не писатель. Если кто- либо захочет воспользоваться каким -либо моментом или эпизодом из записанных мной воспоминаний, то разрешаю применить к ним коррективы и художественное изложение. Это относится и к последующим записям.
     4.3.1971
г. Светлогорск
Санаторий м. о.   В. Мартынюк.